5.
Дело было не только в сестре. Дело было в нём самом. Ларри менялся, и эти изменения повергали его в ужас. Ребята, может быть, и не замечали — он старался скрыть это от них — но от себя самого такое не скроешь: он больше не чувствовал в себе Тьму. Он отчаянно искал её внутри — это ядрышко, сочащееся чёрным — и не находил. Пробовал стимулировать искусственно — получалось из рук вон плохо: кратковременные «вспышки» отнимали слишком много сил. Что хуже — с Тьмой словно бы уходило ещё что-то. Сила, уверенность. Злость. Тексты, которые он продолжал писать, казались ему насквозь пропитанными фальшью. Демон, потерявший свою демоническую сущность. Кто он теперь?.. Ларри переходит с быстрого шага на бег. Впереди небо черным-черно — если бы только эта чернота могла влиться в него самого… Тонкой белой нитью просквозила далёкая молния, несколькими секундами позже докатился гром. Девять лет назад они с Найтшейдом попали в грозу — дважды, и оба раза в Долине Смерти — это были лучшие воспоминания в жизни Ларри. Внезапно молния сверкает совсем близко, словно плетью подхлёстывая Ларри. Всё изменилось не сейчас, всё изменилось именно тогда. И Ларри знает, кто виновен в произошедшем… Раскат грома заставляет припаркованные автомобили синхронно взвыть сигнализациями. Ларри бежит дальше, сам не зная, куда — в самое сердце грозы, наверное.*
Найтшейда сложно застать на одном месте, дока Эймоса Хесперуса — тоже, но Хесперус, по крайней мере, оставляет включённым автоответчик, кроме того, он всегда в курсе, кто, где и что поделывает, так что первым делом я решил связаться именно с ним. Мне повезло: мало того, что док был в Лос-Анджелесе, он ещё и прекрасно меня помнил. И я даже не удивился, когда узнал, что док знаком с Лоренсом Реем. Вечером я встретился с Хесперусом в его лофте. Док Хесперус сидел за одной стороной стола, а я — за другой, между нами стояла бутылка хорошего чёрного вина, принесённая мной, два бокала и пепельница, Хесперус медленно и со вкусом тянул одну-единственную сигарету — тушил её периодически, откладывал, словно желая показать свою железную выдержку, а потом снова прикуривал и затягивался с видимым наслаждением. — Теперь выкуриваю штуки две-три в день, — похвастался он. — Не дело это — доводить до рака… (Помню, док как-то упоминал, что раньше его нормой было двадцать-тридцать за день, показывал фото, где он был больше похож на мертвеца. Если дело было бы только в том, чтобы так просто завязать — жертв рака было бы намного меньше… Теперь напротив меня — худощавый англичанин, за двадцать с лишним лет так и не ассимилировавшийся с местной флорой и фауной, словно в клипе у Стинга. Можно болеть и выздоравливать, но типично британский акцент, манера ёрничать и зубы так и останутся, как были. Зоркие зеленовато-серые глаза, короткие пепельные волосы, белая рубашка с приспущенным галстуком — ниже расстёгнутых верхних пуговиц виден край одной из многочисленных, скрытых под одеждой, татуировок. Однажды повезло разглядеть большую их часть. Но так уж это работает: ты спасаешь задницу экзорцисту, а он, возможно, потом помогает тебе.) Я напомнил Хесперусу о причине моего визита: Лоренс Рей. Нечего делать, ему пришлось отвечать. — Когда я увидел его впервые, это был… Кларенс-у-меня-большие-проблемы. (Тогда его звали Кларенс.) Его привёл Найтшейд по поводу той хрени, что с мальцом происходила. Сам он себя демоном считал… С Хесперусом порой сложно сладить, но мне в помощь было вино, а также тот факт, что я не особенно спешил. Познакомились они всё в том же 1993 году. Найтшейд хотел удостовериться, что Лоренс не одержим никакими внешними силами — поэтому решил показать его знакомому экзорцисту. Экзорцист же сделал однозначный вывод: ведьмак. (То есть, не одержимый.) По словам Хесперуса выходило, что изначальный, обычный, в общем, для детского возраста потенциал магической силы долгое время подвергался излишнему подавлению (Милосердная Община Мэзеритов) — в результате чего дело, которое в других условиях могло бы ограничиться каким-нибудь «задохлым полтергейстом» (слова дока) приняло опасный оборот. — Помню, я сказал тогда Найту, что парнишке нужно научиться управлять всей этой… штукой. Ассимилировать, интегрировать… Это он понял, Найт, в смысле. Он как раз тогда интеграцией увлекался… Мне даже показалось потом, что у них что-то получалось… После всей этой истории с фермой. — Док чуть прищурился