Пустые классы

— Не любовники ли вы часом? — шутливо спрашивает Джереми, завершая своё рассуждение об их с Бертом отношениях. Мара сбивается с шага, пару секунд совершенно не контролируя себя. Кажется, на её лице выражается всё, что она думает о лучшем друге и его логических цепочках. Взяв себя в руки, она смотрит на Джереми, но перед глазами у неё стоит картина того, как буквально вчера Берт, можно сказать, вбивал её в кровать. И она была более, чем не против того. Ей это всегда нравилось.  — Что ты, Джереми! Мне нравятся парни, но совершенно не такие как Берт — с усмешкой отвечает Мара и надеется, что ей не придется говорить о том, какие парни ей нравятся. Потому что именно такие ей и нравятся. Как минимум, один конкретный. И на ходу придумывать что-то другое ей не хотелось. От отношений в тайне иногда было слишком много минусов.  — А какие парни тебе нравятся? — почти игриво спрашивает Джереми, явно думая о том, что Мара сейчас либо раскроет ему какой-то секрет, либо скажет, что такие, как он. Кажется, она нравится собственному лучшему другу. Ужасно, если на самом деле так. Но удача оказывается на её стороне. Хотя это достаточно спорное утверждение, потому что вписаться в авантюру с Тенью и прогулять целую пару — это не особенная удача. Особенно, если это пара миссис Огден. И Тиана, вместе с которой они бродили по лесу, полностью поддерживает это суждение. Они даже не упускают момента обсудить это на обратном пути в академию. Ещё и это столкновение со Стеллой, сразу после новости о том, что Джереми не удалось отмазать их на пропущенной паре. Завтра точно вся академия будет знать об этой истории с Тенями и их с друзьями роли в ней. Если не уже сегодня. Потому что угрозы миссис Огден явно слабо впечатлили Стеллу. И даже не зная всего, та начнёт распускать слухи. Аппетит окончательно отбивает этим знанием и мыслями о том, как Стелла может «привознести» её. Мара устало бредёт в свою комнату, надеясь, что завтра будет легче. Слишком занятая анализом произошедшего, она не успевает среагировать, когда её втягивают в один из кабинетов, сгребая за кофту на груди. Девушка не сразу понимает, что происходит и собирается кричать, но вовремя замечает, что это дело рук Берта. Который действует привычно грубо, пусть и в несколько непривычном русле. Но это бесспорно действенно, потому что Мара и правда следует за тянущими её руками в класс. А потом она вспоминает о том, что они договаривались встретиться после дуэли. И не может не испытывать вину за то, что забыла. А ведь с самого начала дня у неё было какое-то нехорошее предчувствие. В итоге это предчувствие более чем оправдалось…  — В глубины Тауруса тебя, Мара! Какого демона ты творишь? — закрывая за ней дверь, спрашивает Берт, смотря с такой жгучей злостью, что девушке вспоминаются их отношения год назад, когда они ещё не встречались. Мара не может понять, что его так разозлило. Ведь они оба и раньше могли пропустить встречу, потому что им просто не удалось уйти от общения со своим более привычным окружением или если у них возникли непредвиденные обстоятельства. Не такие масштабные, как у неё сейчас, но всё же. Она помнила, какая ненависть сквозила в поведении Берта тогда. Иррационально сильная. Ничем не обоснованная. Кажется, непонятная даже самому Берту. Сейчас же всё было не так. Но достаточно близко, чтобы начать пугать. Непривычно близко для последнего года. Внезапная мысль о том, что Берт волновался за неё, поражает Мару настолько, что та отшатывается от него. Хотя это могла бы быть реакция на чужой напор, просто совпавше сопровождаемая этой мыслью.  — Что я сделала? — на автомате спрашивает Мара. Эта фраза звучит почти агрессивно. Она, сама того не желая, готовится к нападкам и мысль о чужом возможном волнении не спасает от этого, почти исчезая из головы.  — Что ты сделала? — кажется, заводясь ещё больше, спрашивает Берт, — Что это за хрень с Тенью, а? Ты вообще в своём уме? Берт делает шаг к ней и Мара вновь отступает под его напором. Она старается не показывать собственного испуга. Какая-то скрытая угроза была в этих словах, заставляла отступать, не смотря на то, что они оба вполне могли держаться на одном, почти открыто агрессивном уровне, когда ссорились. Пусть ссорились они и редко. Удивительно редко, для людей с такими характерами. Хотя сейчас они не ссорились вовсе. Маре казалось, что эта ситуация перейдёт не в ссору, а в избиение младенцев. И на роли младенцев будет она сама.  — Избранность в жопе взыграла, да? — продолжает Берт, вновь приближаясь к ней. Мара перестаёт отступать только упираясь бёдрами в стол. Не показывать свои эмоции становится сложнее. Ей было не впервой скрывать страх, но она не привыкла скрывать его от близких ей людей, в разряд которых некоторое время назад перешёл и Берт. Она редко именно боялась его. Почти никогда, на самом деле. Но сейчас… Сейчас хотелось сбежать как можно быстрее и дальше.  — О, вижу ты волновался обо мне, — стараясь звучать как можно более спокойно, тянет Мара с наигранной вальяжностью. Поднять руку для жеста она боялась. Потому что рука могла дрожать, выдавая её с головой. Берт замирает. И смотрит как-то странно, будто она права. Будто он не имел цели напугать её, но просто не знал, как этого избежать. И она понимает, что и правда права в этом, когда Берт отступает на шаг назад.  — С чего бы? — почти неприязненно морщась, говорит он, отводя взгляд, при этом почти отворачиваясь одним резким движением, — Ты не пришла. Это бесит. Уверенность становится полной, после этих слов, перебивая часть желания сбежать. Берт часто говорил, что его что-то бесит, когда не мог сформулировать чувства в слова. У Мары будто открываются глаза на эту ситуацию. И резко отлегает от сердца. Ведь никакой угрозы, на самом деле, не было.  — Берт, — касаясь чужой щеки, негромко зовёт Мара. Ей вдруг становится совершенно спокойно. Это была не агрессия, это была присущая Берту неспособность выражать эмоции никак, кроме как при помощи нападок. Берт поворачивается нехотя. Будто чувствуя вину.  — Всё хорошо. Мы с Тианой поймали Тень и запечатали Брешь. Как видишь, совершенно без потерь, — она улыбается, нежно проводя пальцами по чужой щеке. И уже собирается убрать руку, когда Берт подаётся на движение, немного неровно выдыхая. Его глаза закрыты и в этом жесте такая искренность, что у девушки сжимается сердце. Берт редко позволял себе подобное. Неужели он думал о том, что она правда могла пострадать? Но думала ли она сама о том, что это может быть опасно, когда поддавшись ощущению охоты, выслеживала Тень вместе с подругой? Мара улыбается парню, немного неловко садясь на стол, в который упиралась раньше. Вполне возможно, думает она, разговор продлится дольше. Потому что им явно есть, что обсудить.  — Не играй в героя, Мара, это дебилизм, — вздыхает Берт, открывая глаза. И смотрит на неё почти грустно.  — Ты не можешь мне запретить, — она усмехается вызывающе, но смотрит с нежностью. Они уже говорили об этом. И не раз. Берт насмешливо приподнимает бровь, то ли намекая именно на это, то ли говоря о том, что он может. Мысль о том, что он может, появляется всего на секунду. Но неприятный осадок от неё остаётся где-то в районе живота. Ведь это было ещё одним подтверждением того, что она боится доверять. Всё ещё боится доверять… Этому было уже достаточно примеров. И вот они вновь столкнулись с этим. В первый раз проблему с доверием они увидели почти случайно. Тогда их отношения держались только на регулярном сексе. И им обоим казалось, что всё хорошо. Но