Демон <...> Не следует путать с Даймон — личный ангел-хранитель, внутренний голос, совесть, в философии Сократа и его последователей. — https://ru.wikipedia.org/wiki/Демон
1.
2002 год — год, когда он исчез. Четырнадцать с лишним месяцев назад. Об этом писали в новостях, были сообщения на форумах, поклонники группы строили самые разные предположения. NME даже провозгласили его (несколько запоздало) «Ричи Эдвардсом эры хардкора». Ему было двадцать пять, почти двадцать шесть — в «клуб 27» он не вписался. Остальные участники Far From Mercy были удивлены не меньше, чем другие, но по крайней мере возможность самоубийства отрицали. «Демон в последнее время был какой-то напряжённый», — говорит гитарист FFM Дарси ‘Блэки’ Блэксмит. — «Но я поверю в самоубийство только тогда, когда увижу его труп. А этого не случится…» «Да, точно, Демон нас всех тут переживёт!» — поддакивает ему басист Моран ‘Щепка’ О’Флаэрти. — «Ему и ядерная война не страшна! Демон сам же её и развяжет! А после взрыва выживут только тараканы и он!» «Я думаю, он просто свалил куда-нибудь далеко-далеко. Это было бы в его духе», — ограничивается лаконичным замечанием барабанщик Питер ‘Бритва’ Шеннон. Шесть синглов, два мини-альбома и один долгоиграющий релиз — для группы, в течение семи лет пробившейся из лондонских пригородов в альтернативные чарты, не слишком много. Или всё-таки достаточно? Кое-кто из критиков считал, что с них хватило бы одной лишь песни, я даже помню эту фразу… «весь изданный на сегодняшний день материал звучит как одна долгая композиция, зачем-то разбитая на тридцать четыре фрагмента». Не могу согласиться, всё-таки трек «Принцесса, Принцесса» с первого — и последнего — лонгплея группы несколько выделяется на фоне остального, а я прослушал всё, что мог добыть — даже первые записи на кассетах. Возможно, лучше сказать, что всё творчество Демона было ниткой с нанизанными на неё бусинами песен, которые он просто любил перебирать в руках, как чётки, просто потому что это его успокаивало (sic!). Вечером 12 апреля, накануне своего дня рождения, Лоренс ‘Демон’ Рей вышел за сигаретами из квартиры, которую он снимал вместе с Дарси Блэксмитом в ист-эндском Лондоне — и больше уже не вернулся. В ту ночь была страшная гроза, поклонники FFM всласть успели пообсуждать потом истинно демонические декорации для исчезновения своего кумира. Персона «Демона» впервые проявила себя, должно быть, намного раньше, но мир — если считать миром зал помещения бывших конюшен, переделанных под рок-клуб — увидел его в 1995 году. Лоренс Рей приехал в Лондон из США в 1993 году, поступил на A-Level в одну из школ — он никогда не спрашивал, откуда взялись деньги на учёбу, и правильно делал, поскольку ответ ему мог бы совсем не понравиться. Его дядя и тётя были самыми заурядными обывателями: мистер Гэрри Айронс работал бухгалтером в небольшой фирме, занимавшейся изготовлением и обслуживанием кровельных покрытий, миссис Рут Айронс была домохозяйкой. Детей у пары не было, и их роль с успехом исполняли сменяющиеся поколения персидских котов, отчего в доме всегда было полно шерсти, а мистер Айронс из-за непреходящей аллергии говорил в нос. Лоренс Рей был сыном двоюродного брата Рут, Джорджа Фелпса, переехавшего в Штаты ещё в 1960 году в возрасте двадцати двух лет. Джордж перепробовал множество разных профессий, от мойщика посуды до типографского наборщика, но последние несколько лет работал коммивояжёром. 