Глупое сердце, не бейся.
Биология никогда не была подвластна Руслану. Его душа и сердце лежали к гуманитарным наукам: языкам и философии. Его мозг был развит не по годам – отметить это считал важным каждый учитель. Парень мог спокойно рассуждать о бытие, о смысле стихотворения каждого поэта Серебряного века (коих он мог назвать поимённо, по порядку, по популярности – нужное подчеркнуть). Но вот биология никогда не была подвластна Руслану. С началом восьмого класса пошла анатомия – тот ещё ад. Усачев терялся в терминах, раз за разом схватывал плохие оценки. Он не мог назвать точное количество костей в теле человека, все составляющие репродуктивного комплекса, но самое ужасное для него было – сердечно-сосудистая система. Какие там вообще могут быть желудочки? Что это ещё за аорты? А зачем нужны понятия этих полых и лёгочных вен? Он терялся раз за разом, даже нависая не первую бессонную ночь над учебниками. Но на этом страдания парня не закончились. Скорее – его история начинается со слов: — Ребята, у нас новенький! Представься, пожалуйста. — Данила Поперечный, — его голос был прокурен, что можно было расслышать, не прилагая особых усилий. Из-под рыжей чёлки мелькнул дикий, совершенно маниакальный взгляд.Глупое сердце, не бейся.
В итоге общение не заладилось: Руслан был тем самым тихоней, без друзей, но для класса – изгоем. А этот новенький, беспардонный хулиган, несносный мальчишка сразу же запал в душу всей женской части класса – и что они в нём только нашли? Его уродство было видно невооружённым глазом: лохматый, дёрганный, сутулый. Отвратительно конопатый (из-за чего брови отсутствуют), с сухими, выжженными волосами. И взгляд у него – то ли с каплей бешенства, то ли безумства, то ли хитрости – не разберёшь. А ещё глаза на разном уровне. И ресницы у него уродские – высветленные. Нос на орла похож: широкие ноздри, острый кончик. Сломать бы его (и откуда вообще такие мысли, Руслан?). На тонких губах постоянная насмешливая, пагубная улыбка – оскал. Он как лис: броский, позерский, хитрый. Постоянно грубит, но биологию, тварь дрожащая, знает на отлично. Надежды с треском сломались на вторую неделю февраля. Для Руслана знаменательный день: его впервые за этот год избили. Даже рыжий ждать себя долго не заставил. За пару дней до этого присоединился к той самой шайке хулиганов. Хотя, если признать, ему там и место, судя по поступкам. Данила бьёт больно: под дых, заставляя плеваться кровью. А потом самодовольно харкает прямо в глаз. Всё тело позже будет в гематомах, но Руслан терпила – мамочке не скажет. У неё лишь может опять пропасть на какое-то время косметика. А школьная медсестра вновь покачает головой, выписывая справку об освобождении с урока физкультуры. И то, что у тебя болит голова/живот/спина больше не прокатит.Глупое сердце, не бейся.
Врать, чтобы выжить и ещё многие правила из личного списка Усачева. Кости настолько болят, что он прогуливает школу ещё неделю, дожидаясь ухода матери с отцом на работу, лишь позже возвращаясь в холодную постель и изнеможённо плача. Всхлипы отдают ожогами рёбер. В сердце, которое он так ненавидит, что-то сломалось, когда первый удар новенького прилетел по спине. Его прижимали к грязной земле, заставляя лицом царапаться о песок. Его ненавидели, унижали и не жаловали, всеми действиями давая понять это. Руслан чувствовал себя ненужным, использованным, но больше – сломанным, и выкинутым на помойку. Времени на своём больничном Усачев не терял: прочитывал