***
Маленькой Цири было скучно. Нет, ну кто бы мог подумать, что поездка к самому замечательному героическому крестному на белом свете окажется такой нудятиной! О том, что у неё вообще были крестные родители, она узнала не так давно. Поначалу ее это не особо занимало — до тех пор, пока дедушка Эйст не разрешил детям из города играть во дворе замка. Раньше Цири выходила туда с няньками, занудным друидом Мышовуром или с самим Эйстом, но по словам последних, ей нужна была компания «по возрасту». Дедушка и бабушка тогда страшно поругались: Калантэ считала, что «какие-нибудь городские дети» не самая подходящая компания для маленькой княжны, в то время как дед настаивал, что девочка должна с детства знать свой народ — кто знает, может статься, именно из этих «неподходящих» детей вырастет преданная и надёжная опора будущей королевы. Даже если у родителей Цири и было какое-то собственное мнение на этот счет — его никто не спрашивал. С появлением в замке новых детей Цирилла узнала много нового. Но некоторые вопросы, все же, поставили ее в тупик — например, один мальчишка с гордостью заявил, что его крестный служит начальником городской стражи, а крестная матушка — самая настоящая знахарка и может достать такие травки, от которых сбитые коленки заживают на глазах. Вслед за ним начали хвастаться и другие, а Цири… А Цири даже не была уверена, есть ли у нее крестные вообще. Понадобилась не одна неделя нытья и уговоров, чтобы Эйст по большому-пребольшому секрету рассказал, что у княжны есть крестные. И не какие-нибудь обычные люди, а самые что ни на есть волшебные крестные. То есть волшебники. Так что когда бабушка подозвала её и спросила, хочет ли Цири поехать в гости к своему крестному-ведьмаку, девочка с радостью согласилась. Поначалу поездка выглядела настоящим приключением: ей предстояло разместиться в огромном чемодане и так проехать через всю Цинтру и Темерию до самой Вызимы. Потому, что таких маленьких детей одних в поезд не пускали, даже если эти самые дети были будущими правителями государства. В первые нудные часы поездки княжна слушала мерный перестук колес и фантазировала, пытаясь представить себе крестного. По рассказам взрослых выходило, что он был… да никаким, в общем-то, не был. Седые волосы, кошачьи глаза, шрамы на лице и два кольта на поясе — вот и все, что удосужилась рассказать бабушка, прежде чем уложить в чемодан несколько бутылок воды, фрукты и сухари, поцеловать внучку в лоб и пожелать вести себя достойно, не причиняя крестному лишних хлопот. От дедушки Цири уже знала, что крестный спас её папу и именно благодаря этому породнился с королевской семьёй, так что в героизме Геральта она ни капелюшечки не сомневалась. Бабушка говорила, что чемодан будет путешествовать в специальном вагоне и, в случае нужды, Цири сможет выбраться — главное не попадаться никому на глаза, чтобы не высадили где-нибудь, как безбилетную пассажирку. Но выбраться почему-то не удавалось. Рассудив, что паниковать пока что рано, княжна (не без труда) заставила себя уснуть. Проснулась девочка от того, что чемодан перевернули и куда-то поволокли. От неожиданности она ойкнула, тут же испуганно зажав рот ладошкой, чтобы не выдать себя раньше времени. Лежать боком на бутылках и несъеденной снеди было очень неудобненько, но Цирилла героически терпела. Наконец чемодан остановился, раздались удаляющиеся шаги и наступила полная тишина. И вот тут ей стало страшно. Бабушка обещала предупредить крестного, а тот, зная о содержимом чемодана, вряд ли оставил ее без присмотра в каком-то тихом месте, даже не заглянув внутрь. А если чемодан забрал не крестный? Цирилла попробовала