***
— Геральт, если тебе не с кем оставить ребенка, я уже предлагала брать Цири на работу с собой, — Йеннифер отряхнула с плаща невидимые пылинки и, вздохнув, чмокнула ведьмака в щеку ярко накрашенными губами: — почему ты такой упёртый, а? — И что она увидит в твоей лаборатории? — мягко отстранился Геральт, поправляя выбившиеся из хвоста седые волосы, — реактивы, декокты, зелья, наркотики? Или пойдёт к Трисс, насмотрится на трупы. Очень нужно это маленькой девочке. Зачем звали хоть? — А с Лютиком она на трупы не насмотрится, — съехидничала чародейка, кивая в сторону столпившихся неподалеку полицейских. — Иди, никуда твой труп не денется, следы я уже зафиксировала. Геральт хотел было вернуть колкость, но между взрослыми ловко протиснулась знакомая пепельная макушка и с громким «папа» бросилась к ведьмаку. Подхватив крестницу на руки, он направился к полицейским. — Дочка? — уточнил зачем-то лейтенант и добавил: — вы похожи. Ты бы не оставлял её со всякими, ведьмак, насмотрится еще… Геральт не оставлял Цири ни с какими «всякими» и тем более не допускал, чтобы она насмотрелась «всякого». Его ребенку хватило дурацкой поездки в чемодане, скитаний по Вызиме и погибших родителей, чтобы раз в два-три дня будить из-за кошмаров чуть ли не весь район. Поэтому изо всех возможных нянек он и выбрал своего соседа. Того самого, который с виноватым видом выглядывал из-за лейтенантского плеча. — Еще раз, что случилось? Если меня прислали сюда только из-за дочки и этого оболтуса, я забираю обоих и уезжаю по своим делам, — вздохнув, Геральт взял себя в руки. С Лютиком, этим голубоглазым несчастьем, он собирался поговорить дома. И не при Цирилле. — По всей вероятности, орудовал оборотень, — покосившись на притихшую в руках «отца» девочку, лейтенант нехотя принялся излагать обстоятельства дела. — Но какой-то неправильный, что ли. Сам посмотри, ты в этом лучше разбираешься. — Кто обнаружил тела? — перепоручив Цириллу заботам подозрительно тихого Лютика, ведьмак проследовал к «месту преступления». Одно из тел висело, перекинутым через толстую ветку, второе же валялось под ним в грязи. — Так вот твои и обнаружили, — лейтенант замялся, подбирая слова: — музыкант этот на дерево полез с ребёнком. Одно тело упало, второе осталось висеть. В контексте ситуации претензии Йен к ведьмачьему соседу наконец обрели смысл. Но об этом он собирался подумать позже: сейчас гораздо большую пользу делу приносил поиск улик. Любая мелочь могла оказаться важной — ободранная кора на дереве, расположение трупов, характер повреждений, нанесённых при жизни и посмертно. Геральт едва ли не обнюхал все вокруг, прежде чем вернуться к полицейским и сообщить, что, так и быть, возьмётся за дело. — Цена вдвое от обычной, — выставлять такие требования государству, которому вроде как и без того обязан помогать, было неприятно, но при виде Цири, одетой в дешёвый костюмчик, подаренный сердобольной многодетной соседкой, слова как-то сами собой срывались с языка. — Тварь не обычная, кто именно — сказать пока не могу. Звоните, если начальство одобрит. — Ради неё стараешься? — с пониманием кивнул лейтенант, доставая портсигар. — Понимаю, у самого двое. А вашему брату и вовсе не положено вроде. — Всякое случается, — уклончиво ответил Геральт, выхватывая папиросу. Прикурив себе и собеседнику, он с наслаждением затянулся: — следы странные, сразу скажу. Не волчьи, не лисьи. Но затерты сильно, видно руку знающего человека. Или урожденный перевертыш, или за проклятым кто-то подчистил. — Ну, бывай, ведьмак, береги девчонку, — окурки полетели в грязь почти синхронно и, поджав друг другу руки, мужчины разошлись по машинам. Прихватив Цири и её незадачливого «няньку», Геральт решил подбросить их поближе к дому и заскочить еще кое-куда. Он понимал, что Лютик вряд ли нарочно потащил девочку в парк и решил полазить именно по этому самому дереву — так что вряд ли ему нельзя доверить самому отвести Цири домой. А дело не ждало, пока в управлении решат, соглашаться на ведьмачьи расценки или нет — количество жертв могло вырасти в несколько раз. И виноватыми, конечно же, выставят ведьмаков.***