всевозможные книги из школьной программы. Хорошо, что перед этим хоть успел наведаться в школьную библиотеку – единственное место, где парня никто не мог найти, где он чувствовал себя в безопасности, сдружившись с милой старушкой, работающей там наблюдательницей – и взять пару книг. Они, опять же, в большей степени были из ряда русской классики в прозе. Руслан честно пытался найти отклик добра, той самой душевной теплоты, которой ему так не хватало, отражённой в пьяной писанине Есенина, вот только что-то не выходило. Все мы обмануты счастьем, нищий лишь просит участья. И таковым можно смело охарактеризовать Усачева. Одному ходить за справкой стало уже не так уж и страшно – одной бумажкой он заполнит все свои пропуски. В поликлинике наврёт, что у него была температура. Не впервые. Стоит ему только войти в школу, чья краска облупленными лепестками украшала каждую стену, как он хочет развернуться и зашагать назад. Первым уроком – биология. Готовился ли он к ней хоть чуть-чуть? Ответ отрицательный. Попытался ли разузнать, что они за тему там проходят? Всё ещё нет. Будет ли он сейчас оскорблён, унижен и чувствовать себя подавлено, разбито? Ответ впервые положительный. Со вздохом Руслан ютится у самой дальней парты у окна, взглядом пялив на бедную улицу, ощущая себя самым несчастным человеком на земле, ожидая неизбежного. И вот уже звонок, последний хлопок двери, за которым как некстати появляется рыжая макушка. Взглядом Поперечный замечает свою недавнюю жертву и скалится, после строя глазки учительнице. Она его любила. Руслан не любил ни этот факт, ни жаловал Данилу. Спасибо хоть на том, что тот не догадался сесть рядом, а подскочил к своим друзьям-оболтусам. Голос биологички – монотонный, шершавый, устрашающий и заставляющий клевать носом одновременно. Усачев не любит этот диссонанс, как и не любит биологию. Он не слушает с первой минуты, в тетради набрасывая понятные лишь одному ему каракули, когда его окликает почти что визг: — Руслан! Ты меня вообще слышишь вообще? Промямлив что-то вроде извинения, парень, понурив голову, взглядом скользнул по насмешливым лицам одноклассников. Он опять проебался, и он так ненавидит это. — Из-за того, что вы с Поперечным отсутствовали на прошлом уроке, когда я объявляла о работе в парах и распределяла их, то сейчас соответственно вы будете работать вдвоём. — Вдвоём? Погодите, но какая тема? — Мы препарируем лягушку, Усачев, — обиженно поправив очки на носу, заявила женщина с презрением. — Мог бы и поинтересоваться ради приличия. — Погодите, но я не хочу работать с ним! — послышался голос с соседнего ряда. Даже не нужно было уточнять чей – это рыжее стихийное бедствие можно было узнать лишь по одному звуку. — Он же... этот! Да как его там, — было видно, что мальчишка теряется в словах, не может подобрать нужное выражение, да так, чтобы было наиболее обидно и без мата. — Не переходим на личные оскорбления, Данила. Это не мои проблемы, раз вас двоих вчера носило чёрт знает где. Поэтому будьте так добры собрать свои вещи и пересесть на пятую парту третьего ряда. Это означало точку, конец разговора, и возражения не принимались. Ох, рыжий был зол, это было видно невооружённым взглядом. Рукой смахнув все свои вещи в рюкзак, пошептавшись с друзьями и получив от них поддержку и – Руслан был уверен – едкие шуточки, мальчишка, что-то недовольно пробурчав, плюхнулся на соседний рядом с Усачевым стул, тут же широко нагло раздвигая ноги и съезжая вниз.Глупое сердце, не бейся.
