Реальности

Темно-рыжее пятно проносилось между деревьями, в последнюю секунду уворачиваясь от внезапно возникавших перед глазами стволов. В этом было преимущество волчьего зрения – время словно текло медленнее, и можно было без труда бежать сквозь густой лес без страха нарваться на ветку. Снег пружинил под лапами и взрывался хлопьями при каждом прыжке. Удивительная гибкость тела и одуряющая свобода, такая, что гул в голове – все в тебе и ты во всем. Мир ночи замыкает на тебе свой круг, ветром по взъерошенной шерсти, хрустом снега в ушах и лунной дорогой под лапами. Забреди сюда человек – никогда бы не вышел из непроглядной тьмы. Для звериных глаз свет луны пробирался в каждый потаенный уголок леса. Все как на ладони. Удивительная ясность в голове. Как он вообще умудряется все забывать? Четвертая реальность – он понял все и не понял ничего. И когда ответы болтаются под его носом, ему отшибает память. «А я все думаю – и чего у нас похолодало? А это, оказывается, Тсуна опомнился». Волк коротко обернулся по сторонам, но не прекратил бежать. Голос был слишком близко. Слишком…в голове. «И когда ты успел стать таким догадливым?». Не шизофрения. Однозначно нет. У оборотней не бывает шизофрении. Низкие вибрации со знакомым холодком, приправленные самым едким сортом насмешливости. С возвращением, Реборн. «И тебе доброй ночи». С последней встречи прошла уже пара сотен лет, ведь в прошлой реальности так и не удалось встретиться лично. «Ты сам выбираешь для меня такое обличье. Значит, здесь и сейчас тебе так удобно. Ну, и что ты намерен теперь делать?». И почему ему кажется, что это прозвучало с издевкой? «Заметь, это не я закатил Гокудере истерику». Нужно время, чтобы разобраться. Неизвестно сколько, неизвестно, когда он вернется и сможет ли найти в себе силы. Но ему нужно разобраться. Во всем. «Кажется, это «все» касается не только Гокудеры, верно?». Пока у него появилась возможность вспомнить все, он из кожи вон вылезет, но поймет, что с ним происходит. «Но тебе же и так все объяснили», - Реборн многозначительно вздохнул. Он собирает систему из трех элементов, один из которых до сих пор остается для него тайной. Впрочем, о двух других он также ни черта не понял. Сдается, что Реборн-то как раз многое знает. «Знаю. И не только я». И Проводник. Теперь незачем играть в кошки-мышки. Он знает, у кого его ответы. «Хочешь сказать, ты знаешь, кто Проводник?», - легкий смешок эхом растворился в голове. По крайней мере, он догадывался. Когда тебе практически заявляют в лоб, не поверить довольно сложно. Слишком многое сходится. Есть только один способ проверить. «Наивен как и всегда». Неужели ошибся? «Я такого не говорил. Всего лишь поражаюсь твоей способности верить каждому слову». А он не должен? «Как знать. Если я скажу тебе, что сейчас на тебя нападут, ты мне поверишь?». Тсуна не успел поразмыслить над таким поистине философским вопросом – на спину упало что-то тяжелое и крепко вцепилось в шерсть. Зверь беспокойно извернулся и упал в снег, резко подминая под себя жертву и крепко прижимая лапами к снегу. Инстинкт бил под кожей рваными импульсами, призывая разорвать глотку одним рывком, но что-то его остановило. Что-то человеческое, оставшееся в уголке сознания почти неразличимым шепотом. - Тсуна, да это же я! Он заново уяснил два правила. На Реборна нельзя отвлекаться, иначе напрочь теряешь бдительность. И второе – Реборну нельзя верить. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Потому что никто на него не нападал. Осмотрев черный ежик волос и длинные остроконечные уши, взгляд упал на чуть испуганные, но родные в своей теплоте карие глаза, и на душе отлегло. - Ну и напугал же ты меня! – Ямамото опасливо покосился на массивную пасть, полную острых зубов, замершую в сантиметрах от его лица, но тут же доверчиво обхватил руками волчью шею, с удовольствием прижимаясь щекой к рыжеватой шерсти. – Ты так несся, я даже не знал, как тебя остановить. Зверь резко стряхнул с себя его руки и ткнулся лбом в его лоб – так Ямамото его хотя бы услышит. «Как ты меня вообще узнал?», - удивленно спросил Тсуна и отошел назад, позволяя другу сесть. Ямамото удивленно распахнул глаза на знакомый голос, зазвучавший в его голове, и вдруг расплылся в улыбке. - Я малость отвык от такого способа разговаривать, - виновато сказал он. – Ты не можешь вернуться в человеческую форму? Волк замотал головой. «Мне нужно успокоиться. Иначе я не смогу». - Что-то случилось? – Ямамото протянул руку, подбирая слетевший с плеча колчан со стрелами, и поднялся, вытряхивая снег из капюшона темно-зеленого плаща. Глаза Тсуны болезненно сверкнули, словно где-то отозвалось, резануло, и он понял. Конечно случилось. – Гокудера опять? Медленно развернувшись, волк побрел между деревьев, остро чуя запах Ямамото за собой. Друг в пару шагов нагнал его и пошел рядом. «Он следит за каждым моим вздохом, а ревнует так вообще к кому только возможно…» - Ооо, - Ямамото присвистнул, - а что-то не меняется. «Может, во мне что-то не так? Я иногда думаю, вдруг он успокоится только если на цепь меня посадит? Наверно, стоило ему предложить, да?», - в отчаянии думал Тсуна. - Ты давай ерунду не говори… «Я правда не знаю, что делать, Ямамото». Брюнет безнадежно вздохнул и с силой потрепал шерсть на загривке – волк почти доставал ему до груди. - А ты вспомни, как мы праздновали твое 17-летие, - Ямамото улыбнулся своим воспоминаниям. – Он же тогда спьяну точно также к каждому столбу ревновал. «Еще и мордобой устроил…», - задумчиво протянул Тсуна. - Гокудера ни черта не меняется. Но раньше ты же как-то усмирял его. «То раньше. Сейчас я в тупике». - И поэтому ты сбежал? – догадался Ямамото. Зверь понуро опустил морду, и парень звонко рассмеялся. В душе он понимал, что не стоило смеяться над тем, как страдает его друг, но в этой ситуации он просто не мог сдержать улыбки. Эти двое любили друг друга до безумия, и их любовь стала настолько очевидна и естественна, что они просто перестали ее замечать. Их отношения уже столько лет развиваются у него на глазах, что он абсолютно точно знает, чем все закончится. Сколько бы они не бежали друг от друга, есть вещи посильнее гравитации. «Ты так и не сказал, как ты меня узнал». - У меня немного друзей оборотней. «Сегодня полнолуние и таких как я здесь очень много». - Я сидел на дереве, поэтому увидел тебя издалека. А еще у тебя бег… «Быстрый?». - Неуклюжий, - виновато признался Ямамото. – Так только ты бегаешь. И ходишь также. «Умеешь же ты приободрить…» - Я больше удивился, как ты меня не учуял, - парень поудобнее перекинул лук через плечо и запахнул плащ. Даже с его температурой тела в рубашке и тонких бриджах ночью было холодновато. - У тебя же нюх – на много миль чувствуешь. «Да я…заболтался. Теперь-то чую», - Тсуна на секунду замолк. – «А сейчас и не только твой. И что-то слишком уж близко». - А вот тут ты не ошибся, - глухо отозвался Ямамото и положил ладонь на мохнатую спину, призывая остановиться. Волк послушно замер и поднял голову. Лес оборвался, разбросав деревья по кругу огромной поляны, сделав ее больше похожей на место для шабаша. Ассоциация не казалась случайно возникшей мыслью – центр поляны вопреки холодной, цепкой зиме существовал в другом сезоне, полностью избавившись от снега и обнажив влажную землю. Это не было прихотью природы, высокие сугробы выжгло чужим пламенем. Тсуна рванул с места - десяток метров пронесся под лапами в пару прыжков - и резко