Ноги не слушались, волочились по полу, собирали пыль и встречались с камнями и корнями, пытаясь замедлить людей, что вели Тэёна. Он не сопротивлялся – знал, что за любой косой взгляд ему пропишут по лицу и даже глазом не моргнут. Он переживал, боялся неизвестности и надеялся, что Джэхён и Донхёк были умными и послушными мальчиками и досидели в укрытии до конца. Они не должны разделять участь Тэёна, они обязаны добраться до дома живыми и здоровыми. Ради него. И пусть обещание, данное Донхёку, не могло уже быть исполнено, Тэён ожидал от Джэхёна доброго шага. Верил, что он не оставит Донхёка на улице.
Глаза смотрели только в пол, смелости поднять их не хватало. Не хотелось встречаться взглядом с теми людьми, что нагоняли ужас на корейцев, что отобрали их земли и свободу. У японцев никогда не было совести или стыда, они слепо доверяли свои жизни императору и были готовы ложиться под машины с гранатой на груди. Иногда они не понимали, что поступают неправильно, по-зверски, их разум затуманен, а перед глазами только честь и величие Японии. И плевать, что для её величия они готовы идти по головам и бездумно убивать. Они не видят в жителях других стран людей. Совсем.
Тэён молча следовал за небольшой группой солдат и пытался незаметно оглядываться по сторонам. Если зрение его не подводило, то они находились недалеко от станции на севере. Он помнил, как об этом районе тепло отзывались Джено с Джемином. Они выросли здесь, поэтому сожительство со станцией не пробуждало в их сердцах страх. Но про Тэёна так сказать нельзя. Один вид этого места врезался в память и не собирался стираться. А руки, что держали его за плечи, только усиливали ужас, Тэён чувствовал себя навечно запертым на станции. Казалось, что побега и не было. Ничего не изменилось.
Тэён выдохнул, когда они прошли мимо. На лице появилась незаметная улыбка, на сердце стало чуть легче, чем было до этого. Он всё ещё не мог контролировать свои ноги, они мастерски задевали каждый бугорок на дороге, что выводило из равновесия. Вечно глядевший под ноги, Тэён не заметил, как они приближались к одиноко стоящему дому. Рядом никто не жил, они шли по траве, потому что ни одна телега не проезжала мимо и не проложила дорогу. Её просто не существовало, дом выглядел так, словно его отделили от города. То, что они направлялись именно к нему, нервировало Тэёна. Он догадывался, чего от него хотели солдаты, но всё равно не мог успокоиться. Он многое пережил, хотелось только остаться живым, но этот пункт с каждым шагом в сторону дома казался всё нереальнее.
Внутри пусто, грязнее, чем на станции, и ужасно воняло. Похоже, что некоторые недобросовестные путники справляли здесь нужду. Пол покрыт толстым слоем пыли, в углу единственной комнаты стоял бидон с водой. Хоть что-то. Тэён не успел полностью осмотреть помещение, как его отпустили и резко толкнули на пол.
Началось.
Он встретился лицом с полом, приподнялся на локтях и попытался встать, но кто-то пнул его в спину. К щекам прилип новый слой грязи. Встать ему не разрешат, поэтому даже не стоит пытаться, думал про себя Тэён. Он перевернулся на спину и впервые посмотрел в глаза людям, что его сюда привели. В них танцевали черти, радостно приплясывали, ожидали продолжение. Сегодня будет много развлечений, сегодня в отдалённом доме на окраине города четыре японца и одна корейская проститутка, у которой ни сил, ни желания сопротивляться. Тэён для себя сразу решил, что будет делать что угодно, лишь бы его оставили в живых. Он долго этим занимался, стыд давно покинул его. Он упал настолько низко, что ниже уже нельзя. Пусть его добьют морально, пусть насладятся вдоволь телом – ему всё равно. Он давно отделил душу от тела, он больше ничего не чувствовал. Тэён позволит им всё. Всё, кроме унижения личности.
Один из солдат опустился на колени и потянулся рукой к щеке Тэёна. Она грязная и липкая, но не грязнее мерзкой японской улыбки напротив. Ужасно противно, хотелось плакать от того, как пальцы потихоньку спускались ниже к шее, оглаживали венки на ней и щекотали кожу. Прикосновения обжигали, словно от них оставались следы, корочка, которую так и хотелось содрать. Тэён не дёрнулся, просто прикрыл глаза и попытался думать о приятных вещах. Он вспоминал о лучшем друге Донёне, что шёл с ним и в огонь и в воду. Вспоминал тихого и заботливого Тэиля, что в первые дни на станции ходил с ним даже в туалет, отвечал на самые бесстыдные вопросы. Вспоминал мелких, что создавали круглосуточный шум. Тэёну это поначалу не нравилось, но со временем визги и крики стали признаком того, что всё хорошо.
