Омега-альфа

— Их уже проверили, — хмыкает режиссер Хо. Чондэ вздыхает. Не судьба ему весь перерыв возле камер провести, бурную деятельность изображая. — Иди давай, — широко и уже откровенно издевательски улыбается режиссер Хо. — Кстати, можешь попользоваться случаем и деньги себе на нормальную зарплату выбить. И нам пару миллиардов, у нас как раз вопрос на них с последними сериями. — А Джекки уже не справляется с финансированием? — огрызается Чондэ. Наплевав, что перед ним, вообще-то, его непосредственный начальник. Не сутенер же, чтоб так откровенно за деньгами к альфам посылать. — Справляется, но с трудом, — усмехается режиссер Хо, похоже, нисколько не обидевшись и не оскорбившись. — У господина Кана меньше денег и больше приобретенной вследствие опыта экономности. Молодой Ким, насколько я слышал, пока этим не страдает. — Этим другой молодой Ким не страдает, — морщится Чондэ, вспоминая Джунмена. И как тот напоказ деньгами швырялся. — Другого молодого Кима тоже можешь обработать, да и альфу своего — лишним не будет, — кивает режиссер Хо. — Деньги в проекте вообще лишними не бывают, их всегда не хватает. Так что давай, вперед. Чондэ вздыхает и идет. Да, к Джину. Который его, конечно же, ждет. — Привет, — улыбается Джин и протягивает стаканчик с кофе. Причем — Чондэ принюхивается, сняв крышку — явно не из «Старбакса». Слишком восхитительный, терпко-густой аромат, и специи, похоже, какие-то добавлены, но самую капельку. В джезве варили, точно. Кофе, когда пашешь с утра до ночи — жизненная необходимость, от него Чондэ не откажется ни за что, даже чтобы свою незаинтересованность некоторым показать. И он блаженно улыбается и делает большой глоток. А потом откусывает пирожок с лососем, теплый еще, даже почти горячий. Чондэ такие очень любит, а их в Сеуле всего-то в нескольких пекарнях купить можно… Кто-то явно знает, на какие кнопки жать. — Спасибо, — говорит Чондэ. Он, конечно, понимает, что это не столько забота, сколько подкат, но все равно поблагодарить стоит. — Может, сходим куда-нибудь? — без особой надежды в голосе предлагает Джин. — Я работаю. И знаешь, по какому графику? — Мне рассказали, — кивает Джин. — У тебя завтра выходной. — Угу. И я буду спать весь день. Или пластом валяться. Я ж только с этой чертовой дорамой до дома доползаю и вырубаюсь сразу... Брови Джина приподнимаются, а уголки губ, наоборот, опускаются. Скептически. И воздух демонстративно шумно носом втягивает, гад. Ну да, Бэкхен был в эту неделю очень любвеобилен. Настолько, что его даже не смущала перспектива трахать почти бревно. Разок Чондэ вообще вырубился, едва до кровати дойдя — а утром по запаху и характерному приятному теплу в заднице понял: ночью был секс, с оргазмом и сцепкой. Еще пару раз просто почти не шевелился из-за усталости, закрывал глаза и расслаблялся после Бэкхенова: «Да ты не парься, я сам все сделаю». И вчера вот тоже расслабился, совсем, ведь словно кукла тряпичная был, когда его Бэкхен лицом вниз перевернул и под живот три подушки стопочкой подсунул. А потом Чондэ и вовсе уснул, хотя толчки вроде быстрые были. Но оргазм он запомнил четко — потому что проснулся от него. И сразу отключился уже до утра. И Джин, конечно же, учуял, что у Чондэ вчера с Бэкхеном дошло если и не до сцепки, то до оргазма у обоих точно. И решил: ему попросту врут, чтобы отделаться. Ну и пусть дальше думает, так даже лучше. — Ладно, зайдем с другой стороны, — вздыхает Чондэ. — У меня есть альфа. — У тебя его скоро не будет, — спокойно, будто это чем-то само собой разумеющееся, говорит Джин. — Почему это? — Я тут слышал, у него омега появился. — А ты больше Джунмена слушай. Он тебе и не то еще расскажет. — То есть ты хочешь сказать, никакого омеги нет? — Есть. Но не факт, что у него с Бэкхеном что-то будет. — Вот да, не факт. Конечно, Бэкхен заинтересован, явно — не зря же он всю неделю после встречи со своим Биг Чаном столь активен в постели был — но одностороннего интереса даже для регулярных потрахушек маловато, не то что для отношений. А если еще вранье Бэкхеново учесть, шанс на нормальный роман и вовсе… не шанс. — Он тебя все равно не любит. И ты его тоже, — все так же спокойно говорит Джин. — Не твое