Когда учительница начала вычитывать хорошо зазубренную лекцию о мерах предосторожности, после объясняя задание, заключавшееся в следующем: им нужно было разрезать лягушку, рассмотреть все её внутренности, назвать их и законспектировать это, рядом пририсовав мёртвую тушку с обозначениями, расшифровкой и краткой характеристикой, тогда вот тут стало по-настоящему страшно. Ведь, пускай, Руслана и периодически избивали, и кровь свою он видел не в первый раз. Но тот факт, что им (а скорее всего ему) придётся собственноручно разделывать чей-то труп... Парень чувствовал, как что-то ухнуло вниз, вся кровь отлила от рук, а к горлу начали подступать рвотные позывы. Дыхание участилось и, будь он биологом, Руслан бы обязательно понял что делать. Но сейчас его потряхивало, руки пробил неконтролируемый тремор, а из предметов парню близка разве что литература. Вот он и стоит на перепутье под чутким взглядом пронизывающих раздражением серых глаз. — Ты что-то делать собираешься? — Руслан молчал. Это было оптимальной опцией: так он не скажет лишнего. — Ау, я с тобой разговариваю, чучело, — пересилив себя, парень всё же сглотнул и повернулся к говорящему. — Я спрашиваю: что делать будешь? — Н-не знаю, честно. — Тогда дай скальпель сюда, придурок, — рыжий переходил на оскорбления совершенно безосновательно и грубо, просто следуя за толпой. Всё теми же дрожащими пальцами Руслан вложил инструмент в руки соседа. — Вечно всё самому делать приходиться. И не рыпайся. Чё вылупился? Записывай, давай, хоть какая-то польза от тебя будет. Съёжившись, Усачев последовал совету, аккуратным почерком накидывая текст из параграфа к себе в тетрадь, стараясь не смотреть налево: он мог чувствовать движение скальпеля по мёртвой плоти, мог ощущать скрип перчаток на руках рыжего. Стоило глянуть, как Руслану вмиг поплохело: Поперечный, ни капли не брезгуя, добросовестно и смело рылся во вспоротом брюшке земноводного. Белый латекс был запачкан в бордовой крови, создавая ярый контраст. Пошатнувшись, парень резко встал и направился к окну, пытаясь отвлечься. Биологичка говорила что делать, если от увиденного стало плохо почему-то только девочкам. Вот только они совершенно спокойно проделывали все те же махинации, что и Данила. Руслан всегда был особенным мальчиком, так говорила его мама. Только вот она забыла упомянуть, что в школе эта «особенность» превратится в причину его избиений и издевательств. — Ты чего? О, посмотри, у неё сердце ещё бьётся*. Руслан? Ну не будь ты как девчонка, глянь на это! На раскрытой ладони преспокойно лежало ещё колыхающееся сердце. И тут Руслана начало не на шутку мутузить: комната закрутилась, лица одноклассников размазались и стёрлись, краски сгустились. Голова вмиг стала тяжёлой, будто налилась чугуном, свинцом и прочими элементами периодической таблицы Менделеева, свет начал рябить. Его бросило в жар, из-за чего на лбу выступила испарина, а потом сразу же в холод. Все звуки стали необычайно громким гомоном, а потом начали плавно отдаляться. Вся окружающая реальность отошла на второй план, сознание проваливалось всё дальше вглубь и в итоге исчезло и вовсе. Когда Руслан говорил, чтобы глупое сердце не билось, он не имел в виду своё. Просыпается парень резко, шумно, обнаруживая себя на койке в кабинете медсестры. Он слышит лишь зудящую тишину, громкость которой нарастает с каждой секундой, а после отдаётся невыносимо громким писком, заставляя подорваться и встать. Перманентно засевший в воздухе запах медикаментов неприятно бьёт по рецепторам – он ненавидит медицину, но выбирать не приходится, поэтому нередко парню по жизни везёт, из-за чего он оказывается в этом месте. Усачев один в медпункте, разве что откуда-то из угла достаётся звук щелчков клавиатуры старого компьютера. Руслан трёт глаза, и пытается размять онемевшее тело. Боль неприятным сгустком скопилась в затылке, он пальцами пытается дотянуться до того места и чувствует тугой бинт. Рефлекторно стонет, касаясь раны, чем привлекает внимание медсестры, которая как раз писала отчёт. — Лежи не дёргайся, я сейчас тебя осмотрю. А то мало ли у тебя там сотрясение. — А что вообще произошло? — всё ещё находясь в прострации, подаёт просевший голос парень. В горле сухо и першит. По ощущениям его живьём переехали катком. — Ты совсем ничего не помнишь? — Нет... — Ты упал в обморок на уроке биологии, приятель. Скорее всего, из-за вида препарированной лягушки, но это ты мне скажи. Тебя принёс очень недовольный и взволнованный рыжий парень, который даже хотел остаться, но я отправила его на урок, — фонариком светя в глаза, говорят женщина, проверяя рефлекс. — Славный малый, только вот ты подвёл его. Я не думаю, что тебе стоит идти на следующие уроки, поэтому иди-ка ты домой. — Погодите, кто? — Рыжий парень. Одноклассник твой, ты что не знаешь? С серыми глазами и помятым пиджаком. — Да нет, знаю, — ох, он очень хорошо знает. — Просто он не мой друг. — В своих отношениях будете разбираться