Тэён вспоминал Джэхёна, что не стеснялся открыться и поделиться переживаниями. Он постоянно всплывал в голове, здоровый и радостный. Он умел сочувствовать, умел привлекать к себе людей, умел слушать. Тэён сам не понял, как рассказал всю подноготную, когда ему задали один короткий вопрос. Так получилось. Тэёну хотелось рассказать Джэхёну больше, чем он спросил, не хотелось утаивать ничего, ведь открытость располагала к себе людей.
Солдат схватил подол платья и поднял его. Тэён не успел среагировать, как ткань снова покрыла ноги. Он отвлёкся от мыслей и повернул голову.
– О чём задумался, Тами-тян? – по слогам проговорил японец. У Тэёна от его слов округлились глаза. Он не понимал, откуда они знали его имя, но от одних предположений нарастала паника.
– Нет, – единственное, что он осилил.
– Не нравится? Тогда будем называть тебя Тэён-тян, хорошо? – с его губ капала густая слюна. Тэён чувствовал себя окунутым в воду: он плохо слышал, только наблюдал за жидкостью, что стекала по подбородку. Мерзко, противно. Но надо терпеть.
А потом до него дошло, что сказали.
– Нет! – Тэён крикнул, толкнул японца и навалился на него сверху, взглянув тому в глаза. – Замолчи!
В следующую секунду он получил удар кулаком по лицу. Щека горела, но больно было совсем не ей. Глаза застилали слёзы, потому что его имя, его родное имя слетело с губ солдата. Единственное неосквернённое, что осталось у него; то, что предназначалось только для родных и друзей; то, что до сих пор было корейским посреди всего японского.
– Этой шлюхе не понравилось, когда ты назвал её корейским именем, Хирода! – засмеялся один из тех, что стояли в стороне и наблюдали. – Это же надо так низко упасть в этой жизни, мне противно к ней прикасаться.
– Вы считаете нас мерзкими и грязными, но при этом пользуетесь нашими услугами! – Тэён не заметил, как перешёл на крик. Нервы сдавали. – Главные шлюхи здесь вы!
Ещё удар. Сильный и обжигающий. Голова кружилась, а глаза бегали по комнате в попытках сфокусироваться хоть на чём-то, но у них не получалось. Он плохо слышал, как солдаты обсуждали его будущее. Не до этого. Хотелось есть. Хотелось спать и не проснуться, но в то же время было страшно умирать.
– Мерзавец! Слушай, давай отправим его назад на станцию? Ох и влетит ему от Огавы-сан!
– Ты совсем дурак? – засмеялся парень, которого, как показалось Тэёну, звали Хирода. – Он же бесплатный сейчас, надо пользоваться по полной!
Его схватили за волосы, подняли голову и снова ударили, но на этот раз ладонью, а не кулаком. Терпимее, чем раньше, но всё равно больно. Тэён не видел себя, но представлял, что сейчас всё лицо было покрыто красным, волосы растрёпаны, а у глаз синяки. С каждым ударом сознание медленно уходило, реакция подводила.
– Эй, не бейте его по лицу! Оно такое красивое, вам не жалко?
Они пожалели его лицо? И на этом спасибо. Не хотелось, чтобы родители не узнали собственного сына после долгой разлуки.
А потом резкая боль. Один солдат с размаху пнул Тэёна по животу, вынуждая того кричать в агонии. Стремительно и неожиданно, Тэён сначала и не понял, что произошло, но уже сжался на полу и пронзительно кричал. Живот скручивало от невыносимой боли. Тэён перекатился на спину и начал глубоко дышать, пытаясь облегчить резь. Живот поднимался и опускался, на секунду становилось легче, но потом начиналось по новой. Боль гуляла по всему телу, хотелось вспороть себя и вытащить все внутренности наружу, а кишками задушить, чтобы поскорее помереть. Секундное удовольствие сменялось новой волной режущей боли, во рту скапливалась слюна, казалось, что сейчас организм избавится от всего лишнего, и это всё лишнее выйдет через рот. Тэён чувствовал, что его скоро вырвет, но терпел: не хотел после лежать в собственной рвоте. Он лёг на бок и свернулся, пытаясь сжать живот, а в мыслях был только опиум. В такие моменты он был бы спасением, но с собой ни кусочка, а люди, смотрящие на него, словно на умирающее животное на улице, даже под мольбы им не поделились бы.