и посмотрел на меня с усмешкой. — Ты ведь в курсе, да?.. Я сказал ему, что знакомился с архивными материалами. — «Святой Грааль», ха! По-хорошему об этом тебе нужно с Найтшейдом говорить. Единственное — я понятия не имею, где он сейчас. Заходил ко мне полгода назад под Рождество и опять как в воду канул… Это, конечно, печально… Слушал ли Хесперус Far From Mercy? — Слушал, слушал, знаю я их, — раздражённо отмахнулся док. — Музыка не в моём вкусе, но ребята старались, как могли. Хотя карьера не ахти какая. — А что насчёт Лоренса? Док скорчил недовольную гримасу и словно бы через силу произнёс: — Ларри… он был тут. Мы держали с ним связь… Когда он объявился в Штатах, то, конечно, захотел встретиться. Прямо как ты. Так, значит, Хесперус и Лоренс были на связи. — Да, мы созванивались. Сперва-то почти нет, однако года четыре назад Ларри очень нужен был совет личного характера. Я сказал, что советов просто так не раздаю, но с тех пор он стал звонить мне чаще — просто поговорить. В общем, с ним было неплохо разговаривать. Мальчик умный, хотя и не слишком широких взглядов. — Какого толка были эти беседы? — Обсуждали книги, в основном. Временами он просил разъяснить некоторые места у Кроули — старый чёрт пишет так, что чёрт ногу сломит! — Только это? — В основном, да. Прости, детектив, личноту не хочу открывать. Меня и так твоё вино сделало слишком болтливым… Скажу только, что это напрямую к исчезновению «Демона» не относится. — Хорошо… Теперь подробнее о встрече, пожалуйста. — Лоренс, как и ты, искал Найтшейда. Заявился ко мне, погоди-ка… Двенадцатого апреля прошлого года… — Двенадцатого апреля?! — Так точно, детектив. — Док нехорошо ухмыльнулся, встал, отошёл к одному из своих шкафов и вернулся с ежедневником. Продемонстрировал мне страницу. — Как видишь, у меня тут всё очень плотно, да и смысл какой дату менять?.. Пришёл — глаза сумасшедшие, почти как тогда, в девяносто третьем… Даже хуже, пожалуй… на наркомана похож. Мог быть просто шок, конечно… И я ему сказал, что понятия не имею, где Найтшейд сейчас, но пару недель назад он, кажется, ещё был в Санта-Карле, по своему адресу — дал ему адрес, значит, — и вот тут уже от всей души и совершенно бесплатно посоветовал поехать куда-нибудь на Гавайи, полежать на солнышке, привести себя в порядок. Но очень сомневаюсь, что он последовал моему совету. — Значит, он искал Найтшейда… — Найт, когда заходил ко мне в Сочельник, ни о какой встрече не упоминал, а мы тогда хорошо выпили — кореш прислал из Ирландии ящик чудесного пива — так что, похоже, Ларри… вернее, Лоренс-у-меня-до-сих-пор-проблемы до него не дошёл. И, сдаётся мне, по-хорошему, ему вовсе не Найтшейд был нужен, а кое-кто другой. — Кто же? — А ты подумай хорошенько, детектив. Перечитай свои архивы. Вспомни песенки про белые стены… — Док налил себе ещё вина и откинулся на стуле, не сводя с меня насмешливого взгляда. — «Человек-скальпель»? — Он самый. Вот такой вышел разговор. Я узнал кое-что полезное, мы выпили вина и расстались друзьями — что было неплохо. Совпадение дат — при временнòй разнице между Лондоном и Лос-Анджелесом в восемь часов — могло означать либо ошибку (или искажение фактов) Дарси Блэксмита (отметается: гроза над Лондоном была зарегистрирована именно поздним вечером 12 апреля), либо ошибку (или искажение фактов) Эймоса Хесперуса (но чего ради?), либо перемещение Лоренса Рея из Англии в Калифорнию со скоростью самолёта-истребителя. Учитывая то, о чём говорил мне док, — все эти сперва «подавленные», а затем «интегрированные» силы — насколько это действительно возможно? Тем же вечером, только я успел войти в свой номер, раздался звонок: Хесперус. — Слушай, детектив, совсем забыл… Я бы на твоём месте поговорил с другим Найтшейдом, более доступным. — В смысле? — С Эммой Кэролайн Найтшейд. Девочкой из Общины Мэзеритов, которую Ларри считал своей сестрой. По иронии судьбы они оказались вовсе не родственниками… Да ладно, детектив, об этом писали! Миссис Найтшейд и Октавия Самсон сражались за права, бла-бла-бла… Сводная сестра известного нам «Г. Найтшейда», охотника на привидений. Ларри был к ней очень привязан. Не исключено, что он бы попытался нанести ей визит… Её прежнее имя в Общине было Мерси. Ну, сечёшь фишку? Миссис Найтшейд с девчонкой живут в фамильном гнезде, в Новом Орлеане. Запиши адрес… И никаких спасибо, я просто возвращаю долг! — Он тут же отключился.6.
