Жар погони

Персиваль, свернувшись калачиком на диване, лениво листал книгу Скамандера, когда его камин подал сигнал вызова. Он сел, отложив книгу на кофейный столик, и поспешил упасть на колени перед непрерывно ревущим пламенем. Мало у кого имелась его личная линия вызова. Он передал ее Голдштейн в разгар пропажи Ньюта, а сам он должен был прибыть всего через десять минут... Но, возможно, он все-таки передумал (как и ожидал Персиваль) и звонит, чтобы отменить встречу. Если это так, то со стороны Персиваля было бы невежливо заставлять его ждать. Персиваль на мгновение задержал дыхание, прежде чем махнуть рукой, пропуская летучий порох, и через мгновение сквозь тлеющие угли на него уставилась пара знакомых глаз. — Персиваль, — вежливо произнесла Серафина. Персиваль приподнялся на корточки. На прошлой неделе он вообще не был на работе, и с тех пор, как они разговаривали в последний раз в день исчезновения Ньюта, он не обменялся с ней и парой слов. Он понимал, что на нее не произвело впечатления его настойчивое желание возглавлять каждую поисковую группу вместо того, чтобы взять на себя роль директора, но он ничего не мог с этим поделать. И, если бы ему пришлось пережить это снова, он поступил бы точно так же. — Серафина, — сказал он. — Боюсь, ты позвонила в довольно неподходящее время. Я... жду гостей. — Неужели? — Пламя скользнуло у её виска, когда она приподняла одну бровь. — Какое совпадение. Я как раз собиралась узнать, выздоровел ли мистер Скамандер. — А разве есть причина, по которой ты решила обратиться с этим вопросом ко мне, а не к нему? С ним не так уж и трудно связаться. — Я не хотела его беспокоить. — И вместо этого ты беспокоишь меня? Угли сдвинулось, падая так, что из подбородка Серафины вылетел небольшой клуб дыма. Она пристально посмотрела на него. — Уже поздно, — сказала она, явно выбрав тактику: «Продолжать вежливый разговор, чтобы избежать откровенной ссоры». — У тебя никогда не бывает гостей, тем более в такое время. Сейчас Персиваль явно был не в настроении. — Что ж, госпожа президент, уверяю вас, что это незначительное нарушение наших железобетонных принципов никак не повлияет на мое поведение на рабочем месте. И я не позволю никакому удовольствию, которое я получаю от приема гостей, отвлекать меня от работы. — В этом нет необходимости, Персиваль. — Так же, как и необходимости в твоих тонко завуалированных попытках раскрыть нюансы моих отношений. Внезапно раздался тихий стук в дверь, такой тихий, что его почти не было слышно, и Персиваль резко обернулся в сторону звука. Прилив незнакомого волнения заставил его легкие на секунду перестать работать. — Мне пора, — сказал он. — Заскочи завтра ко мне в кабинет. — Не вопрос, — бросил Персиваль, взмахнув рукой, чтобы рассеять тлеющие угли, пока ее лицо не исчезло и огонь снова не начал мирно потрескивать в камине. Персиваль встал, торопливо вытирая руки о штаны, и трижды мысленно проверил свою внешность: свежевыглаженная белая рубашка, черные брюки и аккуратно уложенные волосы. Он расправил плечи, прежде чем шагнуть к входной двери и взяться за ручку. — Ньют. Ты... Язык Персиваля начал заплетаться, когда он принялся рассматривать внешность Ньюта: пуговицы белой рубашки сменились на голубые, немного темнее его глаз, ярко-оранжевый галстук-бабочка и немного великоватое серое пальто, свисавшее с его худощавого тела и закатанное в рукавах. Персиваль знал дюжину заклинаний, которые могли бы сделать его более подходящим, но он нашел это невероятно милым. Волосы Ньюта были