сами, — немой укор. — Головные боли, тошнота, судорога? — перечисляя возможные симптомы, спрашивает медсестра. — Голова немного болит. — Это пройдёт. На первое время я дам тебе цитрамон, а когда придёшь домой – приложи к голове лёд и попроси маму менять тебе повязку ежедневно. Ты сильно ударился затылком об угол парты, когда падал. После небольшого досмотра (который для Руслана спросонья показался настоящей пыткой), его отпустили и сказали появиться в школе лишь через дней пять. Но у парня были другие планы: он прочёл уже почти все книги, так что планировал их сдать и набрать пачку новых. Выходя из кабинета, Усачев всё ещё чувствует себя немного приземлённо, находясь в прострации. Ему всего лишь то нужно забрать куртку, только вот голову ломит от боли. Скорее всего сейчас перемена, судя по гомону голосов. Он надеется, что успеет покинуть школу до звонка, потому что эту противную трель его уши сейчас точно не выдержат. В конце коридора с лестницы внезапно выплывает знакомая фигура. Руслан надеется просто на зрительные галлюцинации или помутнение в глазах, но, к сожалению, оказывается прав, когда, подходя ближе, на него смотрят с раздражением и тревогой. — Совсем уже придурок? Ты меня напугал, ёбнулся прямо рядом. — Прости, я не хотел, — с какого перепуга он вообще извиняется? — Забей. Только больше такой хуйни не вытворяй, чудила. Усачев виновато кивает и прошмыгивает в раздевалку. Подал надежду, но потом резко сломал её парой лестных слов – ну хотя бы не избил и на том спасибо. Охранник в возрасте укорительно пригрозил пальцем, но всё же отпустил, пожелав скорейшего выздоровления. Куртка почти не греет в разгар этой зимы, ослабшее тело вмиг пробивает дрожью. Парень суёт ледяные ладони в карманы, шаркает носком кед по ледяной корке и пытается вспомнить, когда в последний раз что-то ел. Ему противно от самого себя, от осознания собственной ненужности, когда зарываешься в литературу с головой, лишь бы отвлечься. На нервной почве Усачев забывал многие вещи: про домашнее задание, про приёмы пищи, личную гигиену и дела. Здесь романтизировать нечего, это несложно признать – он не своя одноклассница, которая найдёт романтику в дерьмовом рэпе или обычном погодном явлении. Во дворе пусто, разве лишь пара котов удосуживаются поприветствовать парня криком. Завтра март, им повезёт – они найдут любовь. А Руслан как опять в пролёте, быть может, одноклассники его будут бить не так часто, отвлёкшись на своих временных девушек до конца учебного года. А потом на лето разбегутся, осенью делая вид, что не знают друг друга. Школьная романтика – самое ужасное, что только может случиться в этом возрасте. Именно поэтому Руслан сразу понял, что это не до него – подождёт хотя бы до выпускного, а там как уж пойдёт. Хотя вряд ли с ним вообще кто-то захочет общаться, не то что иметь отношения. Усачев был противен большей половине класса, и он прекрасно понимал это, даже не сделав ничего такого. Парень просто был чем-то новым для промозглой России, чем-то вон из ряда выходящим, не таким как все, белой вороной. Мама говорила ценить это, искать во всём положительные стороны. Она не уяснила, что их не будет, когда тебе опять вывернут руку, сломают пару рёбер и украсят всё тело с ног до головы гематомами. Она не уяснила что делать, если ты в десять лет понимаешь, что заглядываешься на местного хулигана, а не на самую красивую девчонку в школе. Гомосексуальность – как прочитал Руслан из родительской библии – грех. Гомосексуальность – как говорилось в интернете – один из спектров сексуальной ориентации, характерный влечением к своему полу. И в этом нет ничего страшного. Гомосексуальность – как распространено в России – мерзость и педерастия. В квартире пусто – в такие моменты хотелось подобрать даже самого уродливого и самого противного дворового кота, и пусть он даже будет рыжим. Руслан заварит себе чай, возьмёт сборник Брэдбери и потратит на его прочтение ровно час. Может быть – включит музыку, может – напишет что-то в своём излюбленном блокноте. Уберётся в комнате, разберёт портфель, приготовит для уставшей матери ужин – лишь бы не думать. А вот и она пришла. Расскажет о дне в школе. Получит поцелуй в лоб, слова сожаления и трепетные объятия. Его отправят спать, но сон не настигнет парня на протяжении ещё нескольких часов. Он будет смотреть на месяца жёлтые чары в листьях каштана, растущего под его окнами, до изнеможения, даже не подозревая о том, что через несколько от него улиц на земной спутник будет устремлена ещё одна пара серых глаз, над которыми мокрыми патлами нависли рыжие пряди. Сидя на коленях у подоконника и задумчиво покусывая нижнюю губу, Руслан держан в руках мобильник, отправляя незамысловатые сообщения своей подруге детства – Лале. На его спальных штанах играли лунными лучами и отражением уличных фонарей блики света. Он сползёт на кровать и укроется под одеялом, не дождавшись ответа на свои переживания.Глупое сердце, не бейся!
