***
Каждый раз после приступа Питер понимает, что с этим что-то надо делать. Временной отрезок спокойствия между ними каждый раз становится все короче, заставляя жить в вечном страхе, что при следующем повороте головы можно наткнуться на Тень, которая каждый раз оказывается всë ближе, протягивая свои острые когти к чужой шее. Питер уже не задумывается о том, как спасти себя. Это кажется невозможным. Нет времени, и нет тех, ради кого стоит стараться преодолеть всю эту черноту. Но есть простые люди, ради которых Человек-паук заставляет себя существовать, поднимаясь после каждого ужасного сна. И пока деньги регулярно пополняются на пятьдесят долларов в неделю, он обязан спасать тех, кто слабее, выживая сегодняшним днëм на чистом энтузиазме. В этом его предназначение. Он обязан помогать. Когда-то давно, настолько давно, что даже Бен еще был жив, он сказал малышу, что с большой силой приходит большая ответственность. Тогда он запомнил его слова, а теперь, получив ту самую "большую силу", он ответственен за лучшую жизнь людей, жертвуя своей.***
Выглянувшее в кои-то веки солнце слепит уставшие глаза через тонкую кожу век, поджаривая гиперчувствительные рецепторы через зрачок. Питер отворачивается от яркого света, чувствуя, как затекшие мышцы, отлежавшиеся на твердом полу, растягиваются жесткими жгутами, пропуская сквозь себя кровь. Паучок сильно зажмуривается и резким рывком собирается встать, но, опершись на руки, тело автоматически скручивается вокруг пострадавшей прошлой ночью конечности. — Опять,— прозвучал хриплый голос, отражаясь от голых стен.— Да сколько можно?! Мальчишка медленно встал, стараясь не задевать больной сустав и прижимая его к груди. Прогнувшись в спине он сразу почувствовал, как давно некормленный сжатый желудок больно растянулся и громко зарычал. — Да сколько можно, дважды?! Как будто так сложно немного подождать того момента, когда я найду, чем тебя заткнуть. — с относительно недавних пор, не имея тех, с кем можно поговорить, Паучок начал говорить со всем, что его окружает: разными вещами, уличными животными, птицами, самим собой. Но цирк начался, когда он перешёл с частям своего тела на личности. — Мог бы отнестись и более понимающе. Как будто у меня есть выбор! Все же, перетерпев тянущую боль в животе, подросток аккуратно размял больную руку, с непрекращающимся чувством облегчения и торжества ощущая, как сустав быстро приходит в норму. Немного встряхнув свою тушку и попрыгав на месте, Питер зевнул и вернулся к традиционным сборам. — Ну что же, сейчас...—он взглянул на старые электронные часы.— Срань господня, уже 11! Уже полгода, как он сменил хорошо оплачиваемую работу на другую. Теперь он работает разносчиком пиццы в качестве Человека-паука. А почему бы и нет? Он еле-еле нашел место, где у него не будут требовать документы. Хоть и платят мало (даже слишком), но это лучше, чем ничего. Да и клиенты довольны, ведь им приносит пиццу сам Дружелюбный сосед. Начальник сразу понял, что его будущий выгодный работник— подросток, но он решил, что это не столь важно, если он будет получать больше денег. А Питер и не был против, ведь он уже чуть ли не отчаялся. Он долго добивался стабильности в своей жизни. В начале было очень тяжело: была зима и, следовательно, было очень холодно, а за мальчуганом охотились органы опеки, по причине отмены действительности опекунства, потому что... Ну, это не столь важно, учитывая, что ему еще надо работать, а не валяться тут с очередным приступом. —Итак, приступим,— Паучок встает на колени перед импровизированной кроватью, роясь под матрасом в поисках самодельного обезболивающего.