Temporal Currents

Том нашёл кошку. Гермиона не знала, откуда она взялась у них на участке. Животное было ранено, возможно, другой кошкой или собакой. Она забилась к ним в сарай и жалобно мяукала. Именно поэтому Том и услышал её . Он стоял в дверях, глядя на испуганное существо. На цементном полу алели несколько капель крови. Кошка жалась в угол, прижимая уши к голове, и шипела. Огромные жёлтые глаза сосредоточились на мальчике. Стоило Тому сделать шаг в её сторону, она замахнулась лапой для удара. Том тут же выставил перед собой палку, которой до этого играл в саду. Он уже было собирался ударить её, но Гермиона подоспела вовремя. — Она ранена, — проговорила Гермиона с жалостью в голосе, обнимая Тома за плечи. — Вот почему она шипит и боится нас. Тому было пять, но боль и страдания других живых существ по прежнему были за гранью его понимания. Он не хотел специально ранить кого-то, это просто происходило из раза в раз. Он не понимал, что поливая растения горячей водой, убивает их. Как не понимал и того, что птицам больно, когда в них бросают камни. Однажды он солгал Гермионе, сказав, что не брал вещи из её комнаты без спроса. А через неделю солгал о том, что не пытался взять печенье из маггловского магазина. Когда же Гермиона решила поговорить с ним об этом, он ответил, что не сказал правду, потому что знал, что это расстроит её. Но он так и не понял, что его ложь расстраивает ни чуть не меньше. Как не понял и того, что брать вещи без спроса — плохо. Том не понимал, почему должен чувствовать жалость к чему-то, не касающемуся непосредственно его. Ему потребовалось упасть с качелей, чтобы по-настоящему понять, что такое боль и почему другие люди и живые существа не хотят её чувствовать. У него были некоторые проблемы с импульсивными действиями. Особенно, когда он чего-то хотел. Он мог не задумываясь навредить кому-то, но извинялся лишь тогда, когда ему объясняли, почему это неправильно. Или если он чувствовал, что это кого-то расстроит. Если Гермиону это расстроит. Гермиона довольно быстро осознала, что эмпатия у Тома развита намного хуже, чем у других детей его возраста. Но понятия не имела, сможет ли она самостоятельно заполнить эти пробелы. Во всяком случае, стоило попытаться. Она заставила Тома перестать швырять камни в птиц, сказав ему, что они чувствуют то же, что и он, когда упал с качели. Гермиона объяснила ему, что брать чужие вещи не хорошо, но не потому, что это её расстроит. А потому, что владельцы этих вещей почувствуют то же, что и он, если вдруг Гермиона войдёт в его комнату и заберет Мистера Пушистика. Том отличал правильное от неправильного. В основном. Но даже не смотря на это, ему было сложно делать правильный выбор. Импульсивность и неспособность предвидеть последствия своих действий волновали Гермиону так же сильно, как и проблемы с состраданием. Она много говорила с Томом. Они разбирали практически каждую подобную ситуацию. Были периоды, когда Том вёл себя хорошо. Но даже тогда Гермиона сомневалась. Действительно ли он всё понял? Или просто сожалел о том, что его поймали, и потому старался вести себя лучше? Чтобы Гермиона больше не расстраивалась из-за него. Том, моргнув, опустил палку. — Но если ей больно, почему она пытается сделать больно мне? — Потому что она напугана, — ответила Гермиона. — Когда животные или люди напуганы, они делают необдуманные вещи, пытаясь себя защитить. Гермиона видела много ужасных вещей, которые совершали люди из страха. Том всё ещё пытался осмыслить услышанное. Затем он наклонил голову, и чёрные волосы слегка упали ему на глаза. — Но почему ей больно и почему она боится, если я ничего ей не сделал? — непонимающе произнес Том, смотря на кошку. Он казался очень расстроенный тем, что не понравился кошке. Том хотел нравиться. Гермиона видела это, когда он мило улыбался продавцам в магазинах. Некоторые из них давали ему сладости и называли милым ребёнком. Тогда Том улыбался ещё ярче. — Кто-то другой сделал ей больно и она боится, что мы сделаем точно так же. — Гермиона разглядела на хвосте и ухе кошки повреждения, которые вряд ли могло нанести другое животное. Том скорчил гримасу и тяжело вздохнул. Гермиона же вздохнула с облегчением. Возможно Том и способен на сострадание. Казалось, его очень обеспокоили раны животного. Он