Омега-альфа

— Иди в жопу со своими идеями, Бен! — стонет Чондэ, разуваясь. — Чтоб я еще хоть раз повелся… Бэкхен усмехается. Очень хочется напомнить про Чжиена, сказав: «Это карма за тот спор, лапочка», но Чондэ и так злой, и дразнить его не стоит. А то ведь и врезать может. Да, может — Бэкхен в этом сегодня еще раз убедился. О, это был незабываемый день! Бекки познакомил Чанеля и его друзей со своим альфой, Ченом… Бэкхен, конечно, подозревал, что будет весело, но такого блядского цирка не ожидал! …Началось все с того, что к нему — то есть к Бекки — стал подкатывать Джонин. Сначала вроде бы в шутку, но потом… После попытки поцеловать Бэкхен понял: слова не работают, нужно средство посерьезнее, — и решил предъявить своего «альфу». То есть Чондэ, который для всей этой долбанутой компании Чен. Чондэ, конечно, отказывался и возмущался, но щенячьи глазки, которые Бэкхен умеет делать, как никто, подействовали и на этот раз. Правда, они почему-то не сработали сегодня утром, когда Чондэ себя в зеркале увидел — он полчаса успокоиться не мог, все вопил, указывая на свое отражение: «Я же совсем альфа теперь!» По глубоко личному мнению Бэкхена, зря вопил — ему идет. Хотя Чондэ действительно стал очень похож на альфу. Черты у него всегда были резковаты, но это скрадывали полудлинные, до середины шеи, волосы, а сейчас, когда у него короткая стрижка, просто-таки бросается в глаза жесткость линий, особенно подбородка, слишком волевого для омеги. Но Бэкхену нравится: теперь видны скулы, которыми он может любоваться часами, и губы, будто изогнутые в вечной полуулыбке, по-кошачьи мягко-вкрадчивой, заметнее стали. И вообще, этот образ куда больше подходит характеру Чондэ. Совсем не омежьему. Но Чондэ Ханевы старания не оценил. Но это даже на пользу ему (вернее, представлению) пошло: злость сделала Чондэ совсем альфой. Обычно его омежья сущность легко угадывается по движениям, жестам, интонациям и мимике, но тут и следа от его озорного изящества и милой веселости не осталось, а выражение лица и поза прямо-таки кричали: «Кто тут первый на пиздюли?» И говорил он отрывисто-резко, что при его довольно низком голосе звучало ну очень по-альфьи. В общем, если б Бэкхен сегодня увидел Чондэ первый раз, то поклялся бы: перед ним альфа. Самый настоящий. И было очень весело наблюдать за этим «альфой» на мотодроме. О, альфа-стерон*, казалось, у «Чена» из ушей шел. Мелкий, тощий — но как держался! Прямо самый-самый альфа-самец из всех самцов. Бэкхен изо всех сил старался не заржать, глядя, как Чондэ из себя крутого парня строил. Но и поволноваться немного тоже пришлось. Чондэ умудрился нарваться на драку (ладно, спарринг) с Минхо. Парнем, который выше почти на голову, шире в плечах раза в полтора и точно занимался какими-то единоборствами, это по его движениям сразу понятно было. А Чондэ со своей идиотской дорамой на тренировки забил и два месяца в зале даже не появлялся. Но форму, как выяснилось, потерять не успел — Минхо он сделал очень грамотно, красиво и ловко его подловив. Бэкхена даже гордость за Чондэ взяла — не у каждого такое ершистое сокровище есть. Что бы там кто ни говорил, а сильный омега — это лестно. По крайней мере, если ты сам не размазня и не сидишь у него на шее (что не про Бэкхена, да). В общем, Чондэ был хорош. И явно произвел впечатление и на Чанеля, и на его друзей. Бэкхен очень, очень надеется, что Джонин все понял и больше не будет подкатывать к Бекки. А то ведь точно узнает, что боевые альфы предпочитают боевых омег. То есть попросту получит по роже. Или по яйцам. — Ты был великолепен