3 декабря 1975 года он был обнаружен мёртвым в номере дешёвого отеля в Чикаго, который занимал около двух лет, причина смерти — остановка сердца. Номер был заперт изнутри, никаких признаков насильственной смерти, а также чего-либо, что могло бы указать на самоубийство, обнаружено не было. Неизвестно также, знал ли мистер Фелпс о том, что через несколько месяцев у него должен был бы родиться сын. Его друзья указывали на то, что одно время Фелпс встречался с некой Амандой Рей — «очень горячая штучка», «настоящая ведьма» — но женаты они не были. Мисс Рей утверждала, что ребёнок именно от Джорджа Фелпса — по крайней мере, так это было написано в записке, прикрепленной булавкой к одеялу, которым был спелёнут будущий Демон (вся конструкция напоминала пирожок с начинкой): «Его зовут Лоренс, отец — Джордж Фелпс, комната 48, отель "Сердце города", Чикаго, Иллинойс». Сама мисс Рей пропала без вести в апреле 1976 года, о ней и о её судьбе почти ничего не известно, и ребёнок, переданный на руки Пруденс Файтзегут Мэзер, тогдашней главы Милосердной Общины Мэзеритов, несмотря на зафиксированные в документах данные о родителях (от матери осталось только имя), в общем, мог считаться сиротой. Итак, Лоренс Фелпс — или Лоренс Рей, как он позже указал в документах — родившийся 13 апреля 1976 года неизвестно где (по крайней мере, об этом не было обнаружено никаких данных), рос и воспитывался в небольшом сектантском посёлке, состоящем из нескольких грузовиков и трейлеров, с основной базой на ранчо Риддл в Айдахо. Полгода дети Общины обучались в крошечной деревенской школе, полгода проводили в поездках по стране и полевых работах. Сам Демон не любил говорить о своём детстве, однако такие песни, как «Убивая надежду», «Жатва», «Божьи дети», «Смирение (Нет)», «Молитва о Потопе» дают некоторое представление о том, насколько болезненными остались воспоминания об этом периоде жизни. Есть предположение, что в клипе на песню «Божьи дети» Демон изобразил условия, в которых рос. Жизнь в Милосердной Общине Мэзеритов для Лоренса (в то время его, конечно, звали иначе) закончилась 13 апреля 1993 года, когда ему только-только исполнилось семнадцать лет. Доподлинно неизвестно, что именно произошло — предположения были от взрыва газового баллона до атаки радикально настроенной группировки — но шумные заголовки газет как-то незаметно сошли на нет в течение одного только месяца. Лоренс же, воспользовавшись суматохой, бежал из Общины. Именно в эти дни он случайным образом познакомился с фотографом Г. Найтшейдом, которого впоследствие называл самым своим близким (хм!) другом — несколько удивительно, ведь Найтшейду на момент встречи было уже тридцать три, а через месяц исполнилось тридцать четыре… Это знакомство, впрочем, сыграло свою роль в дальнейшей судьбе Лоренса, так как бывшая супруга Найтшейда, Октавия Самсон вместе с его матерью, миссис Генриеттой Найтшейд, добились того, чтобы администрация Айдахо выяснила наконец законность содержания в лопнувшей как мыльный пузырь Милосердной Общине Мэзеритов детей. Как оказалось, далеко не все из них были сиротами. В документах тоже нашлось достаточно неясных мест, кое-что из рассказов детей и вовсе не было подтверждено никакими бумагами — хотя юные мэзериты клялись в том, что таковые существуют. Так или иначе, но чета Айронсов была обнаружена и не высказала никакого недовольства по поводу устроения Лоренса у себя как члена семьи. Есть также данные, что некое лицо, пожелавшее остаться неизвестным, перевело на их счёт крупную сумму денег — как раз из этой суммы шла, например, оплата обучения Лоренса. Рут Айронс так описывает первую встречу с Лоренсом: «Очень тихий, очень застенчивый мальчик, не слишком высокого роста, худенький, бледный… скорее, красивый, но необычной внешности, говорил мало, много читал. Временами мне от него становилось не по себе». Она также упоминает, что Лоренс «всегда выполнял с охотой все поручения, что ему давали, не боялся никакой работы. Он умел обращаться с животными, даже опасными, такими, как змеи. Летом 1993 года работал в зоологическом центре в Брайтоне, у четы Найтингейл, они хорошо отзывались… Потом, в 1994 году работал в фирме у Гэрри укладчиком черепицы, его там тоже очень хвалили. […] У Ларри были золотые руки». Однако нрав его был не таким уж «золотым». Гэрри Айронс говорит, что «мальчик […] был неплохой, но очень уж себе на уме, да ещё как посмотрит иногда — словно ты для него никто, пустое место. Но это редко бывало, сектанты, вот и воспитание!». Знакомые черты Демона уже начинают проступать…2.