Сил не было, жутко хотелось спать, и Тэён бы уснул, если не чья-то нога, прошедшая по его спине. От удара что-то хрустнуло, и живот уже не доставлял столько дискомфорта, как раньше. Его перевернули на живот и снова наступили. Давили всем весом не жалея. Прошлись от поясницы до шеи, и Тэён почувствовал, как что-то капало с его рта. Слюна, что больше не помещалась во рту, выходила наружу, и он не мог это контролировать. Не в силах. Тэён опёрся на предплечья и опустил голову на пол. В глазах темнота, и это самый лучший вид за последний день. Он всё ощущал, как нога до сих пор уверенно давила между лопаток и не собиралась перемещаться. Только одна нога. Тэён молился, чтобы не две.
– Только и пугать народ умеете, лучше бы воевали, – сказано очень тихо, но до чужих ушей долетело.
– Не умничай, – шлепок по бедру, – мы охраняем Кэйдзё, если на него нападут. Мы защищаем и тебя, и твоих родителей, сосунок.
– Кёнсон…
– Как хочешь, только от того, что ты называешь его по-корейски, японским городом он быть не перестанет.
Тэён-тян, ты живёшь в Японии, пора бы уже запомнить.
Такие мерзкие, такие жестокие эти японцы, что отобрали города, что создали эти станции по всей Азии. Они без сердца и без совести. Они спокойно смотрели, как Тэёна пинали по ногам, и наслаждались этой картиной. Насилие возбуждало многих, но гуманные люди подавляли в себе такие мысли и стыдились говорить о подобных вещах. А они смотрели и отсчитывали минуты до того момента, когда их товарищ, Хирода, подаст знак, что можно перейти к самому сладкому.
Его вынудили встать на четвереньки, и Тэён услышал, как к нему подходили ещё люди. Перед ним стоял солдат, на лице грязная улыбка и похотливый взгляд. Он ощущал на теле чужие руки, чувствовал, как задирают платье, поднимают его целиком до уровня груди, чувствовал, как обнимают за талию и постепенно опускаются ниже. Тэён пытался абстрагироваться, но слышал звук расстёгивающейся пряжки ремня, слышал шелест грубой ткани – и задрожал. Он мысленно отсчитывал минуты до конца пытки, хотя она ещё и не началась.
Он привык, когда входят грубо и сразу, но сейчас это чувствовалось по-особенному. По-особенному больно. Обидно, что телом опять завладели силой, страшно, что одним сексом развлечение не закончится. У Тэёна немели конечности, жутко болела спина и до сих пор ныл живот, а в добавок к этому от сильных толчков он непроизвольно двигался вперёд по деревянному полу и собирал коленями занозы. В обычный день они бы слегка покалывали, но сейчас они накладывались новым слоем боли поверх старых ощущений. Руки липкие и влажные от слюны, что Тэён пытался вытереть, но у него не получилось. Он забыл о том, что рядом с ним находился ещё человек, пока тот не схватил его за подбородок и не сжал его.
В глазах всё плыло, слух подводил, Тэён не понимал, чего от него требовали, но догадывался. Он ничего не слышал, уши словно залепили мёдом, но открыл рот, готовясь принять в себя ещё одного солдата. Тот не стал тянуть время и провёл членом по губам, собрав слюну, а затем вошёл. Тэён почти не двигал языком, не пытался сделать хоть что-то, потому что ужасно устал. Он не пытался усладить японца, а расслабился, позволив затолкать член себе в глотку. Ему казалось, что он теряет сознание, однако звонкая пощёчина сразу его разбудила. Ощущение чего-то инородного во рту вызывало тошноту. Тэён вспомнил, как ему раньше уже хотелось блевануть, и от воспоминания желание появилось снова. Но придётся терпеть. Солдату не понравится, если Тэёна вырвет на него, но гораздо хуже, если он проглотит и задохнётся в собственной рвоте.
Солдаты двигались ритмично, поэтому Тэён больше не скользил вперёд-назад, что не могло радовать. Пусть лучше он простоит так весь день, уставший, с закрытыми глазами и отвлёкшийся от мира. Он просил прощения у родителей за то, что ушёл сам и бросил их. Он молился, чтобы пережить все испытания и вернуться домой. Пусть поначалу будет стыдно возвращаться, пусть они в первое время будут смотреть на него брезгливо – Тэён переживёт. Он просто хотел мирной жизни. Тэён не заметил, как по щекам потекли слёзы. Воспоминания о семье всегда вынуждали его плакать. Даже в такой момент, когда его имели и спереди, и сзади, мысли о тёплом очаге не покидали его голову.
Он непроизвольно сжался, когда в него кончили. Если удовлетворить ртом Тэён был не в состоянии, чем злил переднего, то солдат у его ног отлично справлялся и сам. Он вытер член о жёлтую робу. Тэён почувствовал это и сморщился от неприязни, ведь он всегда старался держать одежду в чистоте. Другой тоже наконец-то излился, вытащил член и посмотрел на свою «прекрасную» работу, что вытекала из носа, смешивалась со слезами и стекала по подбородку. Голова была слишком тяжёлой, чтобы самому держать её на весу, поэтому, когда солдат отпустил волосы Тэёна, она с громким стуком ударилась о пол.