сегодня, — обнимает Бэкхен Чондэ, догнав его уже на кухне. И тут же получает тычок под ребра: — Это был первый и последний раз. Больше даже не проси. — А если ко мне начнут толпой подкатывать? — хмыкает Бэкхен, потирая бок. — Неужели моя кисонька оставит меня на растерзание грязным альфам? — Ну… их ждет крупный сюрприз. Я б даже посмотрел, какие у них глаза будут, когда поймут. — Ты оставляешь меня не только в опасности, но и наедине с позором, — как можно трагичнее произносит Бэкхен и картинно, но явно ломаясь хватается за сердце. — Ну ты же меня оставил на растерзание этому качку! — Ты сам напросился. — Вот да, кое-кто себя вел так, что Бэкхен на месте Минхо тоже сказал бы: «Может, тогда покажешь, что умеешь?» — И это был просто обычный спарринг, ничего б он с тобой не сделал. А если б попробовал, оттуда бы на своих двоих не вышел. — Бэкхен, несмотря на слова Минхо «просто разомнемся чуток», все же беспокоился: слишком хорошо знал, как альфы (не все, конечно, но многие) забываются в азарте драки, из-за желания доказать, что они тут самые сильные и ловкие. Но Минхо, стоит отдать ему должное, явно не из таких — бил строго по правилам, словно на соревновании, где за каждый сомнительный удар могут очки снять, а то и дисквалифицировать; да и вообще Бэкхен глупо-злой горячности за ним не заметил, а ведь следил за боем очень внимательно, чтобы суметь вовремя вмешаться, если что. Но Чондэ, похоже, так не считал, раз оскалился и зашипел, точно разозленная кошка: — Это ты бы оттуда на своих двоих не вышел, если бы он мне что сделал! Из-за кого я в это дерьмо влип?! — Ну, вообще-то, из-за себя, когда сказал «да я тебя за две секунду сделаю». — Иди на хуй, Бен! И вообще иди! — Кисонька у нас злая… — Отвали. — Ну киса… — Будешь неделю трахать кулак! За такую подставу. — Чондэ смотрит так, что сразу понятно: это последнее слово. На сегодня по крайней мере — завтра можно попытаться снова. Но сейчас и правда придется обойтись правой рукой. Бэкхен усмехается и отступает: — Спокойной ночи, кисонька. Сладких, — не смог удержаться от подколки, как можно двусмысленней произнеся «сладких», — снов. — Что с тобой? — спрашивает Исин, сосед Чанеля. — Второй день ходишь какой-то сам не свой. — Да так… Просто общение с Бекки обернулось… очень неожиданно оно обернулось, в общем. Чанель такое даже предположить не мог. …Через пару встреч Бекки все-таки стал понемногу о себе рассказывать. Чанель постепенно узнал его историю. Маленький городок, где все всех знают, и то ли дурацкая шутка, то ли из злости и зависти пущенный кем-то слух — что Бекки в свои одиннадцать мужиков взрослых удовлетворяет. Ртом, чтобы на обязательных медосмотрах не выявили ничего, ведь возраст согласия только с четырнадцати. И вроде бы мелочь, на которую даже внимания обращать не стоит — мало ли про кого что говорят! не верить же каждой сплетне? — но Бекки в свои одиннадцать был слишком стеснительным и чувствительным, не мог сказать: «Вранье все!», лишь опускал глаза и краснел. Ему было очень стыдно, что про него даже подумать такое смогли, — но одноклассники расценили это по-своему. То ли решили: «Ага, раз краснеет — значит, не зря болтают», то ли им просто показалось забавным травить мальчишку, который и слова против сказать не может, сразу плакать начинает, беззвучно, изо всех сил стараясь слезы сдержать, что было очень для его одноклассников интересно («Как думаешь, в этот раз разревется или нет?») — но вскоре уже весь город знал о «Бекки-шлюхе». Верили этому или нет, черт знает — Бекки сказал: «Ну не может же всему городу мозги разом отшибить, чтобы