Ларри на миг ощущает что-то вроде провала в сознании — как будто лифт слишком резко пошёл, заставив желудок ухнуть вниз — звук лопающегося стекла быстро остаётся позади, а его самого подхватывает мощная чёрная волна. Всё, что после остаётся в памяти — клубящиеся вокруг тучи, холодный воздух и стремительное движение, безумная радость оттого, что получилось, а ещё — страх. Хотя нет, страх приходит уже позже.*
Домик в Санта-Карле и правда пустовал: окна закрыты ставнями, на дверях — решётка. Мне пришло в голову, что Найтшейд уже давно не живёт здесь. Наверное, не стоило ехать сюда из Лос-Анджелеса, но хотелось убедиться. Я немного походил вокруг, пытаясь представить себе чувства Лоренса, который, возможно, наткнулся на такую же картину… Лоренс и правда не ощущался мёртвым. Когда хочешь покончить собой, то не летишь за тысячи километров, чтобы спросить совета у экзорциста, которому мог бы просто позвонить, или для того, чтобы наведаться в гости к своему старому другу. Новый Орлеан я не очень люблю, как не люблю самолёты, но — что поделать, пришлось лететь. Миссис Генриетте Найтшейд я позвонил заранее, она согласилась принять меня, посетовав на то, что её сын опять в отлучке. «Фотограф сверхъестественного» да ещё и практикующий маг — такого дома не удержать. «Фамильное гнездо» Найтшейдов было довольно мрачным строением в английском стиле, ещё более странным среди соседних типично южных построек. Правда, его скрашивал цветущий сад и стелющийся по тёмным кирпичам вьюнок. Миссис Генриетта Найтшейд — невысокая, сухая, очень энергичная пожилая женщина в жёлто-зелёном брючном костюме (даже при осознании того факта, что ей уже исполнилось семьдесят пять, у меня язык не поворачивается назвать её «старухой») радушно встретила меня на пороге своего жилища и тут же усадила пить кофе на скрытую зеленью веранду. — Галахад много рассказывал о вас, — сказала она, передавая мне вазочку с печеньем. Я улыбнулся. Интересно, это просто фигура этикета?.. На ум пришёл тот факт, что «Галахадом» Г. Найтшейда называют буквально единицы. Впрочем, матери это, конечно, позволено. Чтобы не тянуть, я попросил разрешения побеседовать с Эммой Кэролайн — разумеется, в присутствии миссис Найтшейд, что ей, несомненно польстило. Она выразила своё согласие и даже любезно предложила провести разговор в беседке, пока сама миссис Найтшейд будет «поправлять кое-что в саду по мелочам». Ну что же, пусть так. Я допил кофе. Эмма… Когда она наконец появилась — я увидел, как она сбегает по крыльцу — что-то в моей голове начало складываться. Красотка — двадцать лет, ноги от ушей, острое личико феи, длинные белокурые волосы подвязаны лентой, белые шорты чуть выше колен и просторная бледно-розовая блузка. На какое-то время я даже забыл о миссис Найтшейд, то и дело проходящей с большими садовыми ножницами возле ближайших кустов. Какие отношения были у Эммы с Лоренсом? — Ах, Лоренс… — Эмма устроилась в плетёном кресле, подобрав под себя ноги в белых теннисных тапочках. — Вы его нашли? Нет? (Глаза у неё были большие, серые, чуть лукавые — или это мне просто показалось?) — Нет, иначе меня бы здесь тоже не было. Итак? — Мы росли вместе. Детьми много общались. Лоренс защищал меня. Он старше меня на семь лет. — Вы считали друг друга родственниками? — Так нас учили. Что все дети — братья и сёстры. Вы ведь в курсе Общины, да? — Конечно. — Тогда не будем об этом больше. Это прошлая жизнь… Потом… Он уехал в Англию, и мы… мы продолжали общаться… — Звонили друг другу? — Нет. Это было такое… мысленное общение. — Эмма начала осторожничать. — Я уже выяснил, что Лоренс обладал некоторыми… паранормальными способностями. Вы говорите о том же? — Да. Но потом… время шло, было много нового… и… и со временем это