остановился, опуская голову к самой земле и недобро скалясь. Огромная птица перед ним, раскидав в стороны крылья языками оранжево-красного пламени, обжигала жаром кончик носа. Мимо уха со свистом пронеслась стрела – волк отступил назад и обернулся, утробно зарычав. «Черт, Ямамото, ты хоть смотри куда стреляешь!» Парень легко спрыгнул с дерева за спиной Тсуны, но лук не опустил, ни на секунду не отводя глаз с жертвы. - А ты отойди, не то шерсть подпалишь, - весело отозвался Ямамото. «Сам отойди, фениксу от твоих стрел холоднее не станет!» - Это не феникс, - брюнет подошел ближе и широко улыбнулся. – Принюхайся, это всего лишь оболочка. Ведьмак тебя обдурил как ребенка! Тсуна вдохнул и выпустил воздух короткими выдохами. Действительно, сквозь тяжелый запах дыма и прогорелого дерева тонко и почти незаметно пробивался человеческий, ни с чем не сравнимый запах. Но пламя было ощутимо настоящим, а воздух при каждом взмахе крыльев обжигал морду. Тсуна снова обернулся – в ответ на него смотрели две пары глаз, полные панического, истеричного страха. А вот эти двое вдвойне усложняли ему задачу… - Тсуна, забирай детей и беги. «Да ты с ума сошел?! Ты же один с ним не справишься!» - Никуда я с ним не пойду! - Ламбо, это же Тсуна, - Ямамото рассмеялся и кивнул на луну. – Сегодня полнолуние. Мальчик настороженно уставился на незнакомую волчью морду и крепче сжал руку И-пин, девочка же, напротив, с интересом разглядывала своего спасителя и, кажется, очень хотела протянуть руку, чтобы потрогать кажущуюся очень мягкой шерсть. «Нет, Ямамото, это не самая лучшая идея», - запаниковал Тсуна. - Даже если мы останемся вдвоем, кому-то придется охранять их. А так мы будем только мешаться друг другу, - Ямамото заговорил быстрее, феникс плавно поднялся в небе и завис в нескольких метрах над ними. Это было явно не к добру. – Давай, забирай их и уходи. Я потом тебя отыщу. «Возвращайся в город и найди Гокудеру. Там и встретимся». - Когда? – немного помолчав, спросил Ямамото. Зверь молча мотнул головой, лег на землю, позволяя детям забраться на его спину, и чуть оскалился – как только он под удивленные вздохи поднялся на лапы, две пары рук испуганно вцепились в шерсть, неприятно дергая. За спиной послышался резкий, пронзительный вскрик разъяренной птицы, и Тсуна побежал в лес настолько быстро, насколько могли удержаться его новоиспеченные наездники. Отчаянно хотелось обернуться, но поляна наверняка уже исчезла из вида. Хруст снега растворился среди деревьев, и Ямамото ухмыльнулся, наслаждаясь скрипом туго натянутой тетивы. Он ни за что не промахнется. - У меня сейчас все кишки наружу вылезут… - заныл Ламбо, крепко обхватывая волчью шею. - Ламбо, нельзя же так, Тсуна нас спас! - А может, это вообще не Тсуна. Может, он и Ямамото обдурил, а на самом деле волчара блохастый! - Но они же разговаривали! – И-пин потянулась, чтоб дернуть вредного друга за черные кудри, но, подпрыгнув на широкой спине, снова вцепилась в его плечи. - Ну и что? Это еще не значит, что он не блохастый, - Ламбо брезгливо отклонился, но руки не отпустил – кончики ушей нервно дергались и щекотали ему нос. - Да какая разница, тебе жизнь спасли! - Ой, больно надо! Я бы и сам справился! - Вот тогда слезай и беги обратно геройствовать, - с укором протянула И-пин, тщетно сдувая с лица волосы, переполошенные ветром в спутанное гнездо. - Сама слезай! Ты тут самая тяжелая и из-за тебя этот блохастый медленно бежит! - Это я тяжелая?! У самого-то рот не закрывается, вечно что-то жуешь! «Да заткнитесь вы оба!» - Тсуна едва не взвыл, хотя знал, что непоседы его все равно не слышат. Надо было с самого начала поставить с ними связь, а потом уже убегать. Нет, лучше как следует покусать, а потом