такую чушь всерьез принять!» — но слухов было достаточно, чтобы все добропорядочные аджосси Тхэбэка начали плевать ему вслед. «В общем, блядью я быть давно привык», — усмехнулся Бекки. От горькой насмешливости, прозвучавшей в его голосе, Чанелю стало тошно. Бекки такой откровенно-циничной заразой сделали задолго до того, как он вебкам-моделью начал работать. Это было… наверное, мерзко. Но мерзко не от самого Бекки, а от ситуации, для подростка страшной и безвыходной. Чанелю в свое время досталось куда меньше, а он до сих пор с последствиями не разобрался, так и тащит за собой не только обиды — хотя с ними, спасибо Бекки, Чанель почти разделался, — но и бардак в личной жизни: до сих пор ведь не понимает, как себя стоит вести, по-альфьи или по-омежьи, и — главное — почему. А если бы его, как Бекки, травили всем городом… Чанель, наверное, с ближайшего обрыва бы спрыгнул. Потому что не смог бы так жить. А Бекки как-то это все выдержал и не сломался. Это вызывало… нет, не жалость — зачем жалеть того, кто уже справился с тем, с чем ты бы не смог? — и не восхищение — все-таки броня из равнодушного цинизма — спасение для тех, кому сил сохранить себя прежнего, открытого и отзывчивого, не хватило, так что слабину Бекки все же дал, — Чанель испытывал сочувствие. Он знал, каково это — оказаться изгоем просто потому что, без вины и возможности все исправить. Может, поэтому Чанель ощутил… близость с Бекки? Некое родство душ — они действительно могли понять друг друга, потому что их истории только на первый взгляд были разными. Как там Бекки сказал? «Фабула разная, тема одна и та же — мальчики, которые сделали из своей слабости самый крепкий щит». Все верно: Чанель, который страдал из-за своей похожести на альфу, почти альфу из себя и вылепил, а «Бекки-шлюха» раздевается перед камерой за донаты, равнодушно пожимая плечами: «Ну и что?», свой давний стыд бесстыдством перекрыв. Они друг друга стоят… Может, поэтому их общение и стало еще более близким. Несмотря на откровенность Чанеля, раньше все равно была некая дистанция, отстраненность Бекки, словно он психотерапевт, которому нельзя клиента близко к себе подпускать, позволять отношениям врач-клиент в личные перейти. А теперь это исчезло, Чанель точно может сказать: они теперь болтают, как самые настоящие друзья. А может, уже и без «как». Чанель точно без колебаний назовет Бекки своим другом и надеется, что и Бекки сделает так же. Именно поэтому знакомство с Ченом оказалось настолько болезненным. Чанель знал, по остаточному шлейфу на Бекки чувствовал: Чен пахнет кофе, — но не понимал, какой проблемой это может оказаться. Не просто приятный запах — божественный. На Бекки он не производил впечатление, казался не очень ярким и совсем не глубоким из-за сочного, мягко-сладкого манго, которое слишком сильно внимание на себя перетягивало. А тут… Чанель на миг забыл, как дышать. Он не думал, что альфы могут пахнуть настолько восхитительно. Впервые в жизни он понял своих знакомых омег, которые порой, стоило какому-нибудь благоухающему самцу мимо пройти, изгибались совсем по-кошачьи и с мечтательно-развратной улыбкой тянули: «М-м-м… Хорош». Это против воли вызывало у Чанеля что-то вроде брезгливости — ну зачем напоказ свою озабоченность выставлять? — а сейчас самому захотелось так сделать, чисто инстинктивно, и да, напоказ — чтобы все вокруг увидели: этот альфа нравится Чанелю, поэтому вы, омеги всякие, быстро отошли от него, ясно? А то получите ведь. Чанель даже испугался — он от себя такого не ожидал. Вернее, вообще не знал, что настолько по-омежьи может