На следующий день его глаза режет не свет больничной лампы, которой так добродушно был оснащён медкабинет, а яркое по-весеннему зимнее солнце. И иногда в такие моменты даже хочется жить, несмотря на все невзгоды, недоброжелателей и собственное бытие. Руслан проводит день лениво-тоскливо, иногда отвлекаясь на идущие по телевизору программы или ноющую боль в голове. Вечером решает сменить повязку сам, что не оборачивается особым успехом. Он решает дождаться мать, иногда раз за разом нещадно расковыривая корку запёкшейся крови. Усачев делал это не специально, скорее автоматически. Он был не из тех, кто мог спокойно и с чистой совестью наложить на себя руки, даже когда обстоятельства вынуждали. Парень просто привык к боли, поэтому её отсутствие сопровождалось вот такими внезапными приступами, когда он мог просто так специально прищемить себе пальцы, обжечься кипятком или подолгу сидеть в промозглой комнате у открытого окна. Это оказалось немного больнее и неприятней, чем Руслан думал, поэтому он слегка вздрагивает, когда по шее что-то – он подозревает что, но не хочет озвучивать собственные мысли – вязкое и густое начинает течь вниз. Он отнимает запястье от затылка и вглядывается в полутьме кухни, освещённой лишь светом вытяжки. На тонких юношеских пальцах блистает кровь. Выругавшись сквозь зубы, он хватает ближайшее полотенце и промакивает им макушку, коря себя за безалаберность. Бордовая жижа исчезает в водостоке со струёй воды из-под крана. Усачев смотрит заворожено и едва пугливо. В прихожей слышен звон ключей и шелест пакетов. Его мать приходит во время негласной войны, немного уставшая, нагруженная и ненамеренно расстроенная. Женщина помогает сыну обработать ушиб, в очередной раз целует в лоб и желает спокойной ночи. Руслан совсем не хочет спать, со слезами на глазах пиля потолок взглядом и думая о несправедливости жизни. Он чувствует себя ребёнком, только смех из его жизни ушёл с началом средней школы. Сегодня он решает остаться дома, полностью посвятив себя «Гранатовому браслету» Куприна. Череда неудач в его жизни стремительно набирает обороты, а ведь сейчас только начало марта. Он надеется, что это пройдёт. Хотя бы к началу девятого класса, потому что что-то жить не хочется от слова совсем. За окном дождь, глубже – страх. Руслан смотрит в страницы книги и невольно видит там своё отражение: некрасивое, потрёпанное жизнью, с грустными глазами. Он похож на собаку, щенка, а тот факт, что его бьют, только подтверждал этот фразеологизм. Температура чая оказывается невероятно горячей, обжигая язык, парень даже не морщится – привык. Завтра он обязательно пойдёт в библиотеку. Усачев засыпает с непонятной горечью страданий на языке, чувствует себя тряпкой. Всю ночь шёл дождь, так что выходить на улицу и вдыхать наполненный озоном воздух действительно приятно. Он держит путь пружинистой походкой с рюкзаком на одном плече. На голове шапка, скрывающая бинты. Женщина в возрасте – смотрительница библиотеки – улыбается ему слащаво, угощает конфетами и расспрашивает о произошедшем. — А разве тебя не должно быть здесь? — её кардиган пропах старостью и книгами. — Я слышала, что ты упал в обморок и потерял сознание. — Да, но... Не поймите меня неправильно, у меня закончились книги, а я без них жить не могу, — уголок губ приподнимается разве что из-за вежливости. Руслан совсем не хочет улыбаться, Руслан совсем забыл как улыбаться. — Хорошо, так уж и быть, сохраню твоё пребывание в тайне. Иди выбирай книги, только будь осторожен. В каком-то ряду слабые полки и они могут рухнуть. Ему же лучше. Парень кивает и удаляется вглубь. Обычно там всё самое интересное. Сначала ему нужно поставить предыдущие книги на место – библиотекарша тётя Лена уже была слишком