успокоиться, как учил зануда Мышовур, но это его друидское «сделай глубокий вдох и посчитай до десяти» ни капельки не помогало. Тогда Цири попробовала выбраться — крышка легко поддалась, позволяя девочке выскользнуть наружу. Она ожидала, что от яркого света с непривычки будет резать глаза, но вокруг было темно. И страшно. Услышав приближающиеся голоса девочка заметалась в поисках укрытия. По счастью, она почти сразу наткнулась на гору картонных коробок и, решив, что они прекрасно подойдут, спряталась за ними. — Ты что, вскрыл чемодан, придурок? — раздался грубый прокуренный голос. Глаза защипало от света включённых ламп, но Цири только забилась поглубже в лабиринт коробок. — Стой, болван, это не тот чемодан нахуй. Ты слепой? — слова начали перемежаться глухими звуками ударов, — Зеленый от синего не отличаешь? — Т-так я ж эт-т-то, д-дальт-тон-ник, — жалобно проблеял второй голос, — от-куда я-я зн-наю? — Нахуй пошел тогда? Дибил, — свет погас так же неожиданно, как включился, — пошли, пока груз никто не забрал, такой же д-дальтоник, как ты. Оставшись в темноте одна, Цири позволила себе тихонечко всхлипнуть.***
Геральт опаздывал. Не то, чтобы очень сильно опоздал, но понадобилось выбегать из машины и, проклиная все живое, набирать единственный подходящий к случаю номер, который удалось вспомнить. — Роше, с понедельником тебя, — к моменту, когда начальник тайной полиции соизволил взять трубку, ведьмак успел повторно поседеть как минимум трижды, так что бурный восторг в его голосе был абсолютно искренним. — Роше, ты можешь быстро организовать кортеж… нет, коридор до вокзала от угла Пшеничной и Ржаной? — Ты преследуешь преступника и опять не сообщил о деле полиции? Геральт, сколько тебя просить, ну будь же ты человеком… — сонно промычали в трубку. — Нет, — нетерпеливо оборвал ведьмак, едва сдерживаясь, чтобы не рявкнуть в телефон: вряд ли после такого Роше захочет ему помогать. — Ко мне едет крестница, я опаздываю к поезду. Девочка одна, а тут авария в трех кварталах, пока объедешь… — Погоди, у тебя есть крестница? Почему я никогда… — Потом, все потом, Вернон, я тебе ящик твоей любимой ржаной подгоню, только быстрее, — взвыл Геральт, теряя остатки терпения. Объяснять на всю улицу, что крестница не из тех, о ком треплются на каждом углу, совершенно не хотелось — особенно тогда, когда эту самую крестницу с самого утра объявили погибшей. — Я запомнил, — фыркнула трубка повеселевшим голосом Роше, — стой там, скоро подъедут. И только попробуй не сообщить в поли… Не дожидаясь нотаций начальника тайной полиции, ведьмак швырнул трубку на рычаг. Оставалось дождаться ближайшей патрульной машины и с ветерком домчать до вокзала, на который всего через десять минут должен прибыть поезд. Понедельник был таким дерьмом, что хуже ему становиться было некуда — по крайней мере, до момента открытия чемодана казалось именно так. Маячащий за спиной патрульный лихо присвистнул: — Если бы мне не сказали тебя привезти за этим кладом, я б тебя сразу закрыл, Ривийский. — Нахер сходи, а? — вытащив складной нож, Геральт надрезал верхний пакет и со знанием дела втер щепотку белоснежного порошка в десны. — Чистейший фисштех, забирай и радуйся. — Сам сходи, — огрызнулся патрульный, — думаешь, меня за это по головке погладят? Кто поставщик, кто должен был забрать товар — может ты мне скажешь, раз такой умный? Что в твоем чемодане должно было быть? — Ребенок, — ведьмак спрятал нож и сплюнул под ноги. Дальше шифроваться не было смысла: если к нему попал чемодан наркоторговцев, несложно было догадаться, к кому угодила княжна благодаря чёртовой тяги Калантэ к конспирации. — Девочка, пяти с