прекратилось. Тогда он начал звонить… и… Он вечно забывал про разницу во времени… Звонил ночью или ранним утром… Начинал долгую беседу, а у меня, например, на утро важный тест в школе… И… я попросила его звонить пореже… — Эмма отвела взгляд. Её щека словно отразила розовое свечение окружающих беседку роз и отсвет от блузки. Ножницы миссис Найтшейд прощёлкали совсем рядом, и Эмма очнулась. — Что именно вас интересует? Я выдержал несколько секунд, просто любуясь девушкой. Такая же прекрасная, как сад вокруг. — Что вы знаете о жизни, которую Лоренс вёл в Лондоне? — Почти ничего, — пожала она плечами. — Он играл в какой-то тяжёлой группе, присылал мне свои кассеты, я даже пыталась слушать, но мне не понравилось. — Там были песни, которые он посвящал вам. Да и сама группа названа в честь вас, вернее, вашего прежнего имени. — Ой, да ладно… Один пафос. Спорю, он и с девушками-то не встречался… И с парнями тоже, наверное. Хотя как-то целовался с Галахадом… Ножницы предупредительно лязгнули, Эмма хихикнула, прикрыв рот ладошкой. — Это, наверное, был его первый и последний поцелуй, — продолжила она, когда миссис Найтшейд, напевая себе под нос, прошла мимо нас к крыльцу за лейкой. — Не первый и не последний, думаю… а почему такая уверенность? — Ну просто он бы не смог держать в себе, если бы было что-то… что-то настоящее. Мне кажется, для Ларри проще любить на расстоянии, так, чтобы нельзя было дотронуться… Он ведь даже не приезжал сюда никогда, в последний раз его вытащил Галахад шесть лет назад, даже не Галахад, а его тогдашняя невеста, Руби. Наверное, ей было интересно, что такое наш знаменитый Ларри… Миссис Найтшейд неторопливо принялась поливать клумбу с цветами в пределах видимости. — Значит, после 1997 года Ларри здесь не был? — Он… — Эмма очаровательно нахмурилась. Потом понизила голос: — Он был здесь год назад. Мама не знает. — Когда именно? — Я подстроился под тон. Мы были как два заговорщика. — В конце апреля… По-моему, двадцать пятого… Кинул камешек мне в окно. Я думала… Я думала, это не он. Я, не выдержав, улыбнулся: — Ожидали другого? — Бен Питерс из команды «Водяные змеи» тогда хотел со мной встречаться. Он не слишком нравился маме, так что приходил тайком… В общем, когда я выглянула, это был не Бен, а Ларри, я его сразу узнала. Пришлось выйти и поговорить с ним. — Где вы разговаривали? — На заднем дворе. Чтобы мама не услышала. Эмма замолчала, широко улыбнулась и помахала рукой. Миссис Найтшейд отправилась с лейкой к другой клумбе, подальше. — Он хотел знать, почему мы прекратили наши встречи. А это на самом деле от меня не зависело. — Отчего же? Эмма посмотрела на меня как на идиота, но обидно мне не стало. — Потому что… ну… у меня началось. В шестнадцать. И всё. — Она развела руками. — Я попыталась ему это объяснить, а он неправильно понял. Он решил, что я… — Её щёчки снова порозовели. — Ну, что я уже не девственница, — решительно прошептала Эмма. — Дурак. Сказал, что я его предала. Так сказал, как будто мы помолвлены были по меньшей мере… Я серьёзно кивнул, а сам прислушался к внутренним ощущениям: Эмма была девственницей до сих пор. Чудо, а не девушка… — И что потом? — Ушёл. Я здорово разозлилась на него, но накричать не могла, боялась разбудить маму. А он даже не обернулся… — Как он был в целом?.. Эмма передёрнула плечами. — Так себе. Как будто потерял что-то. Нервный, оглядывался. Я даже не знала, что он пропал. У нас этой новости не было, это же в Англии… — Он не мог… покончить с собой? — Нет. Точно нет. — Из-за его воспитания? — Нет… просто я его чувствую всё равно. Хуже, чем раньше, но чувствую. Ларри жив. Но… поймите меня правильно… я бы не хотела его видеть снова. Не сейчас. Просто знать, что жив и где-то… живёт — мне достаточно. Тут