Он слышал смех со стороны, но не мог определить, откуда конкретно. Одинокой лампочкой в голове горело только желание отдохнуть, но по усиливающимся звукам шагов понимал, что праздник ещё не окончен. Очередное лицо, что вскоре моментально забудется, предстало перед Тэёном. Японец схватил его за плечо и перевернул на спину. А потом скривился: ко лбу Ли прилипла пыль и покрыла лицо серым, делая его менее привлекательным. Но плюнул на это – такой вид можно и потерпеть. Солдат схватился за одежду у шеи и начал её стягивать через низ. Тэён соприкасался лопатками с грязным полом, в тело проник холод, на коже появились мурашки.
Солдат устроился между его ног, прошёлся пальцами по бёдрам и с наслаждением наблюдал за Тэёном, подмятым под ним. Он, как и все остальные, не церемонился, а вошёл в податливое тело и начал размашисто толкаться. Мышцы немели, Тэён смотрел в потолок и пытался представить, что ниже пояса у него ничего нет. Его ноги даже не закинули на плечи, они скользили по полу, подошвами собирая жир. Любая попытка отвлечься вызывала тошноту: в комнате ужасно воняло, и сейчас, когда Тэён игнорировал жар в паху, вонь ощущалась намного острее.
Солдат рвано дышал и кряхтел, словно он был не молодым парнем, а трухлявым пнём. Изо рта воняло сильнее, чем в доме, поэтому Тэён максимально вытягивал шею и смотрел по сторонам, лишь бы не чувствовать носом дурное дыхание. Тот принял это за приглашение и присосался губами к кадыку, издавая причмокивающие звуки, что вызвало омерзение. Тэён скривился и посмотрел в глаза напротив, как в нос снова ударил запах. «Кончай уже!» – единственное, что крутилось в голове, но сказать вслух он не осмелился.
Мысли ходили вокруг различных образов: знакомых и чужих, приятных и мерзких, колоритных и неброских – но в итоге все они сливались в один – в Джэхёна. Какая ирония! Тэёна сейчас использовали как очередную проститутку, коих в жизни японцев было не счесть, а он думал только об одном. Мысль о том, что сейчас Джэхён сидел дома, встретил обеспокоенных родителей и продолжил жизнь обычного школьника, успокаивала тем, что сейчас Тэён не зря терпел откровенное издевательство над телом и душой.
Японец к тому времени уже успел излиться внутрь и, тоже вытершись о робу Тэёна, слегка хлопнул по бедру, показывая, что одобрил его работу.Его наполнили, словно он был пирожным, и от этого сравнения тошнило. Тэёна трясло, он откашлял остатки спермы, что остались с предыдущего раза, и лёг на бок, пытаясь отдышаться. Резь в животе, в спине, в паху смешались в одну невыносимую боль, что даже не хватало сил и желания натянуть на себя грязное платье и укрыться от чужих глаз. Защитить своё слабое голое тело хотя бы тонким куском ткани, создавая иллюзию безопасности. Конечно, никакой покров не защитит от здоровых солдат с ружьями за спиной: они легко возьмут силой и не побрезгуют. Оставалось лежать, дрожать от холода, что начал беспокоить только сейчас, и надеяться, что это конец.
Он слышал, как к нему снова приближались, и тело невольно сжалось то ли от страха, то ли от холода. Он обслуживал до десяти человек на станции подряд, но обычно один акт длился около двадцати минут и станция давала крошечную гарантию, что с тобой будет всё в порядке. Да, люди на ней тоже постоянно умирали, но из-за несчастных случаев, когда клиенты были слишком активны, или суицида. Намеренно убивать работников было запрещено, но в доме на окраине города, где рядом не проезжена дорога, с Тэёном могли сделать что угодно. Если захотят – трахнут одновременно всем квартетом, захотят – засунут штык в анал, захотят – закопают заживо. И ни за что из этого их не накажут.
Потому что японцам можно В С Ё.
Ему бросили на пол небольшой рисовый шарик, который Тэён тут же жадно проглотил не разжёвывая. Живот заурчал, одной порции явно не хватало, чтобы утолить голод, но просить большего он не осмелился. Глаза следили за каждым шагом, что делали солдаты; один из них держал в руках тяжёлую и длинную цепь и хищно улыбался. Он подошёл поближе и навис над Тэёном, перебирая пальцами звенья, а потом опустился и схватился за непомерно тонкую лодыжку. Его хватка настолько сильная, что, казалось, солдат был способен сломать кость и превратить плоть в кашицу (хотя и мяса в Тэёне толком и нет – только кожа да кости). Он продел ногу в кольцо и защёлкнул его, после потянул вниз, чтобы убедиться, что снять его нельзя.