— Пойду, куплю сигарет. Кончились. — Ларри поднимается с диванчика, накидывает кожаную куртку, привычно надевает шляпу. — Захвати ещё энергетик! — кричит ему вслед Дарси, поглощённый игрой в приставку. На полу валяются смятые алюминиевые банки «Ред Булла». Если смотреть из квартиры, то за окном темно, фонари кажутся слишком тусклыми, но когда выходишь на улицу, сразу прибавляется света, растворённого в воздухе, прибавляется пространства. Перспектива тянущейся вдоль типовых домиков дороги пронзает сердце стрелой — девять лет назад они с Найтшейдом путешествовали вместе. Как изменилось всё за эти девять лет.*
Лоренс выбрал специальностью английский язык и литературу, хотя, как пошутил однажды, в сельском хозяйстве у него было на порядок больше опыта. Несмотря на то, что его прежнее образование было по современным британским стандартам чудовищно неполным, Лоренса отмечали как старательного ученика. Обычно молчаливый, Лоренс, если обращались к нему непосредственно, мог ответить неожиданно и даже резко. «Это был необычный мальчик», — вспоминает один из преподавателей. — «Белая ворона. Хотя, конечно, в основном его оперение было чёрным». В школе Лоренс подружился с Дарси Блэксмитом (тоже любителем «чёрного оперения»), по сути, это был его единственный друг в то время, оба они приняли решение не продолжать дальнейшее образование, и, отучившись два года на A-Level, распростились со школой. Идея собрать группу возникла у приятелей в тот момент, когда выяснилось, что Дарси играет на гитаре, а Лоренс пишет стихи. Для современного поэта мало просто публиковать свои тексты — необходимо быть услышанным, а исполнять «кровью напитанные строки» Лоренс мог только сам — и делал он это, как стало видно со временем, тоже очень по-своему. Название Far From Mercy также предложил Лоренс. Дарси не имел ничего против — звучало оно весьма мрачно, а это вполне соответствовало его мироощущению. Когда стало ясно, что группе нужно больше звукового пространства, нежели одна только подержанная электрическая гитара Блэксмита, встал вопрос о включении в состав ритм-секции, но тут всё сложилось довольно быстро. С басистом Мораном О’Флаэрти Лоренс познакомился всё через того же Дарси — его старшая сестра Дэлия одно время встречалась с О’Флаэрти, а Питера Шеннона будущие FFM впервые увидели на выступлении местной панк-команды Rotten Giblets On Your Plate — по словам Блэксмита, это был «единственный участник группы, который умел играть и делал это достаточно громко, чтобы заглушать остальных». Весь квартет объединяла любовь к таким исполнителям, как Black Flag, Skinny Puppy, Nine Inch Nails, Joy Division, The Sisters Of Mercy, Mary Of Iron, Atmen, The Cure — по крайней мере, именно этот список они приводили в качестве источников вдохновения (сам Демон ещё добавлял Einstürzende Neubauten) — поэтому нечего, наверное, удивляться, что эстетика коллектива изначально была весьма мрачной. Первые репетиции FFM состоялись в гараже Шеннона. Примечательно, что группа отказалась от практики кавер-версий и сразу принялась разрабатывать свой собственный материал. Лоренс единодушно был признан идейным лидером и фронтменом — посмотрим правде в лицо, из всех участников FFM он обладал самой необычной и привлекательной внешностью, сыгравшей не последнюю (а, вероятно, и главную) роль в популярности группы: бледная кожа, растрёпанные чёрные волосы, миндалевидные глаза тёмного, почти чёрного цвета, загадочно мерцавшие красноватыми всполохами… Не слишком высокий рост и лёгкая сутулость в обычной жизни куда-то исчезали, стоило Демону оказаться на сцене. Даже ломкие движения приобретали свою особенную значимость. Кто-то видел в нём азиатские черты, кто-то — индейские, кто-то — даже еврейские, в любом случае, это было явное смешение генов. Я сравниваю снимки Демона с фотографиями его родителей — Джорджа Фелпса и Аманды Рей — и не могу не отметить фамильного сходства; черты отца и матери причудливо переплетаются, давая на выходе узнаваемое и совершенно новое при этом сочетание. В 2000 году журнал «Эмобой» назвал Демона в десятке самых сексуальных фронтменов современной альтернативной сцены (сделаем скидку на узкий круг рассматриваемой именно этим журналом «сцены»). Итак, в своём неизменном с самого начала составе FFM собрались в 1995 году — в это время они записали несколько демо-кассет на обычный четырёхдорожечный магнитофон, также принадлежащий Питеру Шеннону (надо сказать, что Питер был с самого начала, пожалуй, наиболее профессиональным из всего квартета), а также добились включения FFM в список молодых групп, которые могли бы продемонстрировать свои таланты на фестивале начинающих исполнителей «Рок на конюшнях». Здесь, как я подозреваю, значительная заслуга принадлежит именно Лоренсу — во-первых, он обладал достаточной твёрдостью характера, во-вторых — не стеснялся очаровывать. Дарси Блэксмит начал играть на гитаре ещё подростком, вместе со своей сестрой Дэлией они организовали семейный дуэт, выступавший, впрочем, только перед родственниками и друзьями семьи. Моран О’Флаэрти выбрал бас-гитару, вдохновившись образом отчасти Роя Шиммера из Mary Of Iron, отчасти — Ника Шацки из Atmen; как сам он говорил позже «я сам по себе злобная тупая дылда, поэтому мне подходит гитара с наименьшим количеством струн и длинным грифом». Питер Шеннон осознал, что его привлекают именно барабаны, в возрасте трёх