Любовь – это развлечение для бедных

      Дверь закрылась с громким хлопком. Только сейчас Не Хуайсан наконец позволил себе заплакать по-настоящему. Не тихо глотать горькие слёзы обиды, а опустится на пол, закрыв лицо руками, и разрыдаться. Однако всё равно недостаточно громко, чтобы оставшийся в большом обеденном зале дагэ не услышал его слабости. Хотя как Минцзюэ мог не знать, насколько его собственный младший брат слаб.       Хуайсана мелко затрясло. Очередной проваленный тест, очередной скандал с самым близким ему человеком. Обида и гнев на самого себя переполняли его грудь, становясь практически осязаемыми. Неужели дагэ не понимал, что его это тоже расстраивает. Что он старается изо всех сил. Конечно, А-Сану было стыдно, безумно стыдно. Он готовился, надеялся, что всё сдаст, был так в себе уверен и в итоге не смог выбрать и половины верных вариантов из-за глупой паники.       Не Хуайсан наконец встал, вытирая горячие слёзы дрожащими от ненависти к себе руками. Ненависти к той слабости, что он не мог преодолеть. Практически вслепую нашарил в школьной сумке, среди учебников, небольшую пачку бумажных салфеток. В потёртом пластиковом мешочке лежали бинт и пачка лезвий — столь простые и нужные сейчас вещи. Пальцы слабо слушались, как будто не желая распаковывать маленькую картонную коробочку с лезвиями. От осознания того, что он не может даже открыть дурацкую коробку, Хуайсана накрыло новой волной рыданий. Когда мешающая преграда из прохудившейся картонки была наконец снята, парень отполз к широкой кровати и облокотился на спинку.       «Нужно вести себя тише, иначе брат может что-то заподозрить», — эта мысль промелькнула в голове, заставила сжаться и до крови закусить губу. Хотелось скулить и громко кричать, но всё, что было дозволено это тихо хныкать, стараясь проглатывать слишком громкие всхлипы.       Рвано выдохнув, он наконец скинул кремовый кардиган с плеч и задрал рукав школьной белоснежной рубашки. Небольшое лезвие в руке приятно холодило кожу пальцев. А-Сан позволил себе всхлипнуть чуть громче допустимого и сделал неглубокий быстрый порез, как бы примеряясь. Мысли в голове путались, он ненавидел это проявление своей слабости и одновременно был не в силах отказаться от него. Только так парень мог наказать себя за проступки и ошибки. Это помогало ненадолго отпустить душащее чувство вины. Ещё порез, уже более уверенный, широкий и глубокий. Нужно было присматриваться, выбирая участки здоровой нежной кожи, так как вся рука уже была испорчена россыпью ран и рубцов.       Вскоре поняв, что на предплечье не осталось свободного места, Хуайсан зло зашипел и принялся стягивать с себя плотные чёрные штаны, оголяя худые ноги, покрытые обилием ожогов разной степени тяжести. Кожа на бёдрах была тоньше и чувствительнее, резать её было неприятно и опасно. Если с рукой он хоть немного, но мог контролировать процесс, то ляжки были слишком мягкими. При чрезмерном давлении было тяжело предугадать, насколько глубоким выйдет порез. Поэтому он обычно жёг их спичками или зажигалкой. Но сейчас ему было слишком плохо чтобы думать о последствиях.       Сегодня за ужином парню показалось, что они с братом снова смогли поговорить как раньше, обсуждая что-то очень поверхностно, но с некой непринуждённостью. Дагэ даже на секунду улыбнулся. А затем Минцзюэ спросил про учёбу. Данный вопрос заставил младшего похолодеть от ужаса и тихо надрывно выдохнуть. Не Хуайсан уже давно пообещал себе не врать брату об успеваемости, он всё равно узнает и будет только хуже. Поэтому честно рассказал про заваленный тест. Было видно, как Не Минцзюэ взбешён и разочарован. День явно собирался стать одним из худших в жизни А-Сана. Сначала он благополучно завалил тест, затем пришлось "общаться" с учителем Мэн, потом они долго ругались с А-Чэном, а теперь должен был выслушивать нравоучения брата после столь милого разговора. Это было явно слишком для парня, и он впервые за долгое время решился возразить дагэ и испортил всё окончательно.       