***
Вся семья Старков, а также их многочисленная прислуга собрались во дворе замка, чтобы поприветствовать короля Роберта. Дети и супруги Старки стояли впереди всех остальных. Облаченные в меха и цвета своего Дома, они выглядели внушительно и благородно, как и полагает северянам. Оба Сноу и Грейджой стояли во втором ряду в месте с мейстером, септой и мастером над оружием — таким образом подчеркивалось их особое положение в доме, которое, всё же не дотягивало до настоящей знати. А за ними толпились многочисленные служанки, конюхи, солдаты и несколько обитавших в замке крестьян. Элли, как впрочем и все остальные дети, откровенно скучала, переминаясь с одной ноги на другую и бесцельно осматриваясь вокруг. Конечно, вид вычищенного по такому случаю двора, приодетых домашних, начисто выбритых старших ребят, напоминавших теперь розовощёких младенцев, и наглухо запакованных в доспехи воинов впечатлял, но их разглядывание наскучило довольно быстро, а больше занять себя здесь было категорически нечем. Король должен был прибыть с минуты на минуту, но тишина близлежащих окрестностей говорила об обратном. Его Величество опаздывал (если особ королевской крови вообще можно было обвинить в чём-то подобном). В этот момент к Элли обернулся Робб и, подмигнув, заговорщически улыбнулся. Элеонора потупила взгляд и слегка покраснела в ответ. — Вам надо бы быть поскрытнее… — слегка склонившись, тихо прошептал ей на ухо Джон, когда Робб отвернулся. — Матушка пристально наблюдает за вами. Элли проследила за взглядом Джона и увидела леди Кейтилин, которая и вправду, слегка нахмурившись, смотрела на старшего сына. — Не понимаю, о чем ты, — сбивчиво пробормотала Элеонора, с преувеличенным вниманием глядя на свои сцепленные руки. — Ну еще бы, — фыркнул Сноу, снова глядя прямо перед собой. Элли хотела было как-то ответить, защититься или просто ткнуть слишком умного братца в бок, но в этот же момент раздался предупредительный горн, и во двор въехала Королевская Гвардия и пышная карета, украшенная гербом Баратеонов. Процессия выглядела великолепно и величественно. Породистые белые лошади с изысканной упряжью, сверкающие золотом начищенные доспехи и мечи, развивающиеся знамена — жёлтые, как солнце, с венценосным оленем и алые, как пламя, с грозным львом. Да, Ланнистеры ни в чем не уступали своей знатной родне. За украшенной причудливой резьбой и дорогими тканями каретой на мощной лошади ехал сам король Роберт, увенчанный короной в виде перекрещенных оленьих рогов. Элли, видевшая короля много лет назад, в далёком детстве, не смогла скрыть изумления при виде огромного живота, натягивающего ткань походного дублета, и дряблых, свидетельствующих о пристрастии к выпивке, щёк. — Ну он и толстяк! — не сдержавшись, громким шёпотом заявила Элеонора. Стоявшие рядом Джон и Теон сдавлено прыснули, изо всех сил сохраняя почтительное выражение лица, за что получили быстрый предупреждающий взгляд от лорда Старка. По тому, как он взглянул на племянницу, нетрудно было догадаться, что он тоже слышал ее слова. Но по насмешливым искоркам в его глазах было понятно — лорд Старк полностью разделял мнение Элли.***
— Леди Элеонора, — остановил её на пороге строгий голос септы, — сдержанность и благоразумие, помните? Сегодня на праздничном пиру вы должны являть собой верх сдержанности и благоразумия. — Да, септа Мордейн, — послушно кивнув, согласилась Элли и проворно покинула комнату. Воспитательница уже могла ей гордиться — Элеоноре хватило сдержанности и благоразумия не ляпнуть какую-нибудь резкость и не хлопнуть дверью. Последний час ей нудно и подробно внушали как подобает и как не подобает вести себя в присутствии королевской семьи. Они прошлись по азам этикета, вспомнив все обращения, реверансы, правила приема пищи, вроде использования ножей и салфеток. Потом около четверти часа «выпрямляли» спину Элли. Она терпела, видят боги, она была послушнее агнца, ведомого на заклание. Но слова