на кого-то реагировать. Но это было полбеды — куда хуже, что Чен ему просто понравился. Как человек. Точнее, как альфа… Бекки о нем рассказывал пусть и не слишком много, но достаточно, чтобы Чанель сумел нарисовать портрет Чена у себя в голове. И этот портрет был… ну, не самым лестным для альфы. Неплохой, в общем-то, парень, единственный в Тхэбэке, кто пытался Бекки защитить (порой — даже успешно). Не совсем размазня, раз не озлобился из-за многолетней травли, но и не со стальными яйцами, раз не может своего омегу обеспечить и настоять, чтобы Бекки вебкам-моделью не работал. Подходящий вариант для полубойфренда-полудруга, удобный и беспроблемный, но не тот альфа, рядом с которым чувствуешь себя как за каменной стеной — слабоват для стены-то. Но Чен оказался не таким. Совсем. Хотя поначалу Чанель бы этого не сказал. Чен, когда приехал, выглядел очень… задиристым. Он напоминал Джонина — тот тоже всегда готов продемонстрировать, какой он суперальфа — только Джонин строит из себя героя-любовника, а Чен просто крутого парня, с которым связываться себе дороже. Он словно хотел показать всем вокруг: не стоит даже пытаться дотронуться до меня — руку оторву. А может, и не словно — Бекки же говорил, что Чена тоже всю жизнь травили. Рожденный вне брака, от какого-то китайца, да к тому же на альфу не слишком похож, мелкий и тощий больно — этого было бы достаточно, чтобы стать изгоем даже в Сеуле, а уж в глухой провинции… Наверное, Чен просто привык защищаться ото всех, особенно от незнакомых альф, вот и держится так — будто бы всегда готов к драке. Потому что в остальном он вел себя нормально. Даже поадекватнее ребят. Минхо его сразу поддеть попытался, спросил, кивком указывая на мотоцикл: «А что такая кляча-то?», на что Чен пожал плечами: «Я только по городу иногда катаюсь, чтобы стресс сбросить, нахера мне байк круче?» И добавил: «К тому же мой если встанет, я могу что-нибудь подкрутить, подтянуть и до ближайшего сервиса доехать, а твой если встанет, то все». И это было, нельзя не признать, разумно. Как и признание, что в гонках он никогда не участвовал и вряд ли сможет «что-то интересное на трассе изобразить». Причем не было похоже, будто он признает свою слабость через силу, вынужденно, пытаясь сохранить лицо и избежать еще большего позора — казалось: Чен просто говорит правду, и ему плевать, что другие подумают. Минхо это раззадорило еще больше, и он спросил, подначивая: «А что ты вообще можешь?» — «Ну, например, уложить тебя на лопатки», — усмехнулся Чен в ответ, и Чанель мысленно застонал: Минхо — не тот альфа, которому стоит подобное говорить, драться он умеет и любит, а еще ему нравится ставить на место «всяких», то есть особо зарвавшихся. Нет, серьезных травм он ни за что бы не допустил, просто повалял бы по матам от души, но Чанель все равно попытался их развести — Бекки наверняка не слишком приятно будет, если его парня при всех хвастуном и слабаком выставят. Но Минхо только ухмыльнулся: «Да ладно, мы просто разомнемся чуток», а Чен только мрачно взглянул исподлобья — ему явно не понравилось, что его защищать пытались. Поэтому Чанель отступил. Ну, почти — он все же настоял на том, чтобы поехать в ближайший зал, а не на улице импровизированный спарринг (или попросту мордобой) устраивать — полиция это не любит. Чен был хорош. Очень. Мелкий, но верткий и явно не такой слабый, как могло бы показаться. Почти не нападал, даже не столько оборонялся, сколько уходил от ударов (причем очень ловко), а потом раз — и Минхо летит на маты, а Чен проводит захват, удивительно красиво, с какой-то запредельной