Как Тэён и ожидал, его не опустят, вдоволь не наигравшись.
Его посадили на цепь.
На цепь.
– Она довольно длинная, Тэён-тян, – послышалось со стороны, – поэтому ты сможешь выйти на улицу и подышать воздухом. Но не забывай, – голос перешёл на шёпот, – что убегать будет плохой идеей. Веди себя хорошо, и мы принесём тебе еды, хорошо?
Тэён сильно кивнул, вложил в кивок все силы, что у него остались, и наблюдал, как они уходили, удалялись и исчезали и из виду, и из памяти.
Тэён не заметил, как уснул.
▼▼▼
– Это Тэён-хён стоит рядом с тем домом? – Джемин указал пальцем на старое здание, что стояло отдельно от остальных домов.
– Где? – Джэхён моментально среагировал и, разглядев тонкую фигуру вдали, устремился к ней. Донхёк, тоже обеспокоенный состоянием Тэёна, потянул Джемина за руку и последовал за Джэхёном.
С каждой секундой силуэт приближался и проявлял более чёткие очертания, от которых стыла кровь и появлялись мурашки. Джэхён ликовал внутри, потому что узнал лицо Тэёна, и теперь бежал изо всех сил, лишь бы оказаться рядом с ним. Он слышал, как за ним следовали остальные, но не оборачивался, потому что боялся споткнуться и упасть: вокруг дома росла высокая трава,а за ней плохо видно камни и мусор. Да и не так уж и важно было, что остальные тоже шли к Тэёну, в этом не было ничего особенного. Они переживали, как Джэхён, и не могли не сорваться на бег.
Джэхён увидел, что Тэён заметил его, но на его лице не появилась улыбка. Вместо неё Джэхён увидел тревогу и беспокойство, но не понимал, откуда росли корни. Он подумал, что зрение его подвело, но оказавшись прямо перед Тэёном, он увидел ту же картину. В глазах напротив читалось: «Что ты здесь делаешь?»
– Хён! – Джэхён не сдержался и крепко обнял Тэёна, позабыв, что он должен контролировать свои силы. Однако ответ оказался намного слабее, чем он ожидал.
– Джэхён… – Тэён с трудом говорил, очень тихо и невнятно, что заставило тело напрячься. Джэхёну хотелось спросить, что произошло после их разлуки, но, ослабив хватку и опустившись рукой от талии до бедра, мелко задрожал. Он почувствовал, что что-то осталось на его пальцах. Отпустив Тэёна, он посмотрел на свою руку, округлил глаза, а потом перевёл взгляд на робу старшего. На ней красовались пятна разных цветов и размеров. Одежда была покрыта остатками спермы, грязью и кровью, а на пальцах Джэхёна остались маленькие кусочки еды, которые, как он предполагал, должны были быть переварены Тэёном. Джэхён с ужасом смотрел на него, ведь он не ожидал такого.
Тэён всегда содержал свою одежду в чистоте. Даже когда они бежали, он потратил время, чтобы почистить робу и стереть чужой пот и запах.
Сейчас же он стоял в одежде, на которую кончили и вырвали, и даже не морщился.
В голове Джэхёна за мгновение пролетели все возможные сценарии, что могли произойти после того, как Тэёна увели. И Джэхён прекрасно понимал, чем всё закончилось. Ну разве могли японские солдаты удержать свои члены в штанах и не надругаться над и так сломленным человеком? Было страшно думать, что Тэёна могли насиловать часами, издеваться и лишить сил настолько, что Тэён отказался от своих принципов и просто хотел элементарного – поесть, поспать и остаться живым. Джэхён злился от собственных мыслей, не мог их контролировать и перестать представлять сцены с Тэёном. Это мерзко. Это отвратительно. Это бесчеловечно.
В реальность Джэхёна вернули крики Донхёка. Они с Джемином наконец-то добрались до дома, а сзади ещё виднелся Тэиль. Донхёк с криками побежал к Тэёну за объятьями, и старший не мог отказать. Джемин стоял рядом и стеклянными глазами смотрел на Тэёна и его состояние. Он заметил и одежду, и выражение лица, и осанку. В страхе он переглянулся с Джэхёном, словно пытался найти ответ, но, встретившись с таким же озадаченным взглядом, отвернулся.
– Тэён, – Тэиль добрался до них, и его реакция на Тэёна ничем не отличалась от остальных. – Что произошло? Тебя держат в плену те солдаты, о которых мне рассказали Джэхён и Донхёк?
– Да, – Тэён слабо кивнул, – они решили ослушаться приказа и немного повеселиться. К сожалению, веселье ещё не закончено, – он выставил одну ногу вперёд и показал кольцо. Его посадили на цепь, чтобы он не убежал.