септы… её слова черкнули по больному месту. По старой ране, зажившей, но имевшей привычку время от времени тоскливо ныть. — Конечно же, на вас едва ли будет направлено внимание гостей. Вы всё-таки всего лишь незаконнорожденная дочь младшего брата… Незаконнорожденная. Это клеймо, стоявшее на ней с самого первого вздоха. Элли никогда не спрашивала у отца, кто была её мать и как она смогла заставить его нарушить клятву. Она видела, что Бенджену подобные разговоры были в тягость, а потому не решалась тратить на них драгоценные мгновения их редких встреч. С возрастом она научилась забывать о своём происхождении. В замке все обращались к ней «леди Элеонора», никто не называл её «Сноу». Домашние её любили, принимая, как свою. Да, легко было забыть, что являешься бастардом. Но забывать об этом нельзя. Проверив комнаты мальчишек и никого там не обнаружив, Элли заглянула в Большой Чертог, но там были только слуги, расставлявшие посуду, цветы, бочки с вином, сдвигающие скамейки и табуретки. В крытом переходе тоже никого не нашлось, как и во дворе. «Где все?» Может быть, они на конюшне? Ребята любили залезать на верхний ярус, валясь в сене и болтая о всякой ерунде. Вряд ли, конечно, они пошли бы туда сейчас, когда здесь король со всей его свитой, но больше никаких идей у Элли не было. В конюшне было шумно от прибавившихся животных. Теперь практически каждое стойло было занято. Терпко пахло животным потом и навозом, отчего Элли прикрыла лицо краем плаща. Она прошлась до другого конца вытянутого здания, где была приставная лестница на верхний ярус. — Робб? Теон! — позвала она, поднимаясь на две ступеньки, но не решаясь забираться выше — перекладины на её взгляд выглядели не слишком надёжно. — Джон, вы здесь? Наверху было тихо. Залезать самой и проверять, не прячутся ли от неё мальчишки, Элли не стала — они бы не стали так дразнить её. — Миледи? Элеонора встрепенулась от неожиданности и довольно резко соскользнула вниз, едва не потеряв равновесие. Перед ней стоял высокий и довольно грузный мужчина, по всей видимости, приезжий слуга. Голова блестела лысиной, руки были испачканы грязью, а, может, и навозом, а на крупном носе виднелись рытвины от перенесенной болезни. Наверное, мужчина был в одном из стоил, чистя лошадь своего господина, поэтому она его и не заметила. — Простите, я напугал вас леди… — Элеонора, — вежливо улыбаясь, кивнула она, — Элеонора Сноу. — Сноу, — глаза мужчины как-то странно блеснули, но Элли не предала этому значения. Она знала, что многие люди (особенно набожные) плохо относятся к бастардам, считая, что все они рождены от похоти и лжи и ничего хорошего в мир не несут. В Винтерфелле ей не приходилось сталкиваться с подобным, но, возможно, в Королевской гавани всё обстояло иначе. — Вы кого-то искали? — спросил слуга. Что-то в нём настораживало, но Элли никак не могла понять, что именно. То, как он рассматривал её… Было в этом что-то грязное. Неприятное. Ей захотелось уйти. Или чтобы кто-то пришёл сюда. Только бы не стоять здесь одной под изучающим взглядом этих близко посаженных глаз. — Да, своих братьев, — отозвалась Элеонора. Она подобрала подол платья и край плаща и направилась к выходу: — Но здесь их очевидно нет. Извините, если отвлекла от работы… В следующую секунду огромная, шершавая ладонь легла ей на лицо, закрывая рот и лишая возможности позвать на помощь. Второй рукой он ухватил её поперёк талии и потащил в одно из дальних пустующих стоил. — Не царапайся, кошечка, — хрипло проговорил мужчина, падая вместе с ней на тоненькую «подстилку» из сена, — уверен, для тебя это не впервой. Такая мордашка, ещё и бастард… Это будет просто чудом, если твоя щелка всё ещё нетронута… Его грязные, грубые руки начали шарить по хрупкому, извивающемуся в попытках вырваться телу, без труда разрывая ткань легкого домашнего платья и нижнего белья. Элли била его сжатыми кулаками, пыталась укусить за руку, зажимавшую ей рот, мычала так