лет и успешно доводил родственников тем, что барабанил по всему, до чего мог дотянуться цветными карандашами, которые заменяли ему палочки (Питер до сих пор красит одну палочку в синий, а другую в красный цвет), в конце концов, осознав, что намерения их чада вполне серьёзны, родители купили ему ударную установку — сперва детскую, разумеется, а позже поставили условие, что если он будет способен заработать на собственные барабаны, они отдадут ему гараж для репетиций. Питер взялся за дело с упорством и заполучил, таким образом, не только свой собственный профессиональный инструмент, но и первую репетиционную базу для FFM. Что же до фронтмена, то, как признался однажды Демон, петь он «не умеет и, видимо, уже не научится» — что не помешало ему, тем, не менее, стать вокалистом команды. Знаменитая манера Демона — наполовину шептать, наполовину выкрикивать слова, а также заменять обычное пение речитативом, возможно, является визитной карточкой группы в большей мере, чем всё остальное. Именно в то время появились и сценические псевдонимы музыкантов — хотя, по словам Блэксмита, Демона называли Демоном ещё в школе, «а, может, и в материнской утробе». Несмотря на то, что Дарси был наиболее близок Лоренсу в качестве друга и идейного товарища и они обычно снимали жильё вместе, Лоренс почти ничего не рассказывал о своём прошлом, упомянул только, что вырос в Америке в «условиях, которые тебе бы не понравились». И вот наконец октябрь 1995 года, «Рок на конюшнях». Каждая группа из списка могла представить три песни, и тут мы впервые сталкиваемся с тем, что, с одной стороны, не раз потом мешало карьере FFM развернуться как следует, а с другой — довольно быстро возвело группу в статус «культовой»: отыграв первый двухминутный номер (по воспоминаниям одного из очевидцев — «невообразимый хардкор со сбитым ритмом»), FFM приступила ко второй вещи — эпической «Вера FM» (аббревиатура, соответствующая сокращённому названию самого коллектива), длящейся шестнадцать с лишним минут, по окончании которой группу попросили покинуть сцену (заметка о фестивале в местной газете описывает «Вера FM» как «агонию, призванную тех, у кого ещё остались уши, немедленно заткнуть их, чтобы не умереть от отвращения»), и вот тут-то произошло нечто, что привлекло к группе дополнительное внимание: когда музыканты отказались уходить, подсобные рабочие сцены принялись разбирать оборудование и, это, по-видимому, вывело Демона из себя, так как сразу вслед за его выкриком «чёрт возьми, вы пришли слушать правду или всё это лживое дерьмо?!» случилось следующее (тут я снова приведу рассказ одного из очевидцев): «Вокалист как будто вспыхнул чернотой, и вдруг сразу погас свет, стало темно… а потом на сцене появилось белое лицо с красными глазами… кто-то закричал… после этого как будто налетел ветер, и ворота зала распахнулись, все ломанулись наружу… мне отдавили ногу, люди вокруг были напуганы…» К счастью, обошлось без жертв — у зала клуба были действительно огромные старинные ворота, так что довольно быстро помещение опустело. Лоренса на сцене тоже не было. Фестиваль был сорван, но привлечь FFM к ответственности было не за что — в условиях не оговаривалось, какой длины должны были быть песни. Версия «Веры FM», представленная на демонстрационной записи, была куда более «короткой и внятной». Надо сказать, что ни одна песня FFM так и не попала в радиоротацию: не тот формат. Видео на песню «Божьи дети» было показано только один раз, в ночном эфире программы «Альтернатива для альтернативы» 5 сентября 2001 года.3.
Ларри идёт по улице по направлению к перекрёстку — там, на углу, есть табачная лавка. Он покупает сигареты привычной марки и вертит пачку в руках: неожиданно название не говорит ни о чём, кроме того, что он вот уже восемь лет как курит. Ларри пытается вспомнить, курит ли Найтшейд. Они слишком давно не виделись. В последний раз — почти пять лет назад. Не надо было целовать его, он мог неправильно понять. Найт ведь — друг, самый близкий. Можно спать с Дарси и целовать его в щёку, но это тоже ничего не значит… Круглосуточный магазин рядом с табачной лавкой давно остался позади, Ларри широкими шагами идёт по дороге всё дальше от дома и вдруг вспоминает — энергетик! «Ничего, куплю на обратном пути», — утешает он себя. Срывает ломкий целлофан с пачки, раскрывает её и подносит к ноздрям. Потом одним резким движением выкидывает в мусорный бак. И продолжает шагать вперёд.*
Случаи, подобные описанному, и потом происходили на выступлениях FFM. Или же это, напротив, была закономерность — ведь не просто же так Демона прозвали Демоном?.. Летом 1998 года группа выступала перед Plástica, FFM были возмущены тем, что по сути, стали разогревом команды, играющей «откровенный коммерческий рок». Сразу после последнего номера сцена вспыхнула чернотой и отключилось электричество. К счастью, в этот раз концерт проходил на открытом воздухе. Вообще, проблемы с электричеством были у группы почти постоянными. О’Флаэрти однажды обмолвился, что это напрямую связано с настроением Демона — дескать, «вот съест что-нибудь не то — и всем кранты». Слухи ходили всякие, организаторы концертов ненавидели FFM за эту нестабильность, а вот армия поклонников постепенно разрасталась. Группа была не то, чтобы сильно известной и уж точно не слишком успешной в материальном плане, но зато — поистине культовой. Гаррет Морган из Double