Все надежды рухнули за одно мгновение. Солдаты умнее, чем казались, они не захотели отпускать бесплатную игрушку, поэтому заперли её в четырёх стенах и оставили возможность только выходить на крыльцо дома и дышать свежим воздухом. Перемещение Тэёна ограничено одной вонючей комнатой, а цепь уходила глубоко в землю: Тэён был не единственным жителем этого дома, поэтому всё подготовлено заранее. Только было слишком страшно думать, куда подевались остальные.Они могли вечность разбираться с цепью, но солдаты могли вернуться в любое время, что Тэён прекрасно понимал. Он всеми способами показывал, чтобы они уходили, но Джэхёна такое решение не устраивало.
– Хён, – Джэхён никогда не звучал так беспомощно, отчего испугался собственного голоса, – что они сделали с тобой?
Тэён сжал губы, словно не хотел говорить, но в итоге сдался. Он всегда отвечал, если его спрашивали, даже на самые болезненные вопросы.
– Сначала я подумал, что меня ведут на другую станцию, – начал он, – все они выглядят одинаково и все они вселяют страх. Мои ноги еле передвигались, но я искренне обрадовался, когда мы прошли мимо. Сначала стало легче, но потом меня привели в этот дом. Они не церемонились, а сразу подошли к делу. Они били меня по животу, спине и ногам. Один из них назвал моё настоящее имя, и я без понятия, откуда он его узнал!
– Они вшиты на подоле одежды, – сказал Тэиль. После этих слов Тэён скользнул взглядом по нему и заметил, что платье Тэиля было короче, чем должно быть. Такой же длины была и одежда Джемина.
– Вы…
– Порвали ткань и нашивки вместе с ними, чтобы быстрее передвигаться и остаться анонимными, да. Я удивлён, что ты никогда этого не замечал.
– Я не видел. Я был слишком напуган и хотел плакать. Когда они звали меня по имени, то из их рта словно тёк яд. От их прикосновений я ощущал себя мерзким и грязным, хотя куда можно ещё грязнее, – усмехнулся Тэён. – Я плохо ориентировался во времени, помню только, что одного зовут Хирода и он любит командовать. Они насиловали меня по очереди, но я пытался абстрагироваться. Не скажу, что у меня хорошо получилось, но тело не особо сейчас болит.
– Тебе не больно? – Джэхён прервал его, потому что он слышал несколько голосов, когда они с Донхёком прятались в магазине. Он не мог представить, в каком состоянии было бы его тело после группового насилия, а Тэён так легко рассказывал.
– Я привык.
– К такому нельзя привыкать, хён.
– В любом случае вам не стоит здесь находиться. Я уснул, когда они уходили, и не могу сказать, сколько прошло времени. Вы рискуете вернуться к той же жизни, от которой убежали, пока стоите здесь. Мне жаль, что я не могу вернуться с вами, поэтому проживите оставшиеся годы с удовольствием и верьте, что когда-то война закончится.
Тэён пытался воодушевить остальных, отгородить от бед и поднять настроение, но Джэхён слышал, как дрожал его голос, видел, как подкашивались колени и чувствовал, что Тэёну грустно прощаться. Он знал, что они видятся в последний раз, но пытался подать это так, что встреча ещё будет. Когда-то. Осознание того, что для Тэёна кошмар не кончится ни через день, ни через неделю, давило на голову. На уме оставалась самая безумная и глупая затея, которая могла существовать, но Джэхён, злой от безысходности и отсутствия хорошего конца для всех, решил попытать счастья.
– Хён, я могу остаться с тобой?
Джэхён уже чувствовал, как все шокировано на него уставились. Он произнёс свою сумасшедшую идею вслух, из-за чего она стала казаться ещё более нелепой. Адекватный человек никогда не примет решение, которое может привести его к смерти, но в груди что-то сильно закололо, а в голове переклинило, и Джэхён видел в своей просьбе смысл.
– Ты дурак? – это выглядело так, словно Тэён пародировал Донхёка, когда прятал их в закрытом магазине. Он не скрывал своего шока и смотрел в непонимании происходящего.
– Я не могу просто уйти. От одной мысли, что над тобой издеваются, у меня закипает кровь. Я могу догадаться, что тебе не нужна моя жалость, но мне так страшно за тебя. Я не хочу уходить, думая, что ты можешь здесь умереть.