искусно взъерошены, как всегда, но, возможно, чуть более тщательно, чем обычно. И, если бы Персиваль не знал об обратном, он бы подумал, что в каждый локон вошла целая армия средств для укладки. — Мне очень жаль, — сказал Ньют, теребя закатанный рукав пальто и стараясь не встречаться с ним взглядом. — Я опоздал? — Вовсе нет, — ответил Персиваль. — Я... прошу прощения. Ты сегодня очень хорошо выглядишь, Ньют. Румянец на щеках Ньюта сделал что-то странное с грудью Персиваля. — И ты тоже, — сказал он, на мгновение окинув его взглядом, прежде чем снова опустить в пол. Вспомнив о хороших манерах, Персиваль стряхнул с себя оцепенение и отступил назад, открывая дверь. — Проходи, — сказал он, пропуская Ньюта внутрь. — Могу я взять твое пальто? Уголок рта Ньюта дернулся вверх, когда Персиваль закрыл за ним дверь. — О, твое гостеприимство безупречно, — сказал он, снимая пальто, и Персиваль уставился на то, как его плечи перекатываются под тканью рубашки. — Конечно, я ведь Грейвс, — сказал он, забирая у него пальто и протягивая руку, чтобы отправить его по воздуху к вешалке, где оно аккуратно повесилось на крючок. — Мы очень серьезно относимся к своим манерам. — О, неужели? — Магозоолог все еще слегка улыбался, блуждая взглядом по остальной части квартиры, и Персиваль сцепил пальцы за спиной, наблюдая, как Ньют оценивает его пространство. О чем тот сейчас думает? Да, здесь не было ничего похожего ни на его уютный сарай, ни на теплую квартиру Голдштейн, Персиваль знал, что его дом кажется большим, минималистичным и временами немного холодным, но он всегда наслаждался им. И сейчас, пытаясь представить себе, что думает об этом Ньют, он почувствовал, как к горлу подступает смущение. И это было определенно не то чувство, к которому он привык. — У тебя чудесная квартира, — наконец сделал вердикт Ньют. — Спасибо. Присаживайся. Ужин будет только через несколько минут, я пойду проверю. Персиваль проскользнул на кухню, стараясь не смотреть на то, как Ньют скромно устраивается на его диване. Он смерил взглядом кастрюли на плите, где, как он надеялся, готовились вполне приличные спагетти, и уставился на буфет, пытаясь сообразить, что же ему делать. Принести вина, верно? Точно. Он должен предложить Ньюту вина. Когда он вернулся в гостиную с двумя бокалами вина, Ньют смотрел на свою книгу, лежавшую на кофейном столике. — Я немного прочел, — пояснил Персиваль, усаживаясь рядом с Ньютом и протягивая ему один из бокалов. — «Довольно хороша»? — спросил он. — Совершенно верно. Ньют улыбнулся, уставившись в своё вино. Персиваль откинулся на подушки, поднеся бокал к губам и смерив того оценивающим взглядом. Было очевидно, что Ньют нервничал, и хотя Персиваль старался сохранять спокойствие, он чувствовал, как его гложет собственное беспокойство. Неужели это было ошибкой? Возможно, глупо было пытаться сделать их отношения чем-то бо́льшим? Персиваль сделал один глоток для храбрости и опустил бокал. — Ты должен простить меня за неуклюжий разговор, — сказал он. — Я уже давно этим не занимаюсь. — Чем? — Вот этим, — сказал Персиваль, указывая бокалом на Ньюта, но, когда тот все еще выглядел смущенным, добавил: — Свидания. — О, — произнес Ньют, и его щеки слегка порозовели. — Да, свидания. Это... это совершенно нормально. Я хотел сказать, что ты вовсе не неуклюжий. Т-то есть... ты вообще никогда таким не был. Все... все в порядке. Несмотря на своё волнение, Персиваль не смог сдержать улыбки. Ньют торопливо отхлебнул из бокала, и волосы упали ему на глаза, когда он