Никто не смеётся последним

      У этого дня дождливый привкус, боль от кожи, что со скрипом отодрали, вишнёвый запах и странная, не проходящая никак дрожь. Темари заползает сначала в горячую ванну, шипит, пока её всю отмочаливают, стойко принимает десяток масочек и выбивающий из груди воздух массаж. Её обтирают холодными полотенцами и ароматными маслами, от сладкого запаха которых просыпается аппетит, и, когда девушка потихоньку начинает проваливаться в сон под ставшие привычными чужие касания, нежно тянущие в разные стороны кожу, ослабляющие мышцы, невесту вдруг оставляют в покое, просят накинуть лёгкую одежду и вместе с помощницами перейти в другое здание — самое ближнее к храму.       Сабаку но не из суеверных, но тоскливая погода её почему-то не на шутку расстраивает. Пострадать может и её белоснежное платье, и причёска, и всё на свете. Потому что громоздкие тучи всем своим видом нагоняют неизбежную тоску. Кто вообще хочет, чтобы в день его свадьбы небо хмурилось и куксилось?       На пороге того дома — её, запуганную, уже отчего-то уставшую, но скорее заспанную и раздражённую, с растрепавшимися волосами, встречает улыбчивая молодая девушка, как впоследствии было выяснено — мико, а сам дом принадлежит храму, и в нём живут все женщины-служительницы.       Мико ненавязчиво заводит беседу о поразившем её Хокаге, которого недавно встретила в раменной и моментально влюбилась, делает комплимент цвету волос невесты и блестяще улыбается всю дорогу до комнаты, умудряясь немного успокоить своей болтовнёй о том, какой Какаши распрекрасный мужчина. Темари без понятия почему, но её трясёт просто невозможно, частично, пожалуй, от сдерживаемого смеха в ответ на восхищения Хатаке. Как представительница Песка, непосредственно работавшая с ним пару лет, она заметила в том лишь умирающего от работы мужчину с нестираемыми синяками под глазами, будто бы разучившегося вовсе разговаривать - так долго от него приходится ждать ответов во время дипломатических встреч. С другой стороны, её собственный выбор пал на вечно что-то замышляющего сварливого лентяя, абсолютного нуля в романтике и последнего девственника. Так что кто ещё странный и недальновидный между ней и мико?       Отвлекшись от сравнения мужчин, девушка в довершение внутреннего анализа принимается переживать, подойдёт ли ей наряд и макияж, может, она будет выглядеть неестественно в традиционном коноховском обличии невесты, справится ли со сложной заковыристой церемонией, не поскользнётся ли по дороге, и вообще, может, жених давно успел от неё сбежать, и Сабаку но станет несчастной покинутой невестой, а потом Шикамару разыщет Гаара, убьёт, и быть ей всю жизнь проклятой из-за сорвавшегося брака. В Суне это плохое предзнаменование, и, по рассказам её помощниц, после сорванной в день свадьбы церемонии люди до последних минут своей жизни мучаются с самыми разными несчастьями. То дом сгорит, то нога сломается, то в с детства знакомом лесу потеряешься. В конце концов, её ждёт банальная смерть на каком-нибудь задании или, ещё чего хуже, поперхнётся водой и умрёт глупой смертью в полнейшем одиночестве.       Девушка настолько глубоко уходит в мрачное будущее, что не сразу замечает Йошино в комнате, куда её приводят. Невеста вздрагивает, когда Нара поднимается с кресла.       — Боже, у тебя руки просто ледяные, — охает женщина, накрывая ладони девушки своими, прогоняя образы, плотно заслонившие собой всё выжившее благоразумие невесты. Женщина подобострастно заглядывает в глаза Темари и нежно улыбается. Пока ещё Сабаку но должна сознаться, что никогда не думала, будто её будущая свекровь умеет делать подобное выражение лица.       — А? Почему вы здесь? — собственная речь ей самой кажется нескладной и обрывистой. — Не с Шикамару… — язык тяжёлый и отнюдь не поворачивающийся, словно переваренная сосиска. Совсем недавно она была крайне самоуверенной, однако как только осталась одна вместе с помощницами и неумолимо приближающейся церемонией, сердце пустилось во фламенко.       — Потому что ты мне нравишься больше моего сына-обалдуя, — подмигивает. — В любом случае, не беспокойся, в моей помощи там не нуждаются, — берёт её за руку и ведёт к стулу перед зеркалом. — Мужчины помогают мужчинам, женщины — женщинам. С ним родственники, не о чём переживать. Да и у тебя работы сегодня намного больше. Мой бессовестный сын будет просто наслаждаться твоей красотой, а тебе придётся её на себе нести, — её голос мягче чем обычно.       «Похоже, я совсем расклеилась», — пролетает в голове девушки. Она чувствует: эта забота, это внимание, как патока, льются на неё, они пахнут мелиссой и призваны раскрутить винтики закрутившихся нервов. Безгранично мягкие, что с прикосновением внутрь легче лёгкого провалиться.       — Я буду рядом, не волнуйся, — женщина сжимает её плечи, дожидаясь кивка от девушки, прежде чем отступить назад.       