половиной лет от роду. Крестница моя. — Это кто ж ребенка додумался в чемодане отправлять? — изумился патрульный, но, быстро сложив два и два, включил рацию: — внимание всем постам, пропал ребенок в районе центрального вокзала. Девочка, без сопровождающих взрослых, на вид — пяти-шести лет. Как хоть выглядит, знаешь? Геральт не знал. Не мог знать, даже не догадывался, как может выглядеть ребенок, которого в последний раз видел агукающим младенцем. Обхватив голову руками, он отрицательно закивал, но секундой позже добавил: — Глаза зелёные. Как у матери, — и зажмурился, слушая, как патрульный передаёт сообщение по рации. Вот теперь понедельник стал настоящим беспросветным дерьмом.***
— Так, Геральт, давай по порядку, — ни о каком порядке, по мнению ведьмака, и речи быть не могло. Где-то по незнакомому городу в полном одиночестве бродила маленькая девочка. Это в лучшем случае. В худшем — где-то неизвестно где в руках неведомых наркоторговцев оказалась маленькая девочка. И не просто девочка, а объявленная погибшей княжна соседнего государства. По опыту Геральт знал, что в таких случаях отсчёт идет даже не на часы — на минуты. Но без помощи тайной полиции, при всем желании, обойтись не мог, потому тратил драгоценные мгновения в кабинете Роше. — Моя крестница — княжна Цинтры, Цирилла Фиона Эллен Рианнон, — выдохнул ведьмак, собравшись с духом. Ему нужна была хотя бы фотография княжны, которую проще всего было достать именно в этом кабинете. — И она жива. Я надеюсь, что еще жива. Роше прищурился, внимательно рассматривая ведьмака. Поднялся из-за стола, невзначай коснулся лба, проверяя температуру, переместил пальцы на шею, замеряя пульс — нормальный для человека, но слишком быстрый для мутанта наподобие Геральта. Что было, в сложившихся обстоятельствах, неудивительно. — То есть, Калантэ затолкала внучку в чемодан и отправила тебе? — Переспросил полицейский, удовлетворившись результатами осмотра и направился к скрытому за портретом короля Фольтеста сейфу. — Ты хоть понимаешь, что если кто-нибудь узнает, что княжны не было на той яхте? — Знаю. И знаю, что Калантэ отправила ее сюда не просто так. — Короли ничего не делают просто так, — хмыкнул Роше, подбирая код к замку. Он менял его так часто, что не всегда вспоминал, каким принципом руководствовался в последний раз. — За фисштех, конечно, спасибо. Удружил так удружил, наркоотдел в полном восторге. Подумать только, крупнейшая партия за десять лет! — Не поделишься, зачем Калантэ понадобилось тайно переправлять внучку ведьмаку? — Я вне политики, Вернон, сколько… — Геральт устало махнул рукой, — она прислала только письмо с датой прибытия и документы. — Что за документы? — выудив из сейфа нужную папку, полицейский коршуном навис над ведьмаком: — у тебя с собой? — Дай фото, — вздохнул седоволосый, понимая, что так просто с него не слезут. Он достал из внутреннего кармана пальто сложенный пополам конверт: — вот, взял с собой на всякий… не до бумажек было, на поезд… и то опоздал. Обменявшись документами, мужчины погрузились в чтение. Через некоторое время Роше, не выдержав, достал трубку и, забив табак, многозначительно кашлянул. Геральт молча поджёг табак Игни и продолжил рассматривать черно-белые фотографии, в который раз удивляясь скурпулезности тайных служб, пробирающихся буквально в любые щели чужих государств. Что ж, сейчас это было ему только на руку — искать конкретную девочку было куда проще, чем неведомо кого. — Да ты у нас уникум, поздравляю, — хохотнул Вернон, откладывая бумаги в сторону. Наткнувшись на непонимающий взгляд кошачьих глаз, он смачно затянулся и выдохнул вместе с клубами дыма: — единственный