***
Паучок, истощенный долгим неподвижным сидением перед местом захоронения дорого человека, накинув капюшон, медленно передвигал ногами, направляясь в сторону ночлега. Холодный вечерний мартовский ветер продувал поношенную бордовую толстовку, заставляя мурашки табуном проходиться от груди до всех конечностей. Он уже подходил к дому, когда уловил своим чутким слухом задавленные всхлипы и просьбы о помощи, смешанные со звуками ударов, смеха и стонов боли и наслаждения. Герой, ни секунды не потратив на размышления, рванул в сторону шума, пытаясь ускорить выдохшееся за день тело. «Зря я всё-таки не взял с собой костюм и шутеры.»— единственное, о чем он думал в этот момент. Но, сколько бы он об этом не размышлял, у всего была своя причина. Питер все еще чувствовал себя бесконечно виноватым в том, что он не смог спасти последнего родного человека от лап безразличной смерти. Что Человек-паук, герой всего города, не смог спасти любимую тетю, спасая десятки чужих жизней: чьих-то детей, родителей, сестёр и друзей. Все, кто находится рядом с ним, рано или поздно, но умирают...***
Детской психике пришлось подстраиваться к просто отвратительной картине. Трое здоровых мужиков, с сигаретами в зубах, со спущенными штанами, удовлетворяли себя, в то время как четвертый держал одной рукой две чужие конечности, залитые кровью, другой нанося удары по уже начинающей синеть заднице тощего человека. Лица жертвы не было видно: широкая фигура насильника закрывала ее, прижимая его к обшарпанной стене. Первые несколько секунд Питер простоял в ступоре. Он никогда не думал, что когда-нибудь увидит такое вживую. Время будто замедлилось, горло начало сжиматься в подступающем приступе рвоты. Сердце привычно стало отбивать чечетку, сшибаясь об стенки грудной клетки, а ребра, усердно растягивая мышцы вокруг легких, заставляли их втягивать частые порции воздуха, пока что лишь готовясь отключить свою основную функцию. Кое-как пересиливая начинающийся приступ и молясь, чтобы это оказалось очередным сумасшедшим сном, результатом голода, чем угодно, лишь бы не правдой, Человек-паук заставил себя втянуть как можно больше воздуха и прохрипел (даже радуясь этому: лучше так, чем детский голос): — Вы что творите, ублюдки!— все четверо как по команде обернулись на чертового сумасшедшего мальчишку с комплексом героя. Все четверо, кроме бедного парня, возрастом немного старше самого Питера, смотрящего куда-то сквозь плечо придурковатого спасителя безжизненными мутными глазами и лишь открывавшего шире рот на вдохе. Всë снова замерло. Человек-паук начал судорожно рассматривать лицо жертвы. Парень выглядел лет на 16-17. Разбитый нос и, видимо, прокушенная губа образовали толстую струйку крови, проходящую в самом центре подбородка, капая на некогда чистую бежевую футболку, а только недавно уложенная челка прилипла к покрасневшему мокрому лбу. Губы странно шевелились, как будто что-то хотели сказать, но за шумом крови в ушах Питер не слышал ничего, кроме своего учащенного шумного дыхания. Но, спустя еще одно мгновение, он разобрал: "Помогите. Помогите..."— парень действительно не говорил, он лишь выразительно двигал красным от крови ртом. Это словно ударило в затылок, резко отрезвляя заплывший страхом мозг и перенося душу обратно в тело, позволяя адреналину прочистить зрение и слух. — Не бойся,— прошептал он в ответ, несмотря на глупость этих, в данном положении, слов, они подействовали, и взгляд парня немного прояснился. Питер с уверенностью перевëл взгляд на мучителей. — А ты что, малыш, хочешь присоединиться? Или, быть может, ищешь себе папочку с большим членом?— группа загоготала. Питер еще раз глубоко вдохнул. — Отвали, чертово животное,— теперь глаза застилала красная пелена.— Отвалите от него все, гребаные педофилы!— кулаки сжались, совмещая выступающие кости со стальными мышцами. Человек-паук снова обрел способность дышать. Он шагнул в переулок. Шарканье подошвы старых кед, гулко добирающееся до ушей, эхом разнеслось к крышам. — О, как мило, смотрите, защитник решил присоедин...— гадкий рот прервал сильный удар в челюсть. Мужик отлетел на метра три, стукаясь задницей о твердый асфальт, и, прижимая руку к губам, сплюнул в неё кровь, являя на свет желтый зуб. — Ах ты ж дрянной щенок!— он поднялся с земли, зло сверкая глазами и сжимая челюсти, заставляя желваки проходиться от скул вниз.— Ну так, раз уж ты у нас такой заводной... Сейчас мы посмотрим, какой ты страстный в потрахушках, детка.