Сама невеста до боли сжимает руки, оставляя красные следы ногтями на тыльных сторонах ладоней, и считает до двадцати с закрытыми глазами. Даже когда ты неспокоен, выгляди спокойным, чтобы стать таковым. У неё действительно долгий тяжёлый день впереди.       Неброский макияж и причёска, не совсем в традиционном стиле, но что-то приближённое. Кучей полотенец скрыть все изгибы фигуры, сделать плечи больше, дабы кимоно хорошо сидело. Сотни раз перевязать и снова перевязать её, будто в этом и был изначальный смысл. Нижнее кимоно, верхнее кимоно, широкий оби, в который втыкаются замаскированный кинжал, зеркало и пудреница. Одевают её в четыре руки, что быстро-быстро и профессионально выполняют свою задачу. Темари в какой-то момент перестаёт следить и просто позволяет мико и Йошино выполнить всю работу. Она всё равно ничего не может сделать, только поднимать-опускать руки и вертеться, следуя указаниям.       Кимоно всё-таки невероятно тяжёлое. Она уже примеряла наряд невесты, но каждый раз его тяжесть смущает ещё и потому, что обычно одежда Темари очень лёгкая, дабы не мешало работе. Весь её гардероб — заказная работа швеи, с которой её семья работает уже много лет. Она же и занималась свадебным платьем Принцессы. И то тоже довольно лёгкое.       Пока её, словно бы обёрточной бумагой, укутывают во всё новые и новые слои одежды, разошедшийся не на шутку дождь хлещет в окно яростно и зло, а в комнату проникает запах сырости и мокрого леса. Тяжёлый взгляд невесты с трудом переключается на Йошино, поправляющую её наряд, их глаза встречаются.       — Погода сегодня отличная, — Темари высоко поднимает брови; лицо у неё настолько разбитое, что женщина с трудом сдерживает смешок. Эмоции этой девушки понять легче лёгкого, наверное, это одна из причин, почему они сошлись с её сыном, слишком уж нещепетильным и недогадливым. — Я правду говорю. Тебе не будет жарко, да и скоро сильный дождь, думаю, закончится, сохранится лишь небольшой моросящий и воцарится свежесть.       — Я могу споткнуться, — тихо шепчет только для себя, однако в пустой комнате голос разносится с лёгкостью, достигая ушей всех присутствующих. Она зардевается, понимая собственную оплошность. Всё из-за того, что уже не может держать в себе эти эмоции. Обычно девушка их легко высвобождает тренировкой или хоть каким-нибудь трудом, а сейчас стресс, ещё тот, накопившийся на неделе, и новый, обусловленный нежданной погодой, бурлит внутри и понемногу обещает снести крышу.       Казалось бы, погода — да кому какая разница до неё. Но… но, оказывается, невесте есть какая разница. И очень большая. Хорошо, что они не запланировали церемонию под открытым небом, тогда бы всё точно накрылось медным тазом. Пока только частично, и всё-таки как-то тяжело улыбаться и радоваться, когда вокруг всё невыносимо хмурое. И плевать, что это глупости! Для неё — вовсе не глупости. Откровенно говоря, ей хватило самой малости, чтобы начать суетиться. Наверное, даже если бы всего лишь ленточка с букета невесты потерялась, была бы такая же реакция.       — Тебя поддержит Шикамару, вы отсюда пойдёте вместе. Над вами понесут зонт, так что всё будет хорошо, — кладёт руки на её маленькие плечи, сжимая их посильнее и не разрывая зрительного контакта. Надеясь, что молодую девушку это хоть как-то успокоит.       Хотя не Йошино ли понимать лучше всех, как тяжело взять себя в руки в данной ситуации. Ведь мало того, что ей предстоит сложная синтоистская церемония, с которой невеста познакомилась совсем недавно, так она ещё и будет представлена всем членам клана, что сейчас смогут присутствовать, разом. Даже если часть из Нара на миссиях, патрулировании или по другим причинам не смогут присутствовать, она всё равно встретится с десятками их людей. Именно потому, что женщина в своё время сама через то же прошла, она понимает, насколько это волнительно. Йошино хотела бы сказать, что волноваться не о чём, что все эти люди милы и добры, да разве поможет? Какая разница, что они за люди, если их будет так много.       Мать жениха не хочет опускать рук, и её взгляд задерживается на собственных пальцах. Плечи ли воина под ними? Шиноби? Убийцы? Какой бы великой и страшной ни была Темари-куноичи Песков, за её сына в итоге выходит почти самая обычная девушка. Она кусает губы, сжимает челюсть, распрямляет спину посильнее и всё-таки дрожит. От холода ли, от предвкушения ли, наверное, не от страха. И ей определённо нельзя о нём говорить. Этой почти обычной девушке. Потому что она не умеет бояться и не нужно её просвещать, что на самом деле умеет. Она настоящая Заморская Принцесса, не из-за неофициального титула, но из-за своей внешности и характера.       