Derringer называл Демона среди тех, кто произвёл на него наиболее сильное впечатление и укрепил в выборе карьеры «экстремального» музыканта. Обычно развитие стиля «маткор» связывают именно с Double Derringer, но те постоянно отсылают к записям FFM как пионерам этого направления. Мне не довелось побывать на выступлениях FFM, поэтому о том, как проходили концерты, я могу судить только по видеозаписям — довольно часто обрывающимся после внезапного затемнения. Вокал Демона обычно характеризуют как «гроул» и «скрим», кроме того, он мог речитативить или попросту гипнотически читать стихи, временами срываясь на бешеные крики. Даже удивительно, что у такого, в общем, невысокого, худого да ещё и курящего человека лёгкие были способны на подобные подвиги. И всё же, более, чем диким вокалом и агрессивной манерой игры остальных музыкантов, более, чем сбитыми, толком не имеющими мелодии композициями и откровенными, провокационными текстами, группа была известна именно образом Демона — узкие чёрные джинсы, чёрные футболки (непременно с оторванными рукавами), цепь на шее, змеящиеся по рукам узоры, часто принимаемые за татуировку (на самом деле их перед концертом рисовал Дарси Блэксмит), растрёпанные волосы, бледная кожа и подведённые чёрным, горящие глаза. Последнее обстоятельство живо обсуждалось на фанатских форумах, большая часть сходилась на использовании Демоном контактных линз, изготовленных специально для него по индивидуальному заказу в Японии. На концертных фотографиях сложно как следует разглядеть цвет глаз, а вот студийные промо-фото группы позволяют это сделать, там как раз видно, что цвет радужки Демона варьируется от почти чёрного до оттенка бычьей крови и даже мерцающего тускло-красного. На самом деле это были не линзы — те, кто знал Лоренса, подтверждали, что необычный цвет глаз у него был природным. Критические отзывы на свои творения FFM получали в основном холодного толка. Редко кто из обозревателей ставил больше трёх звёздочек. Музыку обычно описывали как «неудобоваримую», «неровную», «однообразную», «мрачную и истерическую» (sic!), лирику — как «слишком претенциозную», даже «пафосную», впрочем, к текстам Демона придирок в целом было меньше. Самому мне в гораздо большей мере проникнуться духом музыки помог именно просмотр видео; думаю, как концертная команда FFM были даже интереснее — они не боялись импровизаций, да и сам по себе перформанс заслуживал того, чтобы его посмотреть. В первых рядах на концертах всегда было примерно одинаковое количество юношей и девушек — первых, вероятно, привлекала агрессия выступающих, вторых — дружеские поцелуи Демона и Блэки (как непременная часть шоу). Было известно, что вокалист живёт в одной квартире с гитаристом, их часто видели вместе. Про другие отношения Демона с кем-либо информация отсутствовала. Дарси ‘Блэки’ Блэксмит: Да, мы живём вместе. Это естественно. Лоренс ‘Демон’ Рей: Мы друзья и партнёры по сочинительству, как инь и ян. Если меня пробивает на творчество, мне нужно, чтобы рядом был Блэки, он сразу понимает, как надо сыграть… Блэки: Про друзей я пошутил. На самом деле Демон у меня вместо кота. (смеётся) Демон: Ага, бужу его каждое утро в пять и требую жратвы. Блэки: Будит меня каждое утро в пять запахом сигаретного дыма. Но вообще я предпочитаю девушек. У меня есть постоянная подружка. Мы любим женщин. Демон: У меня тоже есть дама сердца. К сожалению, она живёт в другой стране, слишком далеко, мы не можем видеться часто. Не является ли эта «дама сердца» той самой персоной, которой посвящены такие песни группы как «Сестра» и «Принцесса, Принцесса»? Или же это — плод воображения поэта? Я уже упоминал одну из постоянных тем творчества Демона — возможные отсылки к его сектантскому детству; «прекрасная дама» — второе, более романтическое направление, но были, конечно, и другие образы, например, явно не дающий покоя Демону «Человек-скальпель». Он появляется в одноимённой песне, а также в таких вещах как «Белый цвет» (интересный текст, где перечисляются разнообразные, подчас неожиданные предметы и явления, связанные с негативным восприятием белого цвета — «Человек-скальпель» там не упоминается, но интуитивно угадывается между строк: «кафель операционной / мёртвое солнце хирургической лампы»), «Мой убийца» (чрезвычайно противоречивая композиция, где рефрен «убей меня / трахни меня» теряется в истерических криках постепенного фэйд-аута), «Розы на твоей могиле», «Ферма», «Копьеносец». Создаётся впечатление, что вряд ли в этом мире есть кто-то, кого бы Демон ненавидел сильнее. Но и это можно было бы списать на поэтический бред, если бы не упоминание в журнале мистической направленности «Святой Грааль», выходившем в Санта-Карле, Калифорния, в начале 1990-х годов некой фермы, где якобы содержались дети-ведьмаки с приведённым описанием одного из спасённых: «бесконечные коридоры, выкрашенные в белый цвет, однообразные камеры… и тут же — операционная… внутренний сад, полный белых роз…» — не слишком густо и вообще сомнительно, но, к счастью, большинство относится к информации из подобных изданий с известной долей скептицизма. И правда — что за ведьмаки? Почему ферма? В каком смысле спасённые? Тем не менее, образы настолько явно пересекаются с творчеством Демона, что поневоле предполагаешь либо какую-то мистическую связь… либо просто знакомство с текстом заметки во впечатлительном возрасте.4.