Не Хуайсан взглянул на ноги и перестал сдерживать рыдания, рвущиеся наружу. Это было так жалко. Он не мог нормально поговорить с братом, не мог справится с собственными эмоциями, не мог стать сильнее и выглядеть хоть немного менее беспомощным. Пусть брат слышит какой он слабый, было уже всё равно. Чувство вины и неправильности происходящего немного притуплялись острой болью и жжением от порезов. Кровь тягучими каплями скатывалась по бёдрам. А-Сан пытался стереть излишки салфетками, но особой пользы это не приносило. Он лишь сильнее давил на раны и размазывал её по ногам, параллельно пачкая ладони. Чувствуя слегка успокаивающую сердце боль, Хуайсан наспех спрятал лезвие. В попытке перевязать бёдра бинтами, он упустил момент, когда несколько красных капель упали на светлый ковёр.       А-Сана на наконец начало отпускать. Парень поднялся и оправился в ванну отмыть руки от уже начавшей сворачиваться крови, и умыть опухшее от слёз лицо. Сил на душ ему сегодня точно не хватило бы. Так что, закончив с умыванием, Хуайсан снял с себя остатки формы и надел серую шёлковую пижаму. Ткань приятно скользила в руках и слегка холодила кожу. Когда-то подаренный братом, этот комплект из штанов и рубашки являлся одной из любимых вещей младшего. Такой простой и одновременно тёплый светло-серый цвет напоминал самого дагэ. Рукава всё же были украшены незамысловатой золотой вышивкой. Минцзюэ никогда не взял бы такое для себя или просто так. Это заставляло А-Сана думать о том, что мужчина выбирал вещь специально для него, заранее зная его вкусы в одежде.       Тяжело вздохнув и недолго подумав, Хуайсан достал из небольшого тайника в нижнем ящике шкафа ещё и веер — тоже подарок брата. Нежно-бежевый лакированный корпус с мелкими белыми цветами, приятная белоснежная кисточка, невероятно тонкое всё такое же белое цветочное кружево. При каждом его раскрытии душа младшего трепетала от того насколько он был лёгок и изящен. А-Сан никогда не выносил его за пределы комнаты, даже на самые важные приёмы. Великолепный веер был его бережно хранимой драгоценностью. Хоть выбирал его явно Лань Сичэнь, предпочитающий именно такие искусно выполненные дорогие вещи, это был первый веер, подаренный Минцзюэ. Дагэ никогда не понимал любви младшего брата к настолько бесполезной, по его мнению, вещи. Однако всё равно подарил и даже упаковал. Хуайсан по началу слегка испугался, но глупую настороженность быстро затопило волной радости, от которой так приятно теплело в груди.       Он аккуратно погладил чуть блестящий корпус, немного поразмыслив, всё же решил спать с веером. А-Сан делал так, когда было совсем грустно. Лёжа на просторной кровати, можно было легко представлять, прижимая к груди веер, что брат обнимает со спины и как в детстве успокаивающе гладит по голове. С дагэ всегда было спокойнее. Жаль, что сейчас его не было рядом. А ведь завтра ещё придётся решать, что делать с Цзян Чэном. Так крупно они ещё никогда не ссорились, в прочем Не Хуайсан понимал почему. С такими далеко неприятными мыслями, он безуспешно попытался заснуть. Однако через пару часов поняв, что не сможет этого сделать из-за беспричинной тревоги, решил довериться старому методу.       Хуайсан старался спускаться по массивной лестнице как можно тише, но старое тёмное дерево всё равно предательски скрипело. Вздрагивая от каждого шороха, младший прокрался в столовую и сел за широкий обеденный стол. Положил голову на руки и блаженно закрыл глаза. Босые ступни неприятно зябли, сидеть на твёрдом деревянном стуле было неудобно. Минцзюэ уже давно хотел их поменять, но Хуайсан не позволил. Он как в детстве слегка помахал ногами и глупо заулыбался, осознавая абсурдность происходящего. Только в этом месте страх и беспокойство наконец отступали, вытесняемые приятными воспоминаниями о ежедневных совместных ужинах — ещё одной традиции семьи Не, которую брат соблюдал до сих пор.       — А когда-то мы сидели здесь все вместе… — едва слышно прошептал Хуайсан, не замечая стоящего в дверях Минцзюэ вышедшего на шум.       Парень ещё немного поёрзал, устраиваясь поудобнее, но так и не открывая глаза. Спустя несколько минут усталость и пара бессонных ночей наконец сделали своё дело, и он задремал.