побледнел, но не сводил глаз с залитой кровью лапы. — Я не буду таким же, — твердо сказал Том. — Я не сделаю ей больно. Гермиона почувствовала, как всё внутри запело от его слов. Том был немного зол, но, скорее, то был праведный гнев. Он не притворялся, когда говорил, что не причинит животному вреда. — Но она не знает об этом, — напомнила ему Гермиона. — Я не сделаю тебе больно, — со всей серьёзностью в голосе сказал Том кошке. Затем он наклонился, чтобы быть с ней на одном уровне. — Я не хочу, чтобы тебе было больно. И прогоню любого, кто захочет тебя ударить. Я очень хорошо дерусь. Гермиона сомневалась в последних словах Тома. Он пока ни разу ни с кем не дрался, но она не хотела, чтобы это менялось. Соседские мальчишки не относились к Тому плохо. Просто они были старше и практически никогда не звали его с собой играть на улицу. Однако, стоит сказать, что Том тоже не особо хотел проводить с ними время. Как то раз Гермиона настаивала, чтобы он пошёл поиграть с ними, так Том расплакался, сказал, что плохо себя чувствует и хочет домой. Стоило им вернуться, как в ту же секунду Том оказался в полном порядке. Кошка снова зашипела. Том беспомощно оглянулся на Гермиону. Она взмахнула палочкой, погружая животное в сон. Том вдруг вздрогнул и уставился на Гермиону широко распахнутыми глазами. — Она умерла? — его голос дрожал. — Нет, она просто спит. Том, пожалуйста, принеси коробку. Мы попробуем что-нибудь сделать с её ранами. Том тут же бросился вглубь сарая, перевернул коробку с садовыми инструментами, высыпав при этом всё на пол, и с довольным видом принёс коробку Гермионе. Это было не совсем то, чего она ожидала, но если девушка хотела другого результата, то должна была дать ему более точные указания. Том поставил коробку перед Гермионой. Она сняла с себя осеннюю куртку, положила её на картонное дно, а затем аккуратно поместила на неё кошку. — И что теперь? — нетерпеливо спросил Том, переминаясь с ноги на ногу и глядя на мирно спящее животное. — Мы отнесем её внутрь и обработаем раны, — Гермиона подняла коробку, а Том бросился открыть ей дверь. Выйдя из сарая, они направились в сторону дома. За то время, что они шли, Том успел задать не меньше сотни вопросов. — Если мы её вылечим, с ней всё будет хорошо? — Думаю да, — едва Гермиона успела ответить, как Том продолжил бормотать, заваливая бесконечным потоком вопросов. Вся эта ситуация не на шутку взволновала его. — А она останется с нами? Если да, то где она будет жить? У нас нет для неё комнаты? — Том опередил её и открыл входную дверь. — Думаю, она останется на кухне, пока не привыкнет к дому. — Гермиона решила, что с больной лапой кошка не сможет навести сильного беспорядка или случайно уронить на себя что-нибудь со стола. — Значит, мы её оставим? А ей нужно имя? Я думаю, что Поуз — хорошее имя. Так зовут кота из книги. Хотя там был мальчик. А это девочка. Ты так сказала. И на ней нет шляпы. А по цвету она, как ты говорила... Эбонитовый. Такой же, как чёрный. Значит, она чёрного цвета? Или эбонитового? — Том говорил так быстро, что его было трудно понять. Плюс он всё ещё проглатывал некоторые буквы, когда торопился. А сейчас он очень торопился, и не было никакого способа остановить его. — Давай сначала осмотрим её лапу, а потом уже решим всё остальное. Она не похожа на волшебную кошку, поэтому я не буду использовать магию, чтобы исцелить её. Такой вид колдовства не подходит для неволшебных существ. Просто запомни это, Том. Не всех можно вылечить с помощью магии. — Гермиона забрала кошку в лабораторию. Том кивнул, стоя у двери, ведущей в подвал. — Том, ты можешь спуститься, — вздохнула Гермиона, предчувствуя, что кто-то не сможет усидеть спокойно и обязательно дотянется до пузырьков с зельями. Но оставлять его у двери в этой ситуации показалось ей неправильным. Она была рада, что Том никогда не нарушал её наказа «не заходить в лабораторию». — Почему мы не можем вылечить её магией? — спросил он, спускаясь по лестнице. — Когда мы используем магию на маглах, например, они могут заболеть. Или ещё больше пострадать из-за той силы, что содержится в заклинаниях, направленных на исцеление. Мы ведь не хотим причинить кошке ещё больше боли? — Гермиона поставила коробку на стол. Магия действительно могла помочь маглам только в тех