громко, как только могла, но мужчина был значительно сильнее, тяжело и надёжно придавливая её весом потного, взмокшего от работы и накатившего возбуждения тела. Из глаз Элеоноры покатились слёзы ужаса и отвращения. В носу свербило от мерзких запахов гниющего сена и кислого от вина дыхания. Видимо, мужчина был не совсем трезв, что придавало ему смелости и наглости. Когда его ладонь грубо, до боли сжала её грудь, Элли выгнулась дугой и протяжно замычала, пытаясь скинуть, вырваться, убежать. Сердце колотилось как сумасшедшее. Она пыталась схватить его за лицо, вцепиться ногтями в дряблую, раскрасневшуюся кожу и выцарапать ему глаза. Но мужчина, явно ожидая подобного, намеренно отстранялся, уходя от беспорядочных метаний её рук. Элли с силой ударила его в живот, но тут же была оглушена ударом об пол — слегка приподняв её, мужчина ощутимо приложил её головой о доски. Перед глазами всё поплыло, а руки стали словно ватными, безвольными плетьми упав на пол. — Вот так, — довольно пробормотал мужчина, одной рукой развязывая шнурки на штанах, — тише. Сейчас будет хорошо… Ветер, бродивший по конюшне, холодил её голые ноги и грудь. Почувствовав прикосновение пальцев к внутренней стороне бёдер, Элли, превозмогая головокружение и подкатывающую тошноту, снова начала бороться. Она пыталась ударить коленом ему между ног, отталкивала от себя руками… — Эй! Здесь есть кто? Джон! Это был Джон! Мужчина сильнее навалился на Элли, крепко стискивая её рот и предупреждающе глядя ей в глаза. Вторая рука сжала её шею, лишая дыхания. Он наверняка убьёт её. Постепенно теряя связь с реальностью, но отчаянно не желая умирать вот так, Элеонора вдруг поняла, что мужчина зажал её руку между их телами. От дикого ужаса забыв о скромности и отвращении, она резко ухватила склизкий, огромный член и с силой вывернула его в сторону. Мужчина тут же завопил, ослабляя хватку и заваливаясь на бок рядом, а Элли что есть силы закричала: — Джон!!! Джон, помоги мне! Она попыталась было встать, но подол изгвазданного и разодранного платья оказался зажат в руке её мучителя: — Паршивая сука! Я из тебя всё дерьмо выпотрошу, тварь! Он с силой потянул её вниз, второй рукой всё ещё зажимая пострадавшую плоть, но Элли всем весом подалась вперёд, прикладывая максимум силы и цепляясь за перекладину стойла. В этот же момент рядом оказался Джон. — Элли… От увиденного он потерял дар речи. Вечно спокойное, скупое на эмоции лицо брата исказилось настоящей яростью. Пропустив сестру — мужчина, видимо, осознав своё плачевное положение, платье отпустил, — Джон шагнул в стойло и схватил горе-насильника за грудки: — Ублюдок, ты что творишь?! Джон был моложе и уступал в комплекции, но упорные тренировки и наследственная кровь северян сделали его достаточно сильным даже к четырнадцати годам. Он несколько раз ударил мужчину по лицу, разбив ему губу и подбив глаз, но тот, оттолкнув Сноу, вскочил на ноги и бросился наутёк. Слегка приспущенные штаны мешали его бегству, а потому Джон, рванув следом, сбил мужчину с ног. Последний, здорово приложившись лбом при падении и потеряв сознание, остался лежать со спущенными штанами на грязной земле. Тяжело и шумно дыша, Джон пнул его по ногам и, не получив никакой реакции, развернулся к Элли. Она, осознав, что опасность миновала, тут же заплакала, бросаясь в объятия брата. — Не плачь, — тихо шептал Джон, опустившись на пол и крепко прижимая сестру к себе. Гладя её по волосам, он слегка покачивался, словно бы убаюкивая младенца: — Всё позади. Всё хорошо. Никто не обидит тебя больше, никто… Элли крепко цеплялась за его одежду, глухо воя от пережитого кошмара. Она так явственно ощущала то состояние безвыходности, беспомощности. Собственная уязвимость приводила в настоящий ужас. «Никто не обидит тебя больше». Ложь. Джон, Робб, Теон, дядя, отец, сир Родрик… Они не всегда будут рядом. Прямо здесь и сейчас их не было рядом. Случайность, что привела брата в конюшню, спасла