Зверь

      — Мы были так близки к победе, но увы, русские ещё раз доказали свою непобедимость. Сейчас исход войны уже ясен. Мы больше не можем противостоять армии противников. Бомбёжки Берлина не прекращаются. Но я не могу просто сдаться. Нет! Фюрер умрёт вместе со страной! Вместе с нацией! И сейчас самое время! — Невысокий человек, на вид ему можно было бы дать лет 15-20, наворачивал круги по небольшой комнатке с железным потолком.       Он резко остановился и кинулся к письменному столу. Он буквально выбивал ящики, лихорадочно ища там что-то. Вот он достал небольшую ампулу, вот извлёк из кобуры пистолет «Вальтер». Он знает, что в любом случает умрёт и ему уже не важно, от руки врага или от своей собственной. Ампула зажата между неестественно острых зубов, пистолет приставлен к виску.       Он колеблется. В соседней комнате его сын. Ещё совсем ребёнок, но это ЕГО собственный ребёнок. Он старался быть для него хорошим родителем, делал всё, но всё-таки очень сильно испортил ему жизнь. Тем, что он — Третий Рейх. Кровавый диктатор, убивавший миллионы неповинных людей, отправлявший на верную смерть свои немалые войска, жестокий псих, не щадивший никого. Единственный, кто видел его страдания — семилетний Германия.       Только он видел настоящего Рейха — доброго, заботливого, голубоглазого художника. Герман знал про деяния своего отца. Он пытался отговорить его, вернуть всё назад пока не поздно, но тот его не слушал. И вот сейчас его отец стоял с цианидом калия в зубах, с дулом пистолета у виска, а Германия сладко спал, надеясь на лучшее. Он знал, в бункере безопасно и его никто не тронет.       Мгновения тянулись как расплавленная резина. Фриц не хотел умирать. Но всё когда-нибудь заканчивается. Дрожащий палец медленно опускается на курок… Зубы сжимают ампулу…       Осечка. Но резкая боль всё равно пронзает тело. Что-то не так. Цианистый калий работает по-другому.        — Неужели не та....... — От резкой боли Рейх теряет сознание.