Глава вторая.
Воспоминания.
В первые секунды не совсем осознаю то, что произошло. Потом понимаю, что эта девушка — мой соулмейт. Я мчусь за ней следом. Видимо, она слышит меня и начинает бежать. Странно. Разве она не почувствовала татуировку? Я начинаю выкрикивать её имя. Я слышу, как она затихает, а потом — и вовсе останавливается. Выбегаю на поляну и вижу её во всей красе. На левом глазу шрам. Выглядит девушка весьма воинственно. Она смотрит на меня долгим взглядом, потом прищуривается. — Виктория, — повторяю я. — Ночной Охотник, — отвечает она. Ночной охотник? Я слышала об этом. Видимо, она им и является. Хотя, все думали, что Ночной Охотник — мужчина. Рассматриваю Викторию внимательней. Чёрные лакированные ботинки до голени, джинсы и толстовка серого цвета. Прямо как и её глаза. — Это всё? — спрашивает она. — Получается, мы нашли друг друга? Она произносит это как-то разочаровано. Но я её понимаю. Так долго времени мы были одни, что наверное, забыли какого это — сотрудничать с кем-то. — Ага, — я киваю. Как-то сухо. — Пойдём… Кстати, твоё логово далеко? Тут, из кустов высовывает морду Диего. Виктория смотрит на него немного удивленным взглядом, а затем возвращается в привычное состояние. Состояние: «Мне плевать». — Я его недавно нашла. Три дня назад. Ему ноги выломали. Виктория продолжает свой путь. — К северу отсюда моё временное логово. Потом планирую перебраться куда-нибудь ещё. — На тебя ведь тоже объявлена охота, да? — на секунду Виктория замирает, а потом — кивает. Я не чувствую радости. Казалось бы, я нашла своего соулмейта, но чувствую опустошённость. Серьёзно, как-то непривычно. — Так тебя зовут Рейчел? — Спрашивает Виктория. — Ага, — отвечаю я. — А ты у нас «победительница»? Я толкаю девушку в бок. Она улыбается, а потом опять становится серьёзной. — Не думаю, что тебе понравится со мной. Я ведь психопат. Не чувствую особого сострадания к другим. Всё это время она говорит без какой-либо улыбки. Я её понимаю. Как можно быть счастливой, когда каждый человек пытается тебя убить? И всё не потому, что у всех людей есть какая-то мотивация, а потому, что убийства стали… нормой?.. Убивать у нас, это также естественно, как и есть. Это не вне закона, как было раньше. — Я асексуал, — говорю я и пожимаю плечами. Мне никто никогда не нравился. — Это нормально, — возражает та. — А психи… Хотя, кто из нас не псих? Я соглашаюсь. Тут и правда можно сойти с ума с такими-то условиями выживания. Место, которое присмотрела Виктория оказывается домом. Мы вышли к небольшому городку. Здесь все дома почти одинаковые, поэтому никто ни о чем не будет подозревать. Виктория заходит в четвёртый по счёту дом. Мы заходим в гостиную. А домик-то ничего. Не такая развалюха, как в тех местах, где я встретила Диего. На диване, который стоит посередине комнаты, лежат почти бесконечные запасы таблеток, микстур, порошков. На тумбочке возле дивана много различного огнестрельного оружия. — Не плохо, — говорю, я уперев руки в бока. — Откуда столько припасов? — Стащила в одном лагере. Лагерь? Что это? Никогда о таком не слышала. — Ты имела в виду «логово»? — Переспрашиваю я. — Нет. Именно лагеря. Это когда несколько команд, таких как мы, образуют союз. Они устраивают лагеря. В том, в котором я была находилось человека четыре. — Никогда не слышала о лагерях. — Это потому, что у вас, — на востоке, не так много охотников за головами, как у нас. У вас один Папа-медведь, а у нас — Росомаха, Челюсти, Стальной Парень. — Всё это — прозвища головорезов. Да, я знаю, что их здесь много. — Поэтому, некоторые объединяются в лагеря. Ну, или как это ещё называют — кланы. — Занятно. Ты не видела татуировки у них на руках? — Видела, но только у двоих. «Наоми» и «Бриджит». Пока не знаю кто чей соулмейт. — Ты так много своровала. Они заметят. — Ну заметят и заметят. Они всё равно не знают, кто стащил. Потом мы замолкаем. Я думаю над темой разговора и решаю поговорить с Викторией о её прозвище. — Ночной Охотник? Ты ведь выходишь только по ночам, да? — Ага. На самом деле, я не против, чтобы меня так звали. Прикольное