Реальности

- Как думаете, они там еще долго? Хибари проигнорировал вопрос и задумчиво уставился на дверь, перед которой они стояли с этим трясущимся идиотом Скаллом. С тех пор как они только пришли сюда, обстановка за стеной заметно менялась. Сначала, когда он поднялся почти сразу за Тсуной, он отчетливо слышал за дверью негромкий диалог и не нужно было гадать чьи это были голоса. Случайность ли, что эти двое оказались в одном месте в одно время, или ловкая договоренность – Хибари было все равно. Разозлила только толпа клана, влетевшего в зал совещаний как разозленные петухи, затем последовал гул голосов и странных криков из-за стены. Может быть, в Саваде умер дипломат, но надо отдать ему должное - клан выскочил из дверей как пробка из бутылки. И за общей суматохой никто кроме Кёи не услышал надрывный, словно болезненный стон. - О, Хибари! – закричали неподалеку. – Видел Гокудеру? Черноволосый ежик мелькнул прямо перед носом и уже через секунду сменился широко-распахнутыми, полными любопытства глазами. - Там. Проследив глазами направление, в которое ему так услужливо кивнули, Ямамото кинул короткий взгляд вдоль коридора, задержался на двери напротив и осторожно приложил ухо к темному дереву, замирая. Лицо его заметно вытянулось – еще бы, ведь без сомнения разобрал голоса, - и парень быстро перекатился спиной к стене, сотрясаясь от беззвучного смеха. - Чего смешного? – холодно спросил Хибари. - А что, мне локти кусать от ревности как ты? – Ямамото улыбнулся и позволил себе окинуть парня слегка насмешливым взглядом. Удивительно, но провокация выстрелила вхолостую. - Я не ревную. - Ладно тебе, мы ведь сейчас в одной лодке. - Что за чушь? – резко спросил Хибари. - Человек, которого люблю я, любит человека, которого любишь ты. Запутанно, да? - Свою любовь можешь засунуть куда поглубже. Если твоя блядь хочет трахаться с кем-то другим, а не с тобой, не надо вмешивать в это меня. - Не называй Гокудеру блядью! - оскалился Ямамото. Надо же, как резко легкая улыбка превратилась в чистую угрозу. - А ты не путай секс и любовь. - Значит, если с Тсуной ты только спишь, то любишь кого-то другого? Хибари прикрыл глаза и неосознанно передернул плечами от пробившей тело дрожи – холодными длинными пальцами по позвоночнику, ногтями до ярко-красных борозд по шее, хлестнув прядью по щеке и разлетевшись темно-синим крошевом, стоит распахнуть глаза. - В конце концов, - кашлянув, сказал Хибари, - мы с тобой тоже один раз трахнулись, но никто из нас не воспылал этой самой любовью. Ямамото пожал плечами, сделав вид, что не заметил, как собеседник ловко увильнул от вопроса, а может, просто не успел – дверь распахнулась, и оттуда резко выскочил Гокудера, да так, словно его за шиворот выставили. И вид у него был как у потрепанного, нашкодившего щенка. Он окинул холодным взглядом стоящих в коридоре. - Эй, ты. Да-да, чего трясешься, - фыркнул он, заметив как задрожал Скалл, когда осознал, что обращаются к нему. – Все, уладили твои проблемы? Скалл вспомнил, как выскочивший из комнаты глава клана судорожно извинился и быстро двинулся по коридору под шепот своих подчиненных, в котором особенно четко слышались «Савада» и «демон». - Так вот в следующий раз, - дождавшись кивка, тихо процедил Гокудера, - прежде чем ляпнуть что-либо другому клану - подумай, иначе будешь искать свой язык у себя же в заднице. Испуганный возглас Скалла заглушил очередной скрип двери, и на сей раз оттуда вышел Тсуна - чуть менее лохматый, но в невероятно помятом косоде, словно во время переговоров парень катался по полу. Тсуна кинул укоризненный взгляд на Гокудеру, отчего тот, слегка улыбнувшись, сразу ушел, испуганный – на Хибари и Ямамото. Скалл, снова почувствовав на себе заинтересованный взгляд, побледнел, - такая порция внимания за день губительна для его нервной системы. - Все в порядке? – с улыбкой спросил Тсуна. - Да, превосходно, лучше не бывает! – затараторил Скалл. - Ну… - опешил Тсуна, - тогда ваш клан присоединится к нам? - Конечно! – преувеличенно бодро ответил Скалл, порешив, что он еще слишком молод, чтобы умирать. Действительно ли его убьют в случае отказа – думать не хотелось. - Тогда я пришлю к вам, - начал Тсуна и осекся, недоуменно провожая взглядом парня с фиолетовой шевелюрой, который, что-то пробормотав, быстро ушел, - …кого-нибудь. - Что это было? - Если бы я знал, Ямамото, - Тсуна улыбнулся и покосился на Хибари. Брюнет стоял привалившись к стене и сложив руки на груди. Невозмутимый до невозможности – неужели ничего не слышал? – Зато мы получили согласие на сотрудничество, а значит, можно поехать домой и... - Да вы у нас оптимист, Савада-сан! – рассмеялся Ямамото, приобнимая друга за плечо. – Но тебе еще рано на отдых, дела не ждут. - Какие еще дела?! - Я украду у тебя Тсуну, - спросил брюнет с хитрой улыбкой, обернувшись к Хибари, - ты же...