— Слышал, за оборотня твоего объявили награду, — с утра Ламберт оказался неожиданно трезв, что сказывалось на его характере не в лучшую сторону. — Живым полторы тысячи, мёртвым — тысячу. Ты сколько запросил? — Семь сотен, самое большее, — помрачнел Геральт, в очередной раз удивляясь поразительному таланту младшего ведьмака поганить настроение на весь день. — Не дело, что Цири в обносках бегает. — Суки, — зрачки Ламберта опасно сузились, выдавая ярость. — Как ведьмаку, так семь сотен дорого, а как шваль всякую науськивать… тьфу, блять! — Йенна права, оставлять Цири с Лютиком опасно, — Геральт собрался по привычке сесть на ступеньки крыльца, но вовремя опомнился. — А тут ты матом через слово кроешь. — Не буду, — Ламберт потер шрамы, пересекающие щеку, — я ж не тупой. Как бы ей только наши с Эскелем рожи в кошмарах не снились. С оборотнем что? — Плюнуть и растереть, вот что, — с тех пор, как в квартире появилась Цири, Геральт строго-настрого запретил курить и пить рядом с ребенком, оттого на работе стал дымить чуть ли не вдвое больше: «про запас». Потянувшись за новой папиросой, он нащупал в кармане сложенный листочек, на котором были нарисованы забавные каракули, напоминающие двух человечков: повыше и пониже. Курить как-то сразу расхотелось. Про себя Ламберт решил, что ни плевать, ни растирать перевертыша не собирается. Обещание выдать награду любому, кто притащит оборотня живым или мёртвым, задело за живое слишком сильно, чтобы спустить это с рук полицейскому управлению Вызимы. Дождавшись, когда Геральт скроется в здании, он направился к своей видавшей виды «тем-1000», в простонародье — «копейке». Именно столько стоили темерские автомобили и именно в «копейку» влетал счастливым владельцам их постоянный ремонт. Была у него идея, как раз и навсегда отучить местных пренебрегать ведьмачьей работой.***
— Лютик, там чужой, — Ламберт усмехнулся, услышав за дверью детский голос. Дверь в квартиру Геральта хлипкая, из тонких деревянных пластин на металлической раме, но издалека не заметно. На то и расчёт, небось, что не каждый заподозрит в якобы массивной махине, такую рухлядь, да и от логова ведьмака многие ожидали чего-нибудь… посолиднее. Чуткие уши уловили за дверью возню: кажется, Лютик пытался уговорить Цири спрятаться, но княжна, как и положено внучке Львицы из Цинтры, не хотела отсиживаться за чужими спинами. — Папа запретил пускать чужих, — не прошло и двух месяцев с тех пор, как все ищейки города носились в поисках «девочки из чемодана», как Цирилла уже называла Геральта «папой». Ламберт задумался над тем, заставлял ли белоголовый называть себя так или малышка начала первой? — Пока папа не вернётся, никто не войдёт в эту дверь! Ламберт восхищенно присвистнул, уловив, как завибрировал медальон в ответ на приказ девочки. Потрясающе. — Ламберт не чужой, — терпеливо попытался объяснить музыкант, но потом от чего-то передумал: — хотя я его тоже не хочу пускать. «Ну охренеть теперь! Всего раз назвал балаболку бестолковой балаболкой и теперь весь план псу под хвост» — мысленно возмутился ведьмак, даже не предполагавший, что пьяная перебранка пятилетней давности окажет такое влияние на его будущее. — Лютик, я по делу, — конечно, на языке вертелось что-то вроде «открой, блядский музыкантишка, или я вышибу дверь кулаком», но Ламберт пока что пытался держаться. В конторе его и так дожидались сломанный накануне журнальный столик (нахрена он нам, спрашивается, мы не салон красоты для богатеньких замужних дамочек?) и парочка погнутых стульев, не одобривших неуклюжий пируэт ламбертовой туши, обвешанной всяким железом сверх разумных пределов. Такими темпами ведьмак рисковал приобрести профессию столяра и с чистой совестью уйти из Каэр Морхэна открывать собственное дело. — Какое дело? Ай! — расплата в виде удара маленьким кулачком пришла к любопытному музыканту незамедлительно. — Я сейчас выйду сам! — Если не вернёшься через пять минут, я позвоню в полицию, — серьёзно заявила Цири, нехотя выпуская своего взрослого друга из квартиры. Уходя на работу Геральт каждое утро просил ее присматривать за соседом и она была твёрдо намерена придерживаться этого совета. Но Лютик ее уже не слушал, ловко проскальзывая в едва приоткрытую дверь. — Отойдем? — Ламберт мотнул головой, намекая, что лишних ушей стоило избежать. И, только убедившись, что из-за двери их подслушать не удастся, полушепотом пересказал утренние события. — Да они ох…мммм…- музыкант предсказуемо пришел в ярость и даже широкая мозолистая