миссис Найтшейд громко позвала Эмму помочь ей с кустом жасмина, и я поднялся тоже. — Спасибо за разговор, Эмма. Она опять слегка пожала плечами — уже игриво — и улыбнулась. Настоящая пикси. — Вам спасибо, мистер детектив. Я поблагодарил миссис Найтшейд тоже, поинтересовавшись, есть ли какой-нибудь способ связаться с её сыном, и неожиданно получил карточку с выведенным аккуратным почерком миссис Найтшейд электронным почтовым адресом. — Попробуйте так. Я обычно всегда предпочитаю сперва написать, чем звонить. Направляясь по петляющей дорожке к воротам, я думал об Эмме. Вечером в городе я зашёл в интернет-кафе отправить отчёт. На всякий случай написал сообщение и Найтшейду, заметив про себя, что порой пожилые леди бывают более «продвинутыми», чем экзорцисты, маги и детективы. Ночью продолжал думать об Эмме. Маленькая ведьмочка… Если бы она не была сестрой (пусть и сводной) мистера Г. Найтшейда, я бы, может быть…7.
Он всё-таки смог, он смог… Боулинг-клуб, который потом снился ему много раз… заброшенный дом, занятый сквоттерами… Ноги у Ларри подгибаются, и он оседает на крыльцо запертой прачечной (была она здесь раньше или нет?). Чернокожие ребята в широких, до середины голени штанах и футболках чуть не до колен, надетых поверх других, с длинным рукавом, без особого интереса косятся в его сторону, проходя мимо. Ларри слышит обрывок разговора: — …громыхнуло, мож, вертушка долбанулась… «Вертушка» подтягивает ноги к груди и некоторое время пытается совладать с собой. Кожу покалывают миллионы иголочек. Шляпа затерялась, вероятно, где-то над Атлантическим океаном… Вечерний Лос-Анджелес катится куда-то, словно грохочущие волны. Внутри — как будто ожог. И пустота. Ларри чувствует, что его начинает колотить. Это был последний, самый последний раз. Больше он не полетит… никогда. Его магия кончилась. Что делать, что же теперь делать… Боулинг-клуб… заброшенный дом… Эймос Хесперус, — подсказывает сознание. Найтшейд, — настойчиво требует сердце. Рэйвенвуд, — откликается болью всё тело.*
На следующий день я дважды заходил в интернет-кафе, и вечером наконец получил ответ на своё письмо. Только вовсе не от Найтшейда. Мне пришлось заплатить за пару лишних часов, а потом ещё за один — столько мне понадобилось, чтобы дополнить отчёт по последним событиям, а затем хорошенько почистить историю браузера. Кроме того, прибыли новости, касающиеся других моих занятий, и тут тоже требовалось принять решение. Пока я размышлял на тем, что написать, пришло второе письмо — ответ на только что отосланный материал. Босс сообщал, что имеющейся информации ему хватает, более того, всё, что мне удалось разузнать, только лишь подтвердило его собственные предположения, и пока что я могу оставить дело. Разумеется, оплата уже переведена на мою банковскую карточку… После этого оставалось только руками развести, и поэтому я согласился на предложение по «второму каналу» — в Сан-Паулу снова хотели меня видеть. Ну что же. Приятное разнообразие. Вышел я в противоречивых чувствах и решил заглянуть в ближайший бар — спустить немного пар… Когда я уже шёл по направлению к своему отелю, зазвонил сотовый — сан-паулувское отделение Латинской Лиги. Вылет на послезавтра… Жаль, жаль. Впервые мне не хотелось покидать Новый Орлеан так быстро. Я снова и снова возвращался мыслями к Эмме, к тому ощущению, которое испытал, увидев её на крыльце дома. Когда отказывает такая девушка… Что же, я понимал Лоренса. После такого весьма шаткая карьера музыканта может потерять смысл… Муза, как говорится, покинула… Но бросать вот так друзей… И ещё — слова Хесперуса относительно того, кого на самом деле может Лоренс искать. Предположение мне совсем не понравилось, хотя оно было по-своему логичным. Месть — то блюдо, которое