наклонил голову. — Вообще-то, я тоже, — продолжил он. — Я имею в виду... у меня было не так уж и много свиданий в моей жизни, и я уверен, что у меня ужасно получается. — Нет, — выпалил Персиваль, прежде чем успел об этом подумать. Когда Ньют взглянул на него, Персиваль почувствовал, как лицо его заливает жар. — То есть... я уверен, что это не так. Ньют продолжал смотреть на Персиваля даже тогда, когда тот заставил себя перевести взгляд на книгу Ньюта на столе, чтобы перестать смотреть на его губы. Персиваль задался вопросом: помнит ли Ньют вчерашний день? — Ужин. Ты не голоден? — Думаю, да, — ответил Ньют, и на его губах заиграла улыбка. — Я не совсем понял, что мне нужно было готовить, — сказал Персиваль, направляясь на кухню, и Ньют последовал за ним, потягивая вино, — но я выбрал спагетти, потому что мисс Голдштейн сказала, что тебе это нравится. — Ты спрашивал у Куини? — удивленно спросил Ньют. Персиваль остановился, положив руку на крышку кастрюли, и, нахмурившись, обернулся. — Мне не следовало? — Нет, — поспешно ответил Ньют. — Конечно, нет. Я только хочу сказать, что это очень мило с твоей стороны. — Что ж, — сказал Персиваль. — Мне было важно сделать все правильно. Он снова повернулся к плите и взмахом поднял крышку кастрюли. — Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Ньют через мгновение, подходя и становясь рядом с ним. Его локоть коснулся локтя Персиваля, и тот чуть не выронил вилку, которой тыкал в макароны. — Нет, все в порядке. Ньют снова толкнул его локтем. — Я настаиваю, — сказал он так близко, что мог бы прошептать это, и Персиваль расслышал бы каждое слово. И, конечно же, он делал это нарочно, стоя так близко, что Персиваль чувствовал его призрачное дыхание на своей шее. — В холодильнике есть салат, — сказал Персиваль, хотя бы для того, чтобы Ньют отошел от него и у него прояснилось в голове. Ньют признался, что нечасто ходит на свидания, и Персиваль не хотел бы ставить его в неловкое положение своей излишней прямолинейностью. А Ньют, стоящий так близко к нему, совсем не помогал контролировать свои порывы. Когда Ньют отошел, Персиваль взмахнул рукой и вызвал из шкафа две свои лучшие тарелки. Еще один взмах, — и вилка, которой он пользовался, накрутила макарон на каждую порцию. Ньют, вернувшись с чашкой, завернутой в пластик, проследил за тем, как вилка вращается в воздухе. — Ты очень хорошо владеешь беспалочковой магией, — сказал он, ставя чашу на стойку. Вилка со звоном упала обратно в кастрюлю. — Я обязан, — пояснил Персиваль, протягивая руку к чашке и вынимая из нее пластик, — на случай, если мне придется ей воспользоваться. — И часто приходится? — Не особенно, — ответил Персиваль, накладывая по маленькой порции салата на каждую тарелку. — Но эти последние несколько недель были для меня чем-то вроде аномалии. В плане действий. Потому что с тех пор, как я стал директором, у меня не было возможности так много двигаться. Обычно у меня слишком много бумаг. Персиваль передал одну тарелку и вилку Ньюту, сказав: — Боюсь, у меня нет официальной столовой. Как бы это ни было неуместно, обычно я ем на диване. — Все в порядке, — сказал Ньют, и Персиваль настороженно посмотрел на него, когда тот осторожно развернулся, балансируя полной тарелкой в одной руке и бокалом вина в другой. Он искренне надеялся, что Ньют не споткнется, потому что у него не было плана «Б». Персиваль налил себе вина и последовал за Ньютом, который уже добрался до дивана и аккуратно раскладывал еду на кофейном столике. — Значит, тебе это