ведьмак, заделавший ребенка. — Ты конечно, отец года: даже не знаешь, как выглядит собственный ребенок, еще и потерял девочку, — продолжил Вернон, едва сдерживая смех. — Ставлю сотню крон на то, что не только ты, но и мать не подозревает о ребёнке. Родители года, ведьмак и чародейка, подумать только, ну Львица, ну повеселила. — Блять, — только и смог произнести Геральт, уставившись в свидетельство рождении «дочери». Со стороны Калантэ это выглядело… подло. Но разумно — документы Цири, скрепленные всеми необходимыми цинтрийскими печатями, избавляли его в будущем от множества проблем в осуществлении опеки над ребёнком. Вот только зачем девочке такой опекун при живых бабке с дедом? — Блять, Роше, блять, ты понимаешь, что это значит? Этот взрыв, ребенок в чемодане… — И ты, конечно же, не лезешь в политику, — подначил Вернон, поправляя старомодную шляпу, которую не снимал даже в помещении. Впрочем, он был полностью солидарен с ведьмаком: дело за версту воняло керосином. — Ладно, нейтральный мой друг, дуй в управление, пиши заявление о пропаже дочери, можем искать ее официально. Надо ж такое, не успел завести — и уже потерял. Смеяться почему-то совершенно не хотелось.***
Кое-как выбравшись из жуткого подвала — благо, дверь никто не запер — Цири решила, что должна попытаться найти крестного. Он, наверное, жутко волновался, не зная, что с ней все в порядке. Вызима — если это, конечно, была Вызима, в чем княжна не была уверена, — показалась ей мрачным и негостеприимным городом. Дома здесь было принято облицовывать черным мрамором и гранитом, отчего высокие здания напоминали огромные обгоревшие башни, хищными пальцами впивающиеся в небо. Ни тебе привычных одно- двух этажных домиков бедняков, ни утопающих в садах особняков зажиточных горожан. Все вокруг было чужим, непонятным и оттого — пугающим. А еще в Вызиме было холодно. Побродив между одинаковых, как капли воды, высоченных домов, Цирилла ужасно продрогла и мечтала только о том, чтобы поскорее оказаться в тепле. Лёгкое серое пальтишко и перчатки из тонкой кожи совершенно не защищали от пронизывающего ветра, бросающего листья с редких деревьев прямо в лица прохожих. Зябко кутаясь, девочка каким-то чудом набрела на парк и, совершенно выбившись из сил, устроилась на лавочке. Конечно, забираться на сидение с ногами было ужасно неприлично, но она так замёрзла, что понадеялась, что никто (особенно крестный) не узнает об этом кошмарном поступке. Ей нужно было просто немного посидеть и согреться, разве ж это преступление?***
— Какое, нахер, Предназначение, Йен? Не хочешь помогать, так и скажи, не надо на меня орать только, — Геральт отодвинул трубку подальше от уха, пережидая бурю. Удивившись, что из таксофона не вылетело ни одной молнии, он уточнил: — то есть, ты сейчас серьёзно предлагаешь мне бродить по Вызиме, пока не найду? А если она не в Вызиме? Да понял я, успокойся. Кладу трубку и иду. По велению сердца, да. Йен, я понял, что ты меня убьёшь, если я не найду твоего ребенка. — Мелитэле, что за день такой… — вздохнул ведьмак, направляясь к вокзалу. Сердце ему не подсказывало ровным счётом ничего, но там должны были остаться хоть какие-то зацепки. — Еще и Плотва осталась у Каэр Морхэна, топай теперь пешком.***
— Ты идиот, Тринадцатый, — выслушав отчет, Вернон удивился — не в первый раз за день, впрочем. — Это не вопрос, а утверждение. Ты шел через парк, увидел девочку, одетую не по погоде, одну, без взрослых, и спокойно пошел дальше! — Так я же не знал, что её ищут, — здоровенный детина сжался под суровым взглядом начальника, — я спросил «все в порядке?» Девочка сказала, что ждёт крестного, я и пошел, чё ребенка трогать. — Так подождал бы её крестного, — Роше вздохнул, понимая, что подчинённый поступил правильно и обычно в обязанности тайной полиции не входит отлов и наставление на путь истинный нерадивых опекунов. — Свободен. Иди и приведи девчонку сюда, если она все еще там. Когда Тринадцатый вернулся в парк, никакой девочки, естественно, не было.***