ладонь слабо помогала снизить накал рвущихся наружу страстей. Убедившись, что Лютик перестал издавать звуки, ведьмак убрал руку и тут же вернул на место, опасаясь ненароком обогатить речь Цириллы неподходящими для нее по статусу словечками. — Лютик, угомонись. У меня есть план, — этого оказалось достаточно, чтобы музыкант притих и, широко распахнув свои голубые глазищи, уставился на ведьмака с благоговением. — Мне нужно распустить слухи, — самодовольно ухмыльнулся Ламберт, — чтобы весь город искал сотни разных чудовищ. — О… Оооо, — каким бы глупым не прикидывался музыкант, сплетни и слухи были его коньком. Именно благодаря его усилиям ведьмакам удалось вырваться из цепких лап короля Фольтеста и начать работать на самих себя, выплачивая в казну небольшую пошлину. Правда, государственные заказы, которые считались самыми надёжными и составляли львиную долю работы ведьмаков Каэр Морхэна, оплачивались, мягко говоря, паршиво. — Тьма сгустилась над Вызимой, древнее зло пробуждается и вот-вот восстанет из глубинных недр… — Про недра это уж как-то совсем неправдоподобно, но суть ты уловил, — криво ухмыльнулся Ламберт в ответ на драматические завывания. Таким голосом можно было рассказывать все, что угодно, от теорий всеконтинентального заговора до графика снижения цен на куриные яйца: выходило одинаково жутко. — Лютик, я звоню в полицию, — звонко прощебетали из-за двери и музыкант тут же скис, понимая, что не сможет объяснить Геральту, почему вынужден отказаться сидеть с Цириллой. К тому же, он искренне привязался к воспитаннице и не хотел обижать отказом еще и ее. — Цири я возьму на себя, — не то, чтобы Ламберт хотел возиться с ребёнком… Если быть честным, он с первого дня ждал, когда Геральт приведёт её в Каэр Морхэн, чтобы научить чему-нибудь… Чему в своё время учили его самого Геральт и Эскель, например. Но Белый Волк все оттягивал и оттягивал этот момент, ссылаясь на то, что девочке не место в компании охотников за монстрами, а повода подтолкнуть друга к правильному решению все не появлялось. До этого момента. Решившись, темноволосый ведьмак подтолкнул растерянного музыканта к двери: — уговори ее погулять вместе, она даже других ведьмаков, кроме Геральта, не видела. Давай!***
— Геральт Ривийский, знаменитый ведьмак, — за то время, что ведьмак избегал подобных мест, он успел позабыть, какими наигранно-драматичными бывают танцовщицы кабаре. Естественно, хозяйка заведения просто обязана была быть воплощением самой его сути, состоящей из бесчисленных блёсток, многообещающих томных взглядов и невероятной, почти кошачьей, грации. И, как бы не хотелось ограничиться сухой формальной беседой, приходилось играть по правилам этого ослепительно сияющего царства обольщения. — Рад, что не забываете, — он аккуратно коснулся губами тыльной стороны протянутой ладони, улавливая чутким обонянием странный запах, не свойственный привычной парфюмерии из местных лавок. — Новые духи? — О, вы тоже заметили? Восхитительный аромат, все мужчины от него без ума, — пухлые ярко-алые губы сложились в улыбке, обнажая острые клыки. — Уже несколько девушек обрели любовь всей своей жизни, стоило только начать ими пользоваться каждый день. — Не думаю, что вам нужны особые духи, чтобы мужчины падали у ваших стройных ног, — с каждой минутой Геральту все больше казалось, что они оба играют в каком-то идиотском спектакле. — Достаточно спеть и любой вырвет сердце из груди, чтобы преподнести вместо цветов прекрасной Корин. — Однако ты пришел не для того, чтобы проделать этот трюк, — густые ресницы затрепетали, брукса потупилась, изображая притворную грусть и, вместе с тем, давая сигнал к окончанию спектакля. — Духи помогли многим, но не мне. Это было похоже на зацепку — Геральт напрягся, словно взявшая след гончая. Мишура, блёстки, яркие пышные юбки, синхронно взлетающие вверх, чтобы на доли секунды продемонстрировать длинные ножки репетирующих к вечернему выходу танцовщиц — все внезапно обрело совершенно иной смысл. — А кому они еще не помогли? — мельком взглянув в сторону сцены, ведьмак позволил себе предположить: — свою любовь находят только твои человеческие танцовщицы? Корин была буквально помешана на поиске своего «единственного» — все, что она создавала, служило лишь одной великой цели: найти существо, способное заставить сердце