не против? Кёя молча отвернулся, не замечая, как парочка шумно уходит. «Сколько угодно» - промелькнуло в голове. Оказавшись на улице, Тсуна включил несвойственную ему упрямость и вырвался из рук друга. - А теперь объясни мне что происходит. - Я обрисовал ситуацию одному моему другу, и он согласился помочь нам, - объяснил Ямамото, - он хоть и не местный, но может привлечь своих людей. С ними у нас будет значительное преимущество. - Ладно, - хорошая новость слегка успокоила Тсуну, и он перестал упираться, двинувшись по тропе к главной дороге. Каково же было его облегчение, когда он увидел вместо ожидаемого адского куска железа – простую повозку с запряженной лошадью, с помощью которых передвигались все, кроме Хибари, то есть, простые смертные. – Тогда в чем проблема? Раз он согласился, привези его к нам и мы поговорим. - Его бы сначала встретить в порту, а потом уже доставить домой. - Так это же замечательно, значит, я могу остаться дома, - мечтательно протянул Тсуна, но увидев хитрый взгляд друга, тут же поник. – Блин, Ямамото, я почти не спал сегодня, переговоры вышли...проблемными, сил нет даже улыбку натягивать, - он вздохнул и устало помассировал виски. - Не хочу тебя напрягать, правда не хочу, но, может, справишься без меня? - Что, Гокудера с Хибари тебя совсем загоняли? – брюнет слегка улыбнулся, когда друг замотал головой, неопределенно фыркнув. – Разобрался бы уже. Тсуна поднял на него затравленный взгляд, но промолчал. - Какие проблемы, съезжу сам. Я еще и Ламбо с собой привез, проветриться. Подвезти тебя? - Не надо, мне бы тоже голову проветрить, - Тсуна махнул рукой, - до скорого. Да уж, изрядно его замотали, хмыкнул Ямамото, в несколько шагов пересекая расстояние до повозки. Черноволосый мальчишка дразнил лошадь, таская ее за широкую морду. Та пыталась кусаться, лениво и не особо стараясь попасть, может, потому что с Ламбо всегда было так. Иногда он изрядно бесил своими выходками или колкостями – язык с годами у него становился все острее, а вспыльчивость наоборот приутихала, замешивая в нем новый коктейль из непробиваемого, оттого еще более раздражающего, сарказма, - но всерьез злиться на него невозможно. - Поехали, - Ямамото всполошил черные кудри и удобно развалился на сиденьях повозки. От хмурого взгляда мальчика, которым тот одарил своего названного старшего брата – одного из многих, - стало еще веселее. А Ламбо весело не было. Он смолчал и просто сел в повозку, что было удивительно даже для него самого, но внутри душили детские обиды, клокотавшие горькой шипучкой где-то у горла. Он мог бы ответить, ведь для того, чтобы с кем-то поцапаться, у него всегда было настроение, и он знал, что за его язвительные реплики ему ничего не сделают. Это и раздражало, вернее, причина. Ламбо ведь самый маленький, ему ничего нельзя было делать, у него такой возраст, что вы, что вы. В семье Бовино, из которой его вежливо выкинули в надежде присоединиться к клану Вонгола, дети вырастали быстрее, так и Ламбо начал замечать, что многое в нем переменилось. Единственный, кто плевал на все правила приличия и рвался поколотить его, несмотря на то, что «он маленький», был этот белобрысый придурок. И, наверно, если бы не Тсуна, шишка бы давно уже гордо возвышалась из его черных кудрей. Хотя Ламбо иногда даже казалось, что умом он явно перерос Гокудеру. Повозка плавно остановилась на широкой пристани, одиноко притулившись у самого края, дразня разбивающиеся об камень волны – вода взрывалась у самого края, белой пеной облизывала бордюр и с раздраженным шипением, так и не дотянувшись даже до колес, возвращалась обратно. За причалом качались пришвартованные рыбацкие лодки, некоторые из них дрейфовали где-то на горизонте, уже ближе мирно несся корабль, разрезая буйные волны острым железным носом. - Видишь тот корабль? – Ямамото ткнул пальцем в горизонт. – Наш человек на борту. Корабль большой, военный, тебе понравится. Только не убегай далеко, договорились? Ламбо закатил глаза и, ловко спрыгнув с повозки, молча побрел вдоль пристани. Как будто он будет его слушать. Большой, военный корабль... Ему бы еще игрушку привезли, он бы с радостью затолкал ее куда поглубже тому, кто ее подарил. Мальчик остановился и повернулся к воде. Густые облака лениво плавились на горячем весеннем солнце, то распаляясь до широких дыр, то зажимаясь еще крепче, отчего солнечный свет растекался по морю рваными полосами. Темное, светлое, темное – и солнце, прорываясь, снова ярко светит в брешь между облаками. Только отражение в воде оставалось тем же. Ламбо критично осмотрел себя. Почему его до сих пор принимали за ребенка? Волосы уже не торчали нелепым черным одуванчиком и постепенно распрямлялись, особенно впереди – челка косыми прядями сильно лезла в глаза, но ему так даже нравилось. Он заметно вырос и