случаях, когда больные находились в критическом состоянии. И то нужно было тщательно контролировать мощность заклинания. Если переборщить хотя бы немного, то вместо исцеления человек получит безумие или и вовсе умрёт. Настоящая мать Тома, возможно, поэтому и перестала давать любовное зелье своему возлюбленному. Быть может, она беспокоилась о том, что он постоянно подвергался магическому влиянию. Гермиона не стала бы утверждать, что знает ход её мыслей. — Нет, — Том заглянул в коробку. — Мне не понравились звуки, которые она издавала. Не хочу слышать их снова. Гермиона внимательно следила за ним краем глаза, раскладывая на столе бинты и антисептики. — Мне тоже было неприятно слушать её плач. — Она плакала? — Том склонил голову на бок. Затем, слегка нахмурившись, он протянул руку к коробке и нежно погладил спящую кошку по голове. — Животные не могут плакать как мы, — объяснила Гермиона. — Вот почему она издавала тот громкий неприятный звук. — Это было похоже на то, когда Вимси запинается обо что-то. Да? — Том перестал гладить кошку и взглянул на Гермиону самым невинным образом. Она глубоко вздохнула, чтобы не рассмеяться. — Да. Том кивнул сам себе. — Почему она такая худая? Он убрал руки от коробки, чтобы Гермиона могла обработать раны дезинфицирующим средством. — Её давно не кормили, или она ничего не смогла поймать. — Гермиона решила не приукрашивать. — Ей потребуется много времени, чтобы снова начать доверять людям. Её предыдущий хозяин очень плохо с ней обращался. — Держу пари, это был Джон, — пробормотал Том себе под нос, снова нахмурившись. Гермиона перевела взгляд с кошки на него. — Почему ты решил, что это был он? На самом деле Гермиона не думала, что это мог быть соседский мальчишка. Но если она сейчас скажет об этом Тому, то он наверняка расстроится и замкнётся в себе. Тем более, Том был очень наблюдательным и частенько молча изучал людей, пытаясь разгадать их, как интересные головоломки. Он мог действительно знать что-то. — Джон не любит кошек, — многозначительно произнес Том, как будто это заявление доказывало его правоту. — Существует множество людей, которые не любят кошек совершенно по разным причинам. Но это не означает, что они сделали бы им больно. — Он сказал, что его отец утопил мешок с котятами, — Том сложил руки на груди. — Я слышал, как он говорил это другим мальчишкам, когда они думали, что меня нет рядом. Гермиона замерла. — Это было очень жестоко с его стороны, — тактично ответила она, поскольку знала, что некоторые семьи действительно так делают, когда понимают, что не смогут позволить себе кошек или собак. Гермиона не была с этим согласна, но понимала, зачем это делается. Том снова принялся гладить кошку. Та медленно просыпалась. Зашевелившись, она издала несколько шипящих звуков. Том отдернул руку. — Я сделал ей больно? — Не думаю. Просто она немного боится, — ответила Гермиона, заканчивая перевязку. — Не волнуйся, — неожиданно решительно сказал Том кошке. — Мы хорошие и не причиним тебе вреда. Кошка смотрела на Тома большими испуганными глазами.

~~~

Прошло несколько недель прежде чем Поуз, названная в честь героя любимой книги Тома, смогла самостоятельно передвигаться. Кошка была тощая и жадно поглощала любую предложенную ей еду. Она по-прежнему боялась людей, но начинала понемногу привыкать к Тому, так как это именно он кормил её. Постепенно расстояние между ними сокращалось. Не прошло и месяца, как Том мог гладить её по голове, пока она лакала воду из миски. Том был очень добр к кошке, но у Гермионы сложилось такое впечатление, что он считал её только своей. Тому нравились вещи, которые ему принадлежали. Он заботился обо всех своих игрушках и расстраивался, если не находил их на положенном им месте или если кто-то, кроме Гермионы, прикасался к ним. Поуз нравился только Том. Конечно, она не нападала на Гермиону, но относилась к ней крайне настороженно и замирала, стоило только девушке войти в комнату. Из этого Гермиона сделала вывод, что кошка боится взрослых или людей, которые намного больше её. Несмотря ни на что, Поуз стала частью семьи, и Том сам назначил себя ответственным за неё. Он кормил её, расчесывал и играл в разные игры. Гермиона в тайне надеялась, что подобное отношение к животному рано или поздно отразится на его отношении к людям.