Цири было страшно, как никогда. Сначала к ней подошла какая-то старушка и начала расспрашивать, где она живёт. Пришлось соврать, что мама уже заждалась и поспешно убегать вглубь парка, чтобы старушка не успела додуматься её проводить. Но и там к девочке пристал здоровенный амбал с противным колючим взглядом — казалось, что он видел ее насквозь, так что обманывать Цирилла не решилась. К счастью, жуткий мужчина удовлетворился ответом про крестного и ушёл, но этого было достаточно, чтобы понять: в парке оставаться нельзя. Идти обратно к страшным домам жуть как не хотелось, но девочка решила быть храброй до конца — среди зданий было проще затеряться и не вызвать подозрений у взрослых. Бабушка всегда говорила, что доверять можно только проверенным людям — в этом городе она могла верить только Геральту. А значит, его нужно было как-то найти и никому не попасться.***
— Йеннифер, как я, по-твоему, должен незаметно найти твоего ребенка? — Роше искренне удивился, что чародейка ограничилась всего лишь громкими требованиями в трубку. — Чтобы найти девочку, нужно поставить на уши весь город. Я знаю, что этого ни в коем случае нельзя делать! Что значит, никаких зелий, пока я не найду твою дочь? Йен, послушай, ее все ищут, Вызима большая… Ох, Мелитэле… Вернон Роше устало откинулся в кресле, массируя ноющие виски — подкинул же Геральт работенку с самого утра, умеет, сволочь. И ведь правда, случись что с девчонкой, бед не оберешься: международный скандал, разъяренная чародейка, испорченные отношения с Геральтом. Хорошо, если только с ним одним, а не со всей ведьмачьей конторой, где все друг за друга горой. Телефон яростно затрещал, провоцируя новый приступ головной боли. Вернон нехотя поднял трубку, искренне надеясь, что на том конце провода окажется кто угодно, кроме Йеннифер. К повторной беседе с чародейкой, всю сознательную жизнь мечтавшей завести ребенка, он был морально не готов. — Вернон, есть новости? — судя по голосу, ведьмак совсем отчаялся найти свою пропажу. За окном уже зажигались фонари, рабочий день неумолимо подходил к концу. Геральт устал, как собака, но не мог позволить себе остановиться, зная, что где-то в этой промозглой сырости осенней ночи бродит совсем маленькая девочка. Его девочка. Он хорошо помнил день, когда в конторе раздался международный звонок. Дрожащий голос Калантэ, в котором робкая надежда смешивалась с ужасом, свои собственные слова «простите, девочка мне не нужна» и неохотное согласие стать для княжны хотя бы крестным отцом. Они с Йеннифер были отвратительными крестными родителями. — Геральт, прости, я делаю все, что в моих силах, — любому другому ведьмак не поверил бы. Решил, что от него пытаются отделаться дежурной фразой, лишь бы угомонился и отстал. Но Роше был одним из немногих, кого Геральт мог смело называть другом и поэтому он верил. — Иди домой, Геральт, я по голосу слышу, ты с ног валишься. — Не могу, — сейчас он ни за что не сказал бы, что ему не нужен обещанный ребёнок только потому, что дитя оказалось не того пола. Пусть он понятия не имел, что с ней делать, пусть Цирилла заслуживала куда большего, чем скромная квартира ведьмака, часть которой занимал невыносимо шумный и доставучий музыкант — это все равно было лучше, чем стылые гранитные стены и мокрый асфальт. На