поэтому смотрелся болезненно исхудавшим, но легкий загар на коже спасал от чужого беспокойства. Больше изменений, конечно, произошло внутри. Подобрав с земли камень, он швырнул его так, что тот полетел короткими прыжками – отражение задрожало и разбилось в круги. Ему недавно стукнуло 11, но для всех остальных он до сих пор остается маленьким ребенком, хотя они гудят с ночи до утра и наверняка им никогда не приходило в голову, что этому «ребенку» они показывают не тот радужный пример, который требуют от него. Перед его глазами происходят любые события семьи. То дерутся, то трахаются – для Ламбо это давно стало нормой. Спальня Гокудеры прямо за его стеной, и каждую ночь он слышит разные стоны, но никого не беспокоит, что они мешают ему спать. Дилемма Тсуны, кого же ему выбрать, так тем более его достала. Как же, проблема клана номер один. Рёхей пропадает у гейш, в оставшееся время бьет кому-то морду. Ямамото верен и предан одному озабоченному идиоту и, конечно, своей катане, а, может, он втайне трахает Базиля, иначе чего бы тот на него облизывался? Хотя он и на Тсуну смотрит щенячьими глазками. Но Тсуну хочет половина клана, просто все об этом разумно молчат. А вообще Ламбо было без разницы. Скорее, его бесило то, что ни одному из них никогда не приходило в голову, что у Ламбо тоже могла бы быть личная жизнь. Рано? Да что вы. Конечно, его семья слишком занята, чтобы проводить этот официальный обряд посвящения в мужчины, поэтому однажды он просто собрался и пошел сам. Место нашел удивительно быстро и там, где он бы не смог нежелательно засветиться. Добиться можно чего угодно, были бы деньги. А у Ламбо они были. Правда, чего все так замкнулись на тему секса, он так и не понял. Не то чтобы ему не понравилось, но... Может, все потому, что он отказался целоваться. Это единственное, что он по своему желанию перенял у Гокудеры. А если озабоченность в их клане заразна, и ему больше понравится с парнями? Ламбо тихо фыркнул и оторвал взгляд от воды, осмотревшись. Справа к гавани медленно причаливал корабль, - было видно, как моряки быстро готовят трап, - слева почти пустовала пристань. Почти. В нескольких метрах от него, свесив ноги вниз, сидела девчонка примерно его возраста – из-за большой нелепой шапки было сложно разглядеть. Ламбо быстро сократил расстояние и бесцеремонно сел рядом. Девчонка по-прежнему сидела боком и даже не повернулась, уныло разглядывая водную гладь. Довольно милая, особенно милыми Ламбо показались ее пухлые губы, длинные пушистые ресницы и торчащие из под шапки забавными, колючими на вид прядками, зеленые волосы. Разглядеть остальное помешала мешковатая одежда, но, может быть, ему удастся исправить эту проблему. - Привет. Скучаешь? - А ты решил, что да, и пришел мне на помощь? – скучающе отозвалась незнакомка. - Ну, - слегка удивленно протянул Ламбо. А ей палец в рот не клади, - мне скучно, тебе, как вижу, тоже. В чем проблема? - Нет человека – нет проблемы. Мальчик едва не ахнул. Так нагло его еще не отшивали. Конечно, он не так часто лез знакомиться. Вернее, это был первый раз. А теперь в нем заиграло отнюдь не задетое самолюбие, наоборот – азарт. - Иногда один человек может сделать другому человеку приятно, - Ламбо вдруг смутился, - то есть, я не в этом смысле... Девчонка медленно повернулась и, на удивление Ламбо, улыбнулась. Совсем немного, лишь уголками губ, но даже от этого сердце у него как-то странно, щемяще перехватило и рвануло тысячью горячих брызг. Ламбо впервые смог посмотреть в ее глаза и неосознанно сделал глубокий вдох прохладного воздуха – потушить разгоревшиеся вспышки, спустившиеся от сердца в живот, закружившие в душные, горячие водовороты. Так сильно, томительно сжалось внутри от одного взгляда в изумрудную зелень глаз напротив. - Соглашусь, мне уже не так скучно, - теперь даже ее голос звучал не так, не заглушенный прибывающими волнами, а томный, тягучий, и слова растягивались словно мед. - Я мог бы сделать тебя еще веселее, - подмигнул Ламбо. - Ты снова не в том смысле или я правильно тебя понимаю? Первые секунды Ламбо просто растерянно хлопал ресницами, но быстро вернул самообладание. Это был первый человек, который одной фразой мог застать его врасплох. - Тебя когда-нибудь целовали? – тихо спросил он. - Нет. А надо? - Очень надо. Ламбо как в тумане – голова напрочь отказывалась осознавать, что вообще происходит – прижался к чужим губам, неловко ткнувшись носом в щеку. И почему он думал, что носы обязательно должны мешаться? Кажется, человеческие лица созданы специально для поцелуев, сходятся как идеальная мозаика. Но сейчас даже цунами не заставило бы Ламбо оторваться – он легко потянул зубами нижнюю губу, дразняще оттягивая, и снова поцеловал, проверяя, сохранилась ли ее соблазнительная припухлость. На вкус как холодное, соленое море, а дыхание