бруксы любить. Впрочем, у поисков Корин была и положительная сторона: созданное ею на волне кратковременного затишья в межрасовых конфликтах кабаре «Роза памяти» имело безупречную репутацию исключительно культурного заведения, в отличие от прочих, постепенно смешавшихся в сознании масс с борделями. — Ты хочешь сказать, что для не-людей нет способа обрести истинную любовь? — Корин нахмурилась, выискивая оскорбительный подтекст там, где его даже близко не существовало. — Или же что-то иное? — Мне показалось странным, что такой необычный парфюм привлекает женихов далеко не ко всем, — Геральт взял ее за руку, успокаивающе поглаживая. Как для упырицы, Корин была весьма приятной особой, прекрасно контролировала свою жажду и не раз выручала его в сложных ситуациях. — Ты не замечала, действует ли он как-то на самих девушек? Он вспомнил, отчего запах показался смутно знакомым: к тому времени, когда ведьмак прибыл на место преступления, он мог выветриться почти полностью, но странная едкая основная нота все еще ощущалась отчётливо на стволе дерева. Ему нужно было больше узнать о составе этих духов, но как это сделать, не спугнув ненароком того, кто стоит за ними? — Мне кажется, они начинали лучше танцевать, — брукса задумчиво облизнулась: — ах да, многие добавляют его в помаду. Не знаю, в чем смысл, но говорят, что парфюм делает губы привлекательнее. Все смотрят только на них, но… Не думаю, что это правда. Правдой могло быть кое-что другое. Вместе с помадой состав попадал на губы, откуда девушки непременно слизывали его, изображая тот соблазнительный жест, который продемонстрировала хозяйка «Розы». Слегка сжав ее ладонь, Геральт проникновенно заглянул в густо подведенные глаза: — Ты дашь мне флакон? Хочу выяснить, как привлечь истинную любовь, — брукса демонстративно закатила глаза, показывая, что не верит ни единому слову, но все же кивнула. — Спасибо, лучшая из женщин, ты обязательно отыщешь достойного твоей любви. Сжимая в руке драгоценный флакон с духами, Геральт вышел в сгущающиеся сумерки. Снова начинался дождь, откровенно намекая на близость холодов. Цирилле нужна была тёплая одежда и меховые сапожки… Конечно, он мог напомнить об этом Калантэ или хотя бы обратиться за помощью к Йен, но это означало расписаться в собственной беспомощности. Подняв воротник пальто, ведьмак зашагал в серое осеннее марево, размышляя, на чем можно сэкономить, если в управлении не захотят платить за раскрытые дела.***
— Цири, нам нужно домой, — Лютик обеспокоенно поглядывал в сторону въезда, опасаясь не успеть вернуться домой до появления Геральта. Все же ведьмак ясно дал понять, что прогулки под запретом до тех пор, пока в городе оборотень-убийца. Но княжна явно не слышала его и даже настырный мелкий дождь, грозящий вот-вот перейти в ливень, не мешал ей продолжать игру. Поначалу она робко пряталась за музыканта, явно не доверяя темноволосому ведьмаку, нагло нарушившему их планы заняться рисованием. Но с Ламбертом было весело: он охотно отвечал на вопросы, травил байки и даже сам предложил научиться метать дротики. Правда, у них не было ни дротиков, ни доски для дартса, но ведьмак быстро сориентировался, наломав небольших палок и изобразив отодранным в чужом парадной куском гипса подобие человека на стене дома. — Давай, мелочь, прямо в бровь, ууууу, промахнулась, — подначивал ведьмак, сверкая золотыми глазищами. Рядом с Цири он сам походил на большого ребенка. «На щенка» — уточнил про себя Лютик, глядя, как вечно мрачный Ламберт и княжна наперегонки собирают в раскисшей слякоти свое «оружие», сталкиваясь лбами и отчаянно пихаясь. Увлекшись, он не заметил, когда во дворе стало на один автомобиль больше, только дернулся от ощущения тяжёлой ладони на плече: — Это что? — строго поинтересовался Геральт, уверенный, что сосед сможет придумать правдоподобное объяснение. Лютик моментально сник и насупился, предчувствуя грозу. Он-то надеялся, что Белый Волк оценит, как сознательно он подошёл к вопросу прогулки: выбрался всего лишь во двор, да еще и в сопровождении ведьмака, тщательно закутал Цири и даже не забыл про кусачие шерстяные носки под резиновые сапожки! — Лютик, я что говорил про прогулки? Тебе так не сиделось дома, что ты уговорил Ламберта приехать? — Он сам, — музыкант демонстративно сунул руки в карманы: — приехал