нравится? — спросил Ньют, когда Персиваль сел рядом. — О чем ты? — Быть директором. Ну, знаешь, документы и прочее... Персиваль уставился на Ньюта, обдумывая этот вопрос. Он почувствовал, что хмурится, раздумывая, как ответить, и через мгновение Ньют поднял на него широко раскрытые глаза. — Прости. Я сказал что-то не то? — Что? Нет. Просто... никто не спрашивал меня об этом раньше... — Он взял бокал с вином и некоторое время задумчиво рассматривал его. — Да, я действительно наслаждаюсь этим. Это вызов своего рода и очень хорошее звание, чтобы иметь его под своим поясом.* — Я уверен, что быть главным — это тоже плюс, — сказал Ньют, и Персиваль смерил его взглядом, замечая, что тот улыбается, и не смог удержаться от ответной усмешки. — Намекаешь на то, что я властный, Ньют? — Я? Конечно, нет. Но, боюсь, что люди, которые работают на тебя, могут со мной не согласиться. — Что ж, тогда все в порядке, — хмыкнул Персиваль. — Меня не особо интересует их мнение. Ньют склонил голову, и Персиваль на мгновение забеспокоился, что все испортил, но, когда Ньют снова поднял глаза, он выглядел просто слегка взволнованным. — Это хорошо, — сказал он. — Я имею в виду еду. Это прекрасно. — Рад, что ты так думаешь, потому что макароны — это предел моих кулинарных способностей. Ньют поднял брови. — Кроме того, ты делаешь единственную приличную чашку кофе, которую я когда-либо пил. — Верно, — с усмешкой согласился Персиваль, откинувшись на подушки и закинув одну руку на спинку дивана, чувствуя, как глаза Ньюта внимательно следят за его движениями. — Пикетт сегодня с нами? Ньют поднес руку к нагрудному карману, как будто проверяя. — Нет, — ответил он. — Я подкупил его, чтобы он остался с Куини и Якобом. — Подкупил? — Да. Он очень любит сладкое, — объяснил Ньют. — Я попросил Якоба принести ему сахарного печенья, потому что поначалу он был непреклонен в своем намерении пойти со мной. Знаешь, кажется, ты ему понравился. — Вот как, — поднял брови Персиваль, чувствуя себя странно довольным этим. Несколько минут они ели в тишине. Персиваль молча восхищался своими кулинарными способностями, однако он все еще слишком нервничал, чтобы быть по-настоящему голодным, поэтому отставил тарелку в сторону. — Чем теперь будешь заниматься? — спросил он. — У тебя есть еще дела в Нью-Йорке? — Нет, — ответил Ньют, ковыряясь в салате, не глядя на Персиваля. — Я не совсем уверен, что хочу делать дальше. Я, вероятно, останусь здесь еще на несколько дней, потому что Куини уверена, что я всё ещё нездоров, но мне больше нечего делать в Нью-Йорке. — Несколько дней, — повторил Персиваль, опуская руку и выпрямляясь на месте. Его грудь внезапно пережало, и он крепко прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не показать этого внешне. Неужели Ньют говорит это всерьез? Он не может просто... уехать. — Моя семья ждёт меня в гости, — продолжал Ньют, по-видимому, не замечая внезапной паники Персиваля, — так что я ненадолго заеду в Англию, а еще мне действительно нужно навестить Дамблдора, чтобы поблагодарить его... — Останься. Ньют резко оторвал взгляд от тарелки и удивленно поднял брови. Персиваль сглотнул. Отсутствие связи было тем, что угрожало их отношениям в первую очередь, и Персиваль не собирался позволить собственному страху снова потерять Ньюта. — Я был... совершенно серьезен вчера, когда говорил тебе о своих чувствах. Если ты хочешь... я мог бы дать нам... настоящий шанс, — когда Ньют все еще выглядел озадаченным, Персиваль сказал: — Останься ради меня, если у тебя нет других