***
Я медленно подошёл к своему классу, высоко поднял руки и громко сказал, чтобы ученики следовали за мной. Я был удивлён, что три десятка человек мигом смолкли и беспрекословно выполнили мои указания. Это крайне радовало, ведь это означало, что мой новый класс будет послушным. А может, они просто хотели произвести хорошее первое впечатление? Что ж, поживём — увидим. Школа представляла собой трёхэтажное здание с большим задним двором и садом, довольно крупным по меркам этого города. Хотя, стоит ещё упомянуть о подвале и площадке на крыше, на которой часто собирались старшеклассники. Итак, я провёл своих учеников в кабинет на третьем этаже, который находился напротив актового зала. Положив руку на тёмную поверхность двери, я толкнул её и открыл помещение перед классом. Войдя первым, я отошёл от двери, чтобы пропустить внутрь подростков, подождал, когда все усядутся на временные места, а после подошёл к столу. Стоит рассказать и об обстановке класса: если смотреть со стороны учительской доски, то двери находились в левом дальнем углу; справа находилось три больших белых окна с такими же большими подоконниками; за стёклами можно было разглядеть часть Йокогамы: небольшой парк с постепенно желтевшими деревьями; серые многоэтажные здания, возвышавшиеся над землёй огромными постройками; море, переливавшееся под яркими солнечными лучами. У стены напротив учительской доски, стояли два больших шкафа бледно-оранжевого цвета. За стеклянными дверцами шкафов находились ряды разнообразных книг, икебаны из засушенных цветов и растений, коробки с оборудованием вроде микроскопов и пинцетов. Между двумя шкафами стояла небольшая тумбочка, на которой стояли два фикуса в горшках, имитировавших белый мрамор. Полы были выстланы светлым линолеумом, напоминавшим дуб белёный; сверху стены были молочного цвета, но на уровне косяка двери переходили в светло-зелёный. Бежевые парты, стоявшие тремя ровными рядами, по пять штук в каждом; такого же цвета небольшие скамейки на двоих, стоявшие на чёрных железных ножках. Слева вдоль стены висели портреты известных физиков и биологов, украшенные гирляндой из искусственных цветов. Окна закрывал белый кружевной тюль, состоявший из таких мелких деталей, будто его сплели из паутины. Перед партами было небольшое возвышение, там-то и стоял учительский стол: три ящика, в которых были бумаги и учебники; монитор, стоявший на самой поверхности; системный блок, размещённый внизу; стопка бумаг рядом с клавиатурой. Возле стола стоял чёрный стул на колёсиках. Позади всего этого висела тёмно-зелёная исцарапанная доска, на которой крупными буками было написано: «С началом нового учебного года!». Слева от учительского стола находилась дверь в лабораторную, в которой хранились остальные приборы и коробки с засушенными растениями и другими предметами для обучения. Я поднялся на небольшое возвышение, убрал руки за спину в манере дворецких, а после повернулся к классу и осмотрел каждого беглым взглядом. — Что ж, вот и начался новый учебный год. Меня зовут Мори Огай, я ваш классный руководитель до самого окончания школы и по совместительству учитель биологии, — не спеша, чётко произнёс я, осматривая наиболее выделяющиеся лица поточнее. А именно — двоих парней, которых приметил ещё на линейке. Оба сидели на второй парте среднего ряда. Волосы первого были огненно-рыжими, будто коснёшься и получишь ожог, и достаточно длинными для парня. У шеи локоны вплетались в неаккуратный хвост, спускавшийся на левое плечо. Пару прядей свисали на лицо, но это лишь придавало школьнику некий шарм. Глаза переливались разными оттенками голубого, будто море в лучах закатного солнца или в свете полной луны. В глазах играли недобрые искорки, намекавшие на то, что если собеседник наконец выведет его из равновесия, мальчишка сорвётся. На белоснежной шее виднелась чёрная полоска чокера, довольно хорошо скрытая волосами и воротником рубашки. На спинке скамьи висел красный пиджак, который он решил снять при входе в класс. Тёмно-синий галстук с эмблемой их класса прекрасно дополнял образ юноши. Но давайте перейдём ко второму. Каштановые волосы длиной достигали шеи, большая прядь висела прямо вдоль переносицы. Глаза