Никто не смеётся последним

      Какаши чувствует себя невероятно неуютно, руки так и тянутся что-нибудь да почесать. В наряде Хокаге несколько душно, а он ещё и стоит прямо у алтаря. Это, конечно, освобождает от необходимости разговаривать и отвечать на вопросы гостей, но вообще не освобождает от пристальных взглядов. Тем более что смотреть пока больше некуда. Жених о чём-то переговаривается с мужчиной средних лет в чёрном, но не официальном костюме, со смольными волосами, загорелым лицом резких черт. Видимо, член клана. Шикамару кивает, внимательно слушая, прикрывает глаза, когда собеседник заканчивает свою речь, сжимает губы и, нехотя приоткрывая веки, кажется, даёт какие-то указания. Мужчина кивает и быстро направляется к выходу, а молодой человек остаётся на месте мяться и сливаться с окружением. Несмотря на то, что он виновник торжества, Нара удаётся избегать излишнего внимания. Парень приоделся в чрезвычайную занятость, к нему подходят разные люди, ведут, по своему виду, крайне важные беседы, и их поток никак не заканчивается. Чувствуя это, гости выбрали жертвой пересудов более яркую фигуру. Что сказать о самом обычном женихе в самом обычном чёрном костюме? Ему даже бабочку не нацепили, подумав, что будет смотреться смехотворно. Его чёрный галстук ни разу не забавен, и, пожалуй, никто не замечает, что крайняя собранность как раз-таки выдаёт дикое напряжение и переживания, так что никаких тем для сплетен не находится. В глазах гостей Нара Шикамару — ужасная посредственность.       — Ещё немного, и он начнёт ходить туда-сюда, как тигр в клетке, — появляется рядом с Хокаге женщина в синей юката. Хотя назвать её наряд просто «юката» язык не поворачивается: шёлковая ткань с красивыми мелкими белыми цветами на рукавах и в диагональ по юбке. Из украшений — изящные канзаши с изумрудными камнями и шёлковыми лентами да почти незаметные серебряные серьги с маленькими зелёными камешками.       — Хорошо выглядите, Госпожа Йошино, — женщина неудовлетворительно кривит лицо и складывает веер ударом по руке.       — Перестаньте, Хокаге. Вы должны быть со мной более неформальны.       — Как и вы, — Хатаке улыбается себе в маску. — И всё-таки мне приходилось работать под командованием вашего мужа, и очень многие миссии разрабатывались им, даже когда мы не знали.       — А теперь под вашим руководством работает мой сын, разве не так? — сдержанное выражение лица и сейчас не позволяет понять, о чём думает Нара.       — И я должен благодарить вас за столь прилежного сотрудника, — Йошино фыркает, прежде чем ответить:       — Если мой сын хоть немного прилежен, это от начала и до конца ваша заслуга. Со мной он совершенно не таков, — хмыкает каким-то своим мыслям и, всё ещё разглядывая сына, краем глаза смеряет Какаши. — Мы безмерно благодарны, что вы согласились провести церемонию.       — Это вряд ли можно назвать проведением, — закашливается Хатаке. — Я попрошу их согласия и объявлю мужем и женой. Всё остальное легло на плечи Наруто.       — Просить и этого было весьма нагло с нашей стороны, — мужчина в ответ мотает головой.       — Мы же понимаем, что у их свадьбы есть особый статус, хотят они того или нет. Шикамару-то, пожалуй, предпочёл бы скромное торжество в кругу семьи, — собеседники внимательно оглядывают жениха, снова с кем-то разговаривающего.       — Да. Но он смог использовать ситуацию во благо деревни, и Коноха заключит договоры с новыми торговцами, не так ли?       — Всё благодаря вашему сыну, — Какаши, приложив руку к груди, слегка наклоняется.       — Вы совсем не выглядите довольным, — женщина скрывает улыбку за веером. — Должно быть, у вас прибавилось работы.       — Ничего подобного, я сделаю всё, что в моих силах, даже на последнем издыхании, если это поможет нашему дому, — мужчина вскидывает брови, и они обмениваются понимающими взглядами.       — Кто бы сомневался, — недолго молчат, углубившись в свои мысли. — Спасибо, что оказываете нам подобную честь. У меня не выдалось до этого возможности подобающе поблагодарить вас, — Йошино вдруг кланяется в сорок градусов, оставляя позади всю игривость.       — Это меньшее, что я могу сделать для своего любимого Советника, — мужчина кланяется так же глубоко. — Хотя я всё ещё думаю, что не совсем правильно холостяку благословлять молодую пару.       — Не беспокойтесь! — отмахивается женщина с лукавой полуулыбкой. — Это они вас благословляют, на самом деле, теперь у вас больше шансов на женитьбу. Вы рады?       — Ммм, — Какаши решает ничего не отвечать. — Думаю, Шикамару скоро дыру протрёт взглядом в двери, — быстро переводит тему разговора Хатаке, Нара замечает, однако решает поддаться собеседнику.       — Он сегодня не в себе. Не удивлюсь.       — Поразительно его таким видеть, — будто для себя бормочет мужчина.       — Правда? — Йошино неподдельно удивляется, ещё раз оглядывая сына с ног до головы, как бы удостоверяясь, об одном и том же ли человеке они говорят. — Он всегда такой, когда дело касается Темари. Последние три месяца постоянно подвисает, глубоко вздыхает на каждом шагу, проводит часы в лавке Яманака, изучая цветы, и оживает только с появлением Темари в деревне, — в ответ Какаши широко открывает глаза.       — Кажется, всё же не протрёт, — рядом с женихом появляются Чоуджи с Ино, и потихоньку атмосфера разряжается, парень даже начинает улыбаться.       Чоуджи уже жуёт закуски, а Ино вытирает всё новые и новые слёзы, придерживаясь за друга.       — Я не думала, что этот день правда настанет, — шмыгая, проговаривает подруга, после чего трубно высмаркивается, не прекращая заливаться слезами.       — Ты уверена, что тебе можно так много плакать? — с тревогой спрашивает Шикамару.       — О да, да. Я просто излишне эмоциональна в последнее время. Но в любом случае, лучше не держать в себе. Сакура так говор… — она осекается, и слёзы начинают катиться по её щекам пуще прежнего. Дело в том, что Харуно недавно покинула деревню, и Ино было тяжело без подруги. К тому же начало беременности вела именно Сакура, и ей хотелось, чтобы та была с ней до конца.       — Не могу представить Темари плачущей, — бросает Акимичи. — А ведь нас скоро это ждёт. Маленькая копия Шикамару, да-а-а, — две пары ошалелых глаз впаиваются в хрумкающего друга.       — С чего ты решил, что «скоро»? — спрашивает Нара.       — Ты же её просто обожаешь, как по-другому? — и причмокивает саке под отпавший подбородок и покрасневшие уши друга.       — Ты должен постараться, чтобы она не испытала сильной боли, — вдруг встаёт на сторону Чоуджи Яманака, не проявляя больше никаких признаков слёзопролития. Её глаза моментально иссушились, наполнившись азартом.       — Э-э-эй, — пытается Нара остановить этот безумный разговор на пороге, но друзья уже вошли во вкус.       — Хочешь подскажу как? — Ино подходит ближе.       — Не хочу! — парень выставляет перед собой руки.       — Ага, а ты справишься сам с последствиями? Когда у тебя ещё будет такой шанс? Услышать от опытной женщины, что, как и где нужно делать, дабы принести ей больше удовольствия? — подруга не собирается сдаваться, наступая.       — Когда угодно? Но, может, всё-таки не здесь? — шипит, полностью превратившись в кипящий чайник, Шикамару.       — Здесь, — тяжёлая рука подруги ложится на его плечо. — Нас никто не слушает! Ты такой неприметный, что гости ещё не поняли, кто жених. Наверное, думают, это Какаши. Или ты хочешь меня расстроить? — её губы начинают дрожать, а большие глаза заполнятся влагой, девушка оступается, и Наре приходится её придержать за талию. На самом деле, ему непривычно это новое состояние подруги. Её вес, фигура, необлегающие наряды. Он чувствует себя смущённым, но и с удивительным благоговением смотрит на Ино.       Скорее всего, товарищ тоже непросто решилась на беременность. В достаточно юном возрасте, со своей маниакальностью к внешности, имея любимую работу — она пошла на данный шаг и остаётся счастливой и энергичной. Это прекрасно, и ему, частично, пока непонятно, но несомненно обворожительно. Ино стала в его глазах ещё более сильной и непоколебимой. Со своей правдой, своими целями, своей жизнью. Яманака смогла создать тёплую семью с человеком, который о понятии семьи, по сути, ничего не знал, и теперь готовится стать матерью. Кажется, подруга всегда была взрослее, чем он, потому что Шикамару всё ещё тяжело осознать до конца даже то, что Темари действительно стала его женой, и вот они будут жить вместе, делить быт, обязательно жутко ругаться, и он молча в подсознании надеется — более страстно мириться.       А пока Нара пропадает в своём мире размышлений, подруга захватывает его личное пространство и принимается что-то быстро-быстро шептать на ухо под одобряющее чавканье Акимичи, и бедному жениху остаётся только закрыть красное лицо руками и послушно внимать, молясь, чтобы эта пытка быстрее закончилась. Потому что он не против советов по поводу личной жизни, но к советам о том, как нужно вести себя в спальне, Нара определённо не готов.       — Ты не ревнуешь? — спрашивает у Сая Киба, на которого уставляются две пары ничего не понимающих глаз. Этот разговор ведётся в некотором отдалении от трёх друзей. — Я был уверен, что в итоге Ино выйдет за Шикамару, — Наруто фыркает в ответ.       — Ты никогда не был особо сообразительным, — вставляет свои пять копеек Шино.       — Почему?! — тут же взвивается парень. — Что я не так сказал? Они же всё детство вместе провели.       — С Чоуджи тоже, — отвечает Абураме.       — Ну, Чоуджи не во вкусе Ино, — продолжает гнуть своё Инузука.       — Как и Шикамару, — вдруг раздаётся рядом голос Тен-Тен, которая, чем-то тыкая в спину Рока, подходит к мальчишкам. — Ино любит миловидных и вежливых, Нара ни по одному из критериев не подходит, — она ещё раз тыкает в спину товарища, тот делает шаг вперёд, девушка обворожительно улыбается. — Я к Хинате, а вы проследите, пожалуйста, за Ли. Если ты что-нибудь учудишь, мало не покажется, — ещё шире улыбается куноичи, прежде чем лёгкой походкой направиться к подруге.       — Что стало с милой Тен-Тен? Куда вы её подевали? — тихо спрашивает Узумаки.       — Это всё из-за Рока, не так ли? — Киба сам себе кивает головой. — Тен-Тен и так долго терпела.       — Я ничего не делал! — тоже шёпотом отвечает Ли. Сегодня он в своём неизменном зелёном костюме, но с цветком на руке.       — Если мне позволят ответить, — вдруг вступает Сай. — Ли, Киба поинтересовался, не ревную ли я свою жену к Шикамару, — объясняет сначала мужчина новоприбывшему предмет их разговора. — Все уже, конечно, всё сказали, но дело ещё и в том, что для Ино члены её команды — братья. Она с ними выросла, она знает их намного дольше и больше, чем меня. Когда они уже прикрывали друг другу спину, перевязывали раны и ели из одной тарелки, меня в её жизни не существовало. ИноШикаЧо для неё важны и близки, но моя жена никогда бы не стала рассматривать старых друзей в роли мужчин.       — Самоуверенности в тебе всегда было выше крыши, — Наруто ударяет товарища по плечу, довольно улыбаясь.       — Однако, возможно, мне нужно пойти и спасти Шикамару, — чуть нахмуривает брови будущий отец. Парни замечают, что Ино почти довела Нара до слёз, молодой человек согнулся в три погибели и только что молитву не читает.       — Пожалуй, а то мне придётся в него перевоплощаться и спасать свадьбу, — кивает Наруто.       Когда Сай сладкими речами всё-таки уводит свою жену, стоящий у дверей в зал мужчина подаёт знак, и Шикамару понимает — время пришло. Он на негнущихся ногах, не помня себя, идёт к алтарю, где, приготовившись, стоит Какаши. Это ведь второй раз за день, в чём проблема, да? Они уже женаты, но… То была больше церемония перед богами, а эта перед людьми, и здесь их сотня, не меньше. Первая церемония была по большей мере домашней и уютной, камерной, с членами семьи, в то время как эта — настоящее празднество. Множество любопытных глаз, громкие клятвы они принесут перед ними. И, может, молодой человек в действительности преимущественно атеист, потому что именно сейчас мысли пронзает столько всего неожиданного.       Он скучал по ней, переживал, не верил, был в горящем ожидании поскорее дотронуться, и это случилось, но увидеть её снова теперь — отчего-то в разы страшнее. Потому что она пойдёт к нему по этой длинной дорожке? К нему, а не с ним под руку? Потому что Хокаге будет их благословлять? Потому что он видит Баки с неизменным лицом лица? Потому что при свете дня легче разглядеть присутствующих?       Да чёрт бы знал. Но, оказывается, ожидать её на этом возвышении безумно страшно. Может, потому что это символизирует их выбор? Как она пришла к нему, как так же вошла в его жизнь через большие двери, что открылись совершенно неожиданно?       В первых рядах появляется Гаара, и глаза окончательно приковываются к дубовым дверям. Даже воздух прекращает своё движение в зале, все задерживают дыхание.       Он знал, что она будет выглядеть потрясающе в свадебном платье, и всё равно не представлял насколько. Знает, ей определённо идёт этот струящийся наряд с открытыми плечами, и всё равно почти прицокивает. Чересчур уж сильно оголилась. Поэтому быстро переводит взгляд на подтянувшегося, донельзя серьёзного и слегка злого Канкуро с неестественно приглаженными волосами, что ведёт к нему сестру, оставляя девушкам восхищаться её нарядом.       Белое микадо без узоров, но раскрывающееся внизу, словно лепестки, выглядывающие один из-под другого, поверх которого бесцветная органза — единственное, что покрывает её руки от плеч и спину. Она крепится за средний палец более плотной белой тканью, и микадо же обвивает шею невесты. Органза на спине и руках с золотистым, почти незаметным узором. Высокая причёска, красноватые губы, серьги в виде розочек и белая с розовым отливом роза на груди. Веер всё с теми же цветами, никакой фаты, средней длины шлейф. Девушка улыбается, смело вышагивая в своём удивительном платье, которое не мешает и не ограничивает, лишь красиво облегает её.       «Слишком хорошо облегает», — думает Нара, который, как ни хочет, не может не смотреть на Темари. В конце концов, доведёт его до слёз сегодня не Ино. Провокационный взгляд вновь невесты для него. Утром она отыграла роль хорошей и милой девушки, но раз вторая церемония состоялась ради неё — желаниям она будет следовать своим, и девушка ждёт от него не понимания, а именно такой реакции — недовольно поджатых губ, нервного дыхания, но блестящих зрачков. Она с головой увлечена произведением особого впечатления на своего уже мужа, но снова жениха, что не видит ни сотни пар пытливых глаз, неотрывно следящих за каждым движением, за её лёгкой походкой, не слышит ни восхищённых возгласов, не чувствует и угрюмую напряжённость человека, держащего её руку.       Зато Нара прекрасно замечает взгляд, почти прожигающий его до основания. Парень выдерживает тот стойко, потому что даже причёска Канкуро более не кажется такой смешной. Он теперь похож на скорпиона, выбирающего, ужалить ядом или отпустить восвояси, что зависит от одного неверного или верного движения. И, наверное, это из разряда ударов, совершаемых, будучи загнанным в угол, поэтому Шикамару не может отвечать никак по-другому — лишь с уважением. И даже когда брат отходит назад, жених всё ещё думает об этом странно пугающем, но жалостливом взгляде, поворачиваясь лицом к Какаши. Было в нём что-то обессиленное и опустошающая безысходность, от которой дыхание перестало заходиться, хотя рядом с ним стояла умопомрачительная, самая желанная женщина в его жизни, а он почему-то подвергается жалящим уколам чувства вины. Это ли не странно?       Шикамару чувствует лёгкое касание за рукав пиджака, поворачивается и встречается с её алыми щеками и сверкающими глазами. «Всё в порядке», — шепчет одними губами, по-лисичьи поднятыми вверх, и он не может не ответить улыбкой. Да кто вообще смог бы?       — Кхм-кхм, — покашливает Хокаге, посылая понимающие смешливые взгляды на молодожёнов перед ним. Мнущийся и смущающийся Шикамару, сразу млеющий и расслабляющийся перед своей суженой, она — прекраснее, чем самые нежные бутоны из страны Цветов, сильная и изящная. Пожалуй, и для него это особенный день. Он заключает брак удивительнейшей пары. — Дорогие друзья, дамы и господа! — Хатаке сразу заговорил громче, встретив обескураживающую тишину. — Сегодня я с превеликой радостью хочу начать церемонию бракосочетания Нара Шикамару и Сабаку но Темари, — как-то так получилось, что изначальные два предложения у него превратились в одно. — Мы все очень долго этого ждали, и вот, наконец! — речь окончательно вылетела из головы Хокаге, поэтому Какаши начал на ходу придумывать, ни разу не смутившись. — И я, конечно, чрезвычайно польщён быть выбранным для проведения столь важной церемонии между моим дорогим Советником и нашим давним другом и послом Суны. Итак, — тут должно было быть ещё около трёх предложений, но Хатаке решил, что не вывезет. — Нара Шикамару, готовы ли вы взять в законные жёны Сабаку но Темари, делить с ней горести и радости, всегда поддерживать и защищать? Быть рядом, любить её и всю её семью, принимать самые неожиданные и колючие стороны характера, прощать во благо нашего мира с Суной и до своего последнего вздоха быть верным ей мужем? — спрыгивает он прямо в карьер, приступая к клятве.       — Да, — ничуть не поражённо отвечает Нара, и его голос твёрдо разносится по залу.       — Готовы ли вы, Сабаку но Темари, взять в законные мужья мужчину, стоящего справа от вас? Быть с ним в самые плохие и самые лучшие времена, не гневаться, даже если он будет задерживаться на работе днями и ночами, поддерживать его хрупкое ментальное здоровье и мириться с тем, что вы будете делить ваше совместное времяпровождение с мужем напополам с шоги, а также до самого конца любить его? — продолжает всё в той же манере Какаши под заулыбавшиеся лица гостей.       — Ммм, — Шикамару бросает на неё вопросительный взгляд. — Да? — девушка обворожительно улыбается, упиваясь промелькнувшим в его глазах страхом, раскусывает тот и глотает. — Да, — только после звонко произносит.       — Что ж, тогда я прошу вас обменяться кольцами, — к ним подбегает Мирай в милом розовом платьице и протягивает белую подушечку, на которой расположились два кольца. Смотря на малышку, невозможно оставаться невозмутимым, поэтому все вокруг моментально расплываются от уровня милоты дочери Асумы, но Шикамару, взяв кольцо и повернувшись к своей невесте-жене, снова хмурится. Он нежно держит её ручку, надевая кольцо, а глаза его осуждают её за недавнюю выходку, на что девушка отвечает легкомысленной усмешкой, принимая эстафету и окольцовывая его. Она чувствует от этого удовлетворение, а он боится сделать что-то не так, и хотя серебро скользит очень податливо, почему-то пробирает страх, не царапает ли оно её драгоценную кожу. — А теперь поставьте здесь свои печати, — молодые поворачиваются к белой кафедре, на которой уже лежало свидетельство об их браке, написанное на двух языках, а рядом с ним по разные стороны стояли их печати. Это настоящий политический документ. То, что лежит теперь перед ними — лишь последняя страница из него, в которой просится их подтверждение брака и всего вышеперечисленного страниц на пятьдесят. Под пустыми клетками для их печатей стоят печати Какаши и Гаары, а также официальные печати Конохи и Суны. Здесь всё о переезде Темари, её безопасности, военной безопасности деревень, обязательствах, которые берут на себя деревни и так далее и тому подобное. Свидетельство-договор в трёх вариантах будет храниться у семьи, Хокаге и Казекаге. — Объявляю вас мужем и женой! И желаю счастливой, долгой семейной жизни со всеми её радостями и небольшими печалями. А теперь, — после того, как пара закрывает именные печати и ставит их на место, продолжает Хатаке, — прошу вас закрепить ваш союз поцелуем, — гости, до этого молчавшие, отвечают бурными аплодисментами, приветствуя слова мужчины.       Но Шикамару и Темари не слышат оваций и выкриков, они, повернувшись друг к другу лицом, делают один шаг навстречу. Девушка, чуть сжав губы, приподнимает подбородок и брови вместе с уголками губ, на что он может ответить только выдохом и смиренной улыбкой. Нара наклоняется к девушке, приобнимая её за знакомую талию, изгибы которой так удобно ложатся в его ладонь, она же кладёт свою тяжёлую маленькую ручку ему на шею, а второй прикрывает их лица от публики веером, раскрывающимся изящным движением одного пальца. Они не видят грустного лица Канкуро, не обращают внимания на вмиг смутившегося Хокаге, не слышат голоса десятков своих друзей, не видят даже Мирай, хлопающую в ладоши. Их поцелуй лёгкий и очень нежный, но они замирают, касаясь лбами друг друга и разговаривая одними глазами. Мгновение друг для друга, ведь скоро праздник продолжится.       Когда веер опускается, их снова встречают оглушительные аплодисменты. Молодые кланяются Хокаге, получая тот же поклон в ответ. Начинается самая утомительная часть дня. Принять от всех поздравления, подарки и всех поблагодарить в ответ. Гости теперь остаются развлекаться с Наруто, а молодые должны устроиться недалеко от алтаря за столиком и исполнять свою главную роль. Они специально подвинули в этом списке своих друзей и родных в самый конец, сначала решив разобраться с самыми разными официальными представителями каких-то деревень, феодалов и прочего-прочего, в то время как для гостей начинается настоящее веселье: алкоголь, еда и лучшая развлекательная программа. Молодожёны занимают своё место, чтобы лучезарно улыбаться, кланяться до воспалённой спины и без устали произносить «спасибо», «это так мило с вашей стороны».       — Я им совсем не завидую, — со вздохом облегчения выдаёт Какаши, усаживаясь за маленький стол учителей где-то в углу. Он предупредительно снял свой белый, бросающийся всем в глаза, наряд и по-настоящему в стиле ниндзя пробрался на заранее уготованное место.       — Не верю! — Ирука яро качает головой. — Они молоды и влюблены, их положение намного лучше нашего, — после свадьбы Наруто мужчины неплохо сдружились, проводя редкие свободные минуты вместе за бутылочкой саке и тарелками рамена, к тому же Умино успел выпить, а потому его вечные добродушие и порядочность облезли, уступая место хорошо спрятанной стороне характера.       — А я верю! Ведь мы тоже молоды и полны энергии! Мы ещё можем найти свою любовь, но это не самое важное, конечно, — Гай аж подпрыгнул на своём кресле. — И речь твоя, мой лучший друг, была прекрасна! Поднимем же за это бокалы.       — Тут нет бокалов, — поправляет его Ирука.       — Давайте-давайте! — Майто ничуть не смущается и наливает полные сакидзуки своим собеседникам. Те послушно их осушают.       — И всё-таки мы слишком стары для любви, — ностальгически звучит, — но сейчас я рад сидеть тут, а не на месте нашего жениха, — вновь высказывается Какаши, оглядывая своего Советника с ног до головы. Тот только что поклонился торговцу, с которым завтра Хокаге придётся заключать договор, и прежде чем подошёл следующий гость, скорчив недовольную мину, снял свой пиджак и протянул его Темари. Девушка отвечает ещё более недовольным выражением лица и что-то говорит молодому человеку.       — Это временные лишения! Ведь их ждёт столько прекрасного впереди, — продолжает гнуть своё Зелёный Зверь.       — Брак не всегда прекрасен, — грустно вздыхает Умино. Слушая вполуха собеседников, Хатаке наблюдает за словесной перепалкой молодожёнов. Их лица выглядят серьёзными, но они не кричат и не сильно ругаются, сохраняют как будто бы рабочий вид.       — Разве могут соединённые любовью сердца быть непрекрасными?! — праведно возмущается Гай. Шикамару, наклонившись к уху Темари, наконец, говорит что-то крайне убедительное, и девушка, залившись румянцем, кротко принимает его пиджак, накидывая тот на плечи. Она тут же выпрямляет спину и задирает подбородок, словно бы не проиграла эту перепалку, но её щёчки всё ещё розовые.       — Иногда ты слишком идеалистичен.       — Иногда? — усмехается Хатаке, полностью возвращаясь к разговору. — Как и ты, видимо.       — Почему это? — возмущается Ирука, единственный, понявший подкол Хокаге, но тот, как обычно, не реагирует на провокацию.       — И всё же… да, моя работа и похуже будет, чем их несколькочасовые страдания, — Какаши ярко представляет ближайшие несколько дней без сна из-за работы, которая за сегодня накопится.       — Эй, что это вы раскисли? Предлагаю устроить соревнование — кто больше отожмётся на руках! Давайте покажем всем, что мы не лыком шиты! — затевает свою обычную шарманку Гай.        — Я слишком стар для этого, — кивает Хокаге, соглашаясь с Умино, хотя Майто всеми силами продолжал их уговаривать, но друзья лишь отсмеивались и пили.       Бывают самые разные свадьбы. Но разве даже наисчастливейшие из них не грустные хотя бы капельку? Мне думается, даже не капельку. И, может, друзья на свадьбах действительно веселятся и радуются, но для семьи это, пожалуй, далеко не такой уж и желанный день. Хотя иногда и друзья могут разделить с родственниками это странное ощущение потери и осознания изменившегося бытия, что никогда уже не будет прежним.       Поэтому под конец вечера из оставшихся плачут без пяти человек все. Ино навзрыд, а рядом её всё пытается успокоить муж, но беременная девушка, зло от него отмахиваясь, ударяет того в глаз; Акимичи по-мужски всхлипывает, высмаркиваясь в скатерть, Наруто заливается на груди у Хинаты пьяными слезами, Киба в обнимку с Акамару, приговаривая: «Вот нас и помельчало в холостяцком круге», Йошино с чуть сверкающими глазами, а Канкуро… Ох уж этот Канкуро.       Когда все гости расходятся, остаются самые близкие, и они прощаются с молодыми перед первой брачной ночью, не выходя из здания, где праздновалось торжество. Только семье невесты разрешено проводить молодых до паланкина, в котором их понесут в дом. Шикамару долго упрямился и был против паланкина, но и братья Темари стояли на своём до последнего, поэтому этой ночью по улицам Конохи должны будут его пронести. Как бы нелепо он ни выглядел в данном окружении.       Молодые кланяются оставшимся гостям, рука Темари особенно долго задерживается в руке бывшего учителя, смотрящего на неё теперь с нечитаемым выражением лица грусти. Они выходят наружу вчетвером и проходят до паланкина в гробовом молчании. Снаружи уже гуляет прохладный ночной ветер, новоиспечённая жена про себя благодарит Шикамару, что заставил её надеть пиджак. Правда, лучше бы он сделал это перед самым выходом, а не в разгар торжества; она успела сопреть пару раз.       — Я провожу вас завтра, — наигранно жизнерадостно и живо, улыбаясь ярче луны на небосводе, произносит Темари, а в ответ получает переглядывания и неловкую заминку. — Что? — читает по отведённому взгляду Канкуро и чуть натянутой улыбке Гаары, что что-то не так. — Что случилось? — вопрос, наполненный тревогой, сразу рушит её решение выглядеть счастливой.       — Сестра, — чересчур мягко начинает Казекаге и смотрит заботливо. — Некоторые обстоятельства вынуждают нас покинуть Коноху ранним утром, а не вечером, как предполагалось ранее, — в поисках подтверждения сказанного, всё ещё не веря, девушка обращает взгляд к старшему брату, но видит там лишь сжатые добела кулаки и искривлённые губы.       — Но что… — запинается на несказанном вопросе. Теперь это не её компетенция. Вскинутая рука повисает в воздухе, прежде чем уныло опуститься вместе с её взглядом.       Она не готова. Честно. Не готова. Они должны были быть тут завтра. Она ждала этого позже и не готовила сердце. Её сердце ещё не готово разбиться.       — И? Я провожу вас, — непреклонным тоном. Потому что она ещё не поставила сваи под него, не укрепила новыми слоями камней и песка. И её всё ещё захлёстывают солёные волны возбуждения и сладостного волнения сегодняшнего дня. Как? Почему? Так внезапно? Когда она больше всего не готова? Когда минуту назад её накрывало томительное ожидание и озорные мысли, которые теперь поразбежались в разные стороны, словно на них опрокинули ушат холодной воды?       — Нет, — вступается старший брат. — У тебя был тяжёлый день, — а у самого лицо чернее самой грозной тучи.       — А у вас нет? — резко ведёт плечами, подкладывая руки под грудь и прищуривая глаза.       — У тебя начался отпуск, — успокаивает её пыл младший, делая шаг навстречу. — И это будет как минимум некрасиво по отношению к твоему мужу, — подмигивает стратегу, заставляя того заалеть, и прерывает новые попытки сестры спорить. — Всё решено. Мы закончим тут необходимые дела, приготовления и сразу отправимся. И пусть я больше не твой Казекаге, но я бы хотел, чтобы ты прислушалась ко мне.       — Ты всегда будешь моим Казекаге, но… — с её губ срываются, пожалуй, слишком двусмысленные слова, а они всё ещё в деревне шиноби. В деревне, которой Темари теперь обязана служить. Однако, конечно, никто из присутствующим не понял её неправильно; именно то, что она позволила себе столь неосторожную реплику, оправдывало её больше любых других слов. И новоиспечённая Нара знает уже по мягкой улыбке Казекаге, что ей не удастся их переубедить, да и прав Гаара, как всегда, но…       — Сегодня ты была прекрасна, — улыбается брат обворожительно, окончательно обрывая этот разговор. Он заминается, что-то обдумывая, и все стоят в этом оглушающем молчании, прежде чем разорвать воздух вздохами искреннего удивления.       Казекаге делает шаг навстречу к сестре и заключает её в объятия.       Когда такое было в последний раз? Было ли? Когда они в последний раз позволяли себе вести себя как семья? Ему давно хотелось разрушить эту стену между ними, вставшую много лет назад, но подходящий момент всё никак не подбирался. Так разве сейчас не он? Надолго ли с нами близкие и любимые? Им-то теперь ответ на этот вопрос ближе всего. Они в шаге от того, чтобы уже не быть рядом всегда, а расстояние имеет цену. У них не было настоящих объятий старшей сестры и младшего брата, например, когда он разбил коленку и ревел навзрыд, или когда ему было страшно спать одному в комнате, или когда скучал по маме. У него и таких чувств и воспоминаний-то нет. А теперь он обнимает её уже как взрослый, не маленький мальчик, он не нуждается в её защите, но в любви — да. Жалеть о несделанном — та ещё глупость, остаётся только делать сейчас и радоваться, что ещё многое впереди. Поэтому Темари благодарно сжимает брата, что, наконец, сделал этот шаг ей навстречу, отпуская желание поспорить и напомнить, что он Казекаге и бла-бла-бла. Опять он первый. Опять он оказался среди них самым смелым и рассудительным. У них многого не было, но столько ещё будет. Даже теперь. Особенно — теперь. И возродившиеся кирпичики в глотке не помешают ей улыбаться отчаянно, сжимать до хруста и отсчитывать секунды волшебного мгновения. Оно не вечно.       Сорок пять, сорок шесть, сорок семь…       Обнадёживающая улыбка, возникшая вместо тела пустота.       — Ты, конечно, самая обворожительная невеста из всех, что я видел, но грации тебе совсем не хватает, это да, — пытается треснувшим голосом пошутить Канкуро, пряча глаза в землю. И она смеётся таким же разбитыми нотками, заносит руку для лёгкого шлепка по плечу, но так и не опускает её, встречаясь глазами с его. — Сестрица, — хочет что-то сказать, но не может, и с выражением боли на лице скрипит зубами. Шикамару, до этого делавший вид, что его не существует, лёгкой ладонью подталкивает девушку, и она обвивает руками шею второго брата.       — Проклятые работяги, вы должны были остаться до вечера, — тянет губы под плывущую реальность.       — Хочешь, останусь тут? Стану нукенином? Буду жить с вами? — тоже улыбается, заливая чёрный пиджак солёной водой.       — Аха-ха, нет. Спасибо, братец, но это слишком. Моя супружеская жизнь пойдёт ко дну.       — И сдалась она тебе, дурила? — мямлит уже очень неразборчиво.       — Видимо, да…       Ни считать, ни продумывать, ничего не имеет значения — не сейчас. Запоминать, похоже, въевшийся ему под кожу запах краски, шершавые ладони, твёрдые мышцы, очертания фигуры. Чтобы до следующей встречи протянуть. Без тупых шуток, бесцеремонности, глупых замечаний и таких правдивых и честных, но никому не сдавшихся ни разу советов. Они не умрут, и она не умрёт, но теперь в её комнате не будет гореть свет по вечерам, он не сможет зайти и поболтать перед сном. И никто не будет кидаться тарелками и ножами на кухне в доме Казекаге. И никто не будет будить его в пять утра, чтобы срочно сделать его грушей для битья. И… и… и… Их всегда было трое. Всё то сознательное время, что Канкуро помнит. Их было трое. Даже в худшие времена, они всё ещё были лучшим тылом и стеной друг для друга. Дома, на работе, в болезнях и ранениях. Они всю свою жизнь провели плечом к плечу. Может, родители и не смогли защитить их от разбитых сердец, но подарили каждому из них самых верных и лучших товарищей на года. Это как вдруг остаться без части тела. Без руки и ноги.       Не хочется, как же не хочется в эту чёрную ночь отпускать её в новую жизнь, где она построит свою новую семью. В дом, в котором они не будут ждать её с заданий.       — Но знаешь, — её немного отпускает. — Может, я и не позволю тебе жить с нами всегда, но мой дом — твой дом, и моя семья — твоя семья.       Канкуро задерживает дыхание на мгновение, слушая своё сердце, и закрывает глаза, позволяя слезам и дальше течь. Гаара кладёт ему руку на плечо и сжимает твёрдо; когда первый отпускает Темари, он искренне улыбается, но всё лицо Канкуро сырое, а глаза блестят, как и у сестры.       Их всегда было трое. Всегда, которое можно разбить на маленькие дни. Триста шестьдесят пять дней и ночей по кругу. И каждый день можно разбить на маленькие часы. И во всём этом временном массиве, из которого строится их жизнь, двое других занимали подавляющую часть. Менялись времена года, хотя в пустыне это не столь заметно, менялись окружающие их люди, места и их дом, они сами менялись внешне и внутренне, но, открывая глаза девять дней из десяти, первыми людьми, которых они видели, были другие двое —их голоса были первыми звуками нового дня, видели и слышали их «Спокойной ночи» или «Проваливай» последними перед сном. Они подсознательно привыкли верить, что так будет всегда, потому что вошли друг у друга в привычку, и спустя столько лет обрели самую драгоценную веру для человека. «Этот человек не уйдёт, он будет рядом». В их случае — «эти люди».       И пока Канкуро не знает, как вернётся в дом и ступит на его порог, осознавая, что ближайшие несколько месяцев не увидит Темари, и ещё дольше она сама не войдёт в знакомую дверь.       Но ниндзя часто делают то, во что сложно поверить даже им самим. И когда пронзают мысли «я не смогу», они говорят себе: «Даже если не смогу, сделаю». Будущее всегда страшит своей неизвестностью, и всё же идти ему навстречу — всё, что нам остаётся.       Они смотрят на свою бесподобную сестру, чьи большие глаза теперь словно переливаются бирюзой. Темари не плачет, перед другими людьми так точно. И всё же с её глаз срываются большие капли и бегут по щекам. Она не вытирает их, плохо видит из-за пелены, но продолжает держать голову прямо, а плечи расправленными. Песчаная Темари. Она помнит своё имя, и её суть не изменится из-за смены фамилии. Она всё та же непобедимая воительница.       Гаара показывает рукой на паланкин, и Шикамару подставляет руку для своей жены. Она взбирается внутрь, за ней её муж, пожавший руки братьям сестры и закрывающий дверку. Они не умрут, и она не умрёт, но с некоторыми привычными вещами прощаться сложнее, чем кажется на первый взгляд. Темари — непобедимая воительница, но ей горько и грустно, и потому она не жалеет о своих слезах и искренности.       Паланкин скрывается за поворотом, и старший брат круто разворачивается ко входу в зал.       — Ты куда? — спрашивает его Казекаге.       — Пить до рассвета.       — Нам предстоит долгий путь, — останавливает его рукой Гаара. — Я не хочу, чтобы мы задержались тут ещё на день из-за того, что у тебя будет ужасное похмелье. И одного тебя я тут не оставлю.       — Я и не собирался.       — И как же ты преодолеешь всю дорогу до Суны? — младший мягко улыбается.       — Гаара!       — Мы выпьем дома, как только разберёмся с делами, — высказывает неожиданное предложение Казекаге.       — Но!.. — плечи страшного и опасного шиноби подрагивают, а его глаза так и бегают туда-сюда.       — Я понимаю, понимаю, — кладёт руку на плечо старшего брата Гаара, разворачивая того к пути в гостиницу. Канкуро, на самом деле, уже был достаточно пьян и держался только на своём чувстве долга перед сестрой, а когда та ушла, размяк окончательно. Он ещё во время торжества заливал в себя алкоголь большими кружками и, стуча по столу, доказывал Кибе, что Темари его сестра, как будто кто-то этого не знал.       И вот так, под продолжающиеся доказательства «Она наша сестра!» и всхлипы одного из них, двое мужчин шли по пустым улочкам Конохи в новый день.