теплое, удивительно спокойное, и от такого контраста сердце самого Ламбо билось как пойманная в банку бабочка, быстро-быстро. Он резко отстранился, поскорее натягивая на лицо маску невозмутимости. А девчонка будто дразнила его – медленно открыла глаза, снова смотря куда-то в воду, облизнулась и задумчиво хмыкнула. - С какого ты клана? – внезапно спросил Ламбо. - Вонгола. И ты тоже. - Откуда ты знаешь? – удивился он. Девочка кивнула ему на ладонь, и он поднял руку, показывая массивное кольцо из черного железа с ярким зеленым камнем. Ее глаза гораздо ярче, подумал Ламбо. – Да, оно у меня недавно появилось. Не помню, правда, откуда, но похожее у многих из наших есть. Слушай, а ты... - Тебя зовут. Ламбо проследил ее взгляд и обернулся. Ямамото махал ему рукой – черт, с этой девчонкой он вообще потерял счет времени. Резко поднявшись, мальчик рванул обратно. Все-таки, не слушаться он мог сколько угодно, а получать по ушам все равно не особо хотелось. Добежав практически до самого трапа, Ламбо вдруг встал как вкопанный и даже шлепнул себя по лбу от негодования. Самое главное спросить забыл – ее имя. Но обернувшись он уже никого не увидел. Это, конечно, замечательно, что он спросил из какого она клана, но в Вонголе много семей, а в каждой семье иногда и по сотне человек. Везет как утопленнику... - Знакомься, Ламбо, это Колоннелло, - расплылся в улыбке Ямамото, указывая на незнакомца. Мальчик коротко осмотрел высокого, плечистого парня, одетого в военную форму, с растрепанным ежиком светлых волос, подвязанных темной лентой, и равнодушно отвел взгляд, буркнув что-то похожее на «здрасьте». – Ты не обращай внимания, он у нас всегда такой вежливый. - А-то я в его возрасте был вежливым! – громко рассмеялся парень. Чем-то они были схожи с Рёхеем и, как надеялся Ламбо, не тупоголовостью. – Поехали, показывай хваленые красоты. Не терпится увидеть вашего всемогущего Саваду. «О, тут тебя ждет большое разочарование, парень» - усмехнулся Ламбо. Последние несколько секунд, тающие сквозь пальцы, он еще слышит шелест листвы над головой, чувствует спиной сквозь несколько слоев ткани кимоно шероховатую поверхность клена и прохладу земли. Но время постепенно замедляется, пока не умирает для его сознания, звук затягивает гудящей тишиной, и все окунается в темноту. Первые мгновения между сном и реальностью самые сладкие, пока не уносит насовсем. Но Кёя никогда не спит крепко, тем более в саду, только позволяет себе дремать. И сон повторяется раз за разом. Вернее, не повторяется, он продолжается. Его сон пытается доказать ему, что он реален, он просто по ту сторону зеркала и оборачивается чужими, но очень близкими руками с длинными пальцами. Они бегут по его лицу со лба по дрожащим векам, мягко порхают по ресницам, по скулам, очерчивают щеки и контур губ. Сон дарит ему приветственный поцелуй, и Кёя открывает глаза. Его сон не ухмыляется как когда-то давно, а улыбается почти нежно. Его сон обнимает не собственнически как когда-то давно, а легко обвивает худыми руками и прижимается холодным телом. Только целует неизменно - без разрешения - и ласкает уже изученные до малейшего миллиметра губы и согревает знакомым горячим дыханием. Мукуро на вкус как темные ягоды, льющиеся по рукам темно-красной кровью если раздавить, как черника или еживика. И Кёе кажется, что от их жадных поцелуев однажды все-таки пойдет кровь, или он сам вспорет ему горло и мучительно прижмется губами к разорванным венам, и даже его кровь, он уверен, окажется ежевичным соком. Хибари дернул Мукуро за длинный хвост, разорвав поцелуй, и хмуро уставился на слишком реального для сна парня. - Я и так реален. Просто ты видишь по-своему. - Покажись так, чтобы все тебя видели, - процедил Хибари, отталкивая парня от себя. – Я уже устал от этих галлюцинаций. - Я не могу, Кёя, - Мукуро только улыбнулся и театрально развел руками. – Неужели Тсунаёши-кун не избавляет тебя от усталости? - Ты преследуешь меня, даже когда я с ним, - Хибари резко притянул свою иллюзию за воротник, по-привычке, чтобы запугать, но только раззадорил себя. Не запугивать хотелось, а рвать его губы до крови, выпивать дыхание до сведенной судорогой грудной клетки, вжиматься в его тело, чтобы отпечататься в нем навсегда. И, конечно же, он слышал мысли Кёи до малейшего отзвука, иначе бы его улыбка не становилась еще шире. - Я всегда буду тебя преследовать, разве ты забыл? – Мукуро отвел руками упавшие Хибари на лицо черные пряди, чтобы лучше видеть его глаза. Ненависть цвета сапфира. – Помнишь, как тогда на корабле? - Что? О чем ты? – прищурился Хибари, а память уже вспыхивала мутными картинками. Темная каюта, душный, горячий воздух, пахнувшие морем простыни. Чужие глаза, отраженные в зеркале. - Я же говорил тебе, Кёя. «Ты всегда будешь идти за мной. Мы будем связаны, сколько бы ни прошло времени. Даже