***
Быстро вынырнув в коридор, прихватив с собой плащ и сумку, я шмыгнул на пожарную лестницу, быстро спустился по ней вниз и, прикрывая область ниже живота плащом, повешенным на руку, побежал домой, благо, тот находился за углом. Ловко выудив связку ключей из кармана, я отыскал нужный и аккуратно вставил его в скважину. С неровным тёмным покрытием, железная дверь отворилась, а после небольшого толчка и вовсе открыла вид на прихожую квартиры. Темно. Быстро войдя в помещение, я вновь повернулся к выходу. С этой стороны дверь была отделана чем-то кожаным, посередине, на уровне головы, находился глазок, закрытый круглой железной крышечкой. Бежевые стены, коричневый ламинат, небольшая ажурная люстра песочного оттенка. Два довольно уютных и светлых коридорчика отходили от прихожей в разные комнаты: вдоль одного располагалась ванна, а в конце кухня; вдоль другого гостиная и две комнатки. Быстро разувшись, даже не наклоняясь, я повесил свой плащ на вешалку, а сумку бросил на тумбочку. Большими шагами я достиг дверцы в ванну, отворив её и включив свет. Голубые стены, отделанные керамической плиткой, со странным, но эстетичным белым узором; такая же плитка на полу, только больше и белого цвета, слегка напоминающего мрамор; вдоль дальней стены белая ванная, над которой находилось пару полок с мочалками, шампунем и другими подобными вещами; прямо напротив входа стоял унитаз, на крышке которого был водопад; чуть правее находилась раковина, а над ней деревянный шкафчик с дверцей в виде зеркала, за которым находились различные предметы гигиены; около ванны располагался пушистый белый коврик в виде облака; справа стояла стиральная машина, на которой лежали полотенца, два халата и запасная одежда, на случай, если я забуду взять с собой. Я быстро прошёл к ванне, останавливаясь около неё. Она была недавно вымытая, белая, словно первый выпавший снег. Как же неприятно думать, что вскоре она испачкается в чём-то не менее белом…***
Серый потолок, напоминающий затянутое тучами небо, резко натолкнулся на такой же потолок детдома. Только вот, он был не в метре над головой, а всего лишь в пятидесяти сантиметрах. Хрупкие веки закрыли сиренево-красные глаза от мрака сего мира, унося разум куда-то в прошлое… По рассказам матери, я родился в небольшом посёлке около моря: глушь неописуемая, даже электричества не было. Опять же, со слов мамы. Там она и её муж жили около трёх лет в гражданском браке, пока не появилось на свет маленькое черноволосое «чудо». По причине нехватки денег или что, я так и не понял, моей семье пришлось переехать в более крупный город, но тоже не достаточно большой. Там отец устроился на работу, мать пошла работать официанткой, и мне пришлось становиться более самостоятельным уже на пятый год от рождения. Когда настало время идти в школу, меня только пару раз проводили, после заставив ходить в одиночку. В классе практически все питали отвращение ко мне из-за цвета его глаз. «Глаза демона» — как выразился одноклассник, — имели сразу два цвета: тёмно-красный, который достался от отца, и сиренево-голубой — от матери. Но учился я хорошо, был круглым отличником и особенно сильно интересовался биологией, вследствие чего и стал учителем любимого предмета. Прошли долгие семь лет учёбы, когда в семье случилась трагедия. Машину, в которой ехали родители, сбил какой-то водитель на грузовой машине, когда по-пьяни вылетел на встречную полосу дороги. Водитель такси, на котором и ехали мать и отец, вовремя среагировал и вывернул в сторону так, что удар пришёлся на заднюю часть машины, от чего машина врезалась в ограждения моста и, снеся их, рухнула в овраг. Все трое погибли. Тогда тринадцатилетний я жил обычным учебным днём, пока на одном из уроков меня не вызвал к себе директор, рассказав о случившемся. Стоит ли упоминать, что это нехило сыграло на моей психике: я даже пытался пару раз совершить самоубийство, правда, после