стара и слепа для этого, не в обиду ей. Он слышит чьи-то шаги буквально в нескольких метрах от себя и зазря не придаёт этому значение. Когда Руслан тянется к верхней полке – немного не достаёт из-за роста, из-за чего приходится привставать на цыпочки и хвататься за бок шкафа – сзади него раздаётся глухое покашливание и укорительное утверждение: — Я думал, что тебе нельзя появляться в школе. Усачев немного шугается, вздрагивает и норовит упасть, вот только чужие цепкие пальцы не дают: хватают за свитер буквально в паре метров над землёй. О голосе говорящего нет смысла рассуждать, противное имя рыжего отдаётся на кончике языка железным вкусом. Вот кого-кого, а застать Поперечного в библиотеке он точно не ожидал. Парень разворачивается, высвободившись из хватки на шкирке, отряхивается и прижимает к себе книги – испуганно, будто могут отобрать. В глазах напротив на удивление даже нет насмешки, всего лишь отстранённость, высокомерность и... волнение? Руслан мог охарактеризовать весь спектр человеческих эмоций, но в этом сером взгляде косых глаз на разном уровне просто-напросто утонул. — Я хотел сдать книги... — Понятно. В руках Данилы – Руслан даже не удивлён – учебники разных тем по биологии. Ещё же, а как иначе, и быть по-другому не может. Он опирается плечом о ребро шкафа, наверное, его стоит предупредить о шатких полках. — У тебя слишком много книг, не перебор ли? — и с какого перепугу рыжему вдруг захотелось пообщаться? — Я просто люблю читать. — Тебе помочь? — спрашивает ровно в тот момент, когда Усачев тянется к верхнему стеллажу, с целью всё же вернуть это злосчастное «Автостопом по галактике». — Спасибо, но мне не нужн- Это что только что было. Треск? Конечно же, а как же ещё, ведь только Руслану может так сказочно повезти. Он не успевает отпрыгнуть, когда верхняя полка покосилась, а чуть позже с неё начали градом сыпаться книги. Он не успевает отпрыгнуть, зато не в первый раз за этот день его отдёргивают за свитер. Грохот стоял такой, что, наверное, его было слышно в другом конце библиотеки. Это подтвердило донёсшееся откуда-то из левого угла: — Руслан, у тебя там всё хорошо? — Д-да, — он немного заикался потому что прямо сейчас перед ним вплотную предстало лицо Данилы. Настолько близко, что он мог пересчитать каждую ресничку/родинку/веснушку и заглянуть прямо вглубь поблёскивающих глаз с толикой раздражения. Орлиные ноздри расширялись с каждым вздохом – Поперечный был зол и напряжён. На кой чёрт ему на голову свалился этот Усачев? Постоянно падает, робеет, ведёт себя как девчонка. Сразу понятно, почему его избивают. Мальчишка ввязался в шайку хулиганов, думая, что если он причинит Руслану боль, то тот сразу же станет ему противен. Только вот что-то не прокатило. — Да, я в порядке, просто полка всё же обвалилась. Ничего страшного, я цел! — Ты что, совсем придурок? — наматывая на кулак воротник несчастного свитера прошипел Поперечный. — Почему ты постоянно хочешь себя угробить? — Я не хочу- — Так схерали так получается? Я, знаешь ли, не грёбанная мать Тереза, могу и в щечло дать, раз тебе мало. Руслан зажмурился, оторопел и отвернулся. Злить рыжего хотелось ещё меньше. Под его кофтой ничего не было, поэтому холод помещения мог спокойно залезать под ткань, гуляя по юношеской молочной коже. Мурашки пробежали где-то на затылке, кадык подскочил, а плечи заходили. — Нет-нет, я вовсе не хотел, прости, что так вышло, я больше не буду. — Что не будешь? Пытаться прикончить себя о всевозможную мебель? Спасибо, учту, — он прошептал это критически близко к руслановскому уху. Подобное было противно, но впервые, оттого интимно. — А теперь отдавай сюда свои книги. И за что ты на мою голову такой свалился. Он сделал что? Руслана сложно вывести на чистую