Сестра перестала приходить к нему во сне три года назад. Ларри, конечно, продолжал видеть сны о ней, но это было не то. Тогда он начал звонить — тратил кучу денег на дозвон до Нового Орлеана, а получал в ответ лишь несколько фраз… Пока однажды она не попросила его «не звонить так часто», мотивируя тем, что это слишком дорого. Сперва он не понял, и лишь потом, хорошенько подумав, догадался — возможно, у неё появился кто-то ещё. Кто-то более близкий. Кто-то более важный. Сейчас при мысли об этом Ларри кривится, жалея, что выбросил сигареты — как будто сигареты могли бы помочь. Разумеется, нет, говорит его внутренний голос. Просто вы оба выросли. Тебе завтра двадцать шесть. Ей — девятнадцать… У неё совсем другая жизнь. Она сменила имя. Она забыла тебя. Ларри в тоске поднимает глаза, но там только низкое, набрякшее водой небо.*
Специфическая направленность группы не давала зарабатывать слишком много, но, по крайней мере, по словам О’Флаэрти, «мы не обязаны никому лизать задницы». Свой материал FFM выпускали на маленьком независимом лейбле «Правдаилисмерть» (sic!), одним из основателей которого был Питер Шеннон. Шеннон более других был связан именно с музыкальной индустрией, прочие же участники добывали средства к существованию на стороне: Блэксмит работал художником-оформителем (обложки всех релизов группы — его произведение) и татуировщиком, О’Флаэрти занимался ремонтом автомобилей, Лоренс Рей не гнушался самой простой и грубой работы — например, строительной и даже фермерской. В общем, можно сказать, что до момента исчезновения Демона в 2002 году дела у группы шли ни шатко ни валко, но, тем не менее, с завидным упорством потихоньку ползли вперёд. Товарищи постепенно совершенствовались как музыканты — это тоже было неплохо. Поклонники носили футболки и набивали себе татуировки с логотипом FFM и цитатами из текстов Демона, противники не упускали случая подколоть «самозванцев из рабочих кварталов». NME: Как бы вы могли охарактеризовать стиль группы? Демон: «Белая шваль». Последним, кто видел Демона во плоти, была некая миссис Гилберт, выведшая поздно вечером своего пекинеса на прогулку. Она помнит, как мимо пробежал молодой человек, похожий по описанию на Лоренса Рея — средний рост, худой, чёрные джинсы, кожаная куртка, шляпа. Этот эпизод запомнился миссис Гилберт очень чётко, так как именно в этот момент фонари вслед за бегущим начали искрить и гаснуть. Разбирая материалы, я пришёл к выводу, что неплохо было бы поговорить с четой Найтингейл. Айронсы указывали на эту пару как на хороших знакомых Лоренса, сам же Лоренс о них не упоминал. Ноа и Шерил Найтингейл оказались владельцами и работниками небольшой зообазы в Брайтоне, Соединённое Королевство, и произвели на меня очень приятное впечатление, странно было, что они каким-то образом могут быть связаны с Демоном. Обоим супругам было где-то между тридцатью пятью и сорока. Их дом на окраине города примыкал непосредственно к зообазе; четырёх пастушьих овчарок пришлось запереть — от вида незнакомца (меня) они разнервничались. Сильно пахло разнообразным зверьём. Дети с любопытством заглядывали в гостиную во время разговора. Мистер Найтингейл — высокий и худой, чуть рассеянный, кельтских кровей. Миссис Найтингейл — миловидная темноволосая женщина, несмотря на неоднократные роды сумевшая сохранить стройную фигуру. — Мы знали его как Ларри, — сказал мне мистер Найтингейл. — И Ларри мне нравился. Летом 1993 года, до поступления в школу, он работал у нас… Очень хорошо ладил с рептилиями. У него был большой талант к взаимодействию со змеями, какая-то особая чуткость… Порой мне казалось, что змеи для него большие друзья, чем мы с женой. — Мистер Найтингейл рассмеялся. Миссис Найтингейл любезно предложила мне чаю. — Прошло уже десять лет с тех пор, — продолжил мистер Найтингейл. — Ларри был одним из приглашённых на нашей свадьбе в 1994… — Миссис Найтингейл переглянулась с мужем. — Мне кажется, всё разладилось после моей первой беременности в том же году… Мистер Найтингейл попытался что-то сказать, но жена покачала головой: — Я думаю, именно из-за этого, — с нажимом сказала она. — Я прекрасно помню, как Ларри посмотрел на меня тогда. Как будто я его предала. — Ларри очень болезненно относился к теме семьи, — всё-таки вставил мистер Найтингейл. — Вероятно из-за собственного детства… — В конце концов… мы просто переругались. — Миссис Найтингейл вздохнула и поднесла чашку к губам. Я последовал её примеру. Чай был вкусным. — Мне жаль, что так случилось, конечно, но, мне кажется… Мне кажется, Ларри, в силу