напоминали цвет дорогого коньяка и были такими глубокими, что, казалось, парень знал все секреты этого грешного мира. Тонкие искусанные губы были растянуты в широкой улыбке, но в ней чувствовалась фальшь, ведь глаза его были пусты. Безэмоциональные, скрывавшие все чувства, да и саму душу в целом. Его нельзя было прочитать, как практически всех встречных, он был скрыт от этого мира. Мальчишка активно жестикулировал руками. На шее и запястьях виднелись бинты, плотно обтягивавшие тело. На плечах висел помятый чёрный пиджак, а на груди виднелся галстук-боло, с коричневой лентой и бирюзовой брошью. Парень весело шептал что-то соседу по парте и совершенно не обращал ни на кого ни малейшего внимания. Это раздражало, даже бесило. — Молодой человек, — тихо, но чётко произнёс я, пристально наблюдая за этими двумя. Шатен повернул лицо ко мне и я впервые увидел его прямо. Не искоса, не со спины. В груди что-то оборвалось, как будто все свои тридцать лет я жил на привязи, а сейчас эта привязь порвалась, показывая мне сладость свободы и великолепия мира. Школьник вопросительно наклонил голову вбок, бросив короткое: «Да?» — Попрошу слушать хотя бы сейчас. — А я слушаю, — парень внаглую ухмыльнулся, смотря на меня с неким вызовом в коньячных глазах. — Непохоже. Разговаривать с соседом и слушать — разные вещи. — А почему нельзя делать и то, и другое? — Потому что вы будете отвлекаться на другое дело и не сосредоточитесь на одном. — А я могу! — Ну, и что я сказал тогда, перед тем, как обратить внимание на вас? — «Что ж, вот и начался новый учебный год. Меня зовут Мори Огай, я ваш классный руководитель до самого окончания школы и по совместительству учитель биологии», — слово в слово повторил шатен, ухмыляясь. — Так и слушай всё остальное, чтобы от зубов отскакивало, — лишь ответил я. Проигрывать всё-таки тоже надо уметь. Итак, я вернулся к своей «речи», разъясняя ученикам все правила и нюансы учёбы.***
Что ж, первый день, линейка и знакомство были окончены и ученики по одному стали покидать здание школы, чтобы настроиться дома на учёбу и прийти завтра. Я, глубоко вздохнув, сел на стул, потёр переносицу и зажмурился, вспоминая, что я планировал сделать завтра. Но ко мне подошёл кто-то из учеников и поставил руки на стол перед собой. Я открыл глаза и посмотрел на прибывшего. А им был недавний шатен. — Мори-сан, — пропел парень, улыбаясь. — Слушаю тебя, — лениво отозвался я, упираясь локтями в стол и сплетая руки между собой в обычной для себя манере. — Наше знакомство произошло не совсем гладко, поэтому предлагаю начать его заново, — кареглазый протянул свою руку мне. — Моё имя Дазай Осаму, вундеркинд и круглый отличник. — Мори Огай, учитель биологии и твой классный руководитель, — пришлось повторить ему своё приветствие и пожать бледную руку школьника. — Приятно познакомиться! — на лице вновь заиграла ухмылка, но карие глаза так же оставались пустыми, безжизненными. Я смотрел в них, пытаясь увидеть хотя бы одну эмоцию, любую. Гнев, печаль, радость, презрение — что угодно! Но они были холодными и пустыми, он не спешил открывать свою душу перед кем-то. На этом парень и ушёл из кабинета, оставив меня в своих же раздумьях. Раздумьях о нём. Что-то полыхнуло в моём сердце при виде этого ученика. — Дазай Осаму… — шёпотом повторил я его имя, пробуя на вкус. Оно превосходно, как и сам ученик. Его пустые коньячные глаза притягивали и заставляли сердце трепетать, как птицу, попавшую в клетку; его ухмылка пробирала до мурашек и дрожи в ногах; каштановые волосы так и хотелось потрогать, зарыться пальцами в них и оттянуть назад. А ещё хотелось услышать своё имя из его уст в пик наслаждения. Хочется почувствовать, как молодое тело вздрагивает подо мной в порыве оргазма. Искусать и исцеловать всё его тело, оставив красные бутоны-засосы. Услышать его мольбы из искусанных губ. Заглянуть в его возбуждённые глубокие коньячные глаза, увидеть всю его душу… «Боже! О чём я думаю?! Совсем крыша поехала…» В штанах стало тесно после таких мыслей. Скользнув взглядом вниз, я увидел, что у меня встал член. — Твою ж… мать! — воскликнул я. — И что теперь делать, скажите мне, пожалуйста?! И тут мне в голову пришла гениальная идея…