О плохих переплётах и не только

От пола до потолка долгими рядами тянутся стопки разнообразных книг, светящих пожелтевшими страницами в помятых, мягких переплетах с отбитыми корешками и объеденными временем краями. Застоялый воздух, амбре душной порошены и откуда-то взявшихся влажных опилок, даже, казалось, персти, кою Гермиона всегда загадочно именовала лунной пылью, заканчивая на этом разговор ни о чем двух молодых людей, уставших сидеть за старинными талмудами и фолиантами. Неминуемо тикал маятник вековых часов где-то в углу меж длинных стеллажей, символизируя самозабвенную обреченность хода времени, приближающий, к великому сожалению Гарри, неотвратимое начало отработки в одинокой компании въевшейся в мозг слизеринской ехидны. Сзади, наконец, доносятся намеренно ленивые шаги, разносящиеся звонким стуком каблуков в черепной коробке, подобно таймеру бомбы, что в большинстве фильмов никогда не взрывается, порождая отдушную надежду уйти сегодня более-менее целым или хотя бы вообще просто уйти. – Что за скверна? – все так же растягивая гласные, как стариковские замашки, доносится сзади, и Гарри поворачивается, смотря в глаза своей беде, нагло носящей в радужке таитянские жемчужины, неизменно возмущая этим вопиюще завораживающим фактом. – Это маггловская секция, Малфой, – приходится известить, вместо желаемой подколки, мол, с тобой пришла, одаривая видом разумного взрослого, что не отвечает словом грубостью, а ведь так хочется. – Спасибо, Поттер, а то я ж не вижу, это у меня мозги прошибло, – прежде чем ему успевают обоюдно засквернословить на возмутительно плюющееся произношение чужой фамилии и нарывающееся на кулак поведение, Драко продолжает, скрестив руки и принимая невозмутимый вид, словно так и надо, – я спрашивал, с каких пор здесь есть это обиталище ужаса? – Обиталище ужаса у вас в подземельях, – не может сдержать от подколки Гарри, сыпя искрами авад с зениц, и сжавшиеся в полоску из без того тонкие губы противника доставляют чувства собственного достоинства больше, чем победа в квиддиче. – Директор решил, что в библиотеке должна быть разная литература, включая маггловскую, что бы, э-э, внести в видения юных волшебников насчет сторонних отличий мировоззрения верную ассимиляцию! Вот! – довольно выдает Поттер, недавно отложившиеся в памяти слова декана, радуясь удачной возможности словесно уделать красноязычного соперника. В ответ на его старания лишь упрямо фыркают, гнусно пародируя под нос последнее "Вот!" и ненавидящим взглядом подходят к кипе неумело разложенных книг на полу, нарочито громче выдавая, словно мстя. – Считаю, что тут этим объеденным бумажкам и место, в пыльном углу! На недовольный зырк зеленых зенок он важнее нахохливается, как нерадивый цыпленок, и продолжает. – Серьёзно, это нельзя назвать книгами! Век, другой в родовой библиотеке, и они рассыплются прахом вместе с переплетом, хотя я даже не могу определить, что это: все же отвратительный переплет или ламинированная страница? Дурость сплошная – ваши переплетчики! Гарри сводит брови к переносице от итогов, хотя спорить с ними не может, вербально преобразовывая свои расходящиеся мысли. – Нет у нас переплетчиков! Ну, в смысле, есть, только не такие, другие – брошюровщики, и занимаются они совсем не этим. Книги вообще делаются на заводах, и обложка бывает разной, тут просто везде мягкая и, это, ну, интегральная! – Не морочь мне голову, Поттер: станки и заводы у нас тоже есть! Да и зачем делать переплет, который в руках сыплется? Нет, чтоб из кожи, опойки, дерева с костями, в конце концов, а какого-то мягкого интеграла! Дурость и еще раз дурость весь ваш маггловский мир! – Ах, ты.. Размеренный шаг маятника перебивает активное барахтание, от которого шелестят страницы, и мнутся корешки под весом чужих тел. Разносится пыхтение сквозь шорохи переплетающихся мантий ратиновой ткани, неизменно собирающей скопившуюся в углах и книгах лунную пыль, поднимая ее каждым новым движением на воздух, где она мельтешит в мягком свете ламп. Шумное, сбившееся дыхание и руки, прикосновения, звонкий поток обоюдно нескончаемых колкостей, ворох комкающихся листов и совместного шипения, пока не приходит возмущенная громким беспорядком мадам Пинс, и оба, наконец, понимают: их теперь явно ждет еще одна отработка. Но разве это проблема, когда никто в итоге не возражает, предвидя продолжение разговора о плохих переплетах и не только?