~~~

Гермионе пришлось отправиться в небольшую командировку. Она должна была заключить несколько контрактов, касающихся оптовых поставок ингредиентов, необходимых больнице для приготовления зелий. Ей нужно было покинуть дом на некоторое время, что, несомненно, очень расстроило Тома. Когда она рассказала о своей поездке и объяснила, что не сможет взять его с собой, Том не разговаривал с ней до самого вечера. Весь следующий день он умолял её не уходить, постоянно путаясь под ногами. В какой-то момент он даже пригрозил спрятать её чемодан. Гермиона сказала Тому, что его поведение очень расстраивает её. Тогда Том разразился таким самозабвенным плачем, что Поуз от испуга юркнула под диван. Гермионе пришлось сделать пару глубоких вдохов, дабы не взорваться. Том действительно переживал из-за её отъезда, она в этом не сомневалась. Но Гермиона также понимала, что его плач — один из способов манипулирования. Том всегда выбирал одну и ту же тактику, так как знал, что она не может видеть его плачущим. Однако, поняв, что даже такой способ не сработает, Том прекратил плакать. Когда он, шмыгая носом, обхватил Гермиону руками за талию, прижавшись щекой к животу, и потребовал с неё обещание вернуться, Гермиона почувствовала, как сжалось сердце. Оставляя его на Вимси, она хотела, чтобы эти два дня пролетели как можно быстрее. Том будет в порядке. Она ведь обязательно вернется к нему.

~~~

Тому не понравилось, что мама ушла. Совершенно. Матери не должны оставлять своих детей одних, поручая их старым забывчивым домовым эльфам. Не то чтобы он был против Вимси. Она позволяла ему делать то, чего не позволяла мама. Например, Вимси могла дать ему лишнее печенье за обедом. Она никогда не ругалась, если он уходил из дома на несколько часов. У Вимис можно было попросить что-нибудь вроде новых цветных карандашей, и она обязательно дала бы их ему. Она даже позволяла ложиться позже спать, если Том обещал, что будет читать книгу у себя в кровати. Вимси очень ему нравилась. Но его мать была единственным человеком, о котором он, Том, заботился. Она была добра и всегда улыбалась ему. Она отличалась от других взрослых. Другие взрослые относились к нему иначе, в точности как и дети. Том знал, что большинство маглов считают их семью странной. Но это только потому, что все они глупы и ничего не знают о магии. Если бы они знали, они бы боялись их. Мать объясняла ему, что ведьмы и волшебники живут скрытно, потому что когда-то давно на них охотились плохие маглы. Обычные люди боятся магии и поэтому нападают. Вот почему мама никогда не занималась магией вне дома. Она сказала ему, что когда он подрастет, она возьмет его с собой в волшебный город, в который ходит на работу. Но теперь, когда ей потребовалось уйти, она не взяла его с собой. Он умолял и злился. Но его мать так и не передумала. Поэтому ему пришлось остаться дома вместе с Поуз и Вимси. Том, по крайне мере, мог бродить с Поуз за пределами их сада. Она следовала за ним куда угодно. Поуз была хорошей подругой. Тому больше никто не был нужен. Даже если его мать считала иначе. Нет, ему было и так хорошо. Тому не нравились люди, которые жили по соседству. И он был уверен, что тоже им не нравится. Те, кого Том не сумел очаровать своей улыбкой, считали, что он жуткий. Джон часто говорил так о нем, когда они сталкивались в магазине. Джон думал, что Том не слышит, как он шепчется со своими друзьями. Но Том слышал. Том знал, каким на самом деле был Джон. Противный мальчик, который любил ставить другим детям подножки и считал себя принцем. Принцем глупцов, разве что. Отец Джона был хозяином магазина и разрешал ему брать столько фруктов, сколько тот захочет. Джон хвастался тем, как они топили котят в мешке, как он однажды попал пулькой из игрушечного пистолетика в бездомную собаку. Он гордился такими вещами и Том ненавидел его. В тайне он желал, чтобы Джона однажды укусило одно из раненых им животных. Или, ещё лучше, чтобы Джон увидел