– Ты смеёшься? Посмотри, что они со мной сделали! Они на этом не закончат. Они не закончат завтра или послезавтра. Я не вернусь ни домой, ни на станцию, потому что они будут издеваться, пока я не сдохну. А потом, наверно, будут развлекаться с моим трупом, пока я ещё буду тёплый. Если ты останешься, то тебя ждёт та же судьба. Ты прожил на станции всего ничего, ты отказался от предложения Донёна, поэтому у тебя даже опыта в сексе с мужчиной нет. Они не смотрят на то, что у тебя это первый раз, они не будут нежными, а просто берут силой и наслаждаются, как ты кричишь. Ты не знаешь, что такое боль, Джэхён. У тебя есть прекрасная возможность вернуться к прежней жизни и забыть о всех проблемах. Ты молод и неиспорчен, возвращайся к учёбе и забудь про всё, что связано со мной!
– Они издевались только над тобой, но если нас будет двое, то значит ли это, что твоя боль ослабится в два раза? Мне приятно от этой мысли, хоть и страшно от того, что моя жизнь перевернётся с ног на голову. Я готов познать ад, в котором жили вы все и от которого ограждали меня неделю. Но я не настолько юн, я старше Джемина, Донхёка и Джено. Если они справлялись с той тьмой, что происходила на станции, и даже умудрялись улыбаться, звонко смеяться и радоваться мелочам, то я тоже смогу.
– Нет!
– Да! – добил Джэхён.
Он видел, как Тэён начал теряться и не знал, что ему ответить. Казалось, что он сейчас громко заплачет, перестанет прятать эмоции внутри и, рыдая, признается, что не хочет оставаться один на один с японцами. А он правда не хотел. Джэхён пытался разжалобить Тэёна взглядом и печальным выражением лица, ожидал, когда старший скажет: «Да». А потом задумался, что ему не нужно согласие, чтобы остаться. Это решение давно было принято глубоко в мыслях.
Джэхён понял, что окончательно сломал Тэёна, когда тот зарыдал и начал шмыгать носом. Тэён опустился на колени и прижал голову к земле, пытаясь заглушить плач, но Джэхён прекрасно его слышал. Тэёну не нужно было плакать, чтобы показать печаль: он излучал боль всем телом. Он поднял лицо, приблизился к Джэхёну на коленях и уткнулся ему в платье, марая его.
– Не надо! Не делай этого! – Тэён задыхался, давился соплями, но не переставал уговаривать Джэхёна. Он смотрел жалкими глазами и пытался вразумить, отгородить от живого кошмара, но Джэхён был уверен: глубоко в душе Тэён понимал, что его не оставят, и в нём перемешались чувства благодарности и стыда. Благодарности, что он останется не один. Стыда, что он позволит Джэхёну испортить его жизнь.
Джэхён поднял его с колен и снова обнял за талию. Он держал Тэёна очень крепко, боясь, что тот упадёт. Он чувствовал, насколько слабое тело он держал в руках и был уверен, что японцы его не кормили. Если Джэхён останется, то станет таким же всего за несколько дней. Они оба будут похожи на живых мертвецов, без сил на защиту и эмоции. Джэхёну очень страшно, но Тэёну страшнее, поэтому он отбросил все плохие мысли. Вместе им будет легче пережить.
Джэхён видел, как мялись остальные. Они не могли ничего сказать против, поэтому лишь перепугано смотрели вдаль, словно кого-то искали. Они боялись, что их заметят солдаты. Тэён понимал эти страхи, поэтому обратился к Тэилю.
– Хён, – он собрал все силы это слово, – пожалуйста, пристрой Донхёка куда-нибудь. Не оставляй его на улице, хён. Я обещал ему, что он не окажется снова в приюте. Мы не можем быть уверены, что встретимся снова, но я буду верить, что ты выполнишь мою просьбу.
– Обязательно, – Тэиль звучал холодно, но все понимали, что он скрывал эмоции. Он пытался не ухудшать ситуацию, ведь вместе со слезами придёт и сожаление. А сейчас сожалеть нельзя. Надо двигаться вперёд, потому что рядом стояли Джемин и Донхёк, которые каждый день спали и видели, как окажутся на свободе.
– Ты остаёшься? – Джэхён сначала не понял, что Джемин обратился к нему.
– Да.
– Вот оно как, – он усмехнулся, – прости, не могу с вами остаться! Я обязан встретиться с Джено, он ждёт меня. Я не могу его подвести, я скучаю по нему, поэтому хочу домой.
– Уходим, пока никого нет! – Донхёк взял Тэиля за руку и потянул от дома. – Пока! Останьтесь живыми!
– Давайте встретимся в мирное время! – улыбался Джэхён, хотя хотелось только рыдать навзрыд.
– Тэиль-хён, – Тэён звучал всё тише и тише, но всё равно пытался кричать. – Если ты встретишь Донёна, то пусть он не сожалеет. Пусть он живёт счастливой жизнью, хоть и без меня.