точностью и легкостью. Мастер Кан сказал бы: «Филигранно сработал». Минхо, конечно, сам дурак: явно посчитал, что Чен не опасен, расслабился и подпустил слишком близко, — но ведь и воспользоваться чужой самоуверенностью тоже надо уметь. Не каждый бы так смог, далеко не каждый… «Что, впечатлили тебя?» — хмыкнул Сэхун, хлопнув Чанеля по плечу. Прошлось усмехнуться как можно равнодушнее и пожать плечами: «Да, он классный. Я б, наверное, так не сумел. Ну, ты же знаешь». Да, Сэхун знал — Чанелю в спаррингах всегда не хватало хладнокровия и расчета, все время торопился и бил наобум и сгоряча, что его нередко расстраивало. В общем, объяснение было правдоподобным, оставалось только надеяться, что Сэхун поверил — точно это сказать было нельзя из-за любимого Сэхунова покерфейса. Который Чанель временами просто ненавидит. Минхо, кстати, нисколько из-за проигрыша не огорчился и ни капельки не разозлился — наоборот, встав, рассмеялся и протянул руку: дескать, мир? Признавать ошибки он умеет, да и не зацикливаться на первом впечатлении тоже, всегда готов признать: зря я о нем настолько плохо думал. Вот и с Ченом почти сразу после драки (ну ладно, спарринга) они сидели и чокались бутылочками с минералкой, словно давние знакомые (Чанель уверен: и соджу выпили бы, если б не на мотоциклах оба были). И Джонин с Сэхуном быстро оттаяли, перестали на Чена подозрительно смотреть и поддеть пытаться… Именно тогда Чанеля поразило, каким Чен был рядом с Бекки. Очень мягким и… омежьим? Нет, правда — у него от омеги не только рост и хрупкое сложение. Движения, жесты — они очень изящные и, наверное, кокетливые. Именно так рядом с мало-мальски симпатичными альфами вели себя все считающие себя красивыми омеги, которых Чанель знает: даже если не пытаются намеренно очаровать, все равно в их улыбке начинает сквозить нечто загадочное, призывное или милое, плечи распрямляются, позы становятся чуточку грациознее, чем обычно, и голос тут же приобретает завораживающую глубину, а то и сексуальную бархатистость, порой даже хрипотцу. И это все инстинктивно, скажи любому из тех омег: «Ты с ним заигрывал» (Чанель пробовал), тот лишь рассмеется: «Да больно он мне нужен!» У альф все не так: те, наоборот (но так же неосознанно), старались показать, какие они крутые и вообще мачо. И хотя дорамы и кей-поп тиражируют именно образ «омежьего альфы», все равно в жизни, не на сцене и не на экране, таких не сильно любят, «ты совсем как та виляющая задница из…» отнюдь не комплимент. Но Чена это явно не смущает. Да и омежесть у него естественная: не кажется, будто он играет на камеру (и переигрывает), как большинство актеров и айдолов. При этом он может быть хладнокровным и решительным и умеет держать удар, несмотря на свою явную мягкость. А еще Чен очень милый, когда смеется и улыбается, на котенка становится похож, сразу хочется его затискать и за ушком почесать… «Идеальный альфа», — неожиданно подумалось Чанелю. Чен принимает себя таким, какой он есть, не боится признавать свои слабости и недостатки, и Бекки не мешает вебкам-моделью работать просто потому, что уважает его выбор (даже если этот выбор самому Чену не больно-то нравится), не осуждает — и всегда готов поддержать своего омегу и друга, что бы ни случилось. Чанель нашел силы признаться себе: он бы очень хотел, чтобы с ним рядом был именно такой альфа. И с таким же запахом. Или просто — чтобы Чен был с ним… И это очень подло по отношению к Бекки. Потому что общаться с ним — и заглядываться на его альфу… Мерзко получается. Чанель нуждается в Бекки, не может отказаться от общения