передумал. И стоит ли рассказывать о том, сколько я пролил слёз, насколько сильно после этого ушёл в себя? После каких-то дней суматохи, которые я намеренно вычеркнул из своей памяти, как ужасный кошмар, меня определили в детдом. Там был такой же холодный и серый потолок; мрачные, обшарпанные обои с выгоревшими на солнце розочками. Но и тут пережившему такую моральную травму мне не дали жить спокойно. Оказалось, что мальчишки из комнаты, где я жил, отбирали деньги, грозя тем, кто не оплатил ужасную жизнь с постоянными побоями. Но откуда взять деньги круглому сироте абсолютно одинокому в этом мире? Хотя, возможно, они у меня и были, но я, скорее всего, опять заставил себя забыть всё это. Каждый день превратился в кошмар: ранний подъём; школа, где одноклассники лишь сильнее стали издеваться над Мори; потом опять очередное избиение со стороны соседей по комнате. Казалось бы, такими темпами я не выдержу и повешусь, но в один миг жизнь раскрыла мне ворота света, подавая руку помощи. Меня усыновила какая-то уже немолодая пара, увезя меня в город, в котором я живу и до сих пор. Но вскоре после того, как я достиг совершеннолетия, супруга старика умерла… Рак. Каждый день убивающий множество людей. Мужчина последовал за женой примерно через год. И вот я вновь один. Взрослый, но также презираемый всем миром. Или тогда так просто казалось мне? Итак, жизнь будущего учителя сложилась весьма трудной и жестокой. Но я стал тем, кем я являюсь сейчас: довольным жизнью, всё также одиноким, счастливым мужчиной, учащим детей биологии. Казалось бы, что может быть лучше для такого как я? Если бы рядом был хотя бы один человек. Но вокруг было пусто: ни друзей, ни девушки, а тем более жены, или родственников. Я был один. Волен, как ястреб в ясном небе, но одинок. Где-то я вычитал строки, в которых нашёл себя: «Птица не променяет ничто на свободу и ощущение ветра, а я — человек, которому вдоволь надоела эта ваша свобода. Мне нужна любовь и пусть я разобьюсь об неё, пусть сгорю дотла. Но я желаю ощутить её». За этими мыслями я и не заметил, как уснул прямо в кресле в чертовски неудобной позе. Ещё один серый день, вымотавший меня, и ещё одна бессонная ночь, которую я проведу за своими мыслями. Порой, не очень весёлыми, а порой, не очень пристойными.***
Проспав до восьми вечера, я всё-таки проснулся, а так как за какие-то дела мне ой как не хотелось приниматься, я решил прогуляться. Переодевшись в обычную иссиня-серую рубашку, чёрный галстук и чёрные рабочие штаны, я молча вышел из квартиры, заперев дверь на ключ и убрав его вместе с остальной связкой в карман. После неспешным прогулочным шагом я пошёл в направлении набережной, где и застал такую картину: — Бу! — раздался резкий голос в затылок Чуе, тот в страхе отскочил, повернувшись к звуку. — Придурок! Тебе жить надоело? — воскликнул юноша, узрев перед собой хохочущего Дазая. — Да, Чуенька, надоело. И ты прекрасно об этом зна-аешь! — улыбка не спадала с тонких губ самоубийцы, перекрывая пустоту и холод в глазах цвета дорого коньяка. — Гр… принёс? — через силу успокоил себя Накахара, решив сразу приступить к делу. — Упс, нет. Забыл, — тёмные глаза невинно посмотрели на собеседника, который вот-вот готов был взорваться волной ярости. — Тебе точно жить надоело! Думаешь, чёрт тебя побери, я тебя позвал просто языками почесать? — гнев вырвался наружу, недобрые искры агрессивно прыгали в небесных очах. — Да я пошути-ил! — вновь пропел шатен, вынимая из-под своего плаща небольшую бежевую коробку, протягивая вспыльчивому другу. Тот же быстро выхватил её из рук того, слегка приоткрывая с одной стороны, быстро закрывая. Ловко одев на рыжую макушку чёрную шляпу с малиновой полоской, что была ему некогда подарена отцом, что я узнал из небольшого куска беседы школьников, юноша молча направился в сторону, противоположную глади воды. — А спасибо? — тонкие губы наигранно надулись, смотря в спину уходящему