её. Случайность. Да, среди любви и заботы домашних невероятно легко было забыть, что являешься бастардом. Но забывать об этом нельзя. — Кричали вроде бы из конюшни… — послышались приближающиеся шаги и голос сира Родрика. Джон слегка отстранился от Элли, а она в свою очередь посильнее запахнула полы разорванного платья и укрылась плащом. — Что здесь… — строго начал было появившийся на пороге мастер над оружием, но резко замолчал, увидев обнаженного ниже пояса мужчину, все еще без чувств валявшегося на полу. Переведя взгляд на Элли, он, конечно же, без труда подметил заплаканное лицо и испорченную одежду. Через секунду, видимо, спеша за ним, в конюшню ворвались два воина из охраны Винтерфелла. — Ох, моя миледи! С вами все в порядке? — искренне переживая, спросил сир Родрик, опускаясь перед Элли на колено и осторожно приподнимая её подбородок кончиками пальцев, чтобы рассмотреть лицо на предмет побоев. — Да, да. Всё уже в порядке! Джон успел как раз до того… до того как… — и в этот самый момент на неё в полной мере обрушился весь ужас произошедшего, и, не справившись с накатившим потрясением, Элеонора потеряла сознание.***
Остановившись перед входом в Большой Чертог, Элли поправила платье и пригладила вьющиеся у виска волосы. Глубоко вздохнув, она шагнула внутрь. В зале было многолюдно и шумно. В углу играли местные музыканты, радуя гостей переливчатой лютней и бойкой свирелью флейты. Повсюду были слышны разговоры, громкий смех, звяканье посуды, стук кубков. Зал был переполнен — все хотели поприветствовать короля лично. Оглянувшись и заметив махавшего ей Теона, Элли прошла к боковому столу. — Ну… как ты? — немного неловко спросил Грейджой, отодвигаясь и уступая ей место. — Джон рассказал… — Всё в порядке, — ободряюще улыбнувшись, отозвалась Элли. — Но давай не будем об этом. Теон замолчал, видимо, не до конца уверенный, как лучше поступить, а затем, слегка наклонившись к подруге, тихо сказал: — Этого говнюка вздёрнули. Элли ничего не ответила, лишь слегка кивнула. Она пыталась понять, что чувствует по этому поводу. Радовалась ли она вестям о его смерти? Чувствовала какую-то справедливость? Или сердце её, по сути своей милосердное и склонное к сочувствию, дрогнуло от жалости к казнённому? Нет. Пожалуй, всё, что она чувствовала, — это облегчение, что больше никогда не увидит его лица. Элли проспала несколько часов и очнулась уже у себя в комнате. Её служанка тут же убежала, чтобы сообщить о пробуждении леди Старк. Та была невероятно обеспокоена состоянием племянницы, непрестанно гладила её руки и несколько раз порывалась позвать мейстера для осмотра. Они вместе решили, что, хоть Джон уже наверняка и сообщил Роббу и Теону, младшим рассказывать о произошедшем не будут. Незачем волновать их и пугать. Именно поэтому, с трудом переборов желание просидеть в безопасности своей комнаты всю оставшуюся жизнь, Элли привела себя в порядок и спустилась к ужину. Она решила, что не позволит этому происшествию сломать её. Она пообещала себе, что забудет и справится. — Ты только посмотри на них, ведут себя, как последние идиоты, — раздраженно пробормотал Теон на ухо Элли, указывая на её родственников. Попеременно поправляющая свою причёску Санса не сводила по-щенячьи преданного взгляда со смазливого принца Джоффри, убого красовавшегося перед ней и сидящей рядом Джейни. Он рассказывал какие-то небылицы приторным, слегка высоковатым голосом, а с лица его не слезала гаденькая улыбка. Элли изо всех сил пыталась понять, как Санса и её подружка могли не замечать очевидной отталкивающей наружности принца, этого мерзкого лоска надменности и бахвальства на его лице, но, видимо, его происхождение и титул были для них вполне достаточной компенсацией. А после того, как королева Серсея сообщила о явном намерении породнить семью Старков и Баратеонов, Санса совсем потеряла голову, уже наверняка представляя себя принцессой Семи Королевств. Не отставал в выставлении себя