и предложил погулять. Я сказал, что только во дворе. Чтобы ты сразу увидел, как приедешь. — То есть, ты сегодня сама сознательность? — искренне удивился Геральт и, взъерошив влажные каштановые кудри Лютика, усмехнулся: — напоминаешь воробья. Идите домой, мне надо поговорить с Ламбертом. Было даже немного жаль загонять Цириллу в квартиру — не только потому, что от ее радостного смеха в груди разливалось приятное тепло. Он еще никогда не видел младшего ведьмака таким искренне счастливым и открытым: темноволосый обычно либо ворчал и огрызался, либо шутил так, что все живое на сотни километров обиженно скукоживалось и подыхало от тоски. Было здорово видеть озлобленного на весь мир Ламберта именно таким. — Сядь норма… ааа, черт с тобой, — машинально сделал замечание Геральт, когда они остались наедине и растрепанный коллега залез на скамейку с ногами, используя спинку как сиденье. — Давно пришёл? — Почти весь день проторчал, — Ламберт ловко сцапал папиросу из чужого портсигара и с наслаждением затянулся, выпуская дым ровными колечками — смотри, получается. Работать ащще не тянет. — Тоже на душе погано, — согласился седой, запрокидывая голову. Из-за газовых фонарей небо казалось ржавым и каким-то больным, совсем как настроение ведьмака. — Но надо. Мы созданы для этого, помнишь? — Срать я хотел на эти бредни, — Ламберт скривился, снова приходя в привычно-скверное расположение духа, — это ты у нас забесплатно по городу носишься, шины стираешь. Нашел хоть? — Да кто знает, — к небу взмыл столб дыма, разбавляя ржавчину сизым. Так хорошо и правильно было просто сидеть вот так, говорить по душам, что думать о рыскающем по городу перевертыше не хотелось. — Может то, а может вообще другое дело откопал. — Что то дерьмо, что это — один хер не заплатят, — перевёл Ламберт, затушив окурок. — Эскель завтра уматывает, под Вешками люди начали пропадать. — Значит, вся надежда у местных на тебя, — прищурился Геральт, — не Весемира же по домовым да кикиморам гонять. — Хуевая у них надежда, — догадываясь, о чем сейчас пойдёт речь, Ламберт засобирался, тщательно отряхивая подсохшую грязь с длинного кожаного плаща. — Не начинай даже, один всенародный спаситель у нас уже есть. Только тебе даже с песнями не платят. — Это потому, что голос у меня херовый, — от воспоминаний о хите Лютика, таком же приличивом и доставучем, как его автор, Геральта аж передернуло. — Да и не ведьмачье это дело, за платой стоять. Нищета не повод становиться добычей какого-нибудь выблядка Сопряжения. — Ну-ну, — Ламберт покачал головой и направился к своей развалюхе: — бывай, альтруист хренов! От этого разговора неприятно заломило виски: каким бы жадным эгоистичным поганцем не был младший побратим, он был прав. Времена, когда неприхотливый Геральт мог позволить себе отказаться от денег и даже оставить добрым людям пару оренов, прошли. Это раньше он отговаривался тем, что другим нужнее, сейчас же нужнее всех на свете деньги были для дочки. Но их не было, а он мотался по городу, зная, что ему не заплатят больше, чем он сам потратил на расследование. Хорошо, если накинут полсотни — деньги нужны были всем. Кроме тупого седого ведьмака, который готов гонять монстров просто развлечения ради.***
Геральт смиренно дожидался, пока единственный на всю Темерию судебный эксперт вдоволь насладится своим триумфом и снизойдет до простого ведьмака, которого и пускать-то в роскошный особняк не должны были. — Нет, никаких заключений, никаких экспертиз, никаких судебных заседаний и вообще ни-че-го до тех пор, пока мне не выплатят все до копейки и мэр лично не принесёт эти деньги в зубах. Нет, буквально. Нет, я не понимаю. Обратитесь к другому эксперту, если вас что-то не устраивает, — Йеннифер зевнула и взмахом пальца подтянула тонкие сигариллы из противоположного угла лаборатории. — И нет, я не собираюсь ехать осматривать ваше очередное место преступления. И консервировать не буду. До свидания. По лаборатории растекся с дымом знакомый аромат сирени. Чародейка вынула из волос заколку, давая смоляным локонам отдохнуть от тугого пучка и, окончательно расслабившись, расстегнула чёрную блузку. Такой домашней и уютной ее могли видеть только самые близкие, для прочих Йеннифер оставалась той еще занозой в заднице. — А ты тоже собрался заставить меня бесплатно работать? — заметив