воду, но в это раз парень покраснел, неловко отдавая стопку. Их пальцы коснулись всего лишь на мгновенье, но – в этот раз Руслан был не уверен – то ли случайно, то ли специально этот миг затянулся. Данила, может быть, всё ещё был раздражён, но, по крайней мере, уверенно это прятал, растаскивая те или иные произведения по нужным отделам. Усачеву оставалось лишь наблюдать за этим с каким-то невнятным трепетом в сердце и сбитым дыханием. За тем, как рубашка сминалась (и где его пиджак?), когда мальчишка тянулся к верхним стеллажам. Как под тканью играли напряжённые, подкачанные мышцы. Как галстук – Данила, кажется, заметил, нахально ухмыляясь и расслабляя петлю – болтался из стороны в сторону. Он почему-то был красным, и, будь они в девятнадцатом веке, Руслан непременно бы счёл это за признак гомосексуализма. Гнев Поперечного постепенно и довольно быстро сходил на нет. Когда вся литература была поставлена на место, Данила выдал: — Вот и всё. Что-то ещё будешь делать или домой пойдёшь? — Дай мне минутку, возьму новых книг. Рыжий понимающе кивнул. Вёл он себя на удивление дружелюбно и не пытался как-то подколоть, оскорбить или унизить парня. Наоборот даже, два раза спас от погребения книгами заживо. Если раньше бы Руслан тщательно выбирал произведения по сюжету и автору, то сейчас парень просто носился по всей библиотеке, схватывая хоть немного понравившиеся книги на лету. Он даже почти врезался в своего одноклассника, на что получил предупреждающее «Осторожнее» и успокаивающую улыбку. Да что с ним происходит вообще? — Руслан, погоди. — М? — парень повернулся лицом, но взглядом продолжал бегать по корочкам книг. — Тут такое дело... В общем ты же хорошо разбираешься в литературе и русском? — Приемлемо. — Это как? — Да, хорошо. — Ну... Не мог бы ты мне помочь, а то мать из-за оценок орёт, — так вот в чём дело всей этой его доброты и дружелюбии. — Я, — а что он? Ему впрочем-то несложно, вот только какова гарантия, что это не очередной розыгрыш, в ходе которого его изобьют? Но, взглянув в упрашивающие глаза мальчишки, Усачев сдался. Если Данила и умел прятать эмоции, то делал это подлец невероятно хорошо. — Ладно. Да. Хорошо. — Круто. Я слышал у тебя там есть определённые проблемы с биологией. Могу подтянуть если хочешь, сам знаешь, я в числе любимчиков, — усмехается, как будто это пустяк. А Руслан незаметно тает от этого пламенного взгляда и хорошего отношения к себе. Он смущённо пожимает плечами, активно игнорируя зрительный контакт, и бурчит: — Было бы неплохо Было бы очень даже неплохо, просто замечательно. В попытках скрыть свои настоящие эмоции и чувства Усачев упустил одну важную деталь: он был не так сильно равнодушен к этому несносному новенькому, нежели к кому-либо ещё из школы. И сейчас сердце неумолимо трепетало, а иногда он даже боялся лишний раз вдохнуть: вдруг это всё сон, который моментально закончится из-за одного неправильного движения, слова. — Пойдём? — Пошли. А распишется за книги он в следующий раз. Тётя Лена хорошая, понимающая. Если что, не будет сильно ругать. Сейчас было время большой перемены и вообще непонятно: что рыжий делал там в это время? Не ему ли сейчас нужно со своими дружками избивать очередного изгоя и грубить учителям? Портить школьное имущество? Курить в туалете? Руслан не знает, оттого хочет, чтобы в следующий раз Данила тоже выбрал тихую компанию с ним в библиотеке, а не шумный коридор. Но вот они уже незаметно в молчании дошли до раздевалки. Начинать сложно, но Поперечный делает это первым: — Ну, бывай, — и ободрительно кладёт руку на плечо, чуть сжимая и растирая нежную кожу сквозь ткань. Ах, знал бы кто, как он хочет коснуться её без ткани. — И не покалечь себя ещё раз, пожалуйста.Глупое сердце, не бейся!