стекло телефонной будки упали первые робкие капли дождя: — не могу, Вернон, не усну, зная, что она бродит где-то по улицам. Тут собаки… преступники… сам знаешь, что творится. — На девочке светло-серое пальто и перчатки, — глухо отозвался Роше, прекрасно понимая настроение друга. Ему и самому кусок не лез в горло от осознания, что где-то — быть может, совсем рядом — бродит голодный маленький ребёнок, в силу происхождения совершенно не приспособленный к жизни на улице. Это он мог в свое время неделями жить на буханке заплесневелого хлеба, радуясь, что есть хоть какая-никакая пища, а то ж наследница Цинтры. — Видели в центральном парке, вряд ли могла уйти далеко, но никому из моих больше на глаза не попадалась. — Спасибо, Вернон, — голос Геральта потеплел: девочку видели, она должна быть где-то рядом. Сколько там может пройти пешком маленькая замерзающая княжна? Немного, куда меньше, чем взрослые люди и уж совсем чуть-чуть в сравнении с ведьмаком.***
Цири напряжённо вглядывалась в узкую щель разбитого подвального окошка. Спрыгивать вниз было страшно, она долго изворачивалась, чтобы убедиться в том, что не упадёт на что-нибудь опасное. В подвале должно было быть тепло и сухо — по крайней мере, в подземельях замка в Цинтре всегда было именно так. Подвал этого дома был очень глубоким, свет фонарей едва доставал до пола: так даже безопаснее, мало кто решится лезть в такую глубокую яму через маленькое окошко, в которое едва-едва пролезли ее плечи, когда она заглядывала внутрь. Светло-серое пальто и пепельные — наверняка того же оттенка, что у покойной Паветты, — волосы в рыжеватом свете газовых фонарей должны были выглядеть ярким пятном. Для жёлтых ведьмачьих глаз с узкими зрачками-щелочками так точно. Геральт изо всех сил вглядывался в рыжий полумрак, не пропуская ни одной подворотни, пока не заметил странное копошение у самой земли. Она почти решилась спрыгнуть, когда чья-то крепкая рука за шкирку выдернула ее наружу, оттаскивая от спасительного подвала. Цири испуганно взвизгнула и сжалась в комочек, мечтая стать невидимкой. Бурное воображение тут же подбросило воспоминание о жутком мужчине из парка: наверняка это он вернулся и нашел ее, чтобы… На том, что можно сделать с маленькой беспомощной девчонкой, фантазия отчаянно забуксовала, совсем как старенькая легковушка королевского плотника, которую после каждого дождя вытаскивали из канавы. — Не ешь меня, — всхлипнула девочка, изо всех сил пытаясь не разрыдаться, — я тебе еще пригожусь. — Пригодишься, — присмотревшись к находке, Геральт тепло усмехнулся, — еще как пригодишься, Цири. Девочка сжалась еще сильнее, стискивая маленькие кулачки, когда ведьмак присел перед ней на корточки, давая себя рассмотреть. Он, конечно, считал, что его рожей детей можно было только запугивать, но княжне почти наверняка рассказывали про крестного и его странные «особенности». Осторожно («Мелитэле, почему она такая крохотная?»), стараясь не напугать еще сильнее, он взял ее кулачки в ладони, отогревая теплом своего тела. — Геральт? — недоверчиво прищурилась мелочь, но, получив утвердительный кивок, бросилась ведьмаку на шею, буквально повисая на нем: — Геральт, ты меня нашел! Ты пришёл! Я так ужасненько испугалась, что тебя нет. Сбросив тяжёлое пальто, ведьмак завернул в него продрогшую Цириллу и, почти не обращая внимания на детский лепет, направился к дому. Постепенно бормотание девочки становилось все неразборчивее, глаза начали слипаться и, к большому восторгу Геральта, она заснула у него на руках. Тем меньше хлопот, пока обзвонит всех причастных к поискам и даст отбой. Все же этот понедельник выдался не самым ужасным.