***

      Только убедившись, что младший спит, Минцзюэ приблизился и сел напротив, продолжая рассматривать. Волосы растрепались, глаза опухли от слёз, его и так маленькое тело казалось совсем крохотным из-за непривычной худобы. Последние несколько недель Чифэн-Цзунь замечал, что брат слишком мало ест.       «Возможно поругался с друзьями или просто сел на диету. Какое мне дело? Надо перестать постоянно думать об этом несносном мальчишке. Он уже взрослый и может сам о себе позаботится. — Однако эти мысли не приносили облегчения, отнюдь, заставляли волноваться за Хуайсана ещё больше. — Он что, до сих пор носит эту пижаму? Мне казалось она ему уже мала. Я ведь подарил её уже больше двух лет назад. Нужно будет купить ему новую».       Минцзюэ улыбнулся. Мужчина не решался полностью взять его за руку, опасаясь, что А-Сан проснётся, так что лишь слегка коснулся его пальцев своими. Они были ощутимо холоднее и от это сердце мучительно сжалось. Младший брат казался сейчас невыносимо одиноким и грустным. Хотелось прижать его хрупкое тело и согреть в объятьях. Но такие мысли казались Минцзюэ чем-то болезненным и неправильным. Какое право он имеет думать так о собственном брате? Тонкие изящные пальцы Хуайсана были покрыты мелкими царапинами и в общем выглядели плачевно. Смертельно захотелось разбудить парня и заставить объяснится за все 2 года, хоть раз нормально поговорить и понять, что же творится с младшим. Только каждый раз это казалось непосильной задачей. Он ведь сам всё это начал, как Минцзюэ мог просто так что-то спросить? И ответит ли Хуайсан? Они слишком отдалились. Все эти мысли и предчувствие чего-то нехорошего уже давно беспокоили мужчину, но он остался без возможности высказать их из-за глупого страха потерять единственного близкого человека.       Тяжело выдохнув, Минцзюэ встал, здраво рассудив, что Хуайсану стоит всё же спать в кровати. Он бережно поднял его на руки. Брат что-то недовольно забормотал сквозь сон и заворочался. Вновь сердце кольнуло беспокойство.       «Слишком лёгкий… Что же ты творишь А-Сан?» — Он прижал спящего парня ближе и аккуратно понес младшего в комнату, иногда тихо матерясь на скрипучие ступеньки старой лестницы. Дверь оказалась открытой на распашку. Взгляд сразу привлёк необычный для брата беспорядок: разбросная на полу одежда, сумка посреди комнаты, открытые ящики шкафа.       Минцзюэ положил Хуайсана на кровать и укрыл одеялом. Краем глаза заметив небольшой предмет рядом с подушкой. Он не преминул взять его в руки и попытаться понять, что это. Последнее удавалось с трудом из-за непривыкших к темноте глаз. Какого же было удивление Не Минцзюэ, когда этим непонятным предметом оказался подаренный им же веер. Младший носил его пижаму и буквально спал с его веером. От осознания данного факта стало тепло на душе. Он вернул подарок на прежнее место и решил немного убраться. Кинув куда-то в угол школьную сумку, Минцзюэ стал собирать раскиданную одежду.       «Как дитя малое, неужели был настолько расстроен из-за теста, что не мог положить штаны в шкаф?» — Как раз подбирая их мужчина заметил на светлом ковре непонятные пятна. Он обернулся на Хуайсана и только убедившись, что тот мирно спит, достал из кармана домашних штанов телефон. Неприятно яркий свет фонарика осветил кусок ковра с подозрительными коричневато-красными пятнами.       «Кровь, точно кровь, — от этого беспокойств за брата стало только больше. — Ударился? Что за вздор, ты и сам знаешь, чем он тут занимался».       Гнев закипал в груди, отчаянно захотелось сломать какую-нибудь вещь. Минцзюэ прекрасно понимал, что причиной такого поведения А-Сана был только он. Это и так продолжалось непростительно долго, надо было наконец поговорить с младшим. Но не сейчас, сначала спустить пар в зале, затем обсудить всё с Сичэнем. Без его помощи не обходился ни один разговор с Хуайсаном.       Чифэн-Цзунь положил аккуратную стопку одежды в открытый шкаф и присел на край кровати. Разрешая себе ещё немного посмотреть на спящего брата, Минцзюэ попытался успокоится.       «А-Сан ведёт себя так, только по тому, что не умеет решать проблемы по-другому, это не повод злиться на него. Он — ребёнок, а ты обязан был не допустить этого. Прекрати вести себя как девица и поговори с ним наконец». — С такими мыслями мужчина встал и направился в свою комнату, не удосужившись даже закрыть дверь. Нужно было срочно взять себя в руки и договорится о встречи с Лань Хуанем.