Руслан трёт шею тыльной стороной ладони, а потом поднимает её в прощальном жесте. И спрашивает, но скорее сам у себя: — Пока? На улице выглянуло солнце. Для Петербурга это редкость, так что Усачев подставляет лицо под тёплые лучи, закрывая глаза. В его душе тоже выглянуло солнце, хоть и пускай знакомство с ним изначально не заладилось, а в его виде предстал рыжий несносный непонятный конопатый мальчишка. Руслан решает выпросить кота – день рождения ещё не скоро, но он подождёт – самого рыжего и пушистого. А, может быть, животное получится заполучить и пораньше. Тем более, если он подтянет биологию. Это начало чего-то хорошего – Руслан уверен, но сомневается – и пусть оно продлится как можно дольше. И, когда Руслан вышел со своего внепланового больничного, Данила, хоть слова и не давал, лишь равнодушно прошёл мимо, отговаривая свою компанию затеять очередную потасовку. Такой вроде бы маленький жест оказался для Усачева уделом мечтаний. «Пойдёмте, он не стоит нашего внимания» конечно немного кололось и врезалось в сердце, но это хотя бы не удар под дых – не так страшно. Местом их занятий назначили ту самую библиотеку: тётя Лена заботливо устроила мальчикам небольшой столик в самом незаметном углу, сокрытым от чужих глаз. Литературу Поперечный понимал с натяжкой – не до конца смог разобраться во всех этих метафорах и аллегориях, часто путал фамилии поэтов и поэтесс и их годы жизни. Но это ничего – Руслан потерпит, вздохнёт и примется объяснять заново: другими словами, более простым языком. И так по кругу. Данила, в отличие от его одноклассника, не всегда мог выкроить время для занятий – мальчишка был нарасхват для всех спортивных секций и внеурочки по той самой биологии. Но она, к слову, парню давалась легче с объяснением из даниных уст: он будто преображал все те сложные термины в что-то простое и лёгкое, приправляя это шуточками и собственными примочками. От рыжего часто пахло сигаретами, а сам он излучал какое-то непонятное тепло и счастье, поэтому парень был готов закрыть глаза на чужое увлечение портить лёгкие и противный запах табака. От своего отца за пагубную привычку Руслан просто-напросто бы ушёл, а вот от Поперечного никуда не денешься – манит как магнит. По итогу в этой четверти Данила сместился с шаткой полу тройки на сильную четвёрку. А Руслану даже светила пятёрка. Биологичка, если честно, была в шоке, подозревая парня в списывании, но тот проявил себя более чем сносно даже на устном экзамене. Так и порешали: мальчишки по возможности будут продолжать свои занятия и в следующем семестре. Только времени на этот раз у обоих было всё меньше: на носу конец учебного года, огромное количество итоговых и финальных тестов. Если раньше у них было время поговорить и узнать друг друга получше, то сейчас дай бог, что кто-то из них не уснёт прямо на столе. Руслановское тело отвыкло от побоев – дело рыжего. Он просто переводил всеобщее внимание, объясняя это тем, что Усачев невероятно скучный и «оно нам надо?». А потом извинялся, толкаясь коленями в тесном углу пыльной библиотеки. Рыжий жил в две жизни просто потому что приходилось – по другому не мог. Если он так внезапно возьмёт и покинет элитную часть класса, то это обернётся в первую очередь не столь против него, сколько против Руслана. А этого Данила хотел в последнюю очередь: чтобы такого прекрасного мальчика били. Они сильно привязались друг к другу за это время, и это, наверное, было самое печальное. Ведь Руслан, всё же поглаживая самого наглого, большого и рыжего кота, которого он так нещадно выпрашивал у родителей, не так сильно расстроился бы от тройки по биологии, если бы не середина мая. Она сулила самыми плохими новостями за всю руслановскую жизнь: Данила переезжает в Украину. — Руслан, прости не мне решать.Глупое сердце, не бейся, умоляю.
Усачев и слушать ничего не хотел, поэтому решил просто отстраниться – так будет лучше. Конец учебного года он отметил с пятёркой по биологии в дневнике и пустотой в сердце. Данила уезжает со сборником стихов Есенина в самом глубоком кармашке рюкзака, который он незаметно забрал у Руслана во время их первого занятия.