причин. Ньют моргнул и опустил глаза на недоеденную еду, приоткрыв губы в маленькой букве «о», отчего сердце Персиваля пропустило удар. — Извини, — пробормотал он, сцепив руки в замок вокруг колена, — это было... глупо с моей стороны. — Нет! — Ньют произнес это с такой решительностью, что Персиваль в удивлении поднял глаза. Ньют, казалось, поколебался, а затем отставил свою тарелку на стол и протянул руку, чтобы положить её на колено Персиваля. — Нет, — повторил он снова. — Нет, это не так. Ты только что поймал меня врасплох. Я... не думал, что... — Ну конечно, — сказал Персиваль, нахмурившись, в попытке отогнать от себя первоначальное желание сосредоточиться на весе чужой руки на своём колене, — мне показалось, что ты понял это ещё вчера. — Я все понял, — подтвердил Ньют. — Ты пригласил меня на ужин, и... — Это не свидание на одну ночь, Ньют, — сказал Персиваль и накрыл его тёплые пальцы своей рукой. — Ты не пустое увлечение. Я… Ньют слегка подался вперед, явно восхищенный его словами, и Персиваль поднял свободную руку, чтобы коснуться его щеки. Пальцы Ньюта вцепились в ткань его брюк. Мгновение Грейвс завороженно рассматривал очертания его скул, ямочек от улыбки и наконец поддался своему импульсивному желанию: он потянулся к его губам и поцеловал настойчивее, чем вчера, тут же чувствуя, как Ньют немедленно откликается. Персиваль поднял обе руки и провел ими по чужим непослушным волосам, спустился к плечам и остановился на груди. Ньют начал откидываться на подушки, и Персиваль потянулся за ним, пока не оказался сверху. Именно этого он и желал неделями. Желал, возможно, с того самого момента, как впервые увидел его. Желал каждый раз, когда Ньют удивлял его или доказывал, что его собственные предрассудки были ошибочны. Он уперся коленями в диван по обе стороны от боков Ньюта и прикусил его губу. Тот тихо застонал под ним, отчего Персиваля захлестнула невероятная волна желания, от которой ему захотелось прижать зоолога к подушкам и держать его там вечно — растянувшегося под ним, с красными веснушчатыми щеками и растрепанными волосами. — Останься, — прошептал Персиваль ему в губы, поцеловал в уголок, в подбородок, а затем опустился к шее, покрывая её маленькими поцелуями. Ньют резко вдохнул и откинул голову назад, одной рукой схватившись за рубашку Персиваля сзади. — Останься, — пробормотал Персиваль, переходя на другую сторону шеи, и проводя дорожку поцелуев вниз к ключице, подчеркивая каждый из них тихим: останься, останься… — Хорошо, — выдохнул Ньют. Персиваль почувствовал, как длинные пальцы мягко коснулись его щеки, и послушно поднял голову, чтобы заглянуть в широко распахнутые, сияющие глаза Ньюта. Его губы покраснели и распухли, но по лицу расползалась довольная улыбка. — Я останусь, — сказал он. — Мерлин, Персиваль, тебе нужно было только попросить. В этой театральности не было нужды. — Позволю себе не согласиться, — мурлыкнул Персиваль, протягивая руку и зачесывая кудряшки Ньюта назад. Он оттянул его за волосы, приподнимая голову, чтобы заглянуть в глаза и проследить, как они затрепетали от возбуждения. — Мне очень понравилась эта театральность. Ньют скользнул руками вверх по рельефной спине, и Персиваль снова наклонился, чтобы поцеловать его в чувствительную кожу чуть ниже уха, усмехаясь, когда руки Ньюта на его спине снова сжали рубашку. — Но мне все равно скоро придется... м-м... навестить свою семью, — бормотал Ньют, запуская пальцы в уложенные волосы Персиваля. — Тесей написал мне сегодня утром, что я... Персиваль! Пожалуйста, я