когда мы умрем, я найду тебя в следующей жизни, и ты не сможешь уйти от меня». Прошло не одно столетие – чем тебе не доказательство? – Мукуро усмехнулся, наклоняясь к самому уху. – Ты можешь сколько угодно желать мне смерти. Я всегда буду рядом. Шепот растворялся в наступающей тишине вместе с холодком, проникающим под одежду. - Я не желаю тебе смерти, - неожиданно сказал Кёя. Сон развеяло волной тусклого вечернего света, и парень открыл глаза, прижимаясь к дереву затылком. – Я просто хочу, чтобы ты перестал мне сниться. Скучающе развалившись на татами, Ламбо лениво осматривал комнату, изредка возвращаясь к не менее неинтересному рассматриванию собственных ногтей. Вечер шел как прибитый тапком таракан – никак. Может быть, взрослым было весело тянуть часовые разговоры о мировом господстве и обстановке на севере, которая грозила разразиться для кого-то чем-то. Ламбо даже не вслушивался, жужжания под ухом ему хватало для того, чтобы понять – скоро кто-то отхватит по самые помидоры. Мальчик зевнул и потянулся. Взгляд с танцующих под носом у новоиспеченного гостя гейш, на которых оный вообще не смотрел – любовь к мужским задницам передается, как только человек заходит в главный дом Вонголы? – переместился на парадный вход, неподалеку от которого, оторвавшись от насиженного места у корней клена, поднимался Хибари Кёя. И видимо собирался идти сюда. Тут может быть только два расклада: если он проснулся сам, то он увидит здесь всю семью и поскорее смоется в свой отдельный дом подальше от толпы, а если его разбудили, то увидит он только Дино, и тогда начнется веселье, которого Ламбо так долго ждал. Где-то далеко звякнул колокольчик, и взгляд автоматически стрельнул в сторону ворот. Так оповещали о своем приходе только члены клана Вонгола. Внутри неприятно заскребло – недобрый знак. Но, затолкав свои предчувствия поглубже, Ламбо поднялся и вышел из дома, двигаясь по усыпанной мелкой галькой дорожке. Без разрешения открыв ворота, прислонившись к кованому железу спиной, стояла – сердце пропустило удар – его таинственная незнакомка. Мальчик неосознанно ускорил шаг, но через пару шагов встал как вкопанный, будто ноги утонули в гальке. - Привет, - неловко сказал он, недоумевающе осматривая темно-зеленое кимоно, подвязанное черным поясом. – А почему ты...в мужском кимоно? - А ты предпочитаешь носить женское? – спокойно прозвучало в ответ. - Конечно нет, я же мальчик! – фыркнул Ламбо. - Ну, и я тоже. Ламбо молча уставился в пол, обдумывая полученную новость. И медленно поднялся взглядом по ногам стоящего напротив парня, вверх по кимоно на плоской груди и вдоль ярко-зеленых прядей, наконец освобожденных от шапки. - Но... я подумал. - Чтобы правильно подумать, принято думать не членом, а мозгом, - невозмутимо ответил мальчик, привычно растягивая слова, - он в голове, на будущее. Почему-то Ламбо даже не удалось как следует разозлиться. И не возникло желание врезать наглецу по зубам. Потому что его невозмутимость совершенно сбивала с толку. Неужели ему совершенно без разницы? Его поцеловал мальчик, да еще и – если он ответил честно – в первый раз, а он стоит как ни в чем ни бывало! - Просто ты...очень красивый, - чуть успокоившись ответил Ламбо и усилием воли заставил себя поднять глаза. Мальчишка снова улыбался как тогда, почти незаметно, но даже на такую улыбку было приятно смотреть. - Красивыми бывают не только девочки, - он пожал плечами и протянул Ламбо конверт. – Хозяин просил передать Саваде-сан. В голове Ламбо звучно щелкнуло. - Слушай, ты сказал, что ты из Вонголы, да? – ему кивнули в ответ. – А из какой семьи? - Вария. - Ага. Здорово. Да, просто прекрасно. И зовут тебя?.. - Фран, - мальчик предугадал следующий вопрос и ответил сразу: – мне 14. Издав мученический вздох, Ламбо закрыл лицо руками. Вот это он попал. - Ты знаешь, - начал он, медленно убирая руки от лица и заглядывая Франу в глаза, - самое ужасное, что, несмотря на то, что ты из Варии, которая спит и видит как сожрать нашу семью с потрохами, ты старше меня, и ты мальчик, - я все равно хочу тебя поцеловать. Но я лучше пойду. - Письмо отдать не забудь! – протяжно прозвучало в спину. Ламбо не оборачиваясь помахал письмом и двинулся по дорожке домой, с трудом переставляя ватные ноги. Оказавшись внутри, он плюхнулся за стол к семье, которая за болтовней даже не заметила, как позеленело его лицо. - Дружба дружбой, а откуда же я знаю, что вы не подставите меня в последний момент? – Колонелло лениво откинулся назад, упираясь рукой в пол, чтобы не упасть, и игриво подмигнул. – Оставите моих людей один на один с вашим психованным императором. - Наш император не психованный! – нахмурился Тсуна. – Бьякуран – сегун, он и есть наша проблема. - Сегун ниже императора по рангу, - вежливо подсказал Ямамото иностранцу. - Да скинули бы его к чертовой