поставить связь. Хотя после укусов они бы вообще вряд ли решились с ним заговорить. Тсуна постепенно переставал слышать самого себя - громкие споры прямо у его ушей резали истеричными нотками. И когда дети успели стать такими? В свои десять Тсуна вообще был примерным сыночком-одуванчиком. - Сам ты придурок! - Щас как дам копытом!.. - Засунь себе это копыто знаешь куда?! Тсуна резко затормозил, зарываясь лапами в снег, и дети, перелетев через него, дружно попадали в сугробы. Первой откопалась И-пин, следом растерянный Ламбо, которому не повезло угодить в снег головой, и оба недоуменно уставились на Тсуну, который навис над ними, взглядом не обещая ничего хорошего. - Вот это картина, - в нескольких шагах от них раздались сдержанные аплодисменты. – Оборотень, сатир и нимфа. По уши в снегу. Тсуна повернул голову – дыхание странно перехватило, словно вынырнул из холодной, темной глубины на воздух и сделал свой первый вдох. Тропа вывела их к небольшому дому, потерянному среди деревьев. Подсвеченный теплым оранжевым светом, кривившимся на снегу косым прямоугольником, в дверном проеме стоял Бьякуран. Не успев даже как следует осознать, что зимний холод начинает колко пощипывать обнаженную кожу, Тсуна ошалело наблюдал, как парень босиком шагает к нему по снегу и накидывает на плечи тяжелый, но удивительно мягкий светлый плед. В какое мгновение произошел переход в человеческую форму, непривычно быстрый и безболезненный, он не заметил и подавно. Может, с прикосновением его рук или первым теплым отблеском лиловых глаз. - Пойдемте внутрь, мне ледяные скульптуры у дома не нужны. Как можно плотнее завернувшись в плед и пытаясь впитать в себя все его тепло, Тсуна прижал колени к груди и поджал онемевшие от холода кончики пальцев ног. Потом немного подумав, перекатился на бок, не меняя положения, словно свернувшаяся гусеница, и подставил лицо камину. Дрова в топке тихо потрескивали, взлетая маленькими снопами искр, но Тсуне не хотелось даже открывать глаза. - Нельзя так близко сидеть у камина, - мягко прозвучало сверху. – Одна искра и ты превратишься в самый симпатичный костерок. - Ну и что, у тебя ведь что-то в кружке, успеешь потушить, - лениво пробормотал Тсуна, поднимая глаза. - Вряд ли это возможно сделать коньяком, - Бьякуран уселся на раскидистую шкуру перед камином и протянул кружку. – Да чай это, чай, - усмехнулся он, заметив недоверчивый взгляд своего гостя. Тсуна неуверенно отхлебнул с кружки и покачал головой. - С коньяком, - констатировал он. - Не без этого, - Бьякуран развел руками. – Самому замерзшему полагается. - А дети? - Короткая экскурсия закончилась сразу после начала – уснули в моей кровати. - Прости… Парень махнул рукой и улегся рядом с Тсуной на бок, подставив руку под голову. - Ты так внимательно на меня смотришь… - Тсуна неуютно поежился. При свете камина плавленый аметист казался глубже и темнее, но не стер этих странных игривых искорок, которых по-прежнему сильно хотелось посчитать. - Взгляд у тебя изменился. Кажется, ты все вспомнил. - Не все, но многое. - И почему же, открой мне секрет? Тсуна долго и внимательно всматривался в лицо парня напротив, словно ждал подвоха и чувствовал себя почти обманутым. Обманутым, потому что думал, что ответы на любые вопросы Бьякурану и так известны, и где-то здесь очередной поворот игры, в которой Тсуна, судя по всему, был главным участником и главным дураком. Почти, потому что нечто в этом парне со светлыми волосами, кажущимися на ощупь длинными мягкими перьями, с плящущими тенями огня на улыбающихся губах, глубоким, обволакивающим взглядом - заставляло его довериться, неподвластное и необъяснимое. - Так уж сложилось, что каждое полнолуние я принимаю волчью форму