с ним, от его поддержки и помощи — и при этом пускает слюни на его парня. Это гадко. Вроде бы и не виноват ни в чем — нельзя же контролировать свои чувства и мысли, точно поступки — а все равно такое ощущение, будто что-то постыдное делает, тайную переписку читает или в замочную скважину подгладывает. Глупо, конечно, но в груди, несмотря на понимание, неприятно поскребывает… Одно радует: Чанель тогда — как и всегда, впрочем — был по уши вымазан в «маскировке» и «корректировкой»** набрызган, поэтому Чена своим запахом не смутил (а ведь мог бы, ваниль с кардамоном с кофе очень хорошо сочетаются, не то что с манго). То есть ничего даже против воли не сделал, чтобы разлучить Бекки с его альфой. И не собирается делать. Чену ведь не обязательно знать о симпатии Чанеля (и его запахе), так? А со своими чувствами Чанель как-нибудь разберется, не в первый раз. — Что с тобой? — спрашивает Бекки в пятницу, когда они вместе с ребятами сидят в баре. Чанель пытался от встречи отказаться, придумать какую-нибудь отговорку — он еще в себя от знакомства с Ченом не пришел, в груди по-прежнему какая-то странная мешанина из ощущений и эмоций — но не смог. Как и отбиться от Джонинова настойчивого «мы с вами». И теперь они впятером в маленьком, но довольно приличном баре пьют крафтовое пиво. Вкусное, кстати. И все было довольно хорошо — пока Бекки не задал свой вопрос. Тот, которого Чанель опасался. И ладно бы этим все и ограничилось — врать, Чанель, конечно, не слишком умеет, но выкрутился бы как-нибудь — но Сэхун опередил его с ответом: — Да ничего. Он просто влюбился в одного альфу. Чанель пытается открыть рот — и не может. Раньше всегда считал, что все эти «язык словно ватным стал», «губы будто онемели» и прочее — преувеличение и приукрашение, а теперь вот сам сидит, слова сказать не в силах… Чанеля спас Минхо. Заржав: — Чан? Влюбился в альфу? — А что такого? — мягко — излишне, прямо-таки угрожающе мягко — спрашивает Бекки. — Он, по-вашему, влюбиться не может? — Он альфами не интересуется, — поясняет Джонин. Совершенно серьезно, а не как обычно. — Откуда такие сведения? — насмешливо удивляется Бекки. — Ну, если б интересовался, он бы над запахом своим так не издевался. По крайней мере, точно не выбрал бы эту «корректировку», из-за нее ж на него вообще ни у кого не встанет, — пожимает плечами Джонин. Вот черт! Чанелю в самом прямом смысле хочется провалиться под землю. Впервые в жизни. Альфоподобный запах — основной способ социальной мимикрии Чанеля, он искренне считал: именно потому, что он пахнет не как омега, с ним и могут дружить альфы. А оказалось, парни давно знали про «корректировку». И, похоже, считали, что Чанель это делает из-за ориентации… Господи, какой же он идиот! — Э-э-э… Парни, а вы откуда про запах знаете? — все же спрашивает Чанель наконец. — Сэхун сказал. Он эти вещи сразу чует. — Вы не говорили… — А зачем? — усмехается Минхо. — Это твое личное дело, кто тебе нравится и почему. — А если ему вдруг понравятся альфы? — голос Бекки прямо-таки сочится медом. Настолько, что Чанелю невольно вспоминается росянка. — Это тоже будет его личное дело? — «Вдруг» в таких вещах не бывает. — Зато бывает, что человек себя не знает, потому что ему в голову в детстве вбили всякую чушь, — говорит Бекки еще слаще, хотя казалось бы: куда уж. — И что будет, если Чанель вдруг осознает, что ошибался насчет своих предпочтений? Дружить с теми, кого можно трахать, альфа-самцам западло? Взгляд Минхо становится тяжелым: — Нет. Дружба постелью не меряется. Ни в каком смысле. Сэхун с Джонином согласно кивают. И