13-ый элемент

      Очередной салонный вечер, на который, если верить словам маркиза Тайад-Эспинаса, нельзя было не прийти. Здесь были уважаемый тот-то и достопочтенный тот-то, сей-то, защитивший какую-то немаловажную диссертацию, и кто-то там ещё, создавший какие-то там тезисы или обнаруживший какое-то редкое порождение природы. В общем, собрался цвет научного общества, который пах невероятно скучными ароматами вроде цитруса без примесей, розами или лилиями.       Гренуй устал от этой глупой суеты вокруг него и мифического летального флюида. Единственное, что ему оставалось, так это пробовать на гостях свои индивидуальные ароматы. Например, в один из вечеров он вылил на себя полфлакона духов, которые имели совершенно очаровательный эффект: гости периодически глядели на него с любопытством, но тут же исчезали, густо покраснев и обильно рассыпаясь в извинениях, будто застали его за чем-то совершенно неприличным. Никто не распускал никаких слухов, — потому что распускать-то, собственно, было нечего, — гости вообще ничего не говорили друг другу по поводу героя дня, но он был тайно им интересен. Так он провёл вечер, который был достоин встать в один ряд с теми днями и ночами, что он проводил в штольне Плон-дю-Канталя.       Сегодняшний экстраважный вечер тоже не стал исключением и был отдан в качестве жертвы на алтарь Его Величества Опыта. Жан-Батист был уже на грани и планировал побег от маркиза, так что в ход пошли духи, которые должны были вызывать у всех такое очень тонкое, абсолютно невнятное отвращение по отношению к Греную. Он кланялся господам и шаркал ножкой, краем глаза улавливая искривлённую губу или вскинутую бровь, при этом ухмылялся про себя и тихо торжествовал.       Вечер был замечательным. Камерный оркестр почти что остановился, когда Жан-Батист начал выделывать свежевыученные па прямо перед ними, издавая невыносимую вонь и демонстрируя публике всё своё мастерство, – за которое Тайад-Эспинас чуть не убил его, когда попалась минутка. Какая-то дама пролила на себя облепиховую настойку, когда Гренуй поздоровался с ней, отчего тот не смог сдержать радости и выдал кроткую мину в ответ на «Ах, какая я неловкая, сударь. Простите мне это!»       Он был просто замечательным до тех пор, как Гренуй не поправил витые манжеты. Как только он это сделал, сквозь облако посредственных и уже приевшихся запахов он услышал тот, который с невероятной силой повёл его за собой. Ведомый им, Жан-Батист миновал залы и комнаты, лица и личики, банты и ленты, юбки и брюки, вздохи и смешки, вонь и вонизму, а закончилось это неминуемым столкновением, как это бывает, когда дуреют кони, а возчик ничего не может с ними поделать.       Чистый, свежий запах, не тронутый гнилью светских пороков, омыл его с головы до ног.       — Извините, право, — произнёс улыбчивый голос где-то над головой Гренуя. — Я не хотел.       Гренуй чуть было не взялся за руку в белой перчатке, протянутую к нему с помощью, но вовремя отдёрнул свою.       — Я… без перчаток, господин…       — Грей, — улыбался сшибающий с ног аромат. — Дориан Грей. Да и не страшно, — добавил он, снимая перчатку. — Поднимайтесь.       Жан-Батист поднялся на ноги, схватившись за обнажённую руку Дориана, и впился в него взглядом, что было для него совершенно не свойственно. Он не мог понять, как этот страстный вихрь тёмных кудрей и омут древесно-золотистых глаз могли быть источниками такого невыносимо притягивающего аромата.       Дориан чуть прищурился и не смог сдержать очередную добродушную улыбку.       — А вы?       Гренуй замер. Он чувствовал, как к ним приближается туча непрошеных запахов, оставленных им позади. Он знал, что сейчас подойдут хозяйка, её родственницы, маркиз, слуги из зала, — короче, многочисленные миазмы.       Его карминовые губы нервно дёрнулись.       В ту же секунду он пожалел, что сейчас на нём буквально отвратительные духи, а не его последний шедевр, должный вызывать доверие (или хотя бы тень доверия), которое позволило бы ему… что? Увести Дориана прочь, вопреки всем правилам? Просто завести нормальный диалог? И что бы он сказал для того, чтобы тот пошёл за ним, будь при нём тот запах?       — А вы? — повторил Дориан, и искры в его глазах чуть поутихли. — Кто вы?       — Дорогой мистер Грей! — промурлыкала ворвавшаяся в гостиную хозяйка. — Мне только что о вас доложили. Как я счастлива, что вы здесь! Я столько о вас слышала!       Гренуй испарился. Дориан не успел даже сообразить, куда того затянула воронка образовавшейся толпы. Его взгляд немного поблуждал по головам, но был вынужден остановиться на большом сочащемся восторгом лице хозяйки.       — Я тоже необычайно рад, — ответил Дориан на безупречном французском, безвозвратно теряя того, кто, как позже выяснилось, был тем самым Жан-Батистом, ради которого он и пришёл.