Поуз и понял, что это Том спас её. Тогда у него был бы шанс преподать ему урок. Матери точно не понравится, если он обидит Джона, но если он будет всего лишь защищаться, то всё должно быть хорошо. Том очень хотел однажды увидеть, как Джон будет плакать, истекая кровью. Он заслуживал чего-то подобного после всех тех мучений, которым подвергал несчастных животных. Не имело значения, как сильно Том старался игнорировать голоса других людей. Он всегда их слышал. Он знал, что его мать тоже слышит их. Эти отвратительные перешептывания. Но она просто игнорировала это, и потому Том решил делать так же. Кому-то не нравилось, что они не ходят в церковь. Кому-то, что мать не отдала его в воскресную церковную школу. Том понятия не имел, что это такое, но знал, что в где-то в городе есть здание, в котором люди собираются по воскресеньям. К тому же в воскресенья были закрыты магазины. Том как-то просил маму съездить за новыми прописями, но она сказала, что нужно подождать до понедельника, так как книжный в воскресенье не работает. Гуляя за оградой, Том всегда старался не уходить слишком далеко от сада. Он знал, что мама использовала какую-то очень сильную магию, чтобы защитить их дом от злых существ. Однажды, бродя по библиотеке, Том наткнулся на книгу полную страшных уродливых монстров. Тогда он ещё плохо умел читать и практически ничего не понял, но сами изображения его очень напугали. После этого Том решил, что должен держаться ближе к защитному барьеру, чтобы в случае чего успеть добежать до него. Иногда ему казалось, что он чувствует приближение... чего-то. Он не мог видеть их, но он чувствовал. От этого волосы на руках вставали дыбом. Иногда ему казалось, что он почти слышит слабое жужжание. Мама ничего такого не чувствовала. Однако, она сказала ему, что если он чувствует их, значит, он действительно обладает магией. Тому не терпелось ощутить магию, воспользоваться ей, как это делает мама. Интересно, каким будет его первый магический выброс? Мама рассказывала, что с ней впервые это случилось тогда, когда она была очень расстроена. В её доме треснуло окно. Вимси тоже как-то сказала, что ребёнок её предыдущей работодательницы выбил входную дверь магическим выбросом. Том взглянул на зачарованные песочные часы. Ждать возвращения матери оставалось совсем не долго. Песка, ссыпающегося из верхней чаши в нижнюю, почти не осталось. Он улыбнулся про себя, покачивая ногой и что-то записывая в тетрадь. Ему нравилось писать свое имя на полях. Писать пером было довольно трудно и он уже успел замарать руки в чернилах. Но Тому всё равно это нравилось. Он гордился своей тяжелой работой. Поуз лежала рядом и умывалась. На взгляд Тома, она вела себя не очень красиво, когда начинала лизаться прямо на столе. Он нахмурился. Поуз повернула к нему голову и встала на лапы, видимо решив, что он хочет поиграть с ней. Она медленно подошла к тетради с ещё не высохшими чернилами и наступила лапой прямо на край листа, где Том только что закончил писать свое имя. Том раздраженно посмотрел на неё, а затем отложил перо и попытался сдвинуть лапу с листа. Видимо, кошка решила, что он так играет с ней, и вильнула хвостом, опрокинув чернильницу. В следующую секунду всё было чёрным. Стол, пол, его одежда, ... его тетрадь. Его тетрадь была полностью залита чернилами. Вся его долгая и упорная работа... Том почувствовал, как его накрывает волна гнева. — Ах ты, глупая кошка! — закричал он и потянулся к Поуз. Но он не успел схватить её. Неведомая сила стремительно отбросила её назад. Перелетев через гостиную, Поуз со сдавленным писком врезалась в шкаф и упала на пол. Больше она не двигалась, а по полу начало расползаться красное пятно. — Поуз... — Том кинулся к ней. Кошка тихо скулила. Он ненавидел этот звук. Он так хотел, чтобы она прекратила. Схватившись грязными руками за голову, Том застыл. Чернила стекали по локтям, капая на пол. Впервые за всю жизнь Том просто заплакал, не зная, что делать.