ведьмака, она прищурила фиолетовые глаза, окидывая его оценивающим взглядом. — Гераааальт, мне даже не нужно лезть тебе в голову, чтобы догадаться. — Массаж? Секс? Избить мэра и свалить вину на твои чары? — ведьмак принялся перечислять всё, что приходилось исполнять ради получения помощи, но чародейка только продолжала молчать, скучающе накручивая локоны на палец. — Избить казначея? — Ты однообразен, — фыркнула Йеннифер, наколдовав возле своего кресла пуфик, — начни с массажа и, если мне понравится, я так и быть, назову цену. — Зато ты никогда не позволишь мне заскучать, — поняв намёк, Геральт снял пальто и опустился на пуфик, устраивая на коленях усталые ножки. — Зачем, скажи на милость, мучить себя каблуками в собственном доме? — Тебе не понять, — Йеннифер прикрыла глаза и блаженно застонала, когда сильные мозолистые пальцы принялись умело разминать ступни. — Между прочим, с сегодняшнего утра я принимаю оплату только чеканной монетой. Тебе, как бывшему, так и быть, сделаю по специальному тарифу. От упоминания «Чеканной монеты», нарочно пропетой бархатным низким голосом с откровенно издевательскими интонациями, ведьмак вздрогнул. Он давно подозревал, что сосед по квартире балуется колдовством, маскируя это под сочинительство: иначе почему любая гадость, созданная музыкантом, мгновенно разлеталась по кабакам и, самое ужасное — намертво застревала в голове, заглушая любые посторонние мысли? — Ты же не думал, что только вашу контору обделили оплатой? — Йен плавилась в его руках все больше походя на огромную разленившуюся кошку, которая снизошла позволить людям погладить роскошный мех, — утреннее заявление стало последней каплей. — Это из-за меня. Я попросил удвоить ставку, — убедившись, что ни один сустав не издаёт больше подозрительных звуков, он переместился выше. — То, что вы с Трисс чародейки — не избавляет от варикоза. — И от занудных ведьмаков, а так хотелось, — Йен приоткрыла один глаз, наблюдая за его стараниями и, разжалобившись, превратила длинные брюки в пышную юбку, которую Геральт тут же откинул, радуясь отсутствию мешающейся под руками ткани. — Ты правильно сделал, я давно удивляюсь, как вы выживаете на те копейки, которые вам платят. Ты не читаешь газет? — И не слушаю радио. Поиском работы занимается Весемир, да и люди научились звонить сами, — склонившись чуть ниже, чем позволяли правила приличия, Геральт учуял среди знакомых до боли ароматов сирени и крыжовника подозрительные новые нотки. — Так что с оплатой? — Мне не заплатили за две недели, Трисс зачем-то целый месяц возилась с трупами за «спасибо»… О, поверь, если бы я узнала раньше, я бы ни за что не допустила, — чародейка приспустила блузку, обнажая плечи: — и шею еще помни, потянула с утра. — Это плевок в лицо всем частным специалистам, работающим на благо порядка, — убедившись, что ведьмак тщательно вымыл руки, Йеннифер снова закрыла глаза и расслабилась. — Задержки с выплатами, постоянные торги, горы работы, которую нужно успевать делать срочно и еще быстрее. А в благодарность они готовы отвалить круглую сумму любому, кому хватит дурости полезть к взбесившемуся котолаку. — Мы привязаны к этому месту, — проверяя свое предположение, Геральт склонился к уху чародейки и не ошибся, почувствовав все тот же странный аромат. — Стоило большого труда уговорить Фольтеста выделить землю. Сплетни про похищенных детей делают ведьмаков нежеланными соседями. — Твой Ламберт, конечно, тот еще мудак, но мудак сообразительный, — запах исходил не только от «горячих» точек за ушами и на шее, но и от волос чародейки. — С этого дня начинается страйк под кодовым названием «Заплатите чеканной монетой». Мы не беремся за работу и не делаем ничего до тех пор, пока названная нами сумма не ляжет на счета. Я даже наняла бухгалтера, чтобы подсчитал пеню за просроченные выплаты. — Думаешь, это поможет? — горько усмехнулся Геральт, продолжая разминать затекшие мышцы. — Брось, Йен, им проще прогнать нас, чем расстаться с деньгами. — Так вот, об оплате. Я, так и быть, помогу тебе, — Йеннифер вывернулась, перехватывая его за рубашку. Притянув ведьмака к себе, она серьезно посмотрела в жёлтые глаза и объявила: — только если ты поддержишь страйк, альтруист несчастный. — Ты сама сказала, что в городе взбесившийся котолак, — попытался возразить