Ответа он не получил. Они ушли слишком далеко, поэтому не услышали Тэёна, но всё ещё регулярно оборачивались и махали руками. Их лица становились всё более размытыми, но Джэхён был уверен, что у кого-то уже текли слёзы, а кто-то шмыгал носом. Они отдалялись и вскоре перестали оглядываться. Они просто отпустили Тэёна и Джэхёна из сердца, потому что жить с тяжестью на груди больнее смерти. Они не должны чувствовать себя виноватыми за то, что оставили Тэёна. Они достаточно настрадались, пока жили на станции, и теперь заслуживали спокойной жизни, полной радости и любви. Они заслужили встретиться с родителями, что давно опустили руки и могли уже забыть про своих детей, и друзьями. Тэён тоже заслуживал. Он мечтал вернуться домой и представить себе жизнь без сестры. Хотел отпустить прошлое, перестать ненавидеть себя за то, чем занимался, однако грязь, что пришла с проституцией, не оттиралась. Тэён не получил возможности распоряжаться своим телом, поэтому пытался хотя бы защитить Джэхёна. Тот же так и желал окунуться в скверну с головой, вовсе игнорируя наставления старшего. Тэёна на мгновение это умилило: так же себя чувствовал и Донён, когда его не слушался Джемин.
– Всё-таки ты поступил глупо, – сказал Тэён, – у тебя была такая возможность, а ты решил утонуть в грязи вместе со мной.
– Что-то в сердце помешало мне тебя оставить, хён, – Джэхён вздохнул, – я люблю тебя.
– Мы уже говорили на эту тему. Это всего лишь влюблённость.
– Нет, это правда. Я на самом деле люблю тебя, я готов почувствовать на собственной шкуре ту боль, которую мог бы не испытывать. Да, я мог бы вернуться домой и жить в безопасности, но тогда бы чувство чего-то неправильного не покидало меня. Считал бы себя предателем. Я готов пройти через боль и страх вместе с тобой, готов ощутить себя в твоём теле – слабом и беззащитном. Ты можешь подумать, что мне страшно, и это так. Но пусть лучше страх не будет давать мне спать, чем мысли о том, что я тебя бросил.
Тэён ничего не ответил. Казалось, что он не слушал, лишь прижимался к шее Джэхёна и смотрел вдаль, где уже виднелись несколько японцев. Они ещё не видели Джэхёна, поэтому шли неторопливо, еле перебирая ногами и болтая о чём-то отвлечённом. Джэхён слышал сердцебиение Тэёна, оно выдавало боязнь перед неизвестным, но не мог его успокоить даже объятьями. Оставалось считать минуты до появления перед ними солдат и часы до скорой возможности уснуть. Лишь бы не навсегда. Джэхён не заметил, как начал дрожать, чем побеспокоил Тэёна. Тот в очередной раз посмотрел взглядом, полным печали, и сцепил руки за спиной младшего, боясь, что их разъединят.
– Когда-нибудь война закончится, хён, – Джэхён успокаивал то ли Тэёна, то ли себя.
▼▼▼
Они наконец-то нашли переулок, через который можно перебраться на другую улицу. Сердце стучало так громко, что Джено боялся, что его услышат солдаты. Он почти вышел на улицу, как Донён схватил его за руку и скрылся с ним за углом.
– Хён?
– Смотри, – Донён приказал Джено аккуратно выглянуть из угла и присмотреться к двум фигурам, что наряжались в пёстрые одежды. Сначала ему показались две женщины в западных платьях, но потом он присмотрелся и увидел, как под накидкой скрывалась жёлтая роба. Такая же, как и у них. После он посмотрел выше и понял, что это не незнакомцы.
Лицо Джемина он мог узнать даже со ста метров.
– Они не услышат, – Донён словно прочитал его мысли. Джено действительно собирался им крикнуть, но тогда они бы привлекли внимание солдат ещё и к Тэилю и Джемину. Страх, что на них тоже начнётся охота, сковывал, и Джено не знал, что делать. Он не хотел отпускать их, но боялся подвергнуть их опасности.
Долго думать у него не получилось. Джено услышал, как рядом с ухом прозвучал выстрел, что оглушил его. Он обернулся посмотреть на Донёна и спросить, не испугался ли он, но замер. Он лежал лицом вниз и не двигался, а на спине разрасталось кровавое пятно и окрашивало красным жёлтый цвет. Джено захотелось кричать, но кто-то выкрутил звук до нуля, поэтому он мог только стоять с раскрытым ртом и слышать, как с одной стороны приближались солдаты, а с другой плакался Джемин.
– Хён, мне плохо, – было сказано негромко, но достаточно, чтобы Джено поймал эту фразу. Он понимал, что слышал голос друга в последний раз.
– Чёрт, быстрее уходим, давай я тебе помогу.
Кричал вдалеке Тэиль, пока на Джено, прижимающего мёртвого Донёна к груди, смотрело дуло пистолета.