ведь пытаюсь говорить. — Знаю, — сказал Персиваль, его пальцы замерли на галстуке-бабочке Ньюта, которую он старательно пытался развязать. — И я тебя внимательно слушаю. Кстати, эта бабочка просто абсурдна. — Не нравится? Персиваль наклонился, чтобы быстро чмокнуть его в губы, и снова принялся теребить бабочку. — Очень нравится. — В любом случае, как я и пытался сказать, мне нужно будет вернуться в Англию, чтобы навестить свою семью, и, возможно, остаться с ними на некоторое время. Персиваль, наконец, развязал узел на галстуке и стянул его с шеи Ньюта, не в силах удержаться от того, чтобы не начать расстегивать рубашку, хотя в нем неумолимо росло разочарование от его слов. Он наклонил голову ниже, чтобы поцеловать обнаженную кожу груди Ньюта, пытаясь удержать свои дрожащие руки. — Персиваль, — Ньют осторожно поднял его голову за подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом, и... Боже, глаза Ньюта были такими голубыми, а на щеках появились две милые ямочки, когда он нежно улыбнулся ему. Его лицо было таким же невинным и беззащитным, как и у его созданий, и сердце Персиваля наполнилось теплом, — не хочешь поехать со мной в Англию? Персиваль уставился на Ньюта, наблюдая, как его улыбка медленно меркнет, а выражение лица становится более застенчивым и неуверенным. Грудь Ньюта вздымалась и опускалась под его пальцами. — Если только... — начал Ньют, — если только это не слишком рано и не слишком глупо... Если ты не хочешь, я полностью пойму, и если... — Ньют, — прервал его Персиваль, погладив по груди. — Остановись. Я был бы... польщен поехать с тобой в Англию. Улыбка Ньюта снова стала шире. — Правда? — Правда, — заверил его Персиваль. — Мне очень жаль, если мне понадобилось время, чтобы ответить: старался придумать самый быстрый способ снять с тебя рубашку. Ньют каким-то образом умудрился покраснеть еще сильнее и рассмеялся, слегка задыхаясь. — Ни стыда, ни совести. Персиваль наклонился и прижался губами к уголку его улыбки. — Только для тебя.

- - - - - - - - - - - - ⊱❪ 🦊 ❫⊰ - - - - - - - - - - - -

— Давай-ка ещё раз посмотрим, правильно ли я поняла, о чем ты меня спрашиваешь, — сказала Серафина, глядя на Персиваля сверху вниз с изогнутыми бровями. — Ты всю неделю уклонялся от своих обязанностей, чтобы возглавить несколько поисковых отрядов, чего я тебе категорически не разрешала. А теперь пришёл сюда через несколько дней после возвращения на работу, чтобы попросить отпуск и уехать в Англию? — Совершенно верно, — кивнул Персиваль и подавил желание ухмыльнуться от вида Серафины в таком искреннем замешательстве. Однако ему не хотелось спорить с ней; было бы гораздо легче получить ее одобрение, даже если он все равно нашел бы способ уехать, несмотря ни на что. — И я полагаю, что этот маленький... отпуск ты проведешь в обществе мистера Скамандера? — Тоже верно. Серафина поджала губы и откинулась на спинку кресла, не сводя темных глаз с Персиваля, и он уставился на неё в ответ, отказываясь поддаваться на очевидную тактику запугивания. После долгой паузы она снова опустила глаза на бумаги на своем столе и сказала: — Хорошо. Персиваль моргнул. — Неужто? — Да, — ответила Серафина. — Твоя просьба об отпуске удовлетворена. Пожалуйста, предоставь мне список дат, на которые твоё отсутствие должно быть прощено. Она взяла ручку, снова принявшись что-то писать, и Персиваль глубоко нахмурился, пытаясь разобраться в том, что только что произошло; он не ожидал, что Серафина сдастся без боя. — Но почему? Серафина перевернула