—«Предосторожность точно лишней не будет»— Ага-а, нашёлся,— Он достал маленький алюминиевый распрыскиватель. Подросток нанес лекарство на запястье, начиная аккуратно вращать им по часовой стрелке, заставляя кровь уносить раствор глубже. Боль быстро проходила, поэтому Питер вновь вернулся к утренним хлопотам. Он забросил бутылëк обратно под матрас и, вспомнив о времени, рванул в другую комнату. Уборной это помещение назвать было нельзя, так как свои основные функции оно утеряло вместе с окончательным отключением воды, но Питер бы не был гением (хотя он таковым себя никогда и не признает), если бы не обеспечил себя водоснабжением на лето, просто поставив на крыше огромный бак, наполняемый дождевой водой и протянув от него длинные шланги, найденные в дебрях своего заброшенного нового дома, стараясь разнести их как можно дальше, чтобы вода могла нагреваться от солнца. Жаль, что в другую половину года этого было недостаточно, но, тем не менее, тогда работают школы. Наконец, выполнив все утренние процедуры, Человек-паук, надев свой старенький самодельный костюм, уже по большей части состоящий из заплаток, вылетел из окна на работу.***
Он снова улыбается под маской, понимая, что этого никто не видит, но, на самом деле, это нужно ему самому— он пытается отогнать Тень подальше, стараясь набрать скорость как можно быстрее. Но поможет ли это? Пока что это не так уж и важно. Важно то, что он должен разнести как можно больше коробок с ароматной пиццей, повышая популярность своего работодателя хотя бы за какие-нибудь копейки. Каждый раз, со спуском на паутине, к горлу подходит желчь. Тошнота уже давно стала его постоянным спутником, как и мигрень, но если ко второй он уже привык, то первой Питер начал бояться еще давно, постоянно думая, что и она хочет перекрыть ему воздух, и проклинал невозможность купить себе побольше еды.***
Уже начинало темнеть, когда Паучок осознал, что так и не перекусил сам, летая по домам и разнося горячий фаст фуд другим людям. Доставив последнюю пиццу, он понял, что находится в том самом районе. В районе, где он жил когда-то так счастливо. Но он здесь уже не в первый раз с тех пор. В очередной раз, стараясь не думать о лишнем, он спускается на землю, перебегая дорогу и оказываясь напротив ларька мистера Делмара. Колокольчик приветливо зазвенел, сочетаясь с запахом булочек и кофе. Живот Питера уже подрывает в тон звуку наслаждения запахом, что звучал в мозгах голодного ребенка. Он бодро подошёл к кассе. — Привет, Человек-паук, давно ты сюда не заходил,— мистер Делмар как всегда широко улыбается, глядя на паренька. — Да не преувеличивайте, я заходил к вам...— Питер шутливо загнул по одному несколько пальцев. — В начале недели. Но поверьте, я уже соскучился. Мне как всегда. Пекарь, всë еще улыбаясь, ловким движением больших щипцов сложил несколько булочек в бумажный пакет. — Ну, заходи почаще, после тебя здесь от покупателей отбоя нет. — Обязательно, доброй ночи!— парень выскочил на улицу, сразу запуская паутину вверх и запрыгивая на крышу соседнего дома. Сейчас он поскачет в центр Нью-Йорка, соблюдая ежедневный ритуал, останавливаясь на стеклянной крыше высотки, с которой открывается замечательный вид "башня Старка и луна", сядет на парапет и, наконец, снимет запотевшую изнутри маску с лица, давая себе вдохнуть аромат из пакета.***
Живот приятно греет, чувствуя опускающуюся в него еду. Мистер Делмар снова подложил ему две лишние булочки, и раньше Паучок бы отказался, но сейчас он даже рад. Сейчас еда никогда не окажется лишней. Сегодня небо чистое, и Питер решает остаться ненадолго на крыше, болтая ногами в воздухе. Он прикрывает воспаленные глаза, пытаясь расслабиться. Но в тишине мысли снова идут в сторону боли. «Мэй.» Снова в голове все крутится, не давая переместить размышления на что-то другое. Питер шумно выдыхает через рот сквозь надутые щеки, вновь глубоко вдыхает, но воздух попадает не в то горло, щекочет горло и выбивает слезы, закрывающие обзор водянистой пеленой. Подросток часто моргает, раскрывая веки как можно шире. Сейчас ночь, сейчас нужно видеть. Он смотрит вниз и видит парапет. Тот самый парапет из сна. Волоски на затылке поднимаются, ожидая прыжка чего-то страшного, и Питер подскакивает, осматриваясь по сторонам, рвано вдыхая воздух. — Нет... Нет, пожалуйста, не снова,— шепот собственных губ раздражает уши, заставляя что-то внутри них сжиматься, распространяя шум по всему черепу.