poppy field

      За целый день после этого Юнги и Чимин не увиделись. Лишь когда уже темнело они оба вышли из помещения. Школьников на крыльце почти не осталось, где-то стояли ещё Тэхён с Чонгуком, но парни их не смущались. Юнги сказал, что Чимин сегодня будет ночевать у него. Оставаться в темноте снова не хотелось, потому Чиму оставалось кивнуть на предложение.       — Ах, я совсем забыл, — всплескивает руками младший, — сколько я должен тебе за завтрак?       — Хм, дай подумать, — наигранно смотрит Юнги в сторону, — один поцелуйчик, всего-то.       И Чимин уже было тянется к миновым губам, как слышит звук до боли знакомого хлопка двери автомобиля. Резко дёрнувшись в сторону Пак с ужасом смотрит на парковку. Юнги интересует то, что так напугало младшего. Он смотрит туда же, куда и Чимин. Из белого БМВ выходит, а точнее, вылетает женщина неопределённого возраста. Пытаясь найти что-то или кого-то глазами, она наконец-то находит взгляд Чимина. А он уже стоит перед Юнги, словно щит. «Мадам», как её назвал у себя в голове Юнги, с каждой секундой приближается к ним. Мин не знает как, но он определённо чувствует, что что-то не так и то, что у Чима сейчас сердце в пятки упадёт. Сзади, пока мадам ещё не подошла, Мин подталкивает Пака, спрашивая кто это. Слышит в ответ совершенно холодный тон Чимина, которым раньше тот никогда не говорил, — «Мама». И всё Мину становится понятно. Он готов защищать своё до последнего, рвать и метать, чего бы это не стоило. Ведь буквально сегодня он обрёл своё счастье. Он не готов терять его снова. Поэтому отодвигает Чимина в сторону так, чтобы тот не заслонял его. Женщина подходит довольно быстро, и уже собирается влепить Чимину звонкую пощёчину. Чимин закрывает глаза, зажмуриваясь, как раньше, но удара нет и гула в голове тоже. Раскрыв один глаз, он видит, как Юнги сдерживает руку матери и недовольство у той на лице.       — Юн, отпусти её, — шепчет Чимин, — она женщина. К тому же моя мать.       — Во-первых, бить я её не собираюсь, — шипит Юнги злобно, всматриваясь словно в душу женщины, — во-вторых, она тоже не должна тебя бить.       — Защитник? — кривится женщина, — руку отпустил. Ты тоже получишь, — заносит вторую руку, но Юнги и это предвидит, — испортил мне сына окончательно.       — Чимин, за меня, — командует Мин, но тот будто не слышит, — я сказал за меня. Впервые в этом голосе младший слышит зверскую ярость. Теперь больше боится его, нежели матери, потому становится сзади. Никогда он не боялся кого-либо больше своей матери. Никому он кроме матери не мог не отказать. Теперь может. Ему.       — Что вам нужно? — твёрдо стоит на своём Мин. За годы в школе и не такому научишься.       — Я хочу поговорить со своим сыном и забрать его домой, — делает тон нежнее, будто надеясь, что Юнги смягчится.       — Нет. — Юнги откидывает её руки из своих.       — А это уже не тебе решать, — сдвигает брови женщина, — сопля зелёная. Ты его воспитывал что-ли?       — Кому решать? Человеку, который ни разу за месяц не позвонил своему сыну? Человеку, который отправил своего сына «исправляться» в деревню? Тому, кто сказал, что ему не место в вашей семье? А вы его воспитали? Я прекрасно знаю кто его воспитывал и почему он такой. А вот из-за вас мир мог потерять Чимина. — На недоумённый взгляд мамы, Юнги вытягивает из-за своей спины лишь руку Чимина, на которой среди рисунков красовались старые шрамы. Пак быстро спрятал руку обратно, — думаете, я этого не заметил ещё в первый день? Да он во сне то и дело повторяет, что он не урод, не жирный. Просит любить его, мать вашу. Что вы с ним сделали? После этих слов Чимин начинает плакать. Тихо, стараясь не мешать разговору матери и Юнги. А ведь старший прав.       — Ах ты гадина уродливая, — скрипит женщина на Чимина, который разражается слезами ещё больше, — ещё жалуешься на меня своему педику? Так и знай, что Син тебя не простила бы.       — Достаточно, — рычит Мин, пытается держать дистанцию и обнимает Чимина, успокаивая того от слёз, — вы можете что угодно сказать мне, но даже не думайте что-то говорить про Чимина. Он к вам больше не вернётся, после того, как заберёт все свои вещи. Даже не думайте сказать, что это вы на них деньги тратили.       — Да кто вас в квартиру пустит? — хмыкает она, но почему-то сбавляет пыл.       — Есть человек, который может мне с этим помочь, — Мин отодвигает женщину в сторону, пуская сначала Чимина, а затем и сам за ним идёт, — а вам, мадам, счастливо оставаться.       Женщина хватает как рыба ртом воздух от возмущения, но ей это не поможет уже. Она смотрит за тем, как её сына уводит Юнги за угол школы. Последний взгляд на неё кидает Чимин, с немым вопросом, который застрял в глазах — действительно, что же ты сделала? Ещё долго она стоит на пороге школы, но вины своей не находит. С мысли её сбивают два школьника.       — И что это только что было? — Тэхён с глазами по пять копеек смотрит туда, где скрылись парни.       — Не вашего ума дела, — истерично заявляет женщина, — сопли зелёные.       — Мы это второй раз слышим, — подмечает Чонгук, — подумайте над своим словарным запасом, там явно чего-то не хватает.       Озлобленная на весь мир, мать Чимина садится в машину и уезжает обратно домой. Глубоко в душе она понимает, что спорить с Юнги бесполезно. Может, это и глупо, но она решила пока что остановится, думая, что Чимин к ней прибежит, когда они с Юнги расстанутся (спойлер: не прибежит). Почему же она приехала за Чимином? Какая-то её знакомая рассказала о назревающих, или уже происходящих отношениях Юнги и Чимина. Не то, чтобы ей нужен сын, ей нужны его деньги, которые Чимин так рано научился зарабатывать, и он не мог отказать матери: знал, что его либо ударят, либо снова выкинут дорогие сердцу вещи. Так вот. Спустя часы езды, женщина заходит в свою квартиру. До сих пор не понимает для чего держит хлам сына в комнате. Злится, заходит туда, хочет, было всё сгрести в кучу и сжечь на окраине Сеула но… Ничего в комнате нет абсолютно, кроме пустых шкафа, кровати и стола, за которым обычно рисовал Чимин. Ни одной пылинки, что осталась от Чимина. Всё будто смели в кучу и вынесли. Перепугавшись, что её обокрали, «мать» заходит в свою комнату, но вся техника на месте. Внезапно она вспоминает слова Юнги «Он к вам больше не вернётся, после того, как заберёт все свои вещи… Есть человек, который может мне с этим помочь…» и бесится так, как никогда в жизни. Набирает номер сына.       Впервые Юнги видит, чтобы кто-то так сильно рыдал. Заметно, что Чимин пытается остановить свои всхлипывания и поток слёз, но у него это откровенно не получается. В какой-то момент он сам тупо останавливается, и, если бы не Юнги, он бы просто свалился на колени и бил бы руками по земле. Но старший его подхватывает на руки и несёт домой. Каким бы сильным и большим не казался Чимин, Мин подмечает что тот довольно лёгкий. Пак обвивает руками старшего, прикладывается к его шее и рыдает уже в него. У Юнги сердце разрывается от этого безумия. Он заметил эти шрамы недели две назад, когда на пляже Чимин сидел рядом с ним. Юнги рассматривал его татуировки, а среди них увидел полосы, ужаснулся тогда безумно, но при всех