и… - Тсуна оторвался от созерцания светло-кремового ворса между своих пальцев и кинул заинтересованный взгляд на Бьякурана, будто ждал, что сейчас тот прервет его и скажет «дальше я знаю», - почему-то все помню. То есть все, что со мной происходило до этого. Где я был, с кем, что происходило, и почему события меняют место, но…будто бы…продолжают свой логический ход. Допустим, там меня мог ударить человек, а здесь я помню, что он не ударил меня, а мы поссорились. А в следующий раз может обернуться так, будто он и вовсе хотел меня убить. Что угодно. - Там? Здесь? – Бьякуран с интересом рассматривал, как парень нервно перебирает ворс шкуры и изо всех сил пытается собраться свои мысли. -Ну…там. А потом здесь, - Тсуна многозначительно промолчал. – Я помню обо всем три ночи после полнолуния, днем помню уже меньше, а потом я и вовсе все забываю. Что толку от этой памяти, я ни черта не могу разобраться. Не знаю, что происходит и почему меня кидает туда-сюда. - И ты пришел ко мне, сбежав от остальных, потому что думаешь, что я знаю. Тсуна напряженно кивнул, и Бьякуран тихо рассмеялся, перекатившись на спину и забросив руки за голову. - Ты знаешь, некоторые верят, что все люди живут несколько жизней. Ну, знаешь, работал ты 80 лет дровосеком, умер и родился танцовщицей кабаре, чтобы в 25 умереть от мышьяка, который завистница подсыпала в твое вино. Беспрерывная такая цепочка, - Бьякуран резко сел и восторженно улыбнулся. - Но самое веселое в ней то, что в каждой жизни ты встречаешь одних и тех же людей, как и ты в разных воплощениях. А вот суть у них остается одна, и они вертятся вокруг тебя не в силах уйти, подсознание ведь знает, что ты их солнце, а порядок планет не нарушишь, в какой жизни не родись. Так и твои дружки всегда будут с тобой. Хотя и без врагов не обойдется. Это как способ обезопасить себя, убедить, что твое окружение строго ограничено, а карма это неотрывный хвост, вот и верят. - Вечно ты говоришь загадками, - пожаловался Тсуна, заерзав от странного ощущения дежа вю. - Не знаю, наверно так безопаснее и почему бы не верить? - А ты веришь в реинкарнацию? - Хочешь сказать, мои перемещения это всего лишь смена жизней? - О нет, у тебя все гораздо хуже. И если бы я не знал, как получить из твоего положения выгоду, я бы сказал, что ты в полной заднице. Тсуна зарылся в плед до носа и устало выдохнул. Кажется, гоняться за «неотрывным хвостом» придется ему, потому что старая цепочка бесконечных загадок не желала обрываться. - Ты Проводник? – в лоб спросил Тсуна, уставившись на Бьякурана и надеясь увидеть хоть какую-нибудь значительную перемену в его лице. Зацепку, на которой можно подловить . Светловолосый парень повалился обратно на пол и заливисто рассмеялся. - Вот, что меня в тебе забавляет! Ты ищешь ответы на вопросы, ограничивая их обычным «да» или «нет». У тебя бывает либо черное, либо белое и никаких полутонов. - Ты не ответил на мой вопрос. - Теперь я не сделаю этого хотя бы из принципа. - Одно это дает мне понять, что я прав, - с подозрением отозвался Тсуна. Шестеренки в головоломке вставали со звучным щелчком и обновляли картину. Случайности никогда не случайны, а случайных попаданий не бывает тем более. - Значит, ты еще и на чем-то основываешься? - Бьякуран с интересом прищурился. - Похожа манера речи. Мания водить меня за нос. И даже волосы у тебя светлые, я ведь помню, - словно в подтверждение Тсуна протянул руку и осторожно коснулся белой прядки. Действительно мягкие. - Надо же, сколько пунктов! - Да, я ведь, в отличие от некоторых, отвечаю на вопрос, - Тсуна улыбнулся, но через секунду снова задумался и прикусил губу. – А еще… - Еще? - Я бы, наверно, тебя даже по поцелую узнал, - смущенно пробормотал