Убить, нельзя влюбиться

      Будильник начал звенеть ровно в 6:30 утра, намекая на то, что пора вставать. Я потёрла красные от недосыпа глаза, борясь с желанием запустить ненавистную пиликалку в стену. Однако, пересилив себя, кое-как встала, отключила его, подумав, что в следующий раз его точно постигнет печальная участь.       Дверь в комнату открылась и внутрь вошёл недовольный отец. На вид ему можно было дать лет тридцать семь. Дмитрий Антонович был худощавым, но довольно высоким мужчиной. Его лицо обросло бородой, в которой встречалась лёгкая седина. Волосы были тёмно-русыми, уложенными в новомодную прическу. Одет он был, конечно, как всегда с иголочки. Наблюдая за ним, я заметила, что он привычно поджал губы, от чего те стали похожи на две тонкие полосочки, и с укором посмотрел на меня. Отец всегда так делал, когда был чем-то недоволен. — Почему ты так долго не могла встать? Опять засунула будильник под подушку? Прекращай. Ты уже не маленькая. Почему я должен приходить и проверять, встала ли ты? — Дмитрий Антонович покачал головой, явно осуждая непутёвую дочь, — Запомни, юная леди, что учёба важнее всего. Ты не должна опаздывать.       С этими словами он вышел и закрыл дверь, слегка хлопнув ей, что в очередной раз показывало недовольство своей дочерью. Я лишь вздохнула, давно привыкшая к такому.       Чтобы не раздражать отца еще сильнее, я быстро умылась, привела свои непослушные волосы в порядок, заплетя две толстые косы, и оделась в чёрные классические брюки с белой невзрачной блузкой. Весь этот образ можно было охарактеризовать двумя словами. Как говорил отец: «Юная леди». Но я была с ним категорически не согласна и называла такое одеяние: «Серая мышь». Но моего мнения никто и не спрашивал.       Кстати, о пищащих созданиях. Мои однокурсники правда считали меня серой мышью, да и я этого никогда не отрицала, всем своим видом поддерживая статус зубрилы. Времени на веселье у меня не было. Свободное время я проводила в музыкальной школе, где оканчивала класс фортепиано. Да ладно, какое там веселье? Времени не оставалось даже на сон! Именно по этой причине я сегодня не выспалась, готовясь к занятиям.       Отец не понимал, да и не хотел понимать этого. Он лепил из меня идеальную куклу-марионетку, забывая о том, что я — тоже человек, и мне нужен отдых.       Была бы жива мама, возможно, всё было бы по другому. Она погибла, когда мне было 7 лет. Это была автокатастрофа. На перекрёсток выехал грузовик. Водитель заснул за рулем, вследствие чего произошла авария, где и погибла моя мать. После этого отец и загорелся тем, что должен вырастить из меня идеального человека.       Натянув спокойное выражение лица, я придирчиво осмотрела себя через зеркало, и не найдя изъянов, вышла из комнаты и направилась на кухню. За столом уже сидел отец. Он о чём-то тихо переговаривался по телефону, неспешно поедая свой завтрак.       Я медленно подошла к нему и присела рядом, разглядывая отца. Дмитрий Антонович был историком и археологом. Он часто уезжал в разные командировки, оставляя дочь на нанятую гувернантку. Их семья не была богатой, но имела средний достаток. Так что на комфортную жизнь вполне хватало. Свою дочку, то есть меня, он отправил учиться на филолога, конечно же, не спросив, чего хочу я.       А душа моя лежала к музыке. Хотелось играть в музыкальной группе, ездить на концерты и принимать участие в них. Эту мечту я лелеяла с самых ранних лет, понимая, что отец не будет от неё в восторге.       Вздохнув и кинув быстрый взгляд на отца, не заметил ли он, я приступила к трапезе. Готовил, кстати говоря, отец. Это было его маленьким хобби. Весьма вкусным хобби, надо заметить. За такими размышлениями я быстро доела завтрак. Заметив это, отец произнёс: — Кристина, отправляйся в машину. Я отвезу тебя в университет. Поторопись только, у меня важная встреча.       Я кивнула, допив свой чай в несколько глотков, за что получила пристальный взгляд. В одно мгновение убрав за собой со стола, моя персона отправилась в коридор. Надев чёрные туфли на низком каблуке и подхватив кожаный рюкзак, я вышла из квартиры и спустилась вниз, оказавшись во дворе. Жили мы на первом этаже, так что услугами лифта я не пользовалась.       Двор украшала детская площадка и лавочки, на которых уже сидели старушки и обсуждали последние новости. Рядом стояла отцовская машина. Вздохнув и посмотрев на хмурое небо, я залезла на заднее сидение, дожидаясь отца. Вот Дмитрий Антонович залез на водительское место, и мы тронулись.       Всю дорогу было слышно…молчание. Поэтому я уныло смотрела в окно, наблюдая за людьми, снующими по улице. Несмотря на раннее время, народу было достаточно. По асфальтовым дорожкам шли мамы, которые вели свои чада в детский сад. Дети улыбались, вопреки утру и серости, царящей сейчас на улице. Мне было откровенно завидно. Вот куда-то отправилась обнимающаяся парочка, а за ними шли спешащие на работу люди.       Вскоре отец припарковался у входа в универ. Я, ничего не сказав, вышла, и побрела к зданию, по пути «считая ворон». Вернее, я смотрела на пронизывающие асфальт трещины, находя в них нечто родственное. Моя душа была похожа на этот асфальт. Такая же поломанная и потресканная. От этого наваждения меня избавило какое-то препятствие, в которое я со всей своей дури врезалась. Это «препятствие» шумно выдохнуло и придержало меня за руку.       Ойкнув, я залепетала извинения и медленно стала поднимать голову. Этот «кто-то» был одет в рваные чёрные джинсы и в футболку с логотипом какой-то рок-группы. Поднимая голову выше, наконец стало возможным разглядеть лицо.       В серых, как грозовое облако, глазах, читалась явная насмешка. Волосы были похожими на воронье гнездо, но, однако, делали незнакомца ничуть не хуже. Непослушные пряди русых волос падали ему на лицо, придавая некий шарм и загадочность. Но всё впечатление испортила исказившая рот ухмылка. — Смотреть, куда прёшь надо, а не в облаках витать. Меня словно холодной водой окатили, возвращая в реальность из маленького мирка грёз. — Смотреть, где стоишь надо, а не ворон считать. Где вообще такие «препятствия» на свет появляются? — только сейчас я поняла, что сказала незнакомому человеку. Мои щеки тут же стали пунцовыми, — Простите, я...       Тут в универе прозвенел звонок, объявляя о первой паре. Испугавшись, я разом позабыла о парне и забежала внутрь, быстрым шагом направляясь в аудиторию на первую пару по философии. Этот день обещал быть трудным…