лучше подавать холодным, это, конечно, так… Ответ от Найтшейда я получил уже в Бразилии. К моему удивлению, Найтшейд тоже просил меня оставить поиски — дескать, Лоренс в порядке, не стоит привлекать к этому внимания. «Думаю, ему необходимо время, чтобы разобраться в себе, понять, чего он хочет по-настоящему», — вот что писал он. Год с лишним, да? Ну ладно… Так, стало быть, Найтшейд — действительно тот, кто знает больше всех. И, возможно, Лоренс вовсе не бежал, а… прятался. Ход моих мыслей изрядно меня разозлил, но для Латинской Лиги это было именно то, что надо. А потом начались другие заботы, не связанные с пропавшими музыкантами.8.
В 2006 году, когда всё уже немного поутихло — Дарси Блэксмит (набравший ещё несколько фунтов) со своей подружкой открыли совместный тату-пирсинг салон, Моран О’Флаэрти находился на верном пути выхода из алкогольной зависимости и уже год как числился постоянным участником хардкор-команды 13 Dry Bones, а Питер Шеннон знатно рубился за «бочками» в супергруппе Shellbreaker и занимался попутно продюсированием — NME опубликовала материал «нежданного возвращения Демона», простите, теперь — просто Лоренса Рея. Лоренс согласился дать интервью именно NME по той причине, что те больше других писали тогда о его исчезновении — как дань уважения, вероятно. К тому времени я уже был в курсе произошедшего, но всё равно купил журнал и прочитал статью. Фотографии Лоренса были что надо — волосы до плеч, туманный взгляд из-под надвинутого на глаза стетсона, ковбойка, джинсы и сапоги (всё, разумеется, чёрного цвета) — соломинка во рту, охапки сена вокруг в качестве декораций и, конечно же, акустическая гитара. Лоренсу исполнилось тридцать. Интервьюер явно пытался докопаться до каких-нибудь «страшных тайн», задавал провокационные вопросы — всё это так и сквозило между строк. Лоренс же болтал о своём: о родной земле, корнях и чёрно-белых истоках современной музыки. «Понимаете, чёрный — это очень объёмное слово… я не имею здесь в виду только культуру, пришедшую из Африки. В средневековых алхимических трактатах чёрный имеет и другие значения… Если попытаться смотреть на вещи с разных сторон…» — и так далее. О белом же было: «Это не обязательно ‘хороший’ цвет… Вспомните Германа Мелвилла. Как и чёрный, белый не является однозначным, но вместе с чёрным он образует единство». Если бы я не знал, что Лоренс знаком с Эймосом Хесперусом, я бы заподозрил, что парень немного слишком ушёл в магию. Но — он не ушёл, он жил в ней с самого начала. Лоренс записал простой акустический альбом («Пурпурно-Синий», как ни странно, а не «Чёрно-Белый»), мелодии были в основном блюзовыми, но встречались и явные госпельные мотивы. Никакой агрессии, никаких жутких образов — меланхоличные тексты были о попытках понять себя, найти своё предназначение. Я вспомнил давнее письмо Найтшейда… Альбом, кстати, был очень неплох и получил свои четыре звёздочки от тех же NME, хотя я бы поставил, наверное, и все пять — за неожиданную мелодичность и зрелость. С самим Найтшейдом я, наконец, встретился в том же году — совершенно случайно столкнулся с ним в Риме на одной из не туристических улиц. Мы зашли выпить мокко в крошечную кофейню. — У тебя другие часы, — с удивлением сказал Найтшейд. — Да, купил новые. — А что стало с теми? — Найтшейд умел задавать «правильные» вопросы. — Тот, кто мне их подарил когда-то, умер. Я не знаю, где его могила и есть ли она вообще — поэтому положил часы в свою фамильную усыпальницу. Можно сказать, затем сюда и приехал. — Значит, это был достойный человек, — задумчиво произнёс Найтшейд. — Не всегда. Но… мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь помолился и о нём тоже. Un altro caffe', per favore*. — Мы получили ещё кофейник. — Найт, есть