Йошино ещё при первой встрече отметила, насколько же Темари необычно красива. Не как девушки Нара, не как большинство жителей Конохи. С этим особенным цветом глаз, что меняется от густого и сочно-зелёного, подобно деревьям в лесу во время шторма, до светло-бирюзового, почти голубого, словно волны моря где-то на побережье из белого песка; с золотистыми волосами, упорно лезущими ей в лицо, колючими и сухими от ветров пустыни. Конечно, например, у Ино тоже незаурядная внешность, они, наверное, даже чем-то похожи с Темари, но, пожалуй, решает дело, разумеется, то, как Темари себя подаёт. Её чуть низковатый голос, царская осанка, жесты и хладнокровная мимика. Всё то, что она надевает на себя, как костюм, на работе или на официальных мероприятиях. Пусть мать Шикамару и смогла добиться, чтобы девушка понемногу ей открылась, подпустила на расстояние меньше, чем вытянутая рука, Темари всё ещё одним своим видом показывает, что умеет властвовать и управлять. Это в её пронзительном взгляде, эмоциональных бровях, вздёрнутом подбородке, твёрдой походке, проскальзывающей грубоватой речи. Наверное, этого у неё никогда не отнять. Вот почему она Заморская Принцесса, до последнего не позволяющая себе расслабиться. Даже сейчас свои переживания превращает в злость. Лучше гневаться, чем быть слабым. Аристократ навечно останется аристократом, даже если забрать у него всё состояние.       Мать жениха аккуратно опускает на голову Темари ватабоши, зная, что им не скрыть рожек невесты*. И пока мико закрепляет головной убор, неотрывно следит за выражением лица невесты, которое понемногу теряет все следы сомнений и принимает максимально безразличный вид. Наделась царская маска на лицо.       — Ты готова?       — Да, — всё ещё Сабаку но выдыхает через рот, встаёт в подготовленные гэта и разворачивается к двери. И несмотря на то что её ответ «да», Йошино почему-то думается, что он прозвучал как «нет». И с её выпрямленной донельзя спиной, и со скреплёнными в замочек перед собой руками, и с обострившимися чертами лица.       Женщина идёт вперёд, чтобы открыть дверь. Пока шагает по коридору, слышит осторожные «цок-цок-цок» Темари позади. Они останавливаются у двери, ведущей в боковую комнату от главного входа. Йошино ещё раз оглядывает невесту, поправляет кимоно и, утвердительно кивая, открывает дверь внутрь. Она сделала, что могла, пусть и не добилась желанного, теперь её место займут по-настоящему дорогие для невесты люди. Наверное, исключительно они в данный момент могут как-то повлиять на девушку. А может, и они не могут, однако её роль подошла к концу. Женщина хотела бы ещё многое произнести, но по остекленевшим глазам понимает — ничего из сказанного не будет услышано, у неё просто-напросто нет достаточной власти, чтобы пробиться через защиту, что девушка выставила.       — Ты похожа на улитку, — не считает нужным промолчать Канкуро и выдаёт, как только за сестрой закрывается дверь.       — Ты очень красива, — тут же резонирует с ним Гаара.       — Не льсти ей. Очень важно знать правду! — продолжает артачиться Кукольник. — Свадебное кимоно и вполовину не так хорошо сидит на ней, как платье для второй церемонии! Нет-нет, — с видом знатока мотает головой из стороны в сторону. Однако Темари никак не реагирует, у неё перед глазами всё понемногу плывёт, поэтому она решает не растрачиваться на утомляющие перепалки. Кажется, она даже не разобрала сказанное мужчинами. Заметив это, Канкуро сбрасывает с себя всю язвительность, намерение издеваться над сестрой до последнего, с которым зашёл в комнату, и обеспокоенно оглядывает девушку.       Пришло время Коноховских традиций. Она наряжена и готова к церемонии, но перед ней невеста должна получить наставления родителей и поблагодарить их. Они думали о том, чтобы полностью исключить данный обряд, ведь Темари некого благодарить, однако мать Шикамару настояла на том, чтобы место родителей заняли её братья.       Девушка аккуратно опускается на колени и склоняется перед молодыми людьми. Ей думается, что лучше вообще ничего не говорить, потому что нервы на пределе, и пусть у неё получается поддерживать вид спокойный и уравновешенный, но руки от холода скрипят, и в горле что-то больно-больно скребёт. Следуя примеру сестры, молодые люди тоже склоняются, застывая в таком положении на минуту.       — Сестра, — начинает важным тоном Гаара, распрямившись, но тут на него оборачиваются предупредительно две пары округлившихся глаз.       — Не надо, — перебивает старший брат.       — Я согласна. Давайте не будем, — поддакивает сестра. Хоть в кои-то веки они с Канкуро мыслят одинаково.       — Но я только… — Казекаге опять не дают сказать.       — Нет-нет-нет, Гаара, пожалуйста! — Кукольник яростно начинает махать руками в жесте «крест» и головой.       — Гаара, я понимаю, что ты хочешь сказать, но… — Темари запинается.       — Давай оставим это на потом, иначе наша невеста сегодня отсюда не выйдет, — Канкуро многозначительно показывает глазами на её руки, лежащие на коленях. Тонкие пальчики ходят ходуном.       — Ты прав, — хмыкает младший, внимательно проследив за тем, куда показывал старший. — Как-то неправильно срывать свадьбу, а если от слёз у Темари растечётся весь макияж, его придётся переделывать, и мы не успеем. Да, — молодой человек понимающе кивает.       — Слёз? — девушка распрямляется и сужает глаза. — Кто сказал, что я буду плакать? — в голосе проявляются металлические нотки.       — Никто, — примиряюще улыбается и наимягчайшим тоном произносит Канкуро, окончательно сдавшись под звенящим вокруг воздухом и отбросив свою привычную нахальность.       — Тогда поч… — однако Казекаге опять подвергается атаке яростными взглядами брата; на этот раз он понимает, что тот пытается донести. «Просто поддакивай и давай побыстрее закончим тут». — Да, сестра, я ошибся, прости. Тогда, — он прочищает горло, поднимаясь и протягивая руку девушке. Тут же рядом оказывается вторая рука, и невеста, ухватившись за них, встаёт. Ей всё ещё слишком тяжело двигаться в своём наряде, чтобы до победного переживать о своей гордости. Если она не сможет встать и упадёт, то пострадает в разы сильнее. — Мы желаем тебе, чтобы церемония хорошо прошла и весь день тоже, — Канкуро выдыхает, радуясь, что их обычно чересчур прямолинейный брат пошёл на уступки и сказал только не предвещающую ничего плохого общую фразу. — А теперь, — он разворачивается к двери, не выпуская ладонь невесты. Старший брат же отходит назад и берёт в руки подол платья. Гаара сжимает кисть сестры и, не отвечая на вопросительный взгляд, открывает дверь наружу.       Их ждёт небольшая процессия. Пара мужчин-монахов с дудочками, один с зонтом, три мико. Две из них стоят на приличном расстоянии перед основной процессией, одна чуть позади - она должна будет нести подол кимоно. Подол не слишком длинный, как в платьях народа Ветра или Воды, однако очень тяжёлый, потому помощь невесте не помешает. Мужчины с дудочками впереди за мико, а с зонтом - справа от неё. Рядом с семьёй невесты появляется ещё одна мико, она проведёт братьев Темари к храму. Монахини одеты в белое празднично-атласное кимоно, из-под которого немного выглядывает красная юбка — отличительная особенность нарядов служительниц. Мужчина с большим красным зонтом облачён во всё белое, а мужчины с дудочками - в синее кимоно и чёрный головной убор. Все их взгляды моментально приковываются к вышедшей невесте.       Как и обещала Йошино, которая уже отправилась в храм, дождь стал почти незаметным, слабо моросящим. Темари внимательно оглядывает небо, слегка посветлевшее, стараясь оттянуть момент, когда взглянет на Шикамару. В то время как тот смотрит на неё, не отрываясь. Но небо оказывается каким-то небесконечным сегодня, и ей приходится опустить взгляд. Они не виделись всего неделю, однако сердце тут же подскакивает, а уголки губ не потянулись моментально вверх лишь потому, что она остановила их нечеловеческими усилиями.       Тем временем Нара, похоже, совсем об этом не переживает. Улыбается широко и смотрит на неё большими глазами, как щеночек. У неё от этого только сильнее коленки подкашиваются. Шикамару протягивает к ней руку и ждёт. Гаара глазами спрашивает, девушка бессознательно кивает, и они начинают спускаться. Три ступеньки - совсем немного, она не успевает перевести дух. Три шага до него по ровной земле — и того меньше, у неё лишь сильнее разыгрывается волнение. Трёх секунд, которые ей даёт брат, вовсе не достаточно. Казекаге отпускает ладонь невесты, кланяется в двадцать градусов жениху, чьё лицо моментально становится серьёзным; он наклоняется в сорок пять. Выпрямившись, опять вытягивает руку, ожидая Темари. Девушка осторожно, медленно вкладывает свою ладонь в его.       Канкуро, кивнув и получив в ответ глубокий поклон от мико, передаёт подол. Они успевают кинуть последний мимолётный взгляд на сестру. Она, в своём наряде, под руку с Шикамару в чёрном наряде жениха, в окружении свиты, с опущенными глазами и поалевшими щеками, вдруг показалась им такой чужой, совсем незнакомкой. Словно вечность принадлежала этим декорациям и этой семье, а не только вот-вот в неё вступит. Молодая девушка уводит их за дом по короткому пути к храму, и старший брат решает ни за что не оборачиваться, потому что Темари больше не смотрит на них.       Её-то беспокоит слишком яркая улыбка партнёра. Последний из музыкантов тоже поворачивается к ним и кланяется, Шикамару кивает. Сначала вступает одна дудка; услышав её, два других музыканта начинают играть, мико делают первые шаги, процессия начинает движение.       — Ты чего такой счастливый? — шипит девушка.       — У меня для этого куча причин, — звук его мерного голоса мёдом растекается у неё внутри. Наконец-то! И хотя её рассуждающая часть очень зла, ведь не может разделить его улыбки, то чувственная вот-вот выпрыгнет изнутри и затопит всё радугой с оленями. Неделю! Неделю она его не слышала, потому голос, настолько долгожданный, подбрасывает в эмоциональный костёр побольше искр и взрывов.       — И тебя не напрягает погода? — превосходно скрывая собственное состояние, спрашивает будто бы невзначай.       — А тебя напрягает? — выражение искреннего удивления на его лице больно щиплет. Как давно она его не видела. Потому теперь дрожь уходит слишком быстро, уступая место скачущим оленям, и непременно хочется поворчать. Ведь из-за него проходит. От его присутствия, от тёплой руки, сжимающей её ладонь, от уверенной походки, от заботливых взглядов, что бросает часто.       — Конечно. Вот почему тебя-то не напрягает? Совсем не омрачает настроение? — на минутку ей вдруг кажется, что всё вокруг пропадает, и они снова гуляют по ночной Конохе, разговаривая о том и о сём. Нервные узелки ослабляются.       — Потому что ты не сбежала, — вновь невероятно ярко улыбается, хотя всего лишь на мгновение, напоминая, что он не кто-то там, а угрюмый и неприступный стратег, вовсе не булочка с корицей, что всем нам очевидно — ложь. — И мы поженимся вот-вот. По-моему, этих причин вполне достаточно, — Шикамару прямо смотрит на неё, и девушка заливается краской буквально от пят до головы. Он сжимает легонько её пальчики и, улыбаясь только краешком губ, продолжает идти, не стараясь снова заговорить.       — Как у тебя всё просто, — бросает невеста, но понимает — конечно, он дал ей подсказку, протянул руку, подставил лестницу и вот накрывает снова своей безмерной почти флегматичностью, что через край льётся. Его пофигистичность действительно бывает иногда очень полезной. Потому что покой понемногу от его пальцев перебегает к её.       «Если увеличить площадь прикосновения, увеличится ли и это чувство?» — пробегает в её голове.       Хотя, на самом деле, вся соль, конечно, не исключительно в пофигистичности. Далеко нет. Но если ей так удобно, Шикамару может согласиться с чем угодно по поводу его содержания. В конце концов, это работает. Девушка идёт рядом величественно, однако из её образа пропала скованность. Она даже смогла задрать подбородок, как обычно, и с вызовом смотреть на этот мир. И когда они подходят к территории храма, Темари лишь на секунду заминается.       Они шагают по прямой дорожке ко входу, по обе стороны от которого сгрудились десятки человек, встречающих процессию лёгкими аплодисментами. Повезло, что ватабоши скрывает уши и лицо сильно, потому что те моментально зардеваются. Да, рядом с ней идёт человек, на которого она может опереться, да, трусливый лентяй сегодня почему-то так и излучает ауру поразительной уверенности, да, в прошлом на него не всегда можно было положиться, и сама эта затея казалась придурковатой, зато сейчас парень восполняет всё с лихвой. Держится прямо, серьёзное лицо, на котором тенями пролегли тяжёлые борозды всего пережитого и пары лет работы Советником Хокаге, никому не позволят сказать, что мальчик ещё не дорос до титула главы клана или мужа. Он уже всё им давно доказал, но ради неё старается выглядеть даже немножко страшновато. Шикамару знает, что никто его не осудит за выбор, таких людей он в клане не видел. Он в курсе, что они желают ему только добра, однако именно сейчас ему нужно как можно точнее даже не для людей клана, а для неё, показать, что «с минуты на минуту муж» защитит её от всех и от всего. От её неожиданных страхов, от своих людей, если понадобится, от целого мира. Поэтому своей аурой пытается сказать избраннице то, что никогда не донесёшь словами. Шикамару Нара действительно всё решил, без шуток. Он также решил стать мужчиной. Разве до этого он не был мужчиной? Наверное, был. Правда, теперь он хочет стать настоящим надёжным мужчиной. Для него в голове есть определённая разница.       Потому что когда вдруг безжалостная Повелительница Песков краснеет до заходящегося сердца не только перед ним, смущается не только из-за него, такая милая до жути, что хоть прямо сейчас хватай и уноси от всех людей подальше, где сможет насладиться ей один и сполна, он думает — самое время. Парень даже чувствует какой-то дурацкий укол ревности и беспокойства, что его милую невесту в самом её прелестном настроении увидело столько людей. Жених надеялся, что сможет сохранить подобные моменты исключительно для себя. Ничего не вышло. И всё равно его грудь переполняет воздух, словно поступает туда в излишнем количестве, и руки с ногами легче, и мир кажется прекраснее, и её присутствие рядом аж жжёт лёгкие изнутри и слизистую оболочку глаз.       «Наверное, это и есть счастье», — вдруг мелькает в голове. И оно отличается от того, что Нара обычно испытывал, наблюдая за облаками. Оно такое, что хочется раскричать всему миру. Конечно, стратег так делать не будет, но желание есть желание, пусть от него и сразу как-то стало неловко, а внутри моментально проносится «что-то тебя совсем развезло, друг». Ведь в его стиле, скорее, желать побыстрее закончить эту церемонию, закрыться с любимой девушкой в их новом доме и не выходить оттуда добрую неделю, пока есть возможность. Насладиться безмятежностью, восхитительной компанией, отличным видом, кучей прикосновений, что будут дозволены. Её, возможно, грубостью и нападками, неосторожными движениями, острыми словами. Да чем угодно, честно — всё равно. Они долго к этому шли, а от растянутого предвкушения ожидания высоки заоблачно, нужно поскорее опуститься на землю и вкусить реальность, ни с чем не сравнимую.       Потому что она согласилась, потому что приехала, потому что ради него всё бросила, потому что не сбежала, потому что на его красноречивые (о чём сам герой, конечно, не догадывается) взгляды отвечает лёгкой мимолётной улыбкой, тут же отводя глаза, краснея, а не супится и не кривит красные губы, потому что в ответ сжимает его ладонь, потому что идёт рядом, и ему больше не нужно никаких слов от неё. Все действия говорят за Темари лучше всяких слов, тем более что выражаться языком — не их конёк, это точно. Шикамару никогда бы не поверил, что из-за одного человека и его решений будет вдруг так необыкновенно счастлив. И это всё, наверное, проклятье отца, потому что он очарован бесповоротно, и что-то ему чётко в голове повторяет — навсегда. Естественно, парень не позволит себе так думать и уж тем более говорить, чтобы это хрупкое счастье не разбилось. А пока оно не разбилось, он собирается жадно орошать этот бокал до дна. Лентяй не прямолинеен, на «вы» со своим сердцем общается, но если что-то решил и признал — не отступится. А он признал свои чувства уже давно, теперь ещё и признал эгоистичное желание обладать её временем в большей степени, чем кто-либо другой.       Темари ощущает то, что жених пытается показать, и её отпускает. Она может чинно и благородно идти рядом с ним, всё ещё сильно скрывая лицо, следуя традициям. Но девушка чувствует, как её сердце захлёбывается теми эмоциями, что само же порождает. Она почти физически ощущает его искренность, но её голова полностью забита предстоящей церемонией, и со своим максимализмом Темари не может оторваться и отправиться в мир влюблённых вслед за Шикамару. Она чувствует, как её нервы буквально натягиваются всё сильнее и сильнее. Спасает только большая тёплая рука жениха да приятная прохлада, проникающая в лёгкие при каждом вдохе.       В полутёмном помещении храма как-то сразу становится очень тихо. Ритуальная музыка прекратилась, остался лишь дождь, слабо бьющий о крышу, и словно все люди снаружи испарились. Темари подтягивается ещё сильнее после поклона, шагая к алтарю. Она ощущает на себе взгляды братьев, но ответить не может. Кажется, что шея превращается минимум в камень, никак не собираясь поддаваться её приказам. Здесь, конечно, находится Йошино. Из друзей Шикамару на церемонию попали Ино, Чоуджи, Наруто и ещё пара людей из клана Нара, о чём говорит герб на спине их кимоно. Конечно, тут же ослепительно улыбающаяся Куренай с Мирай на руках, у которой заалели щёчки.       Внутри, благодаря благовониям, пахнет бамбуком и кедром, приоткрытые створки и свечи сохраняют несколько загадочную полутёмную атмосферу, а они с женихом, пожалуй, слишком быстро подходят к жрецу. Немолодой подтянутый мужчина в белом одеянии склоняет голову, жених и невеста поклоняются ему глубже снова. Начинается обряд. Им зачитывают молитву-очищение, после чего пара разделяет между собой три чашки саке, осушая по очереди. Мико специальными ковшами наполняют те снова. Родственники также пьют саке. Шикамару читает со свитка клятву перед богами о том, что он будет и защищать их новую семью. Но все последующие его слова пропадают для девушки в общем шуме, стоящем у неё в ушах. Вновь накатывает паника — теперь ей нужно прочесть свою часть клятвы, однако в горле будто что-то застревает. Пока невеста, прикрыв глаза, прогоняет наваждение и трясучку, всё остальное вокруг дёргается дымкой и пропадает.       Выровняв дыхание и сердцебиение, но не до конца освобождаясь от заточения в своём мирке, даже не дрожащим звонким голосом Темари читает свою клятву, аккуратно складывает свиток после, стараясь, чтобы тот не шуршал. Мико передают каждому из них по ветке оливкового дерева, с ними они вновь кланяются, получая благословление, и также невероятно аккуратно кладут те на место. Пара разворачивается, чтобы завершить церемонию. Сначала они совершают поклон перед её братьями, и Темари вырывает из её странного забытья, когда она наталкивается на лицо Канкуро. Молодой человек сжимает челюсть всеми силами, но его бегающие туда-сюда зрачки и трясущиеся губы выдают с головой настроение Кукольника, из-за чего девушка тут же переходит