— Это же так глупо! Вдруг, сквозь трескотню внутри головы, пробивается далекий гул, такой знакомый, как будто Питер слышит его чуть ли не каждый день. Понимание приходит быстро. Что еще он может слышать так часто, кроме Нее. «Она идет. Надо бежать, бежать быстрее.» В последний раз взглянув назад он видит два синих фонаря. «Боже, глаз Тьме не хватало.» Питер давится воздухом, но спрыгивает с высотки, не оборачиваясь. Он несется, не чувствуя своего дыхания. Но его и нет. Когда тело взмывая ввысь, задерживается в невесомости, мальчишка бьет себя в грудь, стараясь пробить путь для воздуха. Получается, вот он, заветный маленький глоток, а за ним еще и еще. «Просто не думай... Не думай!»— орёт Питер у себя в голове. Шум в ушах постепенно проходит. Осторожно глотая ветер, Питер прислушивается. Гул сзади все еще слышен, но, после преодоления приступа, Паук больше не чувствует ничего. Такое иногда случается. Апатия. Подросток просто мчится в куда глаза глядят. «А куда глядят? В сторону... Дома?» Питер чертыхается и чуть ли не падает: рука соскочила раньше, чем он выстрелил. «Нет, нет, ты что, совсем дурак? Вести до дома?— истерические нотки звучали в мыслях. Резкий разворот направо, и Человек-паук завернул в разбитое окно крыши старомодного дома.***
Подросток не слышит, как гул улетает куда-то дальше. Он просто сидит под разбитым окном, сжавшись в комочек и чувствуя, как по щекам бегут слезы. — Опять заплакал, слабак,— с ненавистью шепчет Питер в темноту.— Какой же ты слабак, Питер Паркер!— говорит он уже в голос, но тот срывается на всхлип.—Ты жалок. Так будь хотя бы полезным.— парень ударил себя по щекам и поднялся. Пошатываясь, он повернулся к окну и исчез в темноте улиц. На патруль.***
В течение всего патруля у Питера было очень странное ощущение. Вплоть до дурацкого привкуса в горле. Это точно не был вновь подступающий приступ, но это и не был взрыв чутья. Хотя, возможно, это и были делишки паучьего бонуса, но это чувство даже не заставляло волноваться, скорее, просто обращало на себя внимание. В конце концов, решив про себя, что это все проделки постприступного характера, парень решил, что больше не стоит обращать внимание на разнообразные мысли, и рванул в сторону наиболее опасных районов, в надежде занять мысли чем-то "полезным". Дежурство проходило по стезе средней сложности. Питер чуть не схватил пулю в лоб, просто пролетая над местом сбора группировки наркоторговцев. В итоге пришлось заменить свой лоб на плечо и разлепить кучку мужиков и одну дамочку по стенам переулка. Опускаясь на крышу очередного дома, недалеко от разборки, подросток принялся рассматривать пострадавшую руку. Похоже, все его травмы на ближайшую неделю, будут тусоваться на одной руке. «В таком случае, придется потратить еще десять долларов на этанол, бинты и на еду. Снова. Раз уж последняя порция идет на восстановление,»— вздохнул Паучок, пытаясь вывернуть голову на столько, чтобы получше рассмотреть место ранения.— А, еще нитки, — зло буркнул он, вспомнив, что костюм все же надо держать в потребном виде.— Твою же дивизию! Последний раз, когда его ранили, был около двух недель назад, и Питер уже понадеялся, что пришло время светлой полосочки жизни и он может не тратиться на лекарства.***
Когда он приполз домой, умял сэндвич из круглосуточного магазина неподалеку и принялся обрабатывать почти зажившее плечо, уже занимался рассвет. —Матерь божья, я же еще даже не ложился, можно немного помедленнее? С трудом выполнив все необходимые процедуры одной рукой, парень быстро переоделся в единственный комплект нормальной одежды, который он использовал лишь для "особых" случаев. — Ну, Паркер, вчера ты проспал, значит сегодня вообще не будешь спать. Всë честно,— и тонкая фигурка поползла вниз по наружной стене.***