однокласснику. — Буду должен… — лишь тихо, но достаточно чётко ответил тот, большими шагами уходя, сливаясь с толпой людей. Многие сейчас спешили домой, некоторые только на работу, третьи просто прогуливались, а четвёртые шли по своей нужде. Дазай среди них — как белая ворона. Он не двигался с места, ветер нежно перебирал его каштановые пряди своими ледяными, но приятными руками, а морской, слегка солоноватый воздух наполнял лёгкие при каждом вдохе некой свежестью. Шатен любил море, как мне показалось. Школьник молча направился вдоль заборчика, отгораживающая водную гладь от пешеходов. Голубое небо озарялось красками заката: жёлтыми и оранжевыми, красными и фиолетовыми, бордовыми и розовыми. Это поистине завораживало, заставляло идти вперёд и лишь созерцать прекрасное небо, грея тонкие руки в карманах брюк. С противоположной морю стороне гудели машины, вдалеке скрежетали и стучали поезда, создавая чувство покоя. Хотелось упасть, уснуть в безмятежности времени и не проснуться… Нога Дазая за что-то зацепилась, а равновесие пропало, карие глаза оторвались от неба, смотря на асфальт перед собой, в который ему предстоит упасть. Он не зажмурился, ожидая удара, не испугался, просто спокойно принял удар судьбы. Но практически в последний момент падение что-то остановило. А точнее кто-то… Подняв коньячные глаза, он увидел меня. — Дазай-кун, будь осторожней, — мои красно-сиреневые глаза по-доброму смотрели на школьника.***
— М-мори-сан? — шатен вопросительно вскинул бровь. Он явно не ожидал увидеть меня здесь. — Я. Встань прямо-то, — также по-доброму произнёс я, всё ещё удерживая руками полуупавшего ученика. — А… простите, — кареглазый выпрямился, также не сводя холодных и пустых глаз с меня. — Что вы тут делаете? — Прогуляться вышел, а тут ты летишь носом вниз, — из моих губ непроизвольно вылетел смешок. — Будто я специально, — искусанные губы школьника слегка надулись, а голова резким движением отвернулась. — Не обижайся, Дазай-кун. — Я не обижаюсь, — тихо пробубнил шатен. — Верю, верю, — улыбка сама собой появилась на моём лице.***
— Почему ты не дома? Уже темнеет, за тебя наверняка родители волнуются, — после часа или даже двух, прогулки и позитивных разговоров, спросил я. — Не-а, отчим больше будет волноваться за листок бумаги, чем за меня, — спокойно, наверное, пытаясь выглядеть равнодушным, ответил Осаму. Но голос слегка глухо дрогнул, что и я еле успел подметить. «А мальчишка-то, хорошо эмоции скрывает!» — А мать? — Она умерла, когда мне ещё было тринадцать, — парень потёр нос тыльной стороной ладони, смотря прямо в мои красно-сиреневые глаза. — Сожалею. — Не о чем сожалеть, Мори-сан. Что было — то прошло, нечего оглядываться на прошлое, надо уверенно ступать по настоящему и смотреть в будущее! — воодушевлённо воскликнул шатен, ярко улыбаясь. Я улыбнулся в ответ, уж больно сейчас она была искренней, что я не сдержался. На аккуратный нос ученика упала большая капелька, от чего тот удивлённо вскинул бровь и пошевелил носиком. За одной полетели и другие, и в считанные секунды с неба лило уже как из ведра. Мы оба побежали, брызгая ногами ботинок с маленьких лужиц, успевших собраться на асфальте, к ближайшей крыше, чем оказалась небольшая пустая остановка. Забежав под неё и молча отдышавшись, смотря друг другу в глаза, на лицах вновь появились широкие улыбки. Школьник наклонил голову, зажмурившись и руками стряхивая воду с каштановых волос, что мало помогло. Пряди облепили аккуратное лицо, становясь ещё более тёмными. — Освежились, — ненароком проронил я, после чего оба залились звонким смехом.***
Шатен, в отличие от меня, одевшего чёрный плащ, промок насквозь и теперь, хоть и пытаясь это скрыть, стучал зубами от леденящего холода. Всё-таки уже началась осень… — Может зайдёшь ко мне на кофе? Заодно одежду твою подсушим. — Я не против, — улыбка вновь засияла на бледном юношеском лице, будоража тело до мурашек.***