именно в постели они узнали, что у них были определённые проблемы. Хотя, казалось бы, куда больше доверия, чем секс? Причем такой грубый, какой часто случался между ними. Он требовал определённого запаса доверия. Но Мара помнила тот панический страх, который накрыл её, когда Берт предложил её связать. Это было даже не действие. Просто предложение. Но её окатило такой паникой, что она готова была заплакать. Потому что мозг сразу же строил худшие варианты того, что мог сделать Берт с ней, когда она настолько беспомощна. Потому что, не смотря на убеждения самой себя в том, что никто из них не навредит больше позволенного, что-то внутри девушки не верило в это. Что-то внутри считало, что этому следует только она, хоть никаких предпосылок к этим мыслям не было. Берт тогда, кажется, тоже испугался. Её реакции на это предложение. Потому что его тоже не посещали мысли о том, что у них могут возникнуть проблемы с доверием. Действительно, кто бы мог подумать о проблемах с доверием у людей, которые больше года враждовали в шаге от ненависти. В ту ночь они впервые по-настоящему разговаривали. О чувствах и о том, что между ними происходит. Кажется, никто из них не думал, что они способны на такое. Как и о том, что их отношения важны им обоим. Мара тогда впервые позволила себе заплакать при Берте. И это было одно из самых судьбоносных их откровений.  — Я напугал тебя, — говорит Берт и Мара вздрагивает. Это всё же было заметно. Потому что парень не спрашивает, он утверждает. Или же они стали достаточно близки, чтобы он научился понимать её, даже когда она этого не хочет.  — Да, — чуть дёргая носом, говорит Мара. Она не видит смысла отпираться, пусть что-то иррациональное внутри неё и хотело этого. Берт знает и даже не спрашивает у неё. Согласиться с этим — дань вежливости и открытости в отношениях. Берт опускает голову и устало качает ею. Мара полностью понимает это, но не знает, что она может сделать.  — Почему ты не сказала сразу? — он недовольно сжимает губы, продолжая не смотреть ей в лицо. Она знала, что Берт делает так, когда не хочет показать эмоции. Когда знает, что не может сдержать их. Мара не может сказать, почему именно она не призналась сразу. Она сама всегда выступала за то, что обо всём, что их не устраивает или наоборот, радует, нужно говорить. Потому что это сближает и позволяет избежать многих конфликтов. Но, по иронии, сейчас конфликт мог произойти именно от её молчания. Если бы она чуть лучше скрывала свои эмоции, то всё было бы именно так.  — Я просто испугалась, — беспомощно шепчет Мара, надеясь, что она не выглядит жалко сейчас. Это было всё, что она могла ответить. Берт не отвечает ей. Он мягко притягивает её ближе, запустив руку в её рыжие волосы, и непривычно нежно целует в губы. Мара не даёт себе удивиться. Она закрывает глаза, смакуя это ощущение и отдаваясь ему полностью. Отдаваясь этой чувственности, которая подаётся ей не в виде агрессивного обладания, а в виде чистой эмоции. Это было так сладко, что девушка думает о том, что у них такого никогда раньше не было. Она обнимает Берта, зарываясь пальцами одной руки в чужие короткие каштановые волосы. Берт же только придерживает её за талию второй рукой. Будто боится, что она решит отстраниться, недовольная непривычным поведением.  — Я скажу только один раз, — серьёзно говорит Берт, когда они отстраняют лица друг от друга. Мара не перебивает его, стараясь даже дышать чуть тише. Берт касается лбом её лба и заглядывает в глаза. В чужих карих глазах такие искренние чувства, что у Мары перехватывает дыхание.  — Я всегда буду волноваться о тебе, потому что ты важна, — медленно проговаривает он и часть серьёзности из голоса переходит в выражение глаз, отчего у Мары сами собой выступают слезы. Если она когда-то хотела услышать признание в любви, то теперь понимает, что услышала нечто намного более нужное секунду назад. Она важна для Берта. И это оказывается намного более необходимо ей. И им обоим. Быть важными. Быть принятыми. Такими, какими они не были в своём детстве. Такими, какими их не могли сделать друзья.  — И я не прощу себе, если с тобой что-то случится, — заканчивает Берт, легко целуя её в губы. Мара не может сдержать слёз. Она обнимает крепче, желая прижаться ближе, вжаться всем существом.  — Я люблю тебя, люблю, — шепчет девушка в чужие губы. Она повторяет это раз за разом, целуя чужое лицо и совсем не обращая внимания на собственные слезы. Эти слова кажутся ей слишком маленькими, чтобы описать её привязанность и она говорит их снова и снова, пока шепот не прерывается новым поцелуем в губы. Которому они оба отдаются полностью. Мара впервые говорила эти слова вслух. Не смотря на то, что год отношений это достаточный срок, чтобы понять и принять свои чувства. Но страх того, что чувственная часть отношений была нужна только ей не переставал появляться время от времени. И это было единственное, что она была не готова рассказать. Потому что иногда Берт ощущался будто бы безразличным к их отношениям. Будто он хотел получить только секс. Он делал вид, что слушает, если она говорила. Он помогал ей с изучением программы четвёртого курса, объяснял и рассказывал о личном опыте. Но был отстранён настолько, будто не хотел быть с ней здесь и сейчас. Будто это ему в тягость. Мара понимала, что этому можно найти объяснение. Как минимум, в неумении Берта показывать некоторые эмоции и банальной усталости, что просто опустошала к концу дня. Но иррациональные чувства часто побеждали рациональный разум. И боязнь признания только усиливалась. Но, как оказалось, год — достаточный срок, чтобы наконец дойти до этого момента. Слова были сказаны и Берт совершенно не собирался отвергать её. Напротив, он первый говорит о её ценности. Первый признаётся.  — Надеюсь, мы больше не будем говорить об этом? — спрашивает Берт и Мара не может удержаться от смешка. Берт никогда не умел попасть в атмосферу момента, особенно такого. Он вообще был весьма далёк от романтики. Но Мара успела привыкнуть к этому и даже находить особую романтику в их отношениях. Чужие глаза смотрят почти укоризненно, когда Берт вновь целует её, будто бы решая не дать ей ответить, уберечь их от ненужных слов. Поцелуй выходит более настойчивый и жадный, прошлая нежность остаётся только в том, как он касается её лица, почти несмело стирая её слёзы.  — Мы постараемся, — улыбается Мара, когда они отстраняются друг от друга. И коротко целует Берта в угол губ, будто бы закрепляя собственные слова. Их потребности в разговорах о чувствах были разного уровня и они оба это понимали. Как и понимали то, что сами разговоры всё же иногда важны. Берт целует её шею с непривычной аккуратностью и нежностью. Берт любил кусать, касаться руками, но никак не целовать. Мара знала это. И ощущение такого частого и нежного касания губ отдавалось в её теле особенно ярко.  — Чего хочет победительница? — мягко спрашивает Берт, отрываясь от её шеи и поднимая взгляд к ней. Мара тихо смеётся с этого вопроса. Она не думала, что Берт вспомнит о том, что у них сегодня была дуэль. Ведь были намного более важные события, способные затмить это. Прошлым вечером они обсуждали то, что может произойти, если они сойдутся в дуэли. И что после этого получит победитель. Путём долгого обсуждения они выбрали приз в виде исполнения любого желания победителя. Весьма размытая, но очень ценная награда. Маре нравилось такое решение. Но о том, как она использует желание, которое могло бы достаться ей, подумать не успела. Да и не надеялась сильно на то, что ей удастся победить. Как минимум потому, что у Берта было больше опыта в практике заклинаний.  — Над желанием победительница подумает позже, — фыркает девушка, ероша чужие волосы. Берт хмыкает, стягивая с её волос резинку и заставляя их упасть на спину и плечи. Ему нравилось, когда её волосы не собраны. И Мара никогда не была против распустить их для него, хоть и не понимала, что в этом может быть красивого.  — А я и не говорил о желании, — качает головой Берт, прежде чем поцеловать её в губы, вставая ближе и почти упираясь в стол. Руки Мары неспешно гладят чужую спину. Она думает о том, что одежда становится всё более лишней.  — В таком случае, пока что, я хочу, чтобы ты продолжал, — шепчет Мара в чужие губы и тянет вверх край его кофты. Соглашается Берт молча. Он снимает свою кофту, отбрасывая её то ли на соседнюю парту, то ли на пол. Маре не особо интересна судьба одежды, она поглощена открывшимся ей видом. Берт напрягает мышцы, красуясь под её взглядом, заставляя Мару прикусить губу в предвкушении и коснуться пальцами чужой груди. Она думала, что парень перед ней слишком красив. Каждый раз. Берт же просто любил видеть её восхищение его телом. Мара проводит ладонями по его груди вниз. Берт усмехается, прежде чем снять с девушки тонкий свитер, останавливая её движение. Наверное, её зелёный свитер лежит сейчас где-то около красной кофты Берта. Но это не важно. Совершенно не важно им обоим. Берт оглаживает её тело неспеша, будто тоже хочет запомнить эту непривычную нежность, что сквозит между ними сейчас. Мара обнимает его ногами, прижимаясь сильнее, на что парень обращает мало внимания, продолжая покрывать её плечи и грудь поцелуями. Девушка чуть сжимает чужие волосы, откидывая собственную голову назад. Это было непривычно, но ей нравилось. Берт ловко расстёгивает лиф одной рукой, при этом не отрываясь от прошлого занятия. Сбросить мешающую одежду в сторону занимает совсем немного времени, хоть и оказывается немного неудобно. Берт прикусывает её сосок и Мара не может сдержать тихого стона. Она несильно царапает чужой затылок, неосознанно прося, чтобы Берт не останавливался. Но парень и не думал о том, чтобы останавливаться. Он сжимает её бедро одной рукой, пусть и не так ощутимо как, Мара знала, он может, но это было именно то, что нужно. Их якорь в море непривычной нежности. Берт целует её в губы, руками продолжая ласкать грудь и Мара стонет прямо в поцелуй, вместе с тем пытаясь потереться о чужое тело, что достаточно сложно сделать, сидя на столе. Берт усмехается, сам проделывая то, что почти неловко пыталась сделать девушка. С тем только отличием, что у него получается намного лучше. Мара старается прижаться к нему ближе, ловя чужие движения и тихо постанывая в поцелуй. Он оглаживает её живот, спускаясь рукой к застёжке брюк, намереваясь расстегнуть её. Но одной рукой это оказывается сделать сложнее и он отпускает её ненадолго, быстро расправляясь с застёжкой. На секунду парень замирает, но всё же расстёгивает и свои брюки, потому что от давления джинс становилось уже больно. Мара ориентируется сразу и от брюк и белья они избавляются быстро, вновь прижимаясь друг к другу уже полностью обнаженными. Она думала о том, что Берт возьмёт её сейчас. Она и сама хотела этого и потому такое продолжение казалось логичным. Но когда парень оглаживает пальцами половые губы, а потом касается клитора, медленно поглаживая, Мара не сдерживает громкого удивлённого стона. Она откидывается назад и почти падает спиной на стол, против воли сильнее сжимая ногами чужие бёдра. Её волосы падают на стол и создают неровный ореол вокруг головы. Берту нравилось, как это выглядело и он мог бы смотреть на это задыхающееся в возбуждении лицо, обрамлённое огненным ореолом, бесконечно долго.  — Ты ставила полог тишины? — прекрасно зная, что Мара этого не делала, спрашивает Берт, проведя свободной рукой по чужому плечу и руке вниз, чтобы в конце переплести их пальцы. Мара не уверена, от чего именно она краснеет сильнее, чем до этого.  — Ты поставишь? — сбивчиво спрашивает она, сжимая его ладонь своею. Берт усмехается этому вопросу.  — Тебе что-то мешает? — стараясь звучать отстранённо, спрашивает он, вместе с тем делая движения пальцев более настойчивыми. Мара в ответ стонет, хватаясь за его предплечье.  — Мне перестать? — наклоняясь к ней ближе, шепчет Берт, вновь касаясь её клитора легко и неспешно. Внутри своей головы Мара клянёт его последними словами за любовь к разговорам во время секса.  — Нет, пожалуйста, — шепчет она, сжимая его пальцы сильнее, а вторую руку убирая с предплечья, — Продолжай, — почти скулит девушка, подаваясь навстречу его движениям.  — Как скажешь, Мара, — почти самодовольно улыбаясь, говорит он, прежде чем поцеловать и вместе с тем плавным движением проникая пальцами внутрь. Мара стонет в чужие губы, не в силах сдержаться. В её голове не сразу появляется мысль о том, что она может сделать то же для Берта, но как только появляется, Мара почти тут же обхватывает чужой член, на пробу проводя по нему кулаком. Делать это левой рукой было непривычно, но от того, как Берт выдыхает сквозь зубы, явно наслаждаясь её ответной инициативой, Мара готова терпеть такое неудобство. Мара продолжает двигать рукой, стараясь делать это в том же ритме, что ласкал её Берт, в то время как чужие губы вновь и вновь покрывали её шею и грудь поцелуями, перемежающимися с лёгкими укусами. Она забывала как дышать, отдаваясь чужим ласкам. И хотела бы закусить кулак, чтобы сдержать стоны, но вторая её рука была крепко сжата рукой Берта и приходится кусать губы и тратить последние остатки сознания, что так и грозило покинуть её, на то, чтобы быть тише. Что давалось всё сложнее с каждым движением.  — Берт, пожалуйста, — просит Мара, почти срываясь на стон в этой просьбе и не в силах закончить предложение. Но Берт понимает и без этого. Он вынимает из неё пальцы, в последний раз оглаживая клитор. Мара почти скулит, вызывая у Берта желание сорваться сейчас, как он позволял это себе каждый раз до этого. Но, вместо этого, он мягко убирает чужую руку с собственного члена, несмотря на то, что совсем скоро ему бы более чем хватило этого. Вскоре одним плавным движением он входит в чужое влагалище, заменяя собой пальцы. Мара от этого стонет, кажется, слишком громко и Берт пытается поймать окончание этого стона губами. Они так и не наложили заклинание, способное скрыть их от любопытных ушей и случайных прохожих. Не разрывая этого поцелуя, Берт начинает двигаться в неспешном ритме. Он никогда не думал что ему может нравится такой секс. Но сейчас, занимаясь им, не мог сказать, что это сильно хуже того, чем они занимались обычно. Сейчас между ними даже было будто больше чувственности. И магия не металась от одного к другому, будоража воздух и распаляя их обоих, а мягко текла, будто объединяя их и делая не просто ближе, а единым целым. Надолго не хватает их обоих. На грани Мара сжимает бёдра, бессвязно шепча его имя, перемежающееся с ещё какими-то словами, которые парень не в силах понять. Берт тихо стонет, совсем скоро кончая следом за ней. Ему кажется, что его слегка потряхивает ещё некоторое время и он не сразу понимает, что сделал. Тихо чертыхнувшись, он выходит из бездумно смотрящей в потолок девушки и пускает все оставшиеся ресурсы мозга на то, чтобы вспомнить то заклинание, которое было «неплохо бы запомнить», на случай, если они не вспомнят о контрацепции вовремя, но которое им, конечно же, не понадобится, ведь они всегда следили за тем, чтобы секс был защищённым. И ведь действительно следили… В том, что он по итогу вспоминает, Берт оказывается не уверен. И от того он тихо ругается сам на себя, испытывая нечто, близкое к панике. Четвёртый курс академии был явно не тем временем, в которое он хотел бы стать отцом. По его мнению вообще мало кто хотел стать отцом в двадцать один.  — Мара, — тихо зовёт он, не зная, как лучше сказать девушке о том, что случилось. Он сглатывает, смотря в чужое лицо и надеясь на то, что по его лицу понятен масштаб проблемы.  — Тшш, все хорошо, — касаясь его щеки, говорит Мара, смотря с почти отстранённым спокойствием и той нежностью, которую он видел в её глазах обычно за секунду до того, как та обычно отводила взгляд. И он правда бы хотел насладиться этим взглядом, но мысли о том, что он мог забыть про презервативы была слишком сильна. Как и почти накрывшая его паника.  — Мара, я не думаю, что всё хорошо, — поражённый чужим спокойствием, говорит Берт, вместе с тем сильнее сжимая чужие пальцы, так как руки они не расцепляли. Эти прикосновения его успокаивали. Но не настолько, чтобы подавить всю панику.  — Я пью зелья, не волнуйся, — говорит Мара, притягивая его к себе свободной рукой и нежно целуя, будто этим желая успокоить. Берт не сразу ориентируется в ситуации. Паника отпускает его почти сразу, но вот ощущение того, почему именно, приходит чуть позже. О существовании противозачаточных зелий он знал в теории, но не знал, что ими может пользоваться Мара. Но это знание резко успокоило. Они не станут родителями по его глупой неосмотрительности. Он не испортил ни Маре ни себе жизни. Берт тихо облегчённо смеётся, когда они отрываются друг от друга. Он не мог сказать точно, ощущал ли когда-либо такое облегчение как сейчас. Мара тихо шепчет слова ободрения и любви, нежно касаясь чужого лица. Ей нравится такой Берт — искренний и не скрывающий эмоций. Пусть он, кажется, только что пережил маленькую смерть. Ей нравится так просто лежать и говорить ему о любви. Пусть лежит она на неудобном столе в одном из учебных классов академии. Берт не выдерживает этой атмосферы долго. Мара замечает, как он смущается, прежде чем сказать, что им обоим пора идти в спальни. Девушка соглашается с неохотой. Ей свершенно не хотелось возвращаться. Как и вообще двигаться. Берт одевается как всегда быстро. Раньше Мара не понимала этого и испытывала нечто сравни одновременно стыду и вине за то, что сама одевалась достаточно медленно. И только пару месяцев назад она узнала, что это просто привычка человека, которого растили в почти армейской обстановке. Как никогда знакомое описание для неё. Тогда она малодушно подумала о том, что ей повезло родиться девочкой и избежать подобного. Пусть курс молодого бойца и коснулся её.  — Не делай больше таких глупостей, — просит Берт, поправляя на ней одежду и быстро поднимая со стола её резинку для волос. Мара улыбается почти снисходительно. Она совсем не может этого обещать.  — Пожалуйста, Мара, — говорит Берт и в его словах слышится «я волнуюсь».  — Я постараюсь, Берт, я постараюсь, — не понимая, кого из них — себя или его — она убеждает в этом, говорит Мара, кладя руки на чужие плечи и чуть сжимая ткань кофты. Берт порывисто целует её в лоб и тут же направляется к двери. Мара замечает, как загорается его шея, заливаясь румянцем. Мысль о том, умеет ли он краснеть как нормальные люди уже давно даже не появляется в её голове. Потому что он явно не умел. Они расходятся почти сразу же после того, как щёлкает замок двери, останавливаясь только за тем, чтобы почти синхронно наложить заклинание уборки. Оставлять следы им обоим не хотелось. Заходя в гостиную своего курса Мара думает только о том, чтобы выспаться и, завтра утром, успеть подготовиться к семинару по магической зоологии…