дело. — Мое. Ты мне очень нравишься. — Твои проблемы. — Угу. Мои. И сейчас я стараюсь их решить. — Это ко мне подкатывая? — Ну да. — Тебе никто не говорил, что ты крайне фигово умеешь к омегам подкатывать? — Говорили, — обезоруживающе мило улыбается Джин. — Но я пытаюсь исправиться. — Ну да, у Джунмена выпытал, что я люблю, — Чондэ вот просто не может не фыркнуть и не закатить глаза от такой то ли наглости, то ли непосредственности. — Кстати, а еще он что тебе рассказал? Ну, кроме омеги, который вроде как появился у Бэкхена? — Например, про блокаторы рецепторов, которые тебе Хань дал. Чего?! Чондэ надеялся, что отсутствие реакции Джинов пыл охолодит — а вот хрен. Спасибо Джунмену. И Ханю, который что-то слишком много своему бывшему рассказывает. — Передай своему братцу, что язык у него слишком длинный. — Чондэ допивает залпом уже скорее теплый, чем горячий кофе и выбрасывает стакан в урну. — А мне пора, перерыв почти закончился. Давай. — И идет к камерам. Хотя его еще не звали, а значит, до конца перерыва еще сколько-то там минут. Но Чондэ больше говорить с этим вот не собирается. Сегодня, по крайней мере. — Сбегаешь? — ухмыляется Тэен. — Я бы сказал, что это тактическое отступление, — картинно и очень говоряще — дескать, разве не очевидно? — морщится Джекки. — Как-то слишком невежливо для тактического, — возражает Тэен с усмешкой. — Обычно, когда на время отступают, наживку хоть чуть-чуть дают заглотить, а тут прямо чистый побег. — Отсутствие и тени флирта тоже может быть наживкой, — снисходительно, будто с маленьким и глупеньким разговаривает, замечает Джекки. — И Ким Сокджин, похоже, на это клюет. — Слушайте, может, хватит мою личную жизнь обсуждать? — все же не выдержал Чондэ. Хотя старался, да. — Так интересно, что ли, я понять не могу? — Вообще да, — кивает Джекки. — Провинциальный мальчик, который нашел принца, но продолжает жить трудолюбиво и честно, и тут за ним начинает бегать другой принц, который еще более принц, чем первый — прямо готовый сюжет для дорамы. И с непредсказуемым финалом, в отличие от экранных сказок. Чондэ вздыхает и отворачивается к камерам. Ну да, его личная жизнь стала очень горячей темой для обсуждений с позапрошлой недели — тогда и Джин в первый раз приперся к ним на площадку, и Чондэ напился в задницу. Ну, так получилось — суббота, последний рабочий день перед единственным выходным, конец съемок, почти одиннадцать вечера — и Джекки зовет его в бар, «посидеть немного» вместе с остальными актерами. Чондэ согласили — не успел он и рта раскрыть, чтобы сказать: «Не могу, камеры убирать надо», как режиссер Хо усмехнулся: «Да, иди, без тебя справимся», а это можно было считать почти прямым приказом. Чем можно отговориться, Чондэ на ходу не сообразил, поэтому пошел в бар. И как-то очень быстро там напился. Не до состояния трупа, конечно, но все же: язык почти не ворочался, тело не слушалось — ладно еще мозги не до конца отключились, и пьяных откровений от Чондэ так и не дождались (пытались развести, да). Зато дождались звонка Бэкхена, с вопросом: «Тебя забрать, детка?» Пока Чондэ соображал, что ответить, Джекки, который сидел рядом, рявкнул в трубку: «Да! Он вообще никакой!», — и все, начался очередной эпизод шоу «Альфы оператора Кима». Бэкхен приехал на новеньком, последней модели Мерседесе АМG GT. Его Бэкхену отдал в безвозмездное пользование Джунмен — не понравилось их богатенькому мальчику, как «эта хрень ездит», вот он и решил ее кому-нибудь «покататься пристроить». В итоге выписал доверенность на Бэкхена, со словами: «На, ты ж недавно права получил, тебе теперь на чем-то ползать по городу иногда надо. Страховку с налогами я платить буду, не парься». Бывают у Джунмена приступы щедрости, да. Спорткар за сто с чем-то штук баксов произвел фурор. Как и ответ: «В Гэллэри Форет» — на вопрос: «А живете-то где?» Который задал Джекки, конечно же, с намеком — мол, сейчас многие чуть ли не в гошивоне* ютятся, но ездят на крутых (и, разумеется, кредитных) тачках, чтобы пыль в глаза пускать. Естественно, Бэкхен не стал уточнять, что квартира — съемная, а машина — чужая, и все решили: у Чондэ если и не богатый, то весьма обеспеченный альфа, молодой и симпатичный