Прервать бесконечность

      Сакура не понимала, откуда в ней столько слепой решимости. Пока они двигались в Коноху, подробный план родился сам собой. Не так уж и нужно было переодеваться в одежду потеплее. Ведь какой смысл беспокоиться о холодных октябрьских ночах, если жить осталось меньше суток? Зато это был отличный предлог побывать дома перед неизбежным.       Всё, чего хотелось девушке, — попрощаться. Сакура упивалась мыслью, что ей повезло больше, чем Наруто и Саске. Ведь у неё была маленькая фора. В отличие от друзей, ей известно, когда смерть постучится в двери.       Прощальные письма — банальный, но эффективный способ сказать последнее слово. Конечно, хотелось бы всех обнять напоследок. Но и на том спасибо.       Каждую фразочку, которую собиралась написать, девушка выучила наизусть по дороге в родную деревню. Важные слова всем дорогим людям.       Для мамы и папы. Чтобы не слишком скорбели, а гордились. Ведь их дочь собирается погибнуть, как герой.       Для Ино. Чтобы не расслаблялась и никогда не забывала их соперничества. А ещё нашла своё счастье.       Для Пятой-сама с самой огромной благодарностью. Чтобы Хокаге знала, как дорога была Сакуре их связь.       Хотелось написать хотя бы пару словечек для Хинаты и Сая. Но время не ждало. Потому трясущейся рукой девушка запечатала три конверта и оставила возле входной двери пустого холодного жилища. Дорогого стоило сдержаться и не запачкать письма слезами. Но если она чему и научилась у Какаши, так это быть настоящим шиноби. А настоящие шиноби не знают страха и боли.       Оставаться в родительском доме дольше необходимого не хотелось. От мрачного вида за окном сердце девушки сжималось от тоски. Но этот удручающий пейзаж мотивировал. Ведь чем быстрее они покончат со всем, тем раньше Коноха вернётся к жизни.       Она зажмурилась, вспоминая лица родителей, и побежала к месту встречи с сенсеем. Ни в коем случае нельзя запоминать маму и папу болтающимися в капсулах на мерзкой ветви. Они живы. Они здоровы. Просто ей уже не суждено этого увидеть.       «Сакура, достаточно...Считать меня ублюдком…»       Пронзительные слова учителя выбили её из равновесия. Девушка изо всех сил впилась ногтями в ладони, чтобы заглушить физической болью волну слёз. А ведь Сакура всего-то предложила выпить саке. От чего тогда слова сенсея так ранили?       Потому что сама виновата. Её поведение привело к закономерному итогу. И… Пусть Сакура не хотела признаваться, но это раздражало.       Она ведь подписала себе смертный приговор! Неужели нельзя быть чуточку терпимее?!       Но это было уже неважно. С учителем она тоже хотела попрощаться. Но для того, чтобы было не так горько (ведь писать письма легче, чем смотреть в глаза), ей в голову пришла гениальная идея разбавить последний вечер лёгким опьянением.       Сакура сделала несколько глубоких вдохов и снова двинулась в сторону бара. Ей не хотелось выяснять отношения. «Разве? — язвительно спросил внутренний голос. — Маленькая лгунья. Ты можешь обманывать себя, но Какаши не проведешь. Ты боишься смерти. А за личиной гордости прячешь печаль». — Заткнись, — тихо буркнула девушка, чтобы учитель не услышал.       Она накинула капюшон, будто защищаясь от мира. Нет, никаких слёз. Только не сейчас.       Вдруг, нарушая тяжёлую тишину, учитель подскочил к ней, дернул за рукав и резко развернул к себе. Он несколько секунд всматривался в глаза девушки, которые округлились от удивления. От взгляда учителя холодело внутри. Чёрный глаз, не скрытый за повязкой, глядел на неё, как на самого худшего врага. Будто это Сакура повинна в Вечном Цукиёми. Будто вот-вот сенсей пронзит её Чидори. — Ты в своём уме?! — взревел сенсей, сильно тряхнув ученицу за плечи.       Сакура глупо глядела на мужчину, даже не зная, как отвечать. На ладошках выступил пот. Какаши выругался, отпустил её и отвернулся. В животе девушки к холоду примешалось странное чувство. Совесть? Вина? Сожаление? — Ты… Не позволю…— голос учителя сбился.       Дыхание Какаши стало обрывистым и неровным. Он будто бы пробежал пару километров без отдыха. Мужчина резко схватился за грудь и наклонился вперёд. — Что с вами? — испуганно выкрикнула Сакура, бросившись к учителю.       