один листок и прочла следующий. — Потому что, — сказала она, — несмотря на твое недавнее поведение, ты образцовый работник, Персиваль. И ты уже много лет не брал отпуск. Я думаю, что твоя просьба более чем оправдана. — Да, но... — Ты хотел, чтобы я сказала «нет», и ты продолжил бороться со мной? Персиваль хмыкнул и откинулся на спинку стула. — Возможно. Серафина фыркнула. — Что ж, вперёд, — сказала она. — Но мне уже надоело с тобой спорить, Персиваль. Персиваль ожидал, что она скажет что-нибудь еще. Может, упрекнет его за то, что он продолжает упрямиться? Но она просто продолжила работать... Ну, что ж. Если это все, то, наверное, он может идти?.. — Благодарю вас, госпожа президент, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Персиваль, — Серафина снова подняла голову. — Я... рада, что вы с мистером Скамандером, похоже, справились со всеми трудностями. Персиваль немного поколебался, а затем коротко кивнул. — Спасибо. — Ты счастлив? Персиваль уставился на нее; он не совсем понял, о чем она спрашивает, поэтому осторожно ответил: — Я?.. Я думаю, что на пути к этому. — Прекрасно, — сказала Серафина. — В таком случае, я тоже счастлива, что ошиблась, и очень сожалею о тех проблемах, которые могли возникнуть из-за моего совета. Персиваль внимательно проследил за тем, как она снова взялась за ручку и склонилась над своей работой. Ее кабинет вдруг показался ему слишком большим и слишком пустым. За столом сидела только Серафина, а за её спиной маячил её собственный портрет. — Ты должна найти ее, — сказал он. Перо Серафины замерло. Она даже не взглянула на него. — Что, прости? — Ты ошибалась, — пояснил Персиваль, — насчет жертв. От них гораздо больше неприятностей, чем пользы, а ты заслуживаешь шанса быть счастливой, Серафина. Он ожидал, что она рассердится и вышвырнет его из кабинета, но вместо этого она уставилась на свои бумаги, а ее губы скривились в хмуром выражении. — Что ж, — сказала она, — возможно, я так и сделаю, Персиваль. А сейчас тебе лучше уйти. Он даже не вздохнул, вместо этого он просто поклонился и развернулся к двери, чтобы зашагать прочь. Он прошел знакомым путем — вниз по коридорам и обратно к департаменту магического правопорядка. Большинство его авроров сегодня работали за своими столами, заполняя бумаги и проводя индивидуальные расследования. Некоторые из них подняли головы, когда он вошел, и слегка улыбнулись ему, прежде чем снова вернуться к своей работе. А Лейкс просиял и помахал ему через всю комнату. Персиваль поискал глазами Голдштейн, которая уже уставилась на него с застенчивой улыбкой. Когда он нахмурился, пытаясь мысленно сказать ей, чтобы она возвращалась к работе, ее улыбка стала еще шире и она подмигнула ему. Персиваль лишь закатил глаза в ответ на эту выходку и зашагал дальше к своему кабинету. Он замер в дверях, всматриваясь в знакомую шевелюру, склонившуюся над его столом. Персиваль почувствовал, как на его лице расцветает нежная улыбка при виде Ньюта, который украл его кресло и с очень скучающим выражением лица изучал что-то похожее на книгу по магическому праву. Когда Персиваль захлопнул за собой дверь, он резко поднял голову. — О, привет! — сказал Ньют, расплываясь в улыбке, и на его щеках снова появились ямочки... Будто Персиваль раздвинул шторы и впустил в комнату солнечный свет. — Я принес тебе пирожные, которые приготовил Якоб, — сказал он, указывая на плетеную корзинку, которую поставил на стопку бумаг. — Это кексы, но не волнуйся, они с маком. Я сказал Якобу, что ты не очень любишь