— он прошелся ребром руки по густой бороде, стирая остатки собственной крови и жутко, по-маньячески, улыбаясь. В предвидении чего-то ужасного, по хрупкому телу прошли мурашки. Долго думать Питеру не пришлось. Резко заворачивая направо, он оттолкнул от парня громилу, поддерживая того под пояс, занёс согнуть ногу к груди и вдарил еще не успевшему прийти в равновесие противнику в пах. Все произошло очень быстро, он лишь, буквально, принес паренька к углу дома и прошептал тому на ухо: — Послушай, чувак, у тебя же есть родители, те, кто о тебе волнуется,— дрожь промелькнула в голосе.— Так вот, просто собери все оставшиеся силы и беги. Пожалуйста. Главное— беги,— подросток нервно хихикнул. Он выполнил тот максимум, на который был способен в данный момент. Оставалось лишь надеяться на застывший мозг такого же ребенка, как и он сам, и на удачу, которой, впрочем, он не видел уже давно. Может быть, она копилась именно для этого момента. Может быть... Он со всей силы оттолкнул в поясницу, в целях большей вероятности того, что тот устоит на ногах, начавшего оживать паренька на середину улицы, надеясь, что там есть люди, которые заметили бы его хотя бы издалека. Это должно обеспечить какую-нибудь защиту. Облегчение прошлось по телу, расслабляя. Паучок улыбнулся сам себе. Он смог, он выполнил свой долг, спас беззащитного человека. Грязная вонючая ладонь потянула голову назад, накрывая всë лицо сверху, в пучину страха и беспомощности. Питер почувствовал, как последние паучьи силы покидают его, жестоко бросая на произвол судьбы.***
Не удержавшись на ногах, Питер полетел спиной назад. Безразличие ко всему, что его окружало, переключило что-то внутри зудящего черепа, даря ощущение спокойствия. Тëмные тона вокруг выцвели почти до светло-серого цвета, перед глазами заплыло. Дышать стало невероятно легко. Рот все еще изгибался в мягкой улыбке. Ненадолго мир стал вращаться вокруг подростка, а когда остановился, в лицо ударил запах пота и пыли. — Ты, видимо, у нас в действительности без чувства самосохранения. Смотрите, как лыбится. Что, отбивал себе место?— Питер лишь усмехнулся шире.— Мазохист, не иначе,— под конец фразы громила сильно встряхнул мальчишку за худые плечи. Капюшон свалился назад, открывая давно нестриженные белые кучерявые патлы. — Да ты у нас ангелок, Кучеряшка. Надеюсь, и впрямь смазливый,— грязная рука грубо прошлась по лицу, откидывая длинную челку... Обнажая острые скулы и огромные мокрые глаза.— Ой, пупс, только не говори, что ты у нас мелкий наркоман. Расфокусированный взгляд остановился в центре широкого бородатого лица. «Кто это?». Мысли текли ужасно медленно. «Наверное, хороший? Да... Не дает упасть. Хороший...». — Чего ты с ним нежишься? Этот придурок спугнул милашку... — Заткни свою пасть! Тупица, ты разве не видел, что этот пацан вытворяет?— голова повернулась назад.— Да если бы он не был ходячим мертвецом, он бы смог уложить вас всех на лопатки. Чёртов суперчеловечек...— волосатые лицо вновь появилось перед глазами подростка.— Слышали что-нибудь про Паука? Хренов супергерой. И этот такой же... Только слегка... мелковат? И суховат. Сквозь забитую ватой голову проникали низкие звуки, приятно отражающиеся в глубине головы. Кровь тихо шумела в ушах, усыпляя своей размеренностью. Из горла вырвался тихий стон. — Блять, детка, ты всë же слишком милашка.— сердце начало странно ускорять свой ход. Глаза зачесались. — Ч-что? Тепло? Нет, тут прохладно...— расплывшиеся тени начали собираться в широкие фигуры. — Какого черта он говорит? Всë вокруг загудело, раздражая уставший мозг. — Зачем? Мэй, вы-ыключи,— детский капризный всхлип ввел преступников в ступор. Издали послышался увеличивающийся в громкости раздражающий вой. Четкость возвращалась к глазам. — В-вы кто?— паучок уставился в лицо мужчины напротив. Воспоминания резко всплыли в памяти, разгоняя сердце сильнее. Ослабевшая нога сама дернулась вверх, попадая ровная между ног державшему подростка человеку. Руки оторвались от тонких плеч, быстро исчезая из прямого видения. — Ах ты блядь такая. Ждешь воспитания, сопляк? Вой достиг громкости, слышимой обычным человеком. Группа заозиралась. — Тот сученыш мог позвонить? — Черт его знает. Все что-то говорили, перебивая друг друга. Уши начали противно зудеть. —... Перестраховаться, — последнее слово подействовало резко. Все мужчины напряглись. Питер уже четко слышал и приближающееся шуршание шин об асфальт. Четверка резко дернулась в сторону улицы, сшибая Питера со слабых ног. Он снова упал. Пустота переулка его почему-то удивила и он растерянно стал водить глазами по грязным кирпичным стенам. Сирена полицейской машины уже до боли стала обращать на себя внимание. Адреналин вновь распространился по венам, передавая запасы энергии в тело. Прилив сил заставил мир заполняться красками. Несколько четких движений, и Питер уже забрался на крышу невысокого старого дома, ощущая свободу. Разбег. Прыжок. Шум воздуха в ушах и привычное движение пальцев, заставляющих активировать спусковой механизм высвобождения паутины. Но её нет. Паутина не вылетает из отсутствующих шутеров, а Человек-паук летит вниз, к быстро приближающемуся тротуару. Веки открываются шире, пытаясь дозваться до Питера. Последний шанс. Тонкие пальцы прицепляются к углу дома, выворачивая плечо и выбивая воздух из легких. Подросток повисает на вертикальной стене в шести метрах от земли. Шипя проклятья под нос, он карабкается наверх без четвертой конечности— поврежденной руки. Боль. Очень знакомое слово. Она вечно его преследует. Питер продолжает свой путь по крышам домов.***