Чанель, увидев милую улыбку Бекки, понимает: эти трое на полном ходу влетели в расставленную ловушку. — Тогда предлагаю эксперимент, — довольно, словно обожравшаяся кошка, мурлычет Бекки. — Мы делаем из Чанеля омегу и смотрим, как вы сможете дружить с тем, кто теперь вполне подходящий сексуальный объект. Или боитесь не суметь подтвердить на деле, что ваши громкие слова о дружбе чего-то стоят? Парни переглядываются. Нехорошо так переглядываются. Не был бы Бекки омегой, Чанель бы начал переживать, а не набьют ли кое-кому сейчас рожу? Вообще Бекки и в самом деле сейчас перегнул палку. Не стоило это говорить, тем более Минхо, Джонину и Сэхуну, они хорошие парни все же. И Чанель уже открывает рот, чтобы сказать что-то вроде «мальчики, не ссорьтесь», но тут Бекки сжимает под столом его коленку — дескать, молчи. — Не боимся, — мрачно отвечает Минхо. — Но, вообще-то, это дело Чанеля, проверять или нет. — Он согласен, — улыбается Бекки. И его пальцы сжимают колено Чанеля еще сильнее. И в голове зазвучало ехидное (голосом Бекки, разумеется): «Ну ты же жаловался, что за тобой не признают право быть омегой. Вот он, твой шанс». — Так ведь, Чанель? — Я… Ну, можно попробовать, — выдыхает он обреченно. Бекки загнал в ловушку и его. — Отлично, — кивает Бекки довольно. — Тогда с завтрашнего дня мы начинаем из тебя делать самого классного омегу Сеула. А когда сделаем, посмотрим, стоит ли тебя так жить. Может, тебе понравится? И парни, — насмешливый взгляд в сторону Минхо с Джонином и Сэхуном, — в очередной раз подтвердят, что словам настоящих альф можно верить. Чанель вздыхает еще раз. Понимая: он в патовой ситуации. И не потому, что не может отказаться — ему же дуло к виску никто не приставляет, говоря: «Скажи "да"», — а просто все так сложилось… Он же жаловался, что в нем не видят омегу? Вот он, шанс показать себя-настоящего. Боялся дружбу с парнями потерять? Бекки уже сделал так, что если и не метаморфоза Чанеля, то сомнения «а правду ли мои ребята сказали?» их дружбу уничтожат (и куда вернее Чанелева превращения в настоящего омегу). Люди не поймут? Чанелю не привыкать. На учебе это вряд ли скажется — за пять лет он всем уже доказал, что пришел на факультет бизнес-администрирования учиться, а не перспективных женихов искать, — а насмешки и приставания он переживет. Ему после старшей школы это не страшно. Тем более сейчас у него есть моральная поддержка — Бекки и, похоже, парни. А еще есть Чен. Который умудрился, ничего для этого не делая, зацепить Чанеля. И чтобы это «зацепил» не переросло во что-то серьезное, лучше найти себе кого-нибудь. Кого-то, кто сможет перебить мысли о Чене, понравиться так же сильно или даже больше. И, наверное, Чанелю хотелось бы, чтобы этот кто-то обратил бы на него внимание как на омегу и захотел хотя бы попробовать встречаться. А у привлекательных омег шансов на «захотел встречаться» больше… Поэтому да, пусть будет эксперимент. Как бы Чанель ни сомневался в результате. ============ *у меня тут омегаверс, так что биология альтернативная. В том числе и гормоны. Альфа-стерон и омега-стерон. Первый делает агрессивно-доминантным (омег, кстати, тоже), второй превращает в чувствительно-ведомое существо. Мозги (вернее, здравомыслие) одинаково страдают и от того, и от другого. **в этой вселенной, ввиду специфики омегаверса, парфюма (по крайней мере духов и туалетной воды) в нашем понимании нет. Есть дезодоранты, которые не дают поту вонять (они почти всегда без отдушек), и искажающие запах средства, «маскировки» (убирают полностью или частично) и «корректировки» (придают нужный оттенок).