Секундное замешательство быстро сменилось вышколенным инстинктом медика. Она подхватила его под локоть, сконцентрировала чакру в ладони, готовая приступить к лечению, и всмотрелась в мужское лицо.       И тут сердце Сакуры провалилось в пятки, а из лёгких вырвался судорожный вздох. Какаши резко дернул рукой и высвободился из объятий ученицы. Зелёное свечение исчезло с пальцев девушки. Она не могла поверить в увиденное, но готова была поклясться: ей не показалось. В приглушенном лунном свете было отчетливо видно: на чёрную маску из зажмуренного глаза скатилась слезинка.       Брови куноичи поползли наверх. Она зажала ладонями губы и почувствовала, что от силы духа не осталось и следа. Так хотелось быть отважной. Видит Вселенная, очень хотелось!..       Но когда слабость проявляет самый могучий и непоколебимый человек, становится по-настоящему страшно.       Сакура не знала, что сказать. И от этого было ещё хуже. Какаши всегда был рядом. Каждый раз поддерживал её. А сейчас, когда было самое время ответить взаимностью, не выходило вымолвить и словечка. Даже пошевелиться не получалось.       Всего через несколько мгновений мужчина выпрямился и пробормотал: — Прости. Поддался минутной слабости.       Ещё пара тяжелых молчаливых секунд. — Пойдём, — сказал учитель, разворачиваясь к дороге, — выпьем саке.       До «Шушуи» от резиденции Хокаге было всего каких-то пять минут ходьбы. Но Сакуре они показались вечностью. Она шагала позади сенсея, иногда поднимая взгляд на его спину. И каждый раз ощущала режущую боль в сердце. Что произошло? Почему эмоция учителя так на неё подействовала?       Но было бы здорово, если бы всё обошлось лишь этой проклятой слезинкой. Между ними образовалась невидимая пропасть, которая ощущалась кожей.       «Что ты делаешь, Сакура?! — вновь проснулся внутренний голос. — Вы только-только похоронили близких людей. Остались одни в целом мире. К чему конфликты?»       Но куноичи понятия не имела, как исправить ситуацию. А ещё совершенно не понимала, почему теперь её план выглядел настолько жалким решением. Почему ей вдруг стало за него стыдно?       Бар, как и все остальные магазинчики и заведения некогда самой шумной улицы Конохи, выглядел удручающе. В такое время суток здесь только начинала кипеть жизнь. А сейчас — ничего, кроме темноты и холодной пустоты. Дверь, конечно же, была не заперта. Какаши её легонько толкнул. Тут же из открытого окна выскочило несколько котов. Наверное, им было чем полакомиться в отсутствии людей. Учитель вошёл внутрь, даже не обернувшись на ученицу. — Какаши-сенсей, я захватила из дома свечи…-пробормотала Сакура.       Но он её, кажется, не слышал. А потому девушка молча шагнула следом, достала из внутреннего кармана плаща небольшую свечу, разожгла её и подошла к барной стойке. Внутри витал слабый хмельной аромат, напоминающий о том, что ещё пару дней назад тут кипела жизнь. На столах стояли стаканчики и пустые тарелки. Наверняка на них были объедки, но бездомные коты избавились от них.       Какаши по-свойски зашёл за барную стойку и принялся разглядывать бутылки. — Предпочитаешь лёгкое или выдержанное? — холодно спросил он, со стуком поставив на бар две большие ёмкости. — Мне…без разницы…—почти шёпотом ответила ученица. — Тогда начнём с лёгкого.       Мужчина достал с полки две маленькие чашечки и налил туда напиток. Сакура прикусила губу. Вновь это осточертевшее молчание. — Пей. Ты ведь хотела, — ледяным голосом сказал Какаши, пододвинув чашку ближе к ученице.       Он сел напротив за барную стойку, опустил маску и махом осушил напиток. В этот раз Сакура не отвела взгляд. Она отчаянно всматривалась, пытаясь обнаружить на лице мужчины хоть каплю чего-то, кроме безразличия. Но видела лишь шатающуюся тень от пламени свечи и привычную холодность. От нервного срыва не осталось и следа.       Девушка схватила чашечку, выпив саке залпом. И сразу же пожалела об этом. Напиток обжог пищевод, а в носу защипало. Сакура скривилась. — В первый раз глотки нужно делать меньше, — сказал Какаши.       Кулаки девушки сжались против её воли. Она попросила: — Налейте мне ещё, сенсей.       Мужчина даже бровью не повёл и вновь наполнил посуду. Они одновременно опустошили чашки. В этот раз пилось уже легче. Поесть за целый день Сакуре так и не довелось, поэтому она почувствовала, как тепло от желудка быстро расползается по телу.       