Когда Человек-паук заваливается в приоткрытое окно своей "квартиры", его колотит так, будто он битый час плавал в Северном Ледовитом океане. Пока он бежал по чьим-то бетонным потолкам, в его маленькой голове не переставая крутилась картина, заставшая его в том темном переулке, слепой взгляд того худого паренька и противные рожи громил. Всë повторялось вновь и вновь.Тахикардия не прекращалась всë это время. Мерзкое "детка" крутилась в голове заезженной пластинкой граммофона, не давая перебить себя даже внутреннему отчаянному злому крику. Страх. Страх того, что случилось бы с жертвой, не будь его рядом, и проклятия самого себя от осознания, что ничего бы этого не было, будь он быстрее. Чертово паучье чутье исчезло с концами, делая своего жалкого хозяина еще бесполезнее... Чуть ли не выдернутая рука болезненно пульсировала. «Слава богам, что не вывих. Было бы еще веселее.» Резко сдернув с себя толстовку, Питер зло уставился на посиневшее плечо. Работая только здоровой конечностью, он стал нашаривать под матрасом кровати запасы обезболивающего. Открыв зубами колпачок алюминиевого баллончика, впитывая в себя малейший шорох, способный хотя бы на долю секунды перекрыть голос грязного амбала, он приступил к анестезии. Ночь вступила в свои права.***
Снова кошмар. Снова Питер просыпается с громким вскриком. Снова он думает над тем, как неожиданно он познал другую сторону людей. Но он ненавидит не их... Себя. Этой же ночью Питер поставил себе несколько новых условий. Теперь он думает не о себе, а о людях, что нуждаются в нем, в его защите. Он не будет копить деньги, он должен тратить их на еду, чтобы быть способным прийти на помощь в любую минуту. Теперь он не снимет с себя шутеры, даже если они протрут в запястье дыру. А утром он встанет пораньше и купит себе еды настолько много, чтобы хватило наесться.***
Прошел месяц с тех пор, когда кошмары Питера стали доходить до того, как бородатый мужик добирался до него, не останавливаемый одним только звуком полицейской магины... Но сам Паучок был не в состоянии не то что двигаться, но и закричать. Даже во сне. Но самое главное, что он не мог проснуться... Воспаленное сознание каждый раз подкидывало все более жестокие для детского мозга истории, заставляя застрявшего героя просматривать их до конца. Никакого спасения от полиции. Никакой паучьей силы. А потеря сознания здесь считалась высшим благословением, которого Питер не был достоин и подавно. Эти кошмары стали настоящей пыткой для него. Прошел месяц с тех пор, когда он стал избегать всех людей даже с намеком на бороду. Усы, щетина— да. Но борода становилась причиной панического трепыхания в грудной клетке и желания улететь куда подальше не оглядываясь. Это стало для Питера огромной проблемой, потому что большинство преступников с невероятной любовью относились к своей растительности на подбородке, и прежде чем суметь помочь жертве волосатого монстра, Питер заставлял себя думать о временах, когда Мэй была жива... А после этого он корчился на соседней крыше, не в силах перестать вспоминать все и сразу, захлёбываясь в слезах и соплях, и сжимая мышцы до ломоты в костях. Еще большей проблемой для Человека-паука были случаи, когда сама жертва оказывалась любителем бороды. В таком случае, Питер, не жалея себя, просто бросался в гущу событий, понимая, что так будет правильнее. Пока он не свалился со следующим приступом, надо успеть помочь. Прошло уже четыре месяца с тех пор, и для Питера стало невероятным открытием, что невинные усы мистера Грина превратились в густую кучерявую бороду. Он словно очнулся от слишком утопического сна, где все хорошо и стабильно. И жизнь решила напомнить ему, чего он недостоин. Теперь у Питера нет работы... Завтра. Завтра он заставит себя прийти к мистеру Грину, чтобы объяснить, что Человек-паук ему больше не помощник. Он заставит себя, ведь старик не виноват, что его работник такой слабак. Как бы Питер не старался, он всë равно не оправдывает надежд мирных граждан. Он подводит их взамен на свое спокойствие. Но так будет лучше. Ведь если Паук испортит заказ по глупой причине страха, то от него будет еще меньше пользы, чем от доставщика-студента на полставки.