прозвище. Знаешь, мне даже нравится, что многие меня боятся. Ночной Охотник. Он был известен своими жестокими убийствами. Часто залезал в лагеря и убивал людей, что там расположились. Ещё одно прозвище Виктории — Тень. Она бесшумна. Нападает прямо как я, разве что, ночью. — Я предпочитаю сначала убивать дежурного, чтобы потом не разбудил других. А затем всех во сне режу. Ну и могу чего-нибудь с частями тела сделать. Допустим, развесить их под потолком. Или просто узоры выложить. Она психопат. И к тому же, крайне опасна. Я смотрю на её подкачанные руки. М-да… Конечно, с соулмейтом мне довольно повезло. Вдруг, я вспоминаю о наших способностях. — Кстати, способности! В чём наша способность? Как думаешь? — Не знаю. Хрен знает, как они проявляются. — Я знаю. Мне отец рассказывал. От них немного тело ломит. Закрой глаза, — мы встаём с дивана на котором сидели. — Представь себя в том месте, где тебе больше нравится, — я немного жду и сама закрываю глаза, представляя себя в лесу. — Представь того, кого ты любишь, — я представляю, как Диего резвится со мной на поляне. Затем, открываю глаза и… не вижу себя! — Виктория! Открывай! Виктория открывает глаза. — Я не вижу себя! — Воскликнула она. — А я тебя вижу. — Я тебя тоже. Значит, невидимость, да? Мы не видим себя, но видим своего соулмейта. Диего начинает лаять на то место, где раньше была я. Видимая я. — А теперь проинструктируй меня как это убрать, — попросила девушка. — Нужно всего лишь… — А что нужно? А я серьёзно не помню. — Я не помню. На лице Виктории появились злость и замешательство. — Да ты издеваешься?! — завизжала она. — Как ты можешь забыть?! Если честно, я сама сейчас немного напугана. Чёрт возьми, что на делать-то, а?! Блин блинский! Как назло из головы вылетело! Отчаянно пыталась вспомнить, что же надо было сделать… «Рейчел, тебе нужно представить себя и сказать «Исчезни!» Папа учит меня магии. Пока у меня её нет, но она точно будет! Папа показывает, как это делается. Он говорит «Исчезни!» и красный нож в его руке исчезает. — Ого! — выдыхаю я. Воспоминания подкашивают мне ноги. Я падаю. О, отец… Где ты?.. Почему ты ушёл? Мне так сложно без тебя и без мамы… Виктория подбегает ко мне и совершенно спокойно, даже с безразличием, спрашивает: — Ты в порядке? Смотрю на свои руки. Я их вижу. Что произошло — я не знаю. — Эта хрень перестала действовать, — сказала Виктория, вставая. — Видимо, со временем перестаёт. — Чёрт… Я кое-что вспомнила. Я вспомнила, как вернуть себя в нормальное состояние, но… Не хочу договаривать. Лучше укрыться от всего мира, свернуться калачиком в тёплой постели и не думать ни о чём. Ни о том, что тебя могут убить, ни о том, что мне трудно. Но, возможно, если я скажу, то мне станет лучше? Может, просто поделиться с кем-нибудь? С Викторией, например. — Мой отец ушёл. И мать тоже. Так много проблем свалилось на мои плечи. Она кладёт свою руку мне на плечо и, к моему удивлению, с сочувствием, говорит: — Брат. Мой брат. Джейсон. Он тоже умер. Девушка говорит медленно, где-то даже заикается. Видимо, она очень сильно любила своего брата. Наверное, психопатия как раз из-за этого. Мы выходим на небольшую веранду. Глубоко дышим. Каждой из нас пришлось не очень хорошо от воспоминаний. — Джейсону было десять. Мы играли на заднем дворе дома, но потом меня позвала мама. Как только я вернулась, Джейсон был исполосан царапинами. Росомаха. Мне было двенадцать. С тех пор, я мщу ей. Я успела подраться с ней. Росомаха старше меня лет на восемь примерно. Её настоящее имя — Чарли Уилсон. Имя Росомахи мы говорим одновременно. Виктория смотрит на меня. Хоть она и почти не умеет чувствовать, но я понимаю, что она удивлена. Да, почти никто не знает имени Росомахи. — Я раньше составляла досье каждого головореза. Расспрашивала всех, кто с ними встречался. Это помогло мне сейчас. Мне известно многое про Папу-медведя. Отчасти, я поэтому от него почти отбилась в тот… — Ты сражалась с Папой-медведем? — спрашивает Виктория слегка удивлённо. — Ага. Он мне чуть руку не отсёк. Показываю вечный шрам на левой руке. Не