чернику. — Как ты заботлив, — усмехается Персиваль, подходя к столу и заглядывая в корзину. Он приподнял одну бровь, когда на него уставилась пара крошечных черных глаз. — Здравствуй, Пикетт. — Что?.. Пикетт! — Ньют вскочил и, нахмурившись, сунул нос в корзину. — О, Мерлин... Эй! Они были для Персиваля! — Все в порядке, — усмехнулся Персиваль, когда Пикетт протестующе взвизгнул. — До тех пор, пока его все устраивает. — Нет, я пытаюсь научить его понимать границы, — сказал Ньют, скрестив руки на груди и уставившись на лечурку. Сейчас он выглядел восхитительно... Словно расстроенный школьный учитель. — Пикетт, что я тебе говорил насчет уважения к чужому имуществу? — Пусть берет, — махнул рукой Персиваль и обогнул свой стол, приближаясь к Ньюту. Тот поднял на него голову, и осуждающее выражение мгновенно стерлось с его лица, когда Персиваль подошёл ещё ближе. — От тебя никакой помощи, — вздохнул Ньют, протягивая к нему руки и рассеянно поправляя воротник его рубашки. — Я знаю, — сказал Персиваль. — Значит, ты проделал весь этот путь, чтобы доставить мне пирожные? — Да, — ответил Ньют, поджав губы, чтобы скрыть смущенную улыбку. Его руки еще раз погладили плечи Персиваля и остались лежащими там. — Какие-то проблемы? — Никаких, — сказал Персиваль, делая шаг вперёд и прижимая его к столу. Он усмехнулся, когда глаза Ньюта расширились, и приобнял его за талию. — Вообще-то, я как раз собирался сделать перерыв на обед. — Что ж, тогда я вовремя, — улыбнулся Ньют, и Персиваль промурлыкал что-то в знак согласия, наклоняясь над ним, чтобы поцеловать. Губы Ньюта были со вкусом лимона и мака, и он начал подозревать, что Пикетт оказался не единственным маленьким воришкой. Персиваль обхватил его покрепче за талию и углубил поцелуй, наслаждаясь ощущением того, как Ньют податливо гнется под его хваткой, склоняясь ближе к столу. — Не сочти это недостатком энтузиазма, — прошептал Ньют ему в губы, — но не кажется ли тебе, что нам не следует делать этого, когда все твои авроры находятся всего в нескольких футах от тебя? Персиваль слегка отстранился и посмотрел на Ньюта, который все еще улыбался, несмотря на яркий румянец на щеках. Персиваль вцепился пальцами в ткань рубашки Ньюта, ощущая под ней гладкую линию талии, и подивился тому, что ему это удаётся. Что именно он может дотрагиваться до Ньюта, обнимать его и целовать, а Ньют все это время будет улыбаться ему... — Я люблю тебя. Выражение лица Ньюта мгновенно изменилось, а рот приоткрылся от удивления. Его руки соскользнули с плеч Персиваля и вместо этого поднялись, чтобы обхватить его щеки. Ньют отчаянно забегал глазами по его лицу. — О... Перси, — потянувшись, выдохнул он и мягко осыпал поцелуями его щеки, останавливаясь у уголка губ. — Дорогой... я тоже люблю тебя... Персиваль сглотнул странный комок, вставший у него в горле, и наклонился, чтобы снова поцеловать его, а Ньют позволил своим рукам скользнуть назад и запутаться в его уложенных волосах. Он целовал Персиваля более страстно, чем когда-либо прежде, податливо открывая рот и подстраиваясь под ласку. Он был теплым и таким живым под губами Персиваля, очевидно, совершенно забыв о вышеупомянутом публичном аспекте этого места. Ему было все равно. Как и им обоим. Персиваль махнул рукой, чтобы запереть дверь, а Ньют накинул салфеткой корзину, чтобы спрятать Пикетта подальше от глаз, когда Персиваль еще сильнее прижал его к столу, и они растворились в жаре друг друга, довольные тем, что могут игнорировать весь мир вокруг них так долго, как им захочется.