Геральт, заранее зная о бессмысленности этого действия. Если Йеннифер посчастливилось чего-то захотеть — горе тому, кто встанет у нее на пути. — Скорее, котёнок, — чародейка крепко перехватила его плечо, не забыв вонзить в кожу наманикюренные ноготки, — не можешь сидеть тихо? Возьми Цири и свали куда-нибудь подальше, пока все не уляжется. Но никаких котолаков. — Хорошо, — он поморщился, но продолжил героически терпеть боль. Это поведение его насторожило даже сильнее, чем запах. Как там говорила Корин? Появляется кошачья грация? С учётом и без того не сахарного характера Йен, «грация» принадлежала как минимум рыси, да и замашки больше подходили какой-нибудь тигрице. — Теперь выслушаешь? Освободившись от хватки острых когтей, ведьмак на всякий случай отошёл подальше и достал драгоценный флакончик с парфюмом. — Я хочу узнать состав этой жидкости. Мы оба прекрасно понимаем, что волшебного средства «выйти замуж за принца» не существует, однако уже несколько девушек ушли из кабаре Корин по этой причине, — он благоразумно решил не упоминать, что почуял схожий запах и на месте преступления. — Незадолго до этого их поведение менялось, они действительно становились более… соблазнительными. — Знакомый флакон, — мурлыкнула разомлевшая чародейка, — лавка этой девчонки открылась пару месяцев назад, но уже приобрела хорошую репутацию. Недешёвое удовольствие, скажу я тебе, но оно того стоит. — Почему? — он всегда был совершеннейшим профаном, когда речь заходила о модной индустрии и очень удивлялся, почему в его жизни столько людей, буквально помешанных на дорогих тряпках, косметике и прочей, лишённой даже намека на практическую пользу, ерунде. Йеннифер, Трисс и даже Лютик могли часами рассуждать о разнице между двумя почти одинаковыми рубашками, повергая его этим в состояние, близкое к шоку. — Запах не выветривается неделями. Одного флакона может хватить на месяц, а то и больше, — чародейка, наконец, заставила себя подобрать волосы и плавно перетечь из кресла к столу с пробирками. — Забавно, но эта стойкость передаётся всему, что смешивают с парфюмом. Я добавила его в помаду и она перестала оставаться на всех поверхностях. — В тот день… ты поцеловала меня в щеку, — вспомнил Геральт, машинально потирая щетину, — но я не помню, чтобы оттирал следы помады. — Потому, что их не было, дурачок, — рассмеялась Йеннифер, разливая драгоценную жидкость по пробиркам. — Сейчас добавим реактивы и посмотрим… Мне и самой интересно, что за особый ингредиент у этой парфюмерши. За окном стемнело достаточно, чтобы лишённая острого ведьмачьего зрения чародейка зажгла лампы. Но она продолжала хлопотать над парфюмом, словно не замечая темноты, пока Геральт неприкаянно бродил вокруг. Отыскав, наконец, нужный предмет он мымленно возблагодарил Мелитэле за то, что Йеннифер так тщательно следила за внешним видом даже за работой. — Посмотри сюда, — едва Йен обернулась, он продемонстрировал зеркало, одновременно складывая пальцы в знак Игни. Чародейка испуганно ойкнула, выпуская пробирку из рук. Свет знака отражался в ее глазах, заставляя их сверкать зеленоватыми огоньками. — Блять.***
Разбуженный посреди ночи Весемир отчаянно пытался понять, что произошло такого, что без него обойтись было совершенно невозможно. Он постарался вбить в головы своих волчат все, что знал сам и был уверен, что кое-в-чем они намного превзошли своего учителя. Но это не спасло его от ночного визита пьяной вдрызг чародейки, отчего-то закованной сразу в две пары наручников — посеребренные и двимеритовые, в сопровождении изрядно потрепанного Геральта. Вид у парочки бывших любовников был, мягко говоря, так себе. — Ты ничего не будешь делать, Геральт, — рычала Йеннифер, время от времени принимаясь шипеть, на что ведьмак только устало закатывал глаза и, на всякий случай, отодвигался подальше. — Я думал, что ты достаточно взрослый, — укоризненно пробормотал Весемир, неохотно пропуская странную парочку в квартиру, — чтобы самостоятельно разобраться со своей личной жизнью. — Я разобрался, — мрачно процедил Белый Волк, усаживая чародейку в кресло. — Мы не знали, что абсент действует на котолаков вот так. — Так, с самого начала рассказывайте, зачем вы вообще пили с котолаком, — вздохнул Весемир, доставая из серванта бутылку травяной настойки, при виде которой Йеннифер