На кладбище ещё никого не было. Подросток прошествовал к знакомому клëну, пиная маленькие камешки, и, резко развернувшись у самого ствола, рухнул на колени перед серым камнем. — Привет Мэй. Прости, что вчера не заходил, я…— Питер вздохнул.— Вчера был трудный день, да…— он немного помолчал.— Знаешь, вчера, пока я работал, я спустил маленькой девочке шарик. Её зовут Мэй. Да, твоя тëзка. А ещё у нее такие же карие глаза. Я прямо тебя вспомнил, что чуть не… Но я взял себя в руки, — слезы начали собираться на кончиках белых пушистых ресниц.— Нет, ты не подумай, я никогда тебя не забываю, правда… Я бы не смог. Просто… Это тяжело. Мне так тебя не хватает, — соленые дорожки прошли к подбородку.— Прости, М-мэй. Если бы я больше р-работал, лучше бы за тобой следил… М-мне очень жаль.— чувствуя подходящую истерику, он глубоко вздохнул.— Я-я, наверное, уже надоел тебе со своими оправданиями. Н-но мне правда жаль, правда,— мальчишка перешёл на шепот, в надежде не сорваться. Прошло еще несколько минут, прежде чем он собрался. — Я… Завтра у меня выходной, и я собираюсь сходить к родителям... И к Бену.— Питер снова почувствовал тяжесть в груди. Как и в каждый предвыходной день.— Я, мне очень жаль. Может быть, если т-так будет можно… Я, н-не знаю. Я бы хотел, чтобы вы были рядом… В-вместе.— слезы застилали глаза и щипали щеки.— Мэй, я… Я приду послезавтра. Обязательно. Что бы ни случилось. Парень сел под дерево, облокотившись головой на старую кору и высматривая все мельчайшие трещинки в надгробии, в который раз выкладывая из них знакомый силуэт.***
Он так устал. От всего этого. Он уже стал забывать счастливые моменты той далекой радостной жизни, перекрывая их все большим количеством кошмаров, боëв и побегов. Потеря Мэй стала для него самым большим ударом. После того, как она умерла, Питер не сразу это осознал, все было как во сне. Впрочем, ему до сих пор кажется, что он погружен в страшный сон, надеясь, что скоро выберется, как бы наивно это не было. Когда парень осознал, что еще несовершеннолетний, то сразу решил, что не будет жить в детдоме.Слишком много загвоздок будет в жизни с его тайной половиной. Подросток расписал свое ближайшее будущее и, находясь в состоянии апатии, просто действовал по списку. Это, пожалуй, было самым полезным, что он сделал в то время. Он пропустил похороны, понимая, что там его могут поймать члены системы опеки. Он даже не знал, пришел ли на ритуал кто-нибудь, хотя был почти уверен, что да, потому что у человека с таким большим сердцем должно быть огромное количество людей, которые его ценят. От этих мыслей было немного легче. Но был момент, от которого Питеру при каждом воспоминании щемило сердце: никто, кроме него и самой Мэй, не знал, где похоронен Бен, никто не знал, где его тетя должна быть похоронена. И её предали земле в сотнях километров от мужа. Из-за этого Питер чувствовал себя самым последним эгоистом. Когда он немного пришел в себя, уже прошел почти месяц его самостоятельной жизни. У него было жилье. Хоть и холодное, но жильë. А вот накопленные деньги подходили к концу. И ему пришлось искать работу, летая по городу в снег и ветер. Мылся он где придется, забираясь в окна школ и университетов. Там же и стирал свою одежду, там же и делал паутину. Самое сложное в операциях по мытью был сам поиск места: ему было нужно найти открытое окно, для чего он зачастую проверял с десяток учебных заведений: не каждый дурак будет оставлять зимой окно открытым на ночь. В течение всего холодного времени года Питер ни разу не пришел на могилу своей тёти. Он оправдывал это тем, что у него много дел, но на самом деле просто не мог заставить себя туда прийти. Он не верил, что смерть забрала еще и еë, а могила легко могла стать самым большим доказательством.***