идиотом и наследник Винтерфелла, вежливо любезничая с непрестанно краснеющей принцессой Мирцеллой, которую ему выпала честь сопровождать на пир. — Джон сказал, что с таким выражением лица Робб выглядит, как сельский дурень, — добавил Теон, отпивая разбавленное вино из своего кубка. Элли невольно вздохнула. Второго бастарда с ними за столом не было. И не потому, что он сам этого не хотел. Достигнув сознательного возраста, Элеонора частенько спрашивала саму себя, кому в этом замке жилось хуже: ей, Джону или Теону. Да, Джон и она сама были наполовину Старки, носители благородной северной крови, а следовательно, какие-никакие, но члены семьи, любимые домашними. Теон же в Винтерфелле был полу-пленником-полу-гостем, к которому все всё равно относились как к чужаку, пришельцу, потенциальному врагу. Но вот на пир с приезжими важными гостями пускали Грейджоя и Элли, а Джона — нет. Леди Кейтилин не хотела, чтобы среди их знакомых, знатных лордов и леди, сидело яркое свидетельство неверности её горячо любимого супруга. И было совсем не важно, что вины самого бастарда в этом нет, и уж он точно не должен расплачиваться за грехи родителей. К Элли, как к дочери младшего брата своего супруга, леди Кейтилин была гораздо более снисходительна. Более того, она любила её и воспитывала практически наравне с собственными дочерьми. Вроде бы, по таким наблюдениям выходило, что Элли жилось лучше их всех. Но это было правдой лишь наполовину. Да, конечно, домашние её любили, отец — души в ней не чаял, но при этом клеймо бастарда играло и с ней свою злую и жестокую шутку. И сегодняшний день был тому прекрасным доказательством. Многие мужчины — крестьяне из Зимнего городка, наёмные воины, проезжающие мимо путники — почему-то искренне считали, что «подлое» происхождение делает ее доступной и падшей женщиной, вроде шлюх в Кротовом городке. Однако прежде всё ограничивалось лишь липкими взглядами и сальными ухмылочками. То, что произошло сегодня, случилось с ней впервые. И Элли отчетливо поняла, что не застрахована от подобного и впредь. Бросив взгляд в сторону Робба, она внезапно почувствовала приступ злости. Он даже не проведал её! Не поинтересовался, как она! И где он вообще был, когда её едва не изнасиловали?! Элли чувствовала, что её возмущение не совсем оправдано, но остановить свой гнев не могла. Безразличие Робба задевало самолюбие. И то, что сейчас прямо у неё на глазах этот самодовольный индюк сидел и приторно любезничал с принцессой, которая вроде даже младше Арьи, ни капельки не помогало вернуть душевное равновесие. А что, этих двоих ведь могут даже поженить — принцесса и наследник Винтерфелла. Прекрасный союз, что принесет мир и процветание Семи Королевствам! Элли так и кипела, не в силах побороть душащую её глупую ревность и дурацкую обиду. Развернув свою салфетку, она сложила туда краюху хлеба, пару ломтей сыра и гроздь винограда и, прихватив маленький мех с вином, повернулась к Теону: — Я пойду, составлю компанию Джону. Отца так и не видно, а от этого сборища, — выразительный взгляд в сторону громко смеющегося Робба, — меня уже тошнит. — Я пойду с тобой, — тут же встрепенулся Грейджой, но Элли его остановила: — Нет, Теон, если мы уйдем вдвоем, это воспримут как настоящий бунт и оскорбление королевской семьи, — увидев искренне огорчение на лице друга, она примирительно улыбнулась и добавила: — Мы с тобой потом поменяемся. Я скоро вернусь, а ты пойдешь к Джону. Договорились? Грейджой улыбнулся и согласно кивнул. — Если кто спросит, скажи, что мне нездоровится, и я ушла к себе в покои. — А если спросит сир Сельский Дурень? — широко улыбаясь, уточнил Теон. — О, — не скрывая злорадства, начала Элли, — ему можешь сказать, что я ушла к своему самому любимому кузену. И, не оборачиваясь на своих веселящихся и чуть ли не танцующих перед королевской семьей родственников, она незаметно покинула зал. Наверное, такое поведение было глупым и опрометчивым, но Элли