Куноичи вдруг ощутила смелость, исчезнувшую после стычки у Резиденции Хокаге. Откладывать разговор было нельзя, потому она набрала полную грудь воздуха и заговорила: — Какаши-сенсей, нам нужно всё обсудить. Прямо сейчас. Другого времени не будет.       Мужчина с насмешкой спросил: — И о чём же будет этот разговор? О твоей смерти? — Вас это смешит? — глухо спросила Сакура. — А по мне видно, что я веселюсь? — ответил вопросом учитель.       Девушка снова запнулась потупив взгляд. Она стала крутить в руках чашечку, не зная, что говорить дальше. Безмолвие нарушил ледяной голос, от которого сердце сжалось в горошину: — Поразительно легко прощаться, когда думаешь лишь о себе, правда?       Она открыла рот, намереваясь что-то возразить, но все слова, которые приходили на ум, застревали в горле. — Мне… Совсем нелегко, — выдавила Сакура, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Да что ты? — Какаши скептично поднял бровь и подпер рукой подбородок. — А о родителях подумала? — Они поймут и будут гордиться. Их дочь погибнет как герой и положит конец Вечному Цукиёми.       Мужчина холодно хохотнул: — И этот факт должен залечить их боль? А что насчет невообразимой потери для деревни? Цунаде-сама, безусловно, прекрасный медик. Но она слишком скостила срок своей жизни на войне, потратив много чакры. Пятая уже не девчонка. Кто станет оберегать деревню и лечить шиноби после неё? — У нас полно замечательных медиков…- парировала Сакура. — Ладно, — кивнул Какаши и вновь наполнил чашки напитком, — что насчёт меня?       Девушка бросила на него быстрый взгляд и вновь отвернулась, не устояв перед гнётом тяжелого взгляда. Маску он так и не надел. И от пронзительно сурового выражения лица становилось тошно. — А что насчёт вас? — повторила его вопрос куноичи.       Какаши протянул ей стаканчик и продолжил: — Вот именно, Сакура. Ты ведь не подумала, каково будет мне потерять последнего близкого человека?       Он запнулся на мгновение. Девушка задержала дыхание. — Отец. Сенсей. Обито. Рин. Наруто. Саске. По-твоему, это короткий список? — Нет, но… — Я не позволю добавиться туда ещё одному имени, — перебил Какаши, — Ни за что.       Тяжелый вздох вырвался из лёгких. Сакура чувствовала себя неуютно, будто не имела права видеть вывернутую наизнанку душу учителя. Собрав волю в кулак, она хлопнула ладонью по деревянной поверхности и в сердцах сказала: — А кто, по-вашему, это должен быть? Какой-нибудь несчастный шиноби, чудом переживший войну? Или, может, один из бедолаг, висящий на чёртовом древе? Вы сами говорили, что мы не имеем права решать за других! Так почему нужно принести кого-то в жертву, не дав даже права голоса?!       Какаши внимательно смотрел на неё. Затем осушил чашку, утёр рукавом губы и сказал: — И снова ты считаешь меня подлецом. — Ничего подобного! — ещё эмоциональнее воскликнула Сакура, подскочив со стула.       Мужчина усмехнулся: — Ну да, ну да… — Да! — уже почти кричала девушка. — Просто… Не хочу, чтобы вы за меня беспокоились! Я уже решила и смирилась с необходимостью жертвы! Мне нет нужды переубеждать вас! Я хочу отправиться к Саске и Наруто. Достойно завершить свой путь ниндзя и сделать что-нибудь стоящее! — Жертва… — Повторил Какаши, будто смакуя слово. — А я, значит, должен стать палачом? — Выходит, что так. — уже тише ответила Сакура.  — И, по-твоему, прожить жизнь — это не так достойно, как умереть мучительной смертью?..       Сакура выругалась и сжала пальцами переносицу: — Я же сказала, что не позволю умирать невинным людям. — Им и не придётся, — спокойно сказал Какаши.       Затем он поднял повязку и посмотрел на Сакуру Риннеганом. — Завтра утром ты заберёшь этот глаз, выучишь технику и воскресишь Наруто. Вместе вы развеете Цукиёми. А затем, совсем немного погрустив о наших смертях, проживёшь самую счастливую жизнь. И только попробуй не исполнить приказ, — мужчина закрыл глаза и тепло усмехнулся, — Ведь я, фактически, всё ещё капитан Команды номер семь. А ты в неё по-прежнему входишь. Так что привыкай быть палачом. Это не так страшно.       Невидимые тиски сдавили грудную клетку Сакуры: — Ни за что! — прошептала она, почувствовав, как на глаза предательски наворачиваются слёзы. — Этому не бывать!