Когда Паучок снова заметил это странное ощущение, он уже начал дремать. Пришла нелогичная мысль, что кто-то за ним следит. Но ведь он ничего не слышит в радиусе пятисот метров, разве что шелест травы и деревьев. — Мэй, прости, мне уже надо идти. Я… На работу. Послезавтра точно приду, жди. Точно, — выдохнул парень себе под нос. Бодро поднявшись, Питер рванул к выходу, стараясь убежать от неприятного чувства. — Что за черт. Похоже, теперь я точно схожу с ума. Он хотел вернуться в свое убежище, но как только он начинал об этом думать, к беспорядку в голове присоединялись еще и чутье, образуя настоящую какофонию и заставляя черепушку трещать по швам. «Да, конечно, я же точно не могу спокойно вернуться домой, чтобы, наконец, узнать время. Это же нечто настолько опасное, что мне даже думать об этом нельзя!»— он был зол, и в голове разрастался настоящий скандал. Устав от гонок с разумом, Питер плюхнулся на скамейку в маленьком сквере. Он свесил голову через через низкую спинку , всматриваться в простенький орнамент маленького заборчика позади. «На самом деле, не думаю, что меня выгонят с работы, если я немного опоздаю. В конце концов, я задаю некоторый тренд пиццерии.»***
— О, мистер Паук! Я уж думал, Вы решили опоздать. Нехорошо так нервировать людей, — мистер Грин как всегда старался поддеть подростка, считая того зазвездившейся шпаной.— Твоя часть заказов лежит на том столе, — мужик махнул рукой в неопределенном направлении, но Паучок, привыкнув к большим нагрузкам, сразу понял, что к нему относится именно пачка коробок порядка пятнадцати штук. — Эм, да, конечно, я приступлю сейчас же, — парень подхватил связку пальцем и, обернувшись проорал в другой конец зала.— Мистер Грин, вы же помните, что сегодня конец недели? — подросток все время волновался, что его не воспринимают всерьëз, а он даже в суд не сможет подать, по причине двух проблем: он неофициальный работник, а также он беглец-ребенок. —Да-да, конечно, зануда-чувачок, — казалось, прошептал тот себе в бороду, но, услышав это своими чутким ушами, Питер со спокойной душой выскочил в служебную дверь, по пути натягивая паутину рогаткой. Еле успевая по указанному на упаковках времени, Паучок, как всегда, старался еще и помочь максимально большому количеству нуждающихся. Город с каждым часом любил Человека-паука все больше и больше, а Питер внушал себе, что он может и не существовать, если всем так нравится именно его вторая половина. Сегодня, в первый раз за всю свою жизнь со времен становления мутантом, парень подумал о том, что теперь именно он может стать второй частью и будет поддерживать жизнь в теле ради существования Паука.***
Когда Питер вернулся в пиццерию после восьмой партии доставок подряд, время уже как раз подходило к концу рабочего дня. Паучок, с чувством выполненного долга, стал ждать времени, когда шеф освободится и отдаст своему работнику заслуженную зарплату, и парень сможет, наконец, купить себе немного еды и запастись водой. «К тому же, завтра ещё следовало бы купить цветы.» Сегодня был хороший день. Тень, видимо, решила пожалеть мальчишку и дать отойти от вчерашнего дня. Что же, Питер хорошо воспользовался предложенным шансом. Если бы он еще мог немного поспать, не боясь очередного кошмара, то он был бы счастлив. В ожидании, он присел на деревянные ящики у двери, ведущей в подсобку и зажмурил глаза. «Вот почему нельзя так каждый день. Никакого страха, куча воздуха и сна. Почему когда всë это было, я это не ценил. Придурок.» Мысли снова потекли не туда, и подросток решил вообще не думать. Он устал, так что это должно получиться. — Слышь, Паук, — сердце затарахтело от внезапно громкого голоса, прорывающего дремоту.— «Где было чертово чутьë?! » Питер подскочил на крышку ящика, широко раскрывая глаза и вылупливая их на бородатого мужика, преграждающего путь к отступлению. Глаза забегали по стенам и потолку, обходя громоздкую фигуру. «Только не снова. Нет, я уже набрал немного массы, я смогу отбиться.» — глаза все же замерли на лице противника, где-то в голове щелкнул рубильник узнавания. Из груди вырвался рваный вздох облегчения. —…рю, ты…решь деньги или нет? — кажется, Грин уже начал выходить из себя. — А-а, да, простите. Я…— мысли лихорадочно разбегались в стороны.— Т-то есть да, беру. — Ну так бери уже, тормозня, — Мужчина всунул пятидесятидолларовую купюру в руки опешившему подростку.— А еще Пауком себя зовёт. Питер, посмотрев на черно-желтую бумажку в руках, дергано взглянул на шефа и быстро попятился к двери, прижимая спину к стене. Оказавшись снаружи, он с разбегу полетел ввысь.