решила, что сегодня может позволить себе быть не идеальной. Джона она, конечно же, нашла во дворе. Тот, как и всегда, усиленно тренировался на соломенном чучеле, раз за разом нанося хлесткие, точные удары. Пусть пока ещё и деревянным мечом. Что и говорить, по технике боя он превосходил и Теона, и Робба, неизменно получая скупую, но при этом абсолютно искреннюю похвалу от сира Родрика. Джону лишь не хватало элементарной уверенности в себе. Вот у Робба, будь он неладен, самовлюбленность и желание лишний раз покрасоваться лились буквально через край! Дурацкий мальчишка! Тряхнув головой и тем самым прогоняя ненужные мысли, Элли не спеша подошла к брату: — Ба, да у тебя жутко свирепый противник! Но ты так его отделал, что он буквально трепещет от страха! Джон прервался и, обернувшись, серьезно посмотрел на сестру: — Зачем ты пришла сюда? — А что, — парировала Элли, прислонившись плечом к одной из балок дворовых построек, — это твой личный двор, что я должна у тебя разрешения спрашивать, лорд Сноу? — Если ты решила меня пожалеть, то… — В пекло твою жалость, — беспечно махнула рукой Элли. Подойдя ближе, она добавила: — Я пришла сказать «спасибо», и провести время в приятной компании. У меня с собой еда, — хитро улыбнувшись, она помахала перед его лицом мехом с вином, — и еще кое-что! — А разве вам уже позволено пить что-то крепче тыквенного сока? — прозвучав неожиданно и резко в тишине двора, этот вопрос был задан скрипучим голосом из тени амбара. Элли и Джон невольно вздрогнули, напряженно вглядываясь в темноту. На свет вальяжно вышел карлик, Тирион Ланнистер, младший брат королевы. Он смотрел на своих случайных собеседников внимательным, цепким взглядом разномастных глаз и слегка улыбался. — Почему-то мне кажется, милорд, что вы успели отведать вино гораздо раньше, чем мы, — парировала Элли, стараясь говорить уверенно. — О-хо-хо, — Тирион улыбнулся шире, слегка присвистнув, — достойный ответ, миледи! Вы, наверное, правы. Я почти уверен, что попробовал его, едва начав самостоятельно передвигаться. Хотя… возможно, я что-то путаю. Подойдя чуть ближе, он слегка поклонился, и Джон с Элли ответили ему тем же. — Так в честь чего этот маленький сабантуй? — вглядываясь в лица напротив, спросил Тирион. — И почему он проходит здесь, а не в чертоге, в компании моей почтенной коронованной семьи? Брат с сестрой, не сговариваясь, украдкой переглянулись. — Ах, что ж это я, — после небольшой паузы тихо продолжил свой увлекательный монолог карлик, — сразу и не признал, кто это передо мной. Это же лорд и леди Сноу. Бастарды из Винтефелла. И Джон, и Элли автоматически выпрямили спины — это была привычка, практически врожденный инстинкт, мгновенная реакция на упоминание их происхождения. Это помогало защищаться, противостоять презрению окружающих, не стыдясь того, за что не нёс ответственности. — Да, милорд, — Джон с опаской посмотрел на сестру, которая, с трудом сдерживая негодование, отвечала Ланнистеру, — вы невероятно догадливы. Позвольте представиться. Я — Элеонора Сноу, незаконнорожденная дочь Бенджена Старка, первого разведчика Ночного Дозора. А это мой брат — Джон Сноу, сын Эддарда Старка, лорда Винтерфелла. Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом продолжающегося пира. — Похвально, — неожиданно серьёзно проговорил Тирион, — своего незавидного происхождения никогда не нужно стесняться. Нужно помнить, носить его, как броню. — Да что вы можете знать о незавидном происхождении, лорд Ланнистер? — с тоской бросил Джон, невольно поджимая губы и с трудом скрывая какое-то тоскливое разочарование. — Посмотри на меня внимательно, мальчик, — со снисходительной, но доброй улыбкой сказал Тирион. — Все карлики — бастарды в глазах своих отцов. Не дождавшись ответа от стушевавшихся подростков, Ланнистер бросил взгляд на светящиеся окна замка и, поежившись, заговорил прежним полушутливым тоном: — Пожалуй, не буду мешать вашему маленькому празднику. Лорд