своего воспитания, просто не мог оценить важность происходящего… Я рада, что он нашёл себя в музыке. — Вы слушали Far From Mercy? — Спросил я на всякий случай. На этот раз ответил мистер Найтингейл: — Найтшейд… это наш семейный друг и друг Ларри… он что-то заводил… признаться, я не сильно вник тогда. Что-то то ли из панка, то ли из хард-рок сцены… Я больше люблю The Beatles. — Он совершенно обезоруживающе улыбнулся. Мы завершили чаепитие, и я поблагодарил гостеприимных хозяев за оказанную мне любезность. Найтшейд, тем не менее, был в Америке, а я пока — в Великобритании, поэтому решил нанести визит бывшим соратникам Демона по группе. О’Флаэрти, высокий и тощий как жердь, вышел из автомастерской в рабочем комбинезоне. Его знаменитые длинные дреды были убраны под растянутый ямайский вязаный берет. Пирсинг в носу нелепо выделялся на фоне размазанной по щеке грязи. Выпуклые зеленоватые глаза при виде меня подозрительно сузились. — Чё надо? — спросил он недружелюбно. Я представился и сразу сказал, что речь пойдёт о Демоне. О’Флаэрти замахал руками: — Свят-свят! Засранец решил разыграть супер-драму… знает, что как только появится — мы его убьём, вот и прячет свою тощую задницу в каком-нибудь бункере… Я осторожно предложил поговорить об этом вечером, в пабе, за хорошей пинтой. — О бункере говорить, что ли? — прищурился О’Флаэрти, но на встречу согласился. Нет, он не знает, что могло бы статься с Демоном, но уверен, что тот не покончил с собой. — Он же типа сектант был… Может быть, пытался выйти из этого, но в голове крепко сидело… Я умею располагать людей. Откровения становились всё более откровенными: — Да боже мой, у него и девушки не было ни разу! Говорили, что он с Блэки, но это фигня… Блэки ни разу не говномес, подумаешь, целовался… Кто не целовался-то? И правда, кто? А что думает О’Флаэрти о своей карьере музыканта? — Да нах это всё, если играть, то только с Демоном… Он же, понимаешь, ли-и-и-идер! Мы выпили пива и ещё пива, и ещё, а потом перешли на виски. Мне было жаль этого парня, по-настоящему. Играет ли он сейчас, да хоть для себя? Вообще — играет, когда приглашают. Практика всё же. — Но не для себя. Играю для него. Чтобы этот говнюк услышал и вернулся уже… С О’Флаэрти мы расстались друзьями на пороге его дома. Мне понадобилась пара дней, чтобы привести себя в порядок. Блэксмита я сперва хотел оставить напоследок, но его квартира была совсем рядом, почему бы не нанести визит? Заодно осмотреть жилище Демона. Кто знает, что там изменилось за год с лишним… Кожа у Дарси Блэксмита выглядела золотисто-оливковой под солнечными лучами. При свете дня было видно, что у него явные индийские корни; вне концертной обстановки он казался мягким, как девушка, по-моему, чуть раздался за прошедшее время. Я обратил внимание на длинные пушистые ресницы. Глаза чёрные, рост — немного выше Лоренса, татуировка на шее, одно колечко в нижней губе, другое — в правой брови. Волосы длинные, но выстрижены на висках. Армейские штаны, джинсовая куртка с обрезанными рукавами. Блэксмит скользнул по мне взглядом, приподнял красиво очерченные брови. Я представился и показал свою карточку-удостоверение. — Мы можем поговорить на любой удобной территории, но мне бы хотелось осмотреть квартиру Демона. — Это и моя квартира тоже. И её осматривали неоднократно уже. Ладно, мистер детектив… заходи. Блэксмит мог бы показаться равнодушным, но я был в курсе, что он переживает депрессию. Смею предположить, что из всех FFM он был наиболее чувствительным. Что поделать — художник! В квартире стоял запах кофе, ощущались нотки восточной кухни. Комната Демона была заперта на ключ. — Я ничего не менял, — бросил Блэксмит, открывая дверь. Комната оказалась совсем небольшая, тёмно-багровые стены, матрас на полу с наброшенным поверх чёрным покрывалом. Полка с книгами… Библия, Алистер Кроули, Густав Майринк, Говард Филлипс Лавкрафт, Жан Рэ, Эдгар Аллан По, Элджернон Блэквуд, Брэм Стокер, Ганс Гейнц Эверс, Чарльз Роберт Метьюрин, «Молот Ведьм», «Старшая Эдда», «Беовульф»… Альбом репродукций Иеронима Босха и рядом — Ханс Руди Гигер… ящик с выпусками «Песочного Человека»… Ещё один ящик — в нём несколько упаковок церковных свечей… Окно закрыто жалюзи, выходит в глухую кирпичную стену соседнего дома. У противоположной от окна стены — шкаф, в нём не очень много одежды исключительно чёрного цвета. На верхней полке — несколько шляп. И всё. Даже стула нет. — Его дневники и записи забрали в полицию для изучения. Пока не вернули, — доннёсся до меня скучный голос Блэксмита. Его, наверное, уже достали