одно дело, которое не даёт мне покоя. Дело Лоренса Рея. Почему-то мне кажется, что ты знаешь, что именно с ним произошло… В период между последним альбомом Far From Mercy и его сольным «Пурпурно-Синим». — Хм. — Найтшейд откинул назад длинные волосы и улыбнулся. Чем-то он походил на Иисуса — только на Иисуса сорока семи лет, когда стигматы давно затянулись, а мышц поприбавилось. Как и Лоренс, Найтшейд носил чёрное. — Пожалуй, кое-что я могу рассказать. Кое-что — потому, что сам знаю не всё. — Если босс считает нужным, чтобы я чего-то не знал — не говори этого, — предупредил я. Найтшейд начал рассказ. Как я понял, вышло так, что пресловутая «подавленная» сила, о которой упоминал док Хесперус, то и дело прорывалась в Лоренсе — что-то он мог контролировать, что-то нет. Осознание того, что Эмма больше не может (и не хочет) с ним встречаться, стало для Лоренса потрясением, а ещё… Тут Найтшейд спросил, знаю ли я о том, что именно произошло с ним самим, Лоренсом и Эммой весной 1993 года — и после моего отрицательного ответа кратко рассказал довольно странную историю. То есть, странной она могла бы показаться рядовому человеку, я же с подобными вещами успел столкнуться сам… по удивительному совпадению — в том же 1993 году, но чуть позже. Однако то, что для меня было спасением жизни, в случае с Найтшейдом и детьми из Общины Мэзеритов напоминало, скорее, какой-то ужасный эксперимент. «Некий… маг, сам будучи практически в невменяемом состоянии, применял на нас наркотик собственного изобретения, который метко называл ‘магией’…» — Найтшейд внимательно посмотрел на меня. Я пожал плечами: «Этот же невменяемый вылечил меня от смертельных ран… но да, помню, тогда он был порядочным джанки…» Я редко позволяю себе подобные высказывания, но с Найтшейдом кое-что было можно. — Последствия этого эксперимента вряд ли кто-то смог бы предсказать… Например, у меня открылся мощный энергетический канал. Была ещё одна девочка, кроме Ларри и Эммы — сейчас она довольно известная среди Навахо целительница. Эмма… с ней, кажется, всё в порядке. — Более чем, — вставил я, не удержавшись. — Думаю, во многом это заслуга мамы, — улыбнулся Найтшейд. Я вспомнил Айронсов в Лондоне. Обычные, ничем не примечательные… Найтшейд продолжил: — В то время мне казалось, что Ларри неплохо удаётся обуздать свою силу, вкладывая её в творчество. Может быть, отчасти так оно и было. Но потом… насколько я понял, он считал, что сила начала его покидать. Он связывал это с Эммой. — Несправедливо. — Несправедливо. Я понял, что хочу есть, и предложил прогуляться до неплохого ресторанчика, где стейк могли подать в любой кондиции — в зависимости от просьбы клиента. Найтшейд согласился. Там мы продолжили разговор, добавив к нему мяса и красного вина. Получалось так, что 12 апреля 2002 года Лоренс, выйдя из дома в начинавшуюся грозу, да ещё и, видимо, подогреваемый какими-то особенно ядовитыми мыслями, смог вызвать довольно мощный всплеск своей силы. Найтшейд предполагает, что именно благодаря этому Лоренс за несколько часов перенёсся через Атлантический океан и оказался в Лос-Анджелесе. — Когда я с ним встретился впервые, а это тоже было около дня его рождения, он за пару часов покрыл расстояние от юга Айдахо до севера Калифорнии… После этого Лоренс заявился к доку Хесперусу — спросить совета. — Эймос сказал Ларри, чтобы тот лучше поехал куда отдохнуть… Но Ларри, конечно, не отдыха искал. — Знаю я, что он искал… Имя босса мы не называли, но Найтшейд посмотрел мне прямо в глаза и сказал: — Магию. Он искал магию. Ошибочный путь. Ларри думал, что потеря его сил связана с тем, что произошло тогда на… ферме. Ему и в голову не пришло, что это может быть такая же возрастная трансформация, как и у Эммы. — Так