Сноу, леди Сноу, — и, шутливо поклонившись, он направился в замок. Джон, как-то тяжко вздохнув, сел в воз телеги, стоявшей неподалеку, и раздраженно выдохнул. — Веду себя, как болван, да? — бесцветно спросил он. — Нет, это не так, — Элли присела с ним рядом, — Джон, просто… Да какая нам с тобой разница, Сноу мы или Старк? Ведь самое главное, кто мы есть на самом деле… Не дождавшись в ответ ничего, кроме неразборчивого бурчания, она сердито фыркнула: — Ну-ка! Посмотри на меня, — Элли взяла его лицо в свои ладони и требовательно заглянула в глаза напротив. — Джон, ты самый смелый, самый рассудительный и благородный из всех мальчишек, которых я знаю! И сегодня именно ты спас меня. — Это просто случайность, — отвёл глаза брат, явно смущаясь. — Мог зайти, кто угодно. — Но это был именно ты. Ты не ушёл, никого не увидев. Ты спросил, есть ли там кто-то, — голос Элли дрожал от страшных воспоминаний. — И услышав именно тебя, я предприняла последнюю попытку спастись. Они замолчали, глядя друг на друга. — Просто… иногда это так сложно, — тихо-тихо начал Джон. — Столько вопросов в голове. Почему именно я? Почему именно ты? Кто наши матери, кем они были для наших отцов и… были ли хоть кем-то? Я убеждаю себя, что всё это не важно, но… — он отвернулся, глядя перед собой и растерянно пожимая плечами. — Но как можно найти свой путь, принять свою судьбу, если я даже не знаю, кто я. Элли молчала в ответ. Она и сама думала обо всём этом. Не слишком часто, но всё же. Эти вопросы возникали в голове сами собой. Мучили, дразнили неизвестностью. — Это неважно, Джон, — наконец отозвалась Элеонора. — То, что мир клеймит нас бастардами, не должно нас останавливать и заставлять стыдиться этого. В нашем рождении нет нашей вины. И только нам решать, кем мы будем в этом мире, — взяв брата за руку, она вкрадчиво добавила: — И я готова поклясться перед Чардревом, что тебя ждет великая судьба. Джон наконец-то улыбнулся, а Элли слегка откинулась назад, упираясь ладонями в дно телеги, и мечтательно продолжила: — И потом, после всех твоих великих подвигов и славных побед, все бастарды Севера будут с гордостью носить имя Сноу! — Ну это ты загнула, — оборвал героический настрой Джон, тихо посмеиваясь над словами сестры. — Я уже было проникся, но теперь… — А что, звучит заманчиво, — знакомый, родной голос прорезал ночную тишину, заставив брата и сестру резко обернуться. — Я даже теперь жалею, что я всего лишь Старк! Элли замерла на мгновение, а затем, подхватив плащ, бросилась навстречу неожиданному гостю: — Отец! Бенджен улыбался так широко, так счастливо, что теснило в груди, а на глаза наворачивались слёзы. Элеонора крепко сжимала его в объятиях, вдыхая такой родной запах кожаного дублета, стали и леса. Бенджен, прижимая дочь к себе, гладил её по волосам и время от времени целовал в макушку. Такое публичное проявление чувств не пристало знати, но… младший брат лорда Винтерфелла давно отрёкся от всяческих регалий, поэтому мог себе позволить такие слабости. К тому же, кроме Джона, никто их сейчас и не видел. — Я так скучала, — прошептала Элеонора, слегка отстраняясь и безуспешно пытаясь остановить глупые слёзы, — я ждала тебя вчера… — Прости, милая, — утирая щеки дочери, с доброй улыбкой отвечал Бенджен, — меня задержал лорд-командующий, — посмотрев в сторону второго бастарда, он махнул рукой: — Подойди сюда, Джон, нечего стоять там. — Здравствуй, дядя, — приблизившись, Сноу с чувством ответил на рукопожатие, — мы очень рады, что ты приехал. — Ты надолго? — прижимаясь к груди отца и прикрывая глаза, спросила Элли. — На пару дней. Меня ждут в замке, — с нескрываемой досадой ответил Бенджен. Элеонора промолчала, не желая нарушать момент умиротворения вопросами, увещеваниями и прочей ерундой, которая всё равно ничего не изменит. Отец был верен своей службе, как никто другой. И он всегда выполнял приказы лорда-командующего, даже если они шли вразрез с его собственными