Тсуна и нервно засмеялся. - Ммм… - Бьякуран заинтересованно приподнял бровь и перекинул руку через завернутого в кокон пледа парня, нависая над ним. Улыбка слетела с лица в считанные секунды - Тсуна уставился на него с сосредоточенной внимательностью. Происходящее все больше напоминало игру в шахматы. Он пытался прочесть его мысли, просчитать действия, расшифровать малейшие жесты. И он читал их, знал, что произойдет ровно за мгновение. Но если происходящее действительно обернулось игрой, Тсуна не собирался сдаваться. Просчитывая его ходы, уже думал, чем он должен ответить, происходящее не застало его врасплох – знал о том, как мягкие, странно-сладковатые губы накроют его рот, как чужой язык скользнет внутрь, чтобы изучить и распробовать, ласково и обволакивающе. В глубине сознания, неожиданно опустевшем от приятной ласки, Тсуна испугался своей странной покорности. Он не пытался оттолкнуть Бьякурана, напротив, спокойно принимал тяжесть его тела над собой и пропускал через пальцы серебристые пряди – почти как у Гокудеры, но вместо дымчатого серебра волосы подсвечивало чисто-белым с игривыми бликами от пламени камина. Тсуна бездумно подчинялся, чувствуя себя так, словно не мог добраться до собственного сознания, чужие глубокие поцелуи дурили разум и лихорадочно кружили голову. Но даже в шахматах невозможно предсказать каждый ход, а уверенность в победе оборачивается тотальным проигрышем – когда ловкие пальцы распутали пушистый кокон, пробуя на ощупь разгоряченную кожу, Тсуна попытался отодвинуться и снял чужие руки с себя. - Все, на этом хватит. - Кто сказал, что хватит мне? – Бьякуран усмехнулся и перехватил руки лежащего под ним юноши, резко заведя их ему за голову. - Слушай, я не думаю, что это хорошая идея, - все еще пытаясь говорить ровным голосом, Тсуна понимал, что спокойствие от него стремительно ускользает. - А здесь ты сталкиваешься со своей теорией «хорошо – плохо». Ты знаешь, ведь бывает «очень плохо». А еще «очень хорошо». Тсуна испуганно распахнул глаза – пряжка Бьякурана тихо щелкнула и, недолго пролетев, мерзко заскребла по деревянному полу, волоча за собой длинную змею ремня. Звук безысходности. - Тебе не кажется это забавным? – светловолосый парень задумчиво провел пальцами по напряженной груди Тсуны и ловко раздвинул его бедра, тут же устраиваясь между ними. – Пока ты был с Гокудерой, он мучил тебя своей беспричинной ревностью. Стоило сбежать и ты уже ему изменяешь. - Нет, не кажется, потому что я не… - Тсуна прервался и зашипел, приятное жжение волной прошлось под кожей. Бьякуран целовал его шею, вбирая кожу губами, пробуя ее вкус языком. Смешивал с запахом, вжимаясь носом в ямочку между ключицами, распробовал заново и подтверждал короткими, ощутимыми укусами. - Бьякуран, я серьезно, прекрати эти игры. Становилось страшно до холодной дрожи – у него не было шансов выбраться. Оба запястья были крепко прижаты к полу, так крепко, что начинало сводить в плечах, и сам он был абсолютно открыт, обнаженный, и не менее беззащитен. Не такой пугающей была физическая беззащитность, сколько гадкое ощущение жертвы, загнанной в угол. Бьякуран застыл над ним, и Тсуна смотрел ему в глаза – на ярких аметистах бесновались тени от пламени, - чувствуя себя так, словно попал в руки демону. - Ты пришел ко мне за ответами, - светловолосый юноша слегка оттянул нижнюю губу Тсуны и непривычно жестко улыбнулся, - но как мне достучаться до тебя, когда ты весь наполнен этим Гокудерой? Твои мысли, поступки – все там, вокруг него. Бьякуран поднял ногу Тсуны, подведя плечо под колено, и вошел резкими, короткими толчками. Тсуна вскрикнул и испуганно забился под ним, тщетно пытаясь отстраниться. - Мне нужно разрушить твои барьеры. Повернуть