бабушке и всего делов, вот император бы и позаботился, раз он выше рангом. - Вот Бьякуран и зашевелился, что жопа загорелась, - Гокудера был неизменно груб, как перед своими, так и чужими. – Император решил прикрыть сегунат, времена меняются. - Ох, я бы потолковал с вашим императором. - Да мы, Колонелло-сан, его и сами давно не видели, - усмехнулся Рёхей, лениво наблюдая за девушкой, играющей на сямисене в дальнем углу. - Вот так дела, - присвистнул блондин. – Я про что и говорю, вы к делу относитесь не серьезно. Вам все песни да пляски, откуда я знаю, что вы правда один из сильнейших кланов в стране? - Можем устроить турнир на мечах, - все обернулись на голос Хибари, сидевшего в нескольких шагах от них. – Понравится – ты подключаешь своих людей и перестаешь задавать идиотские вопросы. Колонелло усмехнулся. - Не понравится – за идиота будешь отвечать своей башкой. - Идет, - тут же согласился Хибари. - Я бы, конечно, предложил более мирный вариант... – начал Тсуна, но под многочисленными взглядами только вздохнул, - ладно, тогда давайте определим участников. Поднимите руки, кто будет участвовать, - он осмотрел присутствующих. – Руку, Рёхей, а не вопить. Так, ты, Ямамото, Гокудера, Дино, мне видно придется тоже... Хибари, ты не участвуешь? Все в очередной раз обернулись к брюнету, только теперь на их лицах читалось искреннее удивление. - Хибари не будет драться? - Да он просто меня боится, Тсуна. - Нет, Дино, он, наверно, ни разу в руках катану не держал, - улыбнулся Ямамото. - Ссыкует он, видно же. - Нет, тупица, - лениво протянул Ламбо, уложив голову на лежащие на столе руки. – Просто он в два счета надерет вам задницы, и тогда никакого представления не будет. «Не дурно», - Хибари усмехнулся про себя. - За тупицу ты по заднице отхватишь! - Ладно-ладно, Гокудера-кун, - вступился Тсуна. – Но тогда у меня не будет пары. - А мы сделаем так, - Ямамото наклонился над столом, чтобы видеть всех. – У нас есть две пары. Победившие из пар сразятся между собой, а новый победитель с Тсуной. Идет? Все молча закивали, сам же Тсуна только замотал головой. Ему приходилось больше наблюдать и быть судьей. Правила были просты: проигрывает тот, кто уронит катану. Самыми первыми драться захотели Ямамото и Рёхей, с такой прытью выскочив из-за стола, будто ждали этого боя весь вечер. Конечно, не в их характере часами распивать саке – удивительно, но все выпитое словно бы улетучилось из них, стоило им встать друг напротив друга, - но Тсуна все-таки надеялся на мирный исход вечера. Бой был даже не похож на схватку, они скорее баловались, успевая дразнить друг друга щелчками по лицу, Ямамото даже умудрился извернуться так, что звучно шлепнул соперника по заднице и тут же блокировал удар. С каждым ударом парни начинали улыбаться все шире, а потом и вовсе засмеялись – от внезапного приступа смеха Рёхей выронил катану и запрыгнул на Ямамото, взъерошивая черный ежик кулаком. Тсуна тепло улыбнулся при виде этой семейной сцены. Парни и не собирались драться серьезно. Очередь дошла до Дино и Гокудеры, которые никогда не сражались друг с другом. - Я тебя уделаю за минуту, - усмехнулся Гокудера, примеряясь к катане и расслабляя ворот косоде. Тсуну несколько настораживали взгляды, которыми парни обменивались, и здесь к нему медленно закрадывалось подозрение. Боже, осталась ли в клане хотя бы одна задница, до которой Гокудера не добрался?.. - Эта катана даже для тебя...длинновата, ты поосторожнее, - Дино повел бровью. И в ту же секунду они сцепились как сорвавшиеся с ошейников псы. Схватка набирала обороты постепенно, с каждым ударом, и если Гокудера бил яростно и часто, то Дино отбивался резче и жестче, больше защищаясь. И никто не хотел отступать. - А они неплохо сражаются, - отозвался Колонелло, не отводя глаз от соперников. - Да, но они пока надерутся, уже пора будет Ламбо гнать спать, - Ямамото подмигнул мальчику и шутливо запустил вишневой косточкой в самую гущу схватки. Та метко срикошетила от катаны Дино и выстрелила ему в лоб – парень рефлекторно отпустил рукоять, хватаясь за голову. - Какая скотина это сделала?! - Я хотел попасть в Гокудеру, честное слово, - Ямамото невинно улыбнулся Хибари, который смотрел на него с подозрением. Темно-синие глаза сузились еще больше. «Чтобы он да промахнулся?», - промелькнуло в голове. - Ну, остались Ямамото и Гокудера, - выдавил Тсуна, с надеждой поглядывая на друзей. – Только, парни, пожалуйста, не поубивайте друг друга. - Не переживай ты так, я его мигом уделаю и еще тебе задницу надеру, - подмигнул Ямамото, поднимаясь. Светловолосый парень уже ждал его, нетерпеливо барабаня по рукояти пальцами. - Вот они постоянно цапаются, это надолго, - Тсуна наклонился к Колонелло только ради одной фразы, как вдруг услышал глухой удар упавшей на татами катаны. Парень неверяще повернулся