моментально притихла, а Геральт, не дожидаясь последствий, молниеносно выхватил её из рук наставника и, затолкав обратно на полку, подпер дверцу собой. — Что такое, я у себя в доме не могу выпить? — Не стоит, — убедившись, что опасность миновала, Геральт с вздохнул с облегчением. — Видишь ли, мы не пили с котолаком. Мы просто не знали, что абсент станет катализатором. — Жжется, — жалобно мявкнула Йен, потирая скованные запястья. — Котолизатором, блять, я впервые такое вижу. Чем дольше Весемир слушал сбивчивый рассказ, тем сильнее становилось желание побиться головой о стену. Со стороны ситуация выглядела забавно: пострадавшая от пристрастия к дорогому алкоголю и не менее дорогой косметике чародейка, несмотря на серебро, неумолимо обращалась в представительницу рода кошачьих. Но по сути ситуация складывалась жуткая. — То есть, секрет пахучих желез течной котолачки при регулярном приёме внутрь способен обратить человека в котолака? — уточнил старый ведьмак, перебирая книги на полках. Многие из них были уже откровенным бесполезным старьем, но выбросить не поднималась рука. — Думаю, о таком эффекте никто не знал, потому что никому в здравом уме в голову не придет это употреблять, — Геральт попытался сгладить колкость успокаивающим поглаживанием, но Йеннифер только обиженно зашипела в ответ. Серебра, содержащегося в наручниках, было недостаточно, чтобы заблокировать превращение и, хотя она сохраняла человеческий облик вместе с изрядной долей рассудка, кошачья природа одерживала верх над разумом. — Не думаю, что парфюмерша сама понимает, что натворила. — Возможно, это действует только на женщин, — выудив из недр книжного шкафа небольшую брошюру, Весемир передал ее Геральту. — Логично, что секрет течной котолачки превращает в течных котолачек. Прости старика за бестактность, Йен, но ты случайно ничего такого за собой не замечала? — Случайно замечала, — вздохнул Геральт, вспоминая, что в последнее время чародейка была к нему более чем благосклонна, — так и знал, что эта внезапная оттепель не к добру. Нашел! — Читай, — Йеннифер требовательно заскребла когтями по креслу. Отчасти ей было стыдно за свое поведение, но, будучи чародейкой, она прекрасно понимала, что попытки контролировать себя в таком состоянии могут привести к неожиданным или необратимым последствиям. — Слюна, кровь и прочие телесные жидкости способны на время придать человеку способность к оборотничеству, однако же с прекращением употребления эффект слабеет и вовсе пропадает, — послушно зачитал ведьмак, — исследования, однако, показывают, что способность сохраняется у тех испытуемых, которые успели совершить убийство в зверином обличии. Хорошая новость. — Отвратная новость, — покачал головой Весемир, — Йеннифер может пожить у нас в подземелье, пока не почувствует себя хорошо. Но сегодня нашли еще несколько трупов. К тому же, кошки плохо уживаются с себе подобными на одной территории. — Я должен разобраться с этим раньше, чем Вызима заполнится дерущимися котолачками, — Йеннифер злобно зашипела, напоминая о данном обещании. Ее мало волновали проблемы города, неспособного вовремя расплатиться за свою безопасность. — Прости, волчонок, я приму сторону Йен, — вздохнул Весемир. Ему самому не нравилось так откровенно пренебрегать обязанностями, но давать слабину сейчас, когда момент более чем подходящий, означало обречь себя и своих воспитанников на десятилетия нищего прозябания. — Люди должны понять, что за право спокойно спать по ночам они должны платить не только полиции. Ты можешь предупредить Корин и то, только потому, что мы ей изрядно задолжали за помощь с фледерами в прошлом году. Остальное уже не наша забота. — Зато котолаков на всех хватит, — ехидно ухмыльнулась чародейка, поднимаясь: — давайте ваш подвал, сил нет терпеть блядское серебро.***
Геральту было тяжело сдерживаться. Особенно сейчас, когда дело фактически было раскрыто. Но благополучие Цири было важнее. Его крестница настрадалась достаточно, чтобы заслужить больше, чем чужие обноски и картошку с мясными обрезками на завтрак, обед и ужин. От того, что она до сих пор не жаловалась на душе было еще тяжелее. Пусть хоть вся Вызима станет оборотнями и передерется за территорию — никто, кроме Геральта не мог позаботится о его дочери-неожиданности. И этот долг для него был самым важным.