желаниями. — Почему вы здесь? — спросил Бенджен, но, бросив взгляд на Джона, кажется, всё сам понял, а потому тут же ободряюще добавил: — Хотя, впрочем, это явно лучше, чем шумное сборище внутри. Дети лишь слабо улыбнулись в ответ. — Я… — нерешительно начал Старк. — Я должен пройти в замок, поприветствовать короля и спасти брата от важных господ. Элли хмыкнула, прекрасно зная, как её дядя терпеть не может все эти официальные приёмы и любезные расшаркивания, и несколько раз кивнула: — Конечно, поговорим потом. Бенджен снова прижал её к себе, крепко целуя в лоб, а затем, отстранившись, тепло улыбнулся и прошептал: — Я так горжусь тобой, Элли. Ты прекрасная дочь… и сестра. Элеонора слегка покраснела и скованно ухмыльнулась в ответ. Сжав плечо Джона, Бенджен направился в сторону замка, но внезапно остановился и с хитрой ухмылкой бросил: — Я видел мех с вином. Не увлекайтесь! Теперь красным был и Джон. Они провели во дворе еще пару часов. Болтали о домашних, ходили проведать Призрака (так Джон назвал своего щенка), подглядывали сквозь окна за своими родственниками, потешаясь над их важностью и манерностью. Брат показал ей несколько новых приёмов, и Элли даже смогла слегка потрепать их тренировочное чучело. Они громко смеялись, разыгрывали сценки приезда короля и, когда музыка в замке стала особенно громкой, исполнили несколько танцев. Благодаря постоянному движению им не было холодно. Помогало не чувствовать ночных заморозков и вино, выпитое ими до дна. Но, когда оба Сноу наконец-то направились в замок, стало очевидно, что они перебрали. Тепло помещения разморило их, отчего Джон жутко раскраснелся и без конца икал, а Элли глупо хихикала и слегка покачивалась на ровном месте. С трудом пробравшись в чертог, они увидели, что гостей стало значительно меньше — видимо, многие разошлись по своим спальным местам. Но королевская семья и их домашние, кроме Арьи, всё ещё были здесь. Элли перехватила взгляд отца и, глуповато улыбнувшись, пожала плечами, на что он слегка покачал головой, подавляя насмешку. — Король Роберт, — внезапно заговорил лорд Старк, поднявшись со своего места, — оказал мне великую честь, предложив стать его десницей. Это значит, что через два дня я отправлюсь вместе с ним в Королевскую гавань. Со мной отправятся мои дочери, а также — леди Элеонора, — упомянутая «леди» дернулась, решив, что ослышалась и чуть ли не собираясь требовать уточнений и объяснений, но, получив предупреждающий взгляд Бенджена, лишь нахмурилась, оставив все вопросы на потом. — Также, Джон Сноу отправится в Чёрный Замок вместе с моим младшим братом, Бендженом. Джон, кажется, пребывал в хмельном дурмане, а потому даже никак не среагировал на подобную новость. Элли знала, что расстроен брат не будет, он давно хотел отправиться на Стену, считая, что там ему будет лучше, чем в замке, где его считали «чужим». Бросив взгляд на леди Кейтилин, Элеонора возблагодарила Богов, что Джон был всерьёз увлечен рассматриванием носков собственных сапог и безуспешным подавлением икоты, так как слишком очевидна была радость хозяйки Винтерфелла от такой новости. Элли видеть это было неприятно. Поэтому, подхватив Джона под руку, она вышла с ним из чертога, желая только добраться до своей комнаты без приключений. Проводив что-то без остановки бормочущего Сноу до его покоев, она направилась к себе, молясь никого не встретить по пути. Прошмыгнув в свою комнату и с облегчением задвинув засов, Элли обернулась и застыла, похолодев от ужаса, когда увидела черную, практически неразличимую в темноте фигуру, сидевшую на её постели. __________________________________________________________ * В качестве поэтического отрывка использован сонет Данте Алигьери (из Стихотворений флорентийского периода). Основываясь на том, что эпоха, в которой происходят события книг и сериала, похожа на позднее Средневековье, во время которого и творил Данте, автор решил, что подобная поэзия будет весьма уместна.