к тому же (один из актеров, Тэиль, правда, фыркнул: «Мелкий больно», но Джекки тут же рассмеялся: «Это ты от зависти»). В общем, Бэкхена признали «хорошим вариантом», хоть и «не настолько, как Ким Сокджин». И началось. «Даст оператор Ким Ким Сокджину или останется верен своему альфе?» теперь главная тема для сплетен на съемочной площадке. Хотя нет, сплетни — это за спиной, а Чондэ никто не стеснялся, прямо при нем его лично-постельную жизнь обсуждали. И спрашивали, не смущаясь — мол, а самому-то кто больше нравится? Или Ким Скоджин не привлекает вообще? Нет? Так ты это, его со мной познакомь и поделись, что ему нравится и как, я его быстренько в оборот возьму. А если все же решишь уйти к Ким Сокджину, то дай мне телефончик своего нынешнего, он у тебя ничего, я его утешу… Задолбали. Вот честно — задолбали. Господи, дай Чондэ силы пережить оставшийся месяц! И не убить кого-нибудь… — Привет, — улыбается Бэкхен. — Как дела сегодня? — Паршиво. — Чондэ невольно вздыхает, скидывая кроссовки и снимая куртку. — Бэкхен, пристрели меня, а? Официантом работать и то легче было. И платили больше. — Ты сам захотел. — Я помню, — кивает Чондэ. И даже помнит, ради чего. И, стоит отдать должное, то странное чувство гнетущей неопределенности ушло. Впрочем, ушло оно не потому, что Чондэ вдруг понял, чего же он хочет, а потому, что на съемках гоняли в режиме четырнадцать на шесть, и сил на какие-то там душевные терзания тупо не оставалось. При таком графике лишь бы до кровати доползти суметь и не вырубиться по дороге. Но, похоже, просто вырубиться ему сегодня не светит. Еще в душе (ополоснуться после длинного рабочего дня — это святое даже в состоянии «щас сдохну») Чондэ вдруг ощутил: а есть-то хочется. Чувство голода, приглушенное усталостью, напомнило о себе, стоило лишь чуть-чуть расслабиться, стоя под горячими струями. И Чондэ, естественно, пошел на кухню, хотя бы бутерброд себе горячий сделать, и… — Моя кисонька проголодалась? — игриво спрашивает Бэкхен, обнимая со спины. — Отстань, Бен! — фыркает Чондэ, пытаясь вывернуться из его рук. — Я жрать хочу. — М-угу. — Бэкхен его не отпускает, тычется носом в шею. — Давай я тебя покормлю… — Чем? Йогуртом собственного производства, который мне из тебя еще выжать надо? Чондэ, похоже, зря это сказал. Бэкхен тут же сдергивает с него полотенце, хмыкает: — Вообще-то, хотел предложить какао с ттоком, но если ты так ставишь вопрос… — И тут же сует пальцы в его задницу. Очень ловко и со знанием дела сует — Чондэ не больно и не неприятно, хотя внутри еще сухо совсем — и кончиками пальцев потирает то самое место, которое, смеясь, называл кнопкой наслаждения, добавляя: «Безотказный метод возбуждения тебя». И действительно: в заднице сразу стало горячо и влажно, а член начал щекотно тяжелеть. Все-таки Бэкхен за семь лет хорошо изучил тело Чондэ — и не стесняется этим пользоваться. — Совсем охренел, Бен?! — Чондэ все же выкручивается из его рук — голод все-таки дает о себе знать, неприятно потягивая в желудке. — Я жрать хочу! — Идет к холодильнику, открывает… — Не надо было намекать, кисонька. …и не успевает ничего взять — Бэкхен опять поперек живота перехватывает, хмыкает прямо в ухо: — Кушать будет чуть позже. — Я сдохну к тому времени! — Есть йогурт, — опять смешок. Издевается, гад. — Греческий, а не тот, который тебе еще выжать надо. — Бэкхен снимает с полки и сует Чондэ в руку небольшую пластиковую бутылочку. И правда йогурт. Греческий. — На ближайшие пятнадцать минут тебе хватит. — Пятнадцать минут? Скорострелом заделаться решил? — Ну, ты же хочешь есть, поэтому временные издержки приходится сокращать. — И опять в задницу лезет, придурок. — Ладно, — сдается Чондэ — Бэкхен ведь все равно не отстанет — и, подчиняясь его рукам, упирается ладонями в край столешницы и задницу, прогибаясь в спине, отклячивает. — Если я не кончу — будешь месяц трахать свой кулак. — Идет. А Бэкхен действительно хорошо знает тело Чондэ — одних пальцев ему хватает, чтобы минут за пять довести почти до экстаза. Почти — ведь еще самому хочется кончить, причем не в кулак, а вгонять член в почти каменную после оргазма задницу (у Чондэ всегда сожмет так сожмет) неприятно, даже