вопросы. Я в последний раз потянул носом воздух — пахло давно сгоревшим воском, ладаном и сигаретами — и вышел из комнаты. В коридорчик попадал золотой луч из комнаты Блэксмита. Мы сидели на кухне и пили чай. На стенах тут были развешаны рисунки Блэксмита — его резкий стиль в работе с тушью очень узнаваем. Некоторые детали в обстановке подсказывали, что здесь если не живёт постоянно, то часто бывает девушка. Джесси Ченг, занимается пирсингом, сразу всплыло в памяти. Хорошо, что не один. — Ну что? — спросил Блэксмит. — Мрачная комната, — ответил я. Вспомнил о захваченном печенье и достал пачку из сумки. — Не так представляли жилище Демона? — Блэксмит невесело ухмыльнулся. — Сложно сказать. Учитывая его детство… Я мог предположить, что он будет стремиться разрушать всё, к чему привык. Здесь же я, скорее, увидел продолжение всё той же линии. — Какой линии? — Линии отшельника. Я первым взял печенье. Блэксмит, подумав, последовал моему примеру. — Я уже разговаривал с Мораном О’Флаэрти. — Как он? — Вы не общаетесь? — Иногда… — На мой взгляд, он много пьёт. — Щепка всегда много пил. — Он переживает из-за случившегося. — А кто не переживает? — Каково это — ждать, когда вернётся тот, кто вышел за сигаретами?.. — Хреново. Если вас это интересует, у нас с Лоренсом не было ничего… мы просто друзья. — Вы спали вместе? Блэксмит поморщился: — Мы спали рядом. Это разные вещи. — Как бы вы описали свой опыт жизни с Лоренсом Реем? В двух словах? — Это было… Хорошо. Сложно, но хорошо. — Почему «сложно»? — Электричество. Временами вырубался весь квартал. У него было какое-то… поле… что-то такое. Особенно обидно, когда играешь в приставку… Ну и на концертах тоже… — А «хорошо»? — Всё остальное было хорошо. Вообще всё. — Почему вы говорите в прошедшем времени? — Потому что я не верю, что он вернётся. — Но держите комнату в неприкосновенности? Блэксмит взял очередное печенье и молча откусил. — Я верю, что он жив. Я просто не думаю, что мы больше нужны ему, — наконец, произнёс он. — А что насчёт музыки? — Взял перерыв. Понятно, что без Демона FFM уже не будет… Наверное, потом… может быть… начну что-нибудь новое… Я понадеялся, что на Блэксмита подействует успокоительное в печенье. Пусть лучше его девушка застанет своего бойфренда вечером спящим, чем в слезах. На следующий день я наведался к Питеру Шеннону. Мне пришлось подождать, пока он завершит свои музыкальные дела — Шеннон единственный из оставшихся участников FFM не свернул на кривую дорожку обыденности. Коротко стриженный, с татуированными мускулистыми руками и проницательным взглядом голубых глаз, старше остальных участников — насколько помню, ему уже исполнилось тридцать — Шеннон сразу мне понравился. В нём ощущалась какая-то особенная ясность и прозрачность, прямота. В простых чёрных джинсах и чёрной майке он походил на бойца. — Демон? — спросил Шеннон после того, как я представился. Я кивнул. — Твои мысли по поводу? — Мои мысли? — Поспешных выводов Шеннон не делал. Подумал, поглядывая на меня — можно ли доверять? — и, наконец, сказал: — Откровенно говоря, я думаю, он сейчас где-нибудь далеко. Может быть, вернулся в Америку. Поёт блюз на какой-нибудь автозаправке. Или читает проповеди. Англия для него ничего не значила. — Вот как? — Мне кажется, ему нужна была арена, кафедра для выступлений. Группа была только инструментом. — Но твоя работа в группе… — Мне нравилось это дело. И я никогда не предам Far From Mercy, даже если это была утопия. Несмотря на то, что сейчас мы разошлись в разные стороны, мы остались семьёй. Моран, Дарси, Ларри — мои братья. Этого не изменить. — Если бы Демон вернулся… — Я бы с радостью играл вместе с ним снова. Понимаешь, Far From Mercy — это не про музыку вообще… Мы разговаривали на ходу, и в этот момент как раз подошли к перекрёстку. — Стаканчик пива после рабочего дня? — предложил Шеннон. Я согласился. В пабе речь ни о Демоне, ни о FFM больше не заходила. Было бы интересно почитать дневники Лоренса, и я рискнул обратиться в полицию, однако дело грозило обернуться такой бюрократической волокитой, что даже при своих связях получить материалы мне светило в лучшем случае через полгода. Зато я наконец закончил чтение архивных сообщений форума на интернет-странице FFM и принял решение вернуться в Америку — в конце концов, я сам не был там уже три года. Поговорить с Найтшейдом. Привёл в порядок свои отчёты и отправил их по электронной почте из интернет-кафе в аэропорту Хитроу. Новых указаний от босса пока не было. По некоторым размышлениям я решил сперва лететь в Лос-Анджелес.