ход мыслей в другую, нужную мне сторону, - голос понизился до полушепота. - Сломать тебя. Едва разбирая слова, слившиеся в его ушах в неразборчивый шум, Тсуна хватал ртом воздух, не в силах выдохнуть и расслабить стянутую спазмом грудную клетку. Он будто упал в ледяную воду – тело перехватило, сжало в тугой комок, а сознание опустошило для одной мысли. Больно. Бьякуран двигался в нем резко и рвано, но Тсуна замер, как если бы это позволило ему исчезнуть или раствориться, заменив стук сердца бьющейся в сознании мыслью. Страшно, раздирающе больно. За окном рассекали ночное небо ломанные, яркие молнии и позже отзывались грохотом по деревянным стенам. - Только так ты можешь понять, что бывает сразу и «очень плохо» и «очень хорошо». Бьякуран снял руку с его запястий, обхватывая член, сдавливая и поглаживая в разном ритме – сильнее, медленнее, мягче, быстрее. Тсуна не чувствовал вибрацию стен, его собственное тело дрожало сильнее ночного грома. И это был странный и абсурдный контраст – он не мог определить, сильнее ли жгло и тянуло внутри или накатывало оглушающими волнами наслаждения от ласкающих пальцев. Но освобожденные руки тут же вцепились в плечи, вбирая ткань белой рубашки, и не для того, чтобы оттолкнуть. Страшно отпустить – просто не хватало сил. Собственный стон оглушил шумной волной. - Знаешь что еще забавнее? – Бьякуран поймал затуманенный, растерянный взгляд карих глаз и ухмыльнулся. – А ведь завтра ты можешь ничего и не вспомнить. Хотелось рассмеяться, но боль в груди превратила смех в гавкающий кашель. Осторожно приподнимаясь на холодной земле, Ямамото бегло ощупал состояние ребер и присвистнул. Да уж, не завидное положение, до лука не дотянуться, а в паре шагов от него стоит тот самый ведьмак, теперь уже абсолютно точно сражающийся по его душу. Вовремя же он отправил Тсуну с детьми. - Я даже спрошу, что тебя так веселит, - радушно сказал мужчина, тряхнув светлыми волосами и сбрасывая капюшон. Ямамото давненько не видел, чтобы у человека была такая сильная форма, но вот маскировка подкачала. Огненные крылья сменились человеческими руками – с воздуха за Ямамото не угнаться, именно на это он и ставил, - но всполохи пламени неестественно светились в глазах. – Вдруг тебе перед смертью поболтать захотелось. Ямамото дернулся и закашлял, кажется, ребра и правда сломаны. Он внимательно осмотрел стоящего перед ним человека и двух лис, не так давно выбежавших из леса и тут же прибившихся к новому хозяину, перекинул взгляд на лес – кто еще из животных мог пойти по его зову? Удивленно захлопав глазами, Ямамото расплылся в улыбке. Чьи-то знакомые, быстрые шаги слышались за деревьями. - Мы изрядно подпортили тебе обряд, - с удовольствием признался он. - Нет, все идет по плану, просто кое-какие детали изменились. Но цель уже на месте. Усмехнувшись, Ямамото украдкой кинул взгляд на лес позади противника. Он давно его слышал, а теперь знал, что не ошибся, это точно он. И это была вторая причина, почему он все-таки вовремя сказал Тсуне уходить. Со свистом рассекая воздух, рванный силуэт вылетел из-за деревьев и, одним движением перехватив двух лис, резко раскидал их в стороны под жалобное тявканье, чтобы прыжком пересечь расстояние до Ямамото. - Я знал, что ты придешь, - Ямамото смотрел снизу-вверх, довольно улыбаясь, - но ты опоздал. - А мне кажется, что наоборот, - светловолосый мужчина расстегнул плащ и для удобства раскидал полы в стороны. Веселье продолжалось, - твой друг пришел как раз вовремя. - Я ему не друг. А вот тебе рыпаться теперь точно поздно. Гокудера стер большим пальцем кровь с уголка губ и предвкушающе ухмыльнулся. ___________________ Писалось под: http://snack.to/a045e0499fa295f92f4cd295fa1688458