в режим «старшая сестра». Она особенно долго задерживает взгляд на брате и улыбается ему необычайно мягко, вызывая ещё более сильное дрожание. Тогда, чтобы не поддаться его настроению, Темари переводит взгляд на Гаару, который смотрит на неё открыто и весь светится от счастья. Намного больше, чем она — виновница торжества; невеста чувствует укол вины и свежесть, прилив сил. Кланяются Йошино, встречая её удовлетворённое выражение лица. Чуть позади, всхлипывая, утирает слёзы белым платочком Ино с уже округлившимся животом, Наруто сдерживается всеми силами, чтобы не захлопать в ладоши, всем своим видом высказывая: «Я же говорил!», Чоуджи каким-то магическим образом терпит и даже ничего не жуёт, а Мирай беззвучно хлопает в ладоши, пока её мама пытается угомонить разволновавшуюся девочку.       Шикамару всё так же крепко держит её за руку, а Темари, вспоминая милое покрасневшее личико Канкуро и улыбку Казекаге, сама расплывается в улыбке и чуть более свободно шагает к выходу, с новым весом на плечах звания жены. Напряжение всё ещё не спадает, но в пальцах, которых касается парень, дрожит почти неуловимая приятная щекотка. Утренний свет ударяет в глаза, солнце поднимается потихоньку на горизонте, что можно разглядеть сквозь деревья там, где они не густы. Они подходят к ступенькам, ведущим вниз на площадь перед храмом, где стоят члены клана Нара. Теперь девушка, с опавшим с глаз страхом, может увидеть у многих из них на лицах улыбки. Приветливые и доброжелательные. Её молодой муж вдруг хмыкает, привлекая её внимание.       — Гм, прости меня за это, — девушка с недоумением поворачивается к нему.       — За что? — вместо ответа она видит какой-то чарующий азарт в его глазах, настолько удивительный, что среагировать не успевает, и за пару секунд оказывается на чужих руках. Темари широко открывает глаза и рот, но лишь открывает-закрывает его, словно рыба. Ситуация никак не позволяет ей тут же возмутиться происходящим, всё же не хочется сразу же портить о себе впечатление у стольких людей, да и наряд не позволит легко и самостоятельно выбраться из этой западни, а её ошарашенное лицо, кажется, придало молодому человеку уверенности. Они начинают спускаться по ступенькам, и девушка непроизвольно хватается руками за его шею.       — Я же тяжёлая! — шипит всё-таки, пряча вспыхнувшие щёки, наклоняясь к его груди. Кимоно ей самой-то было нелегко нести, а тут ещё её вес.       — А для чего я столько тренировался? — его лицо принимает обычное умиротворённое выражение, почти сонное, но она видит в глазах неугасающие огоньки.       — Ты упадёшь! — Шикамару продолжает спускаться по ступенькам, пока девушка всё не может избавиться от наваждения, как его вдруг необдуманный поступок вот-вот закончится для них катастрофой и позором. Ступеньки узкие, он точно оступится, и они полетят головой вниз. Вот для всех будет умора. Свадьба, которую точно никто не забудет.       — Если я не могу справиться с таким небольшим заданием, какой же из меня ниндзя и муж? — его новое звание, прозвучавшее предельно спокойно и громко, всколыхивает что-то внутри неё. Она снова открывает рот, но не успевает ничего произнести. — Доверься мне. Пожалуйста, — он глядит прямо в её глаза своими чёрными дырами, в которых она бесследно пропадала уже не раз. Ей с ним не справиться, по крайней мере — не сейчас. Девушка выдыхает и поднимает взгляд вверх на семью и друзей, следующих за ними, тут же сконфуживаясь под их понимающими улыбками, и обращается к дороге, по которой им предстоит пройти.       Иногда стратег выкидывает что-то чересчур нестандартное, но все уже привыкли — за его поступками всегда что-то да стоит. Какой-то заумный умысел, что другим не понять. Наверное, никто из близких и не подумал, что парень может подобным образом проявлять свои чувства. Ну, кроме Наруто. Вот этот будет ещё полжизни донимать столь романтичным поступком друга. А ведь тут зарыта довольно очевидная собака. Нара знает, как тяжело девушке передвигаться в этом наряде, и особенно — в гэта. Они медленно и с чужой помощью добрались до храма, но он успел пару раз заметить неловко подворачивающуюся ногу Темари. Подниматься по лестнице — одно, спускаться — совсем другое, а ему совсем не хотелось, чтобы церемония закончилась травмой невесты. У него на неё сегодня ещё были большие планы.       