обратно, уставившись на последствия самой короткой на его памяти схватки – Ямамото сидел на полу перед противником, неловко потирая ногу, катана и вовсе отлетела в дальний угол. На брюнета воззрились все взгляды в комнате, подозрительный у Хибари и Гокудеры и удивленный – всех остальных. - Ямамото, что происходит? – воскликнул Тсуна. - Да это Рёхей, когда запрыгнул на меня, на ногу наступил. Я неловко отступил, и пальцы судорогой свело. - Что ж ты сразу не сказал! – возмутился Рёхей. - Поздно уже, - брюнет виновато потер затылок и кивнул головой Тсуне. – Давай, покажи класс. Тот без лишних разговоров вылез из-за стола, но ноги отказывались слушаться и будто не сгибались. С таким успехом Гокудера победит его с одного удара. Хотя ему хватило бы и одного его короткого взгляда, и этого Тсуна опасался – смотреть в глаза. Дрожащими руками он снял со стены свою катану, вытаскивая оружие из ножен с протяжным лязгом. Поудобнее перехватив рукоять, Тсуна кинул короткий взгляд на соперника, и вдруг обернулся. Ему в спину смотрел Хибари и почему-то подсевший к нему Ямамото. И ведь чуял же неладное, а интуиция его никогда не подводила. - Посмотри на меня. И Тсуна посмотрел. Долгим, глубоким взглядом, окунаясь в губительную, душную зелень, чтобы отрезать себя от остального мира. Они пошли кругом, не разрывая зрительного контакта, зная устоявшиеся за жизнь привычки друг друга как свои собственные. Первым ударил Тсуна, неловко и неуверенно, отчего катаны столкнулись и разъехались с долгим лязгом. Звук резанул по ушам – оба как по команде сделали глубокий вдох. Понеслась мутная круговерть, быстро, медленно, ударить, отступить, лезвия сталкивались губительно близко, но Тсуна успевал уворачиваться, морщась каждый раз, как рукав чужого косоде оглаживал его руку. Почти как чужие пальцы. Гокудера не отводил взгляд, даже когда оказывался за его спиной, дышал ему в затылок – реальность или галлюцинация? Слишком близко, катана и его лицо, крохотные капли пота на шее, приоткрытые губы, слегка влажные. Время замедлялось, и Тсуна видел, как скользит чужой язык по губам самым кончиком, а Гокудера знал, что на него смотрят. И не прекращал провокацию. Тогда Тсуна отступал и только отбивался, пока не подкатывала к горлу горькая жажда – схватить бы бьющие по плечам светлые пряди, притянуть ближе до дымчато-зеленых вспышек – и он начинал наступать сам, раздражаясь от того, как лениво отбивался его противник. Его болезнь, его сны, его жажда, его душные мучительные ночи. Слишком близко, чтобы отпустить. Гокудера дернул Тсуну за пояс к себе, и тот едва успел выставить катану, столкнувшись снова, блокировав удар, но вместе с этим угодив в ловушку. Потому что оказался едва ли не прижатым вплотную. Ладонь разжалась, выпуская скользкую от пота рукоять, что-то тихо ухнуло вниз, но звук был дальше гремящего в ушах барабана. Тсуна уставился на любимое лицо, замирая – тяжелое дыхание Гокудеры скользило по губам и согревало щеки. Наверняка и он сам едва удерживал вздымающуюся грудную клетку, судя по тому как разлетались от его дыхания чужие светлые пряди. Это был момент вне существующего мира, Тсуна потерял ту секунду, когда перестал быть собой и перестал видеть, что перед ним. Слишком близко. Невозможно близко. - Я же говорил, что Тсуна самый лучший, - сказал Ямамото с гордостью. - Пойду переоденусь, - хрипло отозвался Гокудера и быстро вышел из комнаты. Почему голоса звучали так тихо? Тсуна сморгнул и тупо уставился на пол. Вернее, на лежащие там катаны. Кто оказался победителем? Нет, бой еще не окончен. Медленно повернувшись, Тсуна молча вышел следом, не уверенный, что он сейчас вообще мог что-то сказать. Его колотило и трясло как в лихорадке, но он продолжал идти, словно охотник за своей жертвой – не отрывая глаз от пола, будто бы там могли остаться какие-то следы. Вереница коридоров, мелькающие по бокам двери, вперед и вперед. Он слышал чужое сердце, гулко бившее в груди, заменяющее ему радар. Сейчас он нашел бы его даже по запаху, неповторимому, оставшемуся от его прикосновений запаху морского ветра. Тсуна прикрыл за собой седзи и вдохнул свежий воздух. Слишком холодная ночь для купания в онсене, но Гокудера, кажется, не чувствовал холода, стоя посреди самого маленького из онсенов, доходившего ему до бедра. - Ты это подстроил. Светловолосый парень обернулся и посмотрел снизу-вверх на Тсуну, возвышающегося над онсеном. Пусть он и выглядел заметно усталым, но в глазах все еще мелькали дразнящие искорки. - Что я подстроил? - Не придуривайся! – Тсуна впервые повысил голос. Надо сказать, это заметно удивило Гокудеру, но было даже приятно смотреть как он хмурится и недовольно сжимает кулаки. – Этот бой, и то, что в итоге остались только мы, ты как-то подговорил Ямамото? - Ты видел, чтобы я вообще с ним сегодня разговаривал? - Да какая