больно, если с узлом. А узел-то уже растет... И быстро растет, всего несколько толчков — и заметно больше стал. Настолько сильное возбуждение? Чондэ сомневается, что это из-за него. Тут, похоже, другой омега постарался, сам того не подозревая — от Бэкхена сильнее, чем обычно, пахнет манго и слабее — кофе. Опять маскировка для встречи с Биг Чаном… Чондэ прикусывает губу. Думать о том, что Бэкхен хотел бы трахать не его, неожиданно неприятно. Настолько, что сразу же захотелось отстраниться и пойти снова в душ — и чтобы там самому себе додрочить, и чтобы еще раз помыться. Быть вместо кого-то, заменой для разрядки — это, оказывается, мерзко. А Бэкхен будто почувствовал: целует в шею, шепчет: «Котенок… Лапочка моя», ладонями ведет по плечам, от ключиц до локтей, трепетно и мягко, словно хочет любовь через ласку показать… Словно. Нет ее, любви-то, и не было никогда — но есть забота и нежность. Их Чондэ чувствует в каждом прикосновении, от чего только хуже: невольное «как же гадко» и понимание «я дорог ему» в разные стороны тянут, отвращение с теплом-признательностью борется — и от этого больно, дыхание, как ударом под ребра, выбивает, хочется согнуться пополам и закричать… Но нет, Чондэ так не сделает, не позволит сомнительным чувствам действиями стать, не даст им разрушить дружбу, которой слишком дорожит… И он вспоминает ту порнушку, омерзительную донельзя. Чондэ наткнулся на нее, когда, выпив пива, решил посмотреть: «А как люди-то извращаются?» Этот ролик Чондэ открыл то ли десятым, то ли двенадцатым — и просмотрел до конца, не закрыв, как другие, на середине, с брезгливым смешком: «На это что, кто-то дрочит?» Просмотрел — и кончил, словно подросток, к себе не притронувшись ни разу. А в том ролике четверо альф насиловали связанного омегу, у которого член мягкий был совсем, болтался от каждого толчка... Тогда Чондэ гадливо закрыл ролик и забыл о нем. А сейчас вспомнил — чтобы свой член, от не тех мыслей упавший, поднять. Подействовало: возбуждение, постыдное и грязное — какое Чондэ себе обычно не позволяет — перешибает омерзение, жаркое напряжение-щекотка внутри нарастает скачком, минута, может, две — и оргазм, задницу судорогой намертво сжимает вокруг узла… Сцепка. Обычная, какая у него с Бэкхеном бывает почти всегда — вот только сейчас Чондэ хочется не расслабиться в его объятьях, а поскорее отстраниться и в душ пойти, чтобы вымыться везде, особенно внутри. — Что-то ты больно резвый сегодня, — хмыкает Чондэ, стараясь под язвительностью замешательство с невольным отвращением скрыть. — Опять со своим Биг Чаном виделся? Это говорить, похоже, не стоило — Бэкхен усмехается: — Ревнуешь? — И поцелуй под ухо. — Вот еще. — Тогда что? — Ничего. — Чон-дэ, — Бэкхен произносит его имя с нажимом и по слогам, как всегда, когда думает, будто у Чондэ что-то не так. И Чондэ очень не хочет в этом признаваться. — Да правда ничего! — фыркает Чондэ как можно убедительней, даже глаза закатил, пусть стоит к Бэкхену спиной, и зеркал тут нет. — Просто констатирую изменения в твоем сексуальном поведении. — Тебя это задевает? — спрашивает Бэкхен серьезно, без тени обычных для него насмешливости и циничного равнодушия. Да, Чондэ ничего от него не скрыть, и потому он признается: — Немного. Это как-то не очень — когда тебя трахают, а думают о другом. — Я о нем не думаю. — Ну конечно! То-то после встреч с ним ты будто «Виагры» нажрался. Себе-то хоть не ври. — Я не вру. Он мне симпатичен, но не так. — Дурак ты, Бен. Такой дурак… — Не ревнуй. — Бэкхен целует его в плечо. — Знаешь же, что ты — единственный омега в моей жизни. — Угу. — «Был», — мысленно прибавляет Чондэ. Но вслух, конечно же, ничего не говорит — кое-кто, похоже, до сих пор не понял своих истинных чувств и намерений, и говорить ему об этом… Что-то доказывать Бэкхену — как из Джунмена вежливую и всех уважающую лапочку делать. Даже пытаться не стоит. Поэтому Чондэ молчит, подставляя шею под поцелуи. Пора все-таки заканчивать с этими привилегиями, пока они окончательно дружбу хрен знает во что не превратили, ох пора… ========= *гошивон, если кто не знает — это такой вариант жилья для очень-очень бедных. Комнатки по 4 кв. м, кухня, туалет и душ — общие.