что, получается, в тот момент, когда Лоренс лишился своей силы, он просто потерял девственность? Ой, пардон. Про Эмму я понял, что там другое было… На секунду взгляд у Найтшейда стал точь-в-точь как у его матушки. — Не знаю, что случилось с Ларри. Он не говорил. Может быть — забыл, может быть — не хотел, может быть — сам не знал… — Так и думал, что Блэксмит наврал, — пробормотал я. Найтшейд поднял руки: — Это просто догадки, не факты. В общем, Лоренс ушёл от Хесперуса не солоно хлебавши и сперва решил навестить Найтшейда — которого не оказалось дома, затем Эмму — с которой поссорился… Но всё это время подспудно в нём жило и кристаллизовалось наконец желание ещё раз встретиться с ненавистным «Человеком-скальпелем». Но не для того, чтобы убить, нет, а — попросить его провести ещё один эксперимент… Однако босс отлично умеет скрываться, если не хочет, чтобы его нашли. Он будет раскидывать болотные огоньки, наводящие на ложный след, сбивать с толку и уходить незамеченным… Так что Лоренс таскался по дорогам Америки — дикий и обтрёпанный, без гроша в кармане да ещё и с навязчивой идеей. В итоге он и правда оказался на ферме, да только вовсе не на той, какую искал. — Ему надо было как-то жить, а тяжёлой работы Ларри не боялся. Видимо, кое-что трезвое всё-таки оставалось в его мыслях… Некий Кит Джонсон, фермер из Техаса, взял парнишку на подсобные работы — и ни разу потом не пожалел. Ларри прожил там около года уже, когда мы его нашли. «Мы» — это Найтшейд и босс. — Я приехал поговорить с ним. Он выглядел так, словно перенёс тяжёлую болезнь или ломку… Ларри не захотел уезжать, вот что было любопытно. Жена фермера отзывалась о его благочестии — каждое воскресенье он ходил со всем семейством Джонсонов в местную церковь. Священник, которого я расспросил, сказал, что несколько раз Ларри исповедовался ему… Что это «заблудшая душа, вставшая на путь истины». Я тихо выругался. — И это после всего того дела с Милосердной Общиной?! Найтшейд кивнул. — А я вот не удивлён. Подобные вещи так просто не проходят в жизни… — Ладно… ну а… зачем боссу нужно было всё то, что я, в итоге, для него накопал? Все эти биографические данные, разговоры, форумы, записи?.. — Он хотел узнать, что за человеком стал Ларри. Чтобы понять его — как к нему обращаться, о чём говорить… — Он… собирался встретиться с ним?! — И встретился. — Босс возник словно ниоткуда и подсел за наш столик. Мигом появился третий бокал и ещё одна бутылка вина. У меня возникло ощущение, что мы перенеслись на шесть лет назад в Сиэтл, но я быстро отогнал наваждение. — И даже поговорил… — задумчиво продолжил босс, острый и опасный по ощущению, как обычно. Действительно «человек-скальпель». С Найтшейдом они были как две половинки колдовского инь-яна: белая и чёрная одежда, волосы — серебристые у одного и тёмные у другого. Я вспомнил рассуждения Лоренса от цвете… Обычно я не задаю вопросы, но тут была другая ситуация и поэтому я всё же спросил: — О чём вы разговаривали? — О магии, конечно. Возможно, раньше он бы не понял… Да что там, и слушать бы не стал… Но тяжёлая работа порой позитивно влияет на общий ход мыслей, — босс сверкнул зубами в улыбке. — Мы поговорили, Джейд… Я рассказал ему о себе. Как впервые обнаружил свои способности. Как они развивались. К чему это привело… Все взлёты и падения. Всё как есть. — И он поверил? — Ты слушал его музыку, — только и сказал босс. Мы распили бутылку на троих, а потом босс и Найтшейд ушли вместе — белое и чёрное, копьё и чаша, а магия одна и та же на двоих. Магия… вот уж с чем бы я не хотел иметь дела. Но, если так подумать — все мы в ней живём, и умираем тоже. Я решил, что надо бы переслушать «Пурпурно-Синий» ещё раз. А там, глядишь, появится новая музыка от Лоренса. Я буду её ждать.