разница! - Ты просто ищешь себе оправдание, чтобы не признавать, что тебя ко мне тянет, - спокойно ответил Гокудера. - Ты постоянно меня провоцируешь! Любое твое действие оказывается обычной провокацией, чтобы сбить меня с толку! - Обычной провокацией? Мне показалось, тебе очень понравилось, как я тебя провоцировал сегодня в зале, - парень вытащил руки из воды и сложил на груди. – Или твои стоны тоже мною подстроены? Тсуна едва не зашипел. - Как же я тебя... - Люблю? Ненавижу? – парень прищурился. – Хочу?.. С диким грудным рыком Тсуна кинулся вперед, запрыгивая в воду прямо в одежде и оказываясь перед Гокудерой так близко как давно хотел оказаться. Чтобы выбить его дыхание глубоким, жадным, самым долгожданным поцелуем, сминая губы и торопливо лаская языком самые укромные местечки его рта. Скорее вспомнить вкус, запах, ощущения от рук на своем теле, неловко стаскивающих промокшую и оттого чертовски тяжелую одежду. Или тяжело было только внутри – вот же ты, рядом, совсем близко. Но как бы ни было близко, сцепились словно дикие звери, не желавшие расцепляться. Первым уступил Гокудера, поддавшись чужим рукам и распластавшись на краю онсена, стоя на коленях. Он готов был позволить все, но особенно сегодня, когда Тсуна обернулся изголодавшимся хищником и исступленно целовал его тело, все, до чего мог дотянуться и отвоевать у мутной воды, теперь плещущейся по пояс – слизывал крупные капли, чуть соленые, разбавленные потом, водил ладонью по вздрагивающему животу, подтверждая свою власть, пусть только на сегодня. Повторял языком почти стертые из памяти изгибы ключиц с глубокими ямочками, вверх по длинной шее, жадно вдыхая ласкающий кожу запах. Тсуна пил этот запах, сначала невесомо, потом пропитываясь кожей, скользя обнаженной грудью по груди Гокудеры так тесно, что приходилось дышать короткими вдохами. Вслепую находил его губы, давился собственными стонами вместе с чужими – так сильно хотелось поцелуями выпить его душу вместе с кровью, заглушить зов зверя, которому так не хватало его, его целиком. И ворваться в это тело – Тсуна ловко развернул его, поддерживая рукой под животом, прошелся кончиком языка по позвоночнику и вцепился зубами в плечо. Тогда Гокудера выгибался еще сильнее, сходил с ума, метаясь на краю сознания – щекотно, больно, тесно, слишком медленно. Тсуна, не отпуская его ни на секунду, сжимал бедра и снова гладил, но вода словно замедляла реальность вместе с прикосновениями. Слишком долго он ждал, чтобы тянуть еще дольше, но у Тсуны не хватало терпения, как не хватало рассудка осознавать происходящее. Руки властно прошлись между бедрами, раздвигая одним рывком. Ему хватило сил почти удерживать Гокудеру на весу, и он толкнулся в жаждущее его тело почти тут же, накрывая сверху – теперь рост позволял Тсуне свободно прижиматься грудью к чужой спине. И он продолжал держать парня в руках, перенимая боль вместе с дрожью, мелко колотившей бледное тело. А Гокудере хотелось закричать так, чтобы звезды зазвенели и рассыпались в воду, поднимая тучу брызг, но не оттого, как непривычно жгло и горело внутри от резкого толчка, не смягченного даже водой, а от завершенности, оглушающего удовольствия, бьющего чужим пульсом внизу живота. Уткнувшись носом в потемневшие от воды серые волосы, Тсуна стиснул объятия – если бы можно было растворить тебя в себе или остаться в тебе навсегда, задыхаясь оттого как жарко и тесно внутри, чтобы двигаться резко и рвано, запоминая отзвуки, малейшие полутона твоих стонов, тихих, протяжно-сладких, когда ты вздрагиваешь от каждого толчка, но неизменно прижимаешься ближе. - Не бойся, ты не сделаешь мне больно, - выдохнул Гокудера и запрокинул голову. Тсуна потянул влажные пряди, пропуская сквозь пальцы, и прошелся ладонью вниз по спине, возвращая слизанные водой отпечатки, но чем сильнее он входил в любимое тело, тем яростнее хлестала вода, и тогда он мстил жгучими поцелуями, оставляя красные полукружья, не подвластные воде, - на ребрах, лопатках, плечах, в изгибе шеи. Не хватало сил, чтобы быть еще ближе, для нового вдоха нужно было оторваться от него. Невозможно, нет воли, нет желания, когда его так долго не было рядом. Слишком близко, слишком жарко, нет кислорода – Тсуна вбивался в подрагивающее тело, принимающее его без остатка, до самого конца, а потом слышал сбивчивый шепот, что-то отвечал, что-то невозможно нежное, отчего сводило внутри. Потому что рядом с ним душа была наизнанку до оголенных нервов. Наваливалась знакомая космическая темнота и шумел далекий прибой, кативший новой, гигантской волной. С ним он не боялся воды – волна катила ближе, вскидывала гребень и замирала на долю секунды, чтобы, перед тем как обрушиться водяным взрывом, позволить Тсуне дотянуться до Гокудеры и прижаться к его губам в чувственном, бесконечном для любой из реальностей поцелуе.