Они спускаются благополучно, несмотря на сильно поджатые губки молодой жены и её насупленный лоб, тут же врываясь под бурю лепестков, взлетевших над ними. Подсолнухи, гортензии самых разных цветов, лаванда. Он говорит ей довериться? Что ж, именно это у девушки никогда не получалось на отлично, не так ли? Поэтому то, что кто-то буквально, как бы пафосно ни звучало, держит её жизнь в своих руках — то ещё испытание. Она не привыкла доверять никому, порой даже себе, поэтому то, что другой человек распоряжается сейчас её передвижением и телом, — напрягало, но… Наверное, дарило ещё и какое-то неуловимое удовольствие. Ибо она никогда не доверяла, не позволяла собой распоряжаться, пусть и в сущих мелочах, а это почему-то оказалось невероятно приятным. Наверное, всё дело в Шикамару, и даже через кучу ткани она чувствовала его твёрдые, надёжные руки. За глубокомысленным выражением лица она видела трепетность, с которой её касаются, и заботу, с которой смотрят. Если не довериться ему, то кому ещё?       Она просит её уже поставить, когда они выходят за пределы храма, потому что всё равно смущающе и ужасно обескураживающе, однако парень отказывается. Он отпускает её исключительно у дверей его дома, несмотря на то, что путь совсем не близок. Темари, конечно, хочет тут же отчитать своего новоиспечённого мужа, но они должны всё закончить.       Поддерживаемая его шершавой рукой, девушка двигается в глубь знакомого жилища, с ними остаются только члены семей. Они входят в хорошо освещённую маленькую комнатку, в которой стоит алтарь; к такой дате перед ним выставили свежие блюда и зажгли благовония, уже прогоревшие на треть. Должно быть, их меняли рано утром. Йошино входит следом и встаёт рядом с алтарём, а братья остаются переминаться в проходе. Раскинув руки чуть пошире, поправив кимоно, Темари опускается на колени одновременно с Шикамару. Они склоняют голову к полу, а когда поднимают, встречаются с хмурым, недовольным лицом, застывшим в единственном мгновении. Девушка ещё раз кланяется до пола, и, тихо выправляя осанку, смотрит на парня. Тот, глубоко задумавшись, не отрывает взгляда от фотографии отца. Его черты лица моментально посуровели, а на шее проступили вены. Он ещё раз опускает голову к полу, плотно сжав губы.       «Должно быть, для него это тяжело», — пролетает в её голове, прежде чем девушка следует за Шикамару в своих действиях, хотя по жизни следовала ранее только за одним человеком — Гаарой. Она пытается как можно вежливее в своей голове поздороваться с Шикаку, потому что по виду своего жениха понимает: это важно для него.       Когда девушка отрывает голову от пола, молодой человек всё ещё не выпрямляется. Она терпеливо ждёт его в полнейшем молчании.

***

      — Теперь у тебя спина будет болеть! — не удерживается она от громкого заявления, собираясь убить двух зайцев одним выстрелом — высказать своё недовольство и немного отвлечь помрачневшего Нара, когда они остаются наедине в комнате, куда отвёл её Шикамару. В ту самую, в которой Темари однажды ночевала. Сейчас ей нужно было снять с себя громоздкое одеяние, переодевшись в обычное кимоно, в котором она сможет дойти до их дома, чтобы там приготовиться ко второй церемонии. Надо сказать, что с первой они довольно неплохо справились, и ей это придало немного уверенности.       — Я не так слаб, как ты думаешь, — Шикамару вскидывает вверх бровь.       — Зачем?! Ну, зачем было так поступать! Смущает! — конечно же, говорит про то, как он её нёс. Даже при одном воспоминании уши начинают полыхать.       — Потому что я теперь тебя до полудня не увижу, и мне хотелось хоть как-то почувствовать, что ты правда стала моей женой, — Темари дико опешивает и не находит, что ответить. Во-первых, парень действительно быстро приходит в себя, приняв шуточно-безразличное выражение лица. Во-вторых, подобное заявление вообще не в его стиле. В-третьих, она настолько им поражена, что не находит ничего лучше, чем спросить:       — Ты сомневаешься?       — Иногда мне кажется, что мы так и не выбрались из вечного Цукуёми и это всё сон, — Шикамару принимается чесать затылок, отвечая почему-то серьёзно. Вдруг его ответ на Темари набрасывает какое-то удивительно игривое настроение. Она делает близко к уже мужу шаг и, аккуратно притянув, шепчет на ухо:       — Сегодня я покажу тебе такое, что точно никак не могло присниться, чтобы ты поверил, — добившись того, что парень алеет, она отстраняется и уже более громко произносит. — В крайнем случае, завтра можно просто устроить поединок. Боль приведёт тебя в чувства и подарит ощущение реальности, — ухмыляется, как бы говоря, что точно победит и ему придётся завтра пострадать ещё как.       — Нц, тебе бы только подраться, — мотает головой шиноби, скрывая полуулыбку.       — Я неделю не держала в руках оружие! Они так и чешутся! — девушка нажимает на плечи парня, толкая того к выходу. — А теперь кыш! Мне надо переодеться, — дверь гулко хлопает перед носом Шикамару, который, кажется, что-то ещё хотел сказать, но так и не успел, силой выпихнутый в коридор.       Сама она уверена, что это не сон, потому что всё совсем не так, как ей хотелось. Она-то планировала карьеру, а в итоге вышла замуж. И девушка довольна своим выбором, только всё происходящее никогда не было её мечтой, скорее, приятной неожиданностью, претворившейся в настоящее.