люблю его показывать, но ей можно. Она смотрит на него, а потом немного щупает. Всё ещё больно. Рану я убрала с помощью какой-то чудодейственной мази, а шрам остался. — Больно наверное было, — говорит Вики. — Да. Было. Но потом кто-то выстрелил в него и я смогла сбежать. Мне чуть ли не прорубают руку. Адская боль. Хочется кричать, плакать, упасть и молить о пощаде. Но меня спасает чей-то выстрел. Бежать, бежать… Надо бежать! Обхватила руку, пытаясь более-менее остановить кровотечение и бегу. Тогда я потеряла много крови и чуть не умерла. «Опять воспоминания» — думаю я. Чёрт. Как это… Больно… Моральная боль. Самое сильное оружие против меня. Виктории не так сложно — она психопат. Но я не ущемляю её за это. Я лежу на диване, пытаясь заснуть. Уже ночь. Примерно час. Виктория вызвалась дежурить, а то, мало ли что. Вдруг, нападут. Погружаюсь в сон с трудом, но сплю крепко. Мне снятся воспоминания из моей «прошлой жизни». Мы с папой играем в саду. Я убегаю, он — догоняет. Он хватает меня и поднимает над землёй, кружась. Я громко хохочу. В белом платьице и жёлтых туфельках я семеню к нашему дому с отцом за руку. На крыльце нас ждёт мама. Женщина с красивым и молодым лицом, что всегда улыбается. Даже когда ей грустно. Прекрасная семья. Дружная и весёлая. Мы едим за столом, кухню заливает солнечный свет. Я уминаю вкусные котлеты, а мама и папа смотрят на меня, умиляясь со своего ребёнка. Я счастлива. Это одно из моих самых ранних воспоминаний. — Виктория! — громким шёпотом говорю я, проснувшись. — Давай я покараулю? Она соглашается и ложится на диван, укрываясь. Я сажусь у двери. Буквально через минуту слышу тихий храп Виктории. Сама не помню как заснула. Сегодня глаза смыкаются каждую минуту. Я протягиваю руку и беру кинжал. Такой лёгкий. Подбрасываю его в руке и ловлю. Мой отец мне улыбается, потом садится на корточки и кладёт руку мне на плечо. — Молодец, Рейчел. Ты молодец… Не знаю почему, но от этих слов хочется плакать. Отец говорит это как-то растроганно, будто бы слышит моё первое слово. Вдруг, меня кто-то будит, треся за плечо. Я вскидываю голову, пугаясь, но это всего лишь Виктория. — Хей, Рейчел! Ты заснула. — А?.. Да, прости… — Ты устала. Или?.. — девушка всматривается в моё лицо. Я пытаюсь быть как можно более невозмутимой, но не получается. — Понятно… — шепчет она. — Расскажи мне. Мы устраиваемся на полу, садясь на подушки (причём, вполне чистые). Я беру в руки старую игрушку, что мы находим и рассматриваю её. Красный зайчик. У него разорвано ухо и на спине есть маленькая дырка, а так — ничего. С игрушкой становится спокойней. У меня в детстве была почти такая же, только синяя. Сажусь поудобней и начинаю свой рассказ. Мне четырнадцать. Мы с отцом сидим на лужайке в лесу и пытаемся развести костёр. — Чуть силнее, Рейчел, — говорит он и начинаю крутить быстрее и вдавливать палку в древесину сильнее. Из-под палки начинает идти дымок, а буквально через несколько минут мы с отцом уже греем руки у костра.***
Мне шестнадцать. Я выполняю различные приёмы с топором в руке. От простых до сложных. Отец даже не поправляет меня — я всё делаю правильно. Всаживаю топор в дерево и там и оставляю. На этом я закончила. — Рейчел… — шепчет отец, — я горжусь тобой. Рассказываю это всё Виктории и вздыхаю. Эх, воспоминания… Казалось, что всё было вчера, а прошло уже два года, как отец скончался. — Он утонул. Точнее, его утопили. Мама прибежала и рассказала об этом. Они с отцом тогда ушли прогуляться у озера. Виктория кивает с очень серьёзным видом. — И как ты ещё не стала психопатом? Ты перетерпела две смерти близких, а я — всего одну. Видимо, у меня не такие сильные нервишки, как у тебя. Вики мне подмигивает не улыбаясь и просит меня поспать. Я не хочу. Не хочу мучаться из-за своего прошлого, из-за которого мне больно. В конце концов, мы вдвоём усаживаемся на подоконник и смотрим на полную луну. Хотя она не выказывает почти никаких эмоций, но я чувствую всю ту боль, что лежит у неё на душе после смерти брата. Я нашла человека, который может меня понять и при этом не пытается убить.