~~~

Стоило Гермионе войти в дом, она сразу поняла, что что-то произошло. Повсюду был выключен свет. Вимси сидела на кухне, освещенной лишь небольшой настольной лампой, и пила чай из большой кружки. Под глазами эльфийки залегли тени. Услышав хлопок входной двери, она вздрогнула и посмотрела на Гермиону с облегчением. — Кое что случилось с молодым господином Томасом, — проговорила она дрожащим голосом. — Что с ним? — сердце Гермионы подскочило. На краю сознания мелькнула мысль, что ей не стоило уезжать. Ей не стоило оставлять его одного. В голове сразу закрутились самые страшные мысли. Том мог зайти в лабораторию и уронить на себя что-нибудь. Он мог уйти далеко от дома и наткнуться на кого-нибудь... — С Томасом всё в порядке, я думаю. Я беспокоюсь о кошке. Гермионе показалось, что сердце на секунду перестало биться. Что сделал Том? Она думала, что он перестал бросать камни в птиц. Ему ведь очень нравилась Поуз... Он никак не мог ей навредить... Или мог? — Кошка? — глаза Гермионы расширились. — Ты говоришь о Поуз? Вимси кивнула. — Это был магический выброс. Вимси почувствовала её, это была темная магия. Том очень расстроен. Когда Вимси пришла, кошка лежала на полу в крови. Том отказывается есть. Вимси не знает, что делать. Гермиона глубоко вздохнула, поставив сумку на кухонный стол. Она очень устала за время поездки, а новость о случившемся тяжелым грузом легла ей на плечи. — Вимси, Поуз ещё жива? — она боялась ответа на этот вопрос. — Да, Вимси смогла её вылечить. Вимси знает, что использовать магию на кошке нельзя, но другого выхода не было. Юный господин Томас не хотел, чтобы кошка умерла. Она в комнате Вимси. Ей уже гораздо лучше. — Хорошо, — выдохнула Гермиона. — Я пойду, поговорю с Томом. Она поднялась на второй этаж и остановилась у нужной двери. Та была заперта. — Том, открой мне, пожалуйста, дверь, — попросила Гермиона, пару раз стукнув костяшками по высветленному дереву. С той стороны донесся скрип половиц. Том ничего не ответил. — Том, я не сержусь на тебя, но то что произошло... это ужасно. Я хочу поговорить с тобой. Снова молчание. Гермиона прислонилась головой к двери. — Том, пожалуйста, — слабо попросила она, чувствуя, как внутри всё сжимается от того, что он не отвечает ей. Прождав ещё минуту, Гермиона уже решила уйти, чтобы дать ему время прийти в себя, но, сделав шаг в сторону, остановилась. Из-за двери до её ушей долетел тихий-тихий плачь. Глубоко вздохнув, Гермиона сказала: — Я вхожу. Взмахнув рукой, она открыла дверь и вошла внутрь. Было темно. Тома нигде не было видно. Прислушавшись, Гермиона поняла, что сдавленные всхлипы доносятся со стороны кровати. Том забился в угол между кроватью и стеной. Весь в засохших чернилах, с покрасневшими от слёз глазами, он судорожно прижимал к себе Мистера Пушистика. На игрушке виднелись чернильные пятна, напоминающие отпечатки пальцев. Том дрожал. Он прижимал кролика к груди и сопел носом, рукой размазывая сопли по щекам. Гермиона на миг застыла. Вдруг Том посмотрел на неё своими большими синими глазами, и девушка подумала о том, что уже не сможет просто прижать его к себе, чтобы всё наладить. Когда он был младше, ей легко удавалось остановить его слёзы, но сейчас требовалось нечто другое. Гермиона села на пол рядом с ним. Заключив Тома в крепкие объятия, она перетащила его к себе на колени. Несколько секунд всё было тихо, но потом Том отбросил кролика в сторону, уткнулся лицом Гермионе в ключицу и разрыдался. С каждой секундой его плач всё усиливался, пока он не начал кашлять и задыхаться из-за скопившихся соплей. Но даже тогда он не прекращал сжимать пальцами ткань её кофты. Гермиона же крепко обнимала его за плечи, иногда похлапывая по спине, чувствуя, как крупная дрожь сотрясает маленькое тельце. — Всё хорошо, Том, — тихо проговаривала Гермиона, ни на секунду не отпуская его. — Всё хорошо. — Я не хотел, — еле выдавил он, заикаясь. — Я просто разозлился... и... и она полетела... — он не смог закончить то, что хотел сказать. Его поразил сильный кашель. — Я всё равно люблю тебя, Том. Всё хорошо. — Гермиона принялась гладить его по голове. Несколько минут спустя Том более менее успокоился. Он больше не дрожал, хлюпая носом. Тогда Гермиона наклонилась немного назад, чтобы заглянуть ему в лицо. Он посмотрел на неё в ответ. — Ты можешь рассказать мне, что случилось? — тихо спросила она, стараясь говорить как можно мягче. Том очень долго молчал. Он взял Гермиону за руку, которой она по прежнему обнимала его, и придвинулся ближе, положив голову ей на грудь. — Я занимался прописью. У меня хорошо получилось, тебе бы понравилось. А потом Поуз... — он снова замолчал. — Что Поуз сделала? — спросила Гермиона. — Она уронила чернильницу, — Том потёр ладони о свои шорты. — Я разозлился. Я так старался, а она всё испортила. Просто всё испортила. Я попытался оттолкнуть её, но... Я даже не тронул её, а она отлетела, — отсюда, чем дальше уходил рассказ Тома, тем быстрее он начинал говорить в своей маниакальной манере, и тем меньше Гермиона могла разобрать. — Она ударилась о шкаф. У неё из головы пошла кровь. Я знаю, что это плохо. Она была ранена. Я понял, потому что она снова начала плакать. Снова издавала тот ужасный звук, который я ненавижу. Я не хотел, чтобы она продолжала плакать. Я хотел, чтобы она прекратила, но не знал, как это сделать. Я не хотел, чтобы ей было больно. Я просто разозлился, но не хотел, чтобы она пострадала. Он закончил и снова принялся тереть покрасневшие от раздражения глаза. — С Поуз всё будет в порядке. — Гермиона погладила его по спине. — Ты испытывал сильные эмоции и твоя магия отреагировала на них. Ты не виноват в том, что случилось. Том никак не отреагировал на это. Он не выглядел особо счастливым, услышав о том, что в нем пробудилась магия. Хотя ещё пару дней назад он был бы в восторге от этой новости. Посмотрев на свои перепачканные руки, Том надрывным голосом спросил: — Я опасен? Такая интонация могла быть подвластна только ребёнку. Наивный, но ужасно испуганный тон, в котором отражается множество самых разных эмоций. Том выглядел таким хрупким в этот момент. Казалось, он был готов поверить в любые слова Гермионы. В её прошлом он действительно был опасен. Он убил сотни людей. Он наслаждался самим процессом, пытками, кровью, смертью своих врагов. В её прошлом он являлся олицетворением этого слова. И даже сейчас, даже в этом времени, он мог выбрать этот путь. Мог стать символом ужаса и страха для миллионов. Гермиона не могла отрицать очевидное. У него была предрасположенность... Но сейчас, смотря в эти синие наивные глаза, наполненные страхом, она не видела монстра. Гермиона видела только маленького мальчика, который сделал то, о чем очень сильно сожалел. Она была уверенна в этом. И этот мальчик был её сыном. Её вновь обретенной семьей, её миром. — Ты не более опасен, чем я, — Гермиона крепко прижала его к себе. — Магия, которой мы обладаем, во многом зависит от наших эмоций. Мы можем легко причинить вред другим, если захотим этого. Но нет, Том, ты не опасен, если сам того не захочешь. Я знаю, что ты не хотел делать больно Поуз. Ты не хочешь причинять боль другим. Я уверена, ты станешь великим волшебником, как только научишься контролировать свою магию. Том вдруг снова заплакал. — Но... но что если... - Ш-ш-ш... - Гермиона вынула из кармана носовой платок и принялась вытирать щеки и подбородок Тома. Спустя несколько секунд он забрал платок у неё из рук и сам высморкался. — Я научу тебя контролировать магию. Но ты должен понять, что даже если в какой-то момент не сможешь её контролировать — всё в порядке. Я всё равно буду любить тебя. И я буду помогать тебе, пока ты не научишься. Том снова обнял её так крепко, почти до хруста, и прошептал: — Ма... Гермиона вздохнула, вновь прижимая его к себе. Это напомнило ей одну из тех ночей, когда она просыпалась от кошмаров и шла проверить Тома, убедиться, что он в порядке. Она боялась, что Том может поддаться страху. Внушить себе, что с ним что-то не так, что он опасен, что он чудовище. Если это произойдет, то он точно погибнет. Но Гермиона обязательно поможет ему. Даже если мир остановится, она не бросит его. Гермиона почувствовала, как слёзы копятся в уголках глаз. Видит Годрик, она сделает всё возможное, чтобы научить Тома контролировать свой гнев и свою магию.