говорить не стал. А теперь Мину даже интересно: что эта сумасшедшая сделала, когда Чимин пришёл домой с забитыми руками? Опять он не хочет спрашивать, не хочет ранить того, кто и так натерпелся. Наконец-то Юнги доходит до своего дома, и не спуская с рук Чимина, открывает двери. Сначала Юнги заходит в ванную, прохладной водой смочив полотенце, вытирает лицо младшего. Чимин был в этом доме пару раз. К спальне Юнги никогда и никого не подпускал, потому младшему интересно, хоть это не особо успокаивает. Мин укладывает Чима к себе на кровать и садится рядом. Как бы не хотелось Юнги, но сейчас он мало чего может сделать или сказать, не задев Чимина, как ему кажется.       — Чимин, — обеспокоенно мурлыкает Юнги, — медлить нельзя, я позвоню, твои вещи заберут. Переоденешься? Чимин кивает, Юн достаёт из шкафа свою футболку и спортивные штаны. Кладёт рядом с младшим и уже собирается выходить, поцеловав того легонько в щёку, чтобы не спугнуть. В голове ветер, но позвонить действительно нужно.       — Спасибо, — шепчет прерывисто, всхлипывая. После лёгкого «умывания» ему действительно стало легче, — ты спас меня. Снова. Спасибо. И сейчас будешь спасать.       — Глупенький, — подлетает снова Юнги, обнимает, — конечно, я делаю это. Я ведь люблю тебя. Люблю.       Оставляет на макушке пару поцелуев и всё таки выходит из комнаты. Чимин переодевается. Вещи хёна длиннее и на размера два точно больше. Пак немного боится, но приподнимает край пухового одеяла, заправленного в чёрный пододеяльник, ложится под него. Сейчас лето, но в доме Юнги безумно холодно, не удивительно что тот спит под пуховым одеялом. Что ещё бросается в глаза — даже в темноте, освещаемой тусклым светом ночника, видно, что практически всё в комнате чёрное. Шкаф, стол, стул, кровать, потолки и пол. Даже одежда, которую дал Юн Чимину — чёрная; не впервые в своей жизни Чим замечает, что Юнги всегда и везде в чёрном. Но остальная часть дома не такая, хотя тоже тёмная. Как ни странно, но Чимину до безумия уютно в этой темноте, которой он всегда боялся. Наверное, потому, что в этой темноте живёт большой и мягкий чёрный кот с добрыми глазами — Юнги. Пак больше укутывается в одеяло, и к неожиданности своей утыкается ногой в что-то более твёрдое чем одеяло. На секунду, когда на него смотрит пара ярко-голубых глаз, Чимин пугается, но успокаивается моментально, когда к нему подходит действительно чёрный кот. А вот об этом Пак узнаёт впервые. Никогда не знал, что у хёна есть кот. Из-за двери слышится мерное бубнение Юнги в трубку. Кот ложится Чимину под руку, окончательно успокаивая парня. Чим гладит его, слушает кошачье урчание и неожиданно быстро засыпает. Мин открывает двери, возвращаясь в комнату.       — Чимин я… — «попросил, чтобы забрали всё» — хочет он сказать, но увидев спящего Чимина и рядом кота, застывает, шепчет коту, — Дан, ты же не подпускаешь чужих…       Мин не то, что в шоке, он в ауте полном. Этот голубоглазый чёртик, как его иногда называет Юн, не то, чтобы чужих не подпускает, он никого, кроме Юнги не подпускает. Боясь, что кот может поцарапать Чимина, Юнги склоняется над парнем, разглядывает его руки, пытается найти новые царапины или укусы, но их нет. И только Дан смотрит своими глубокими глазами на хозяина, будто говоря: «Как я могу? Он был так расстроен». Впервые за четыре года он не поцарапал того, кто к нему прикоснулся, а даже сам подошёл. Мин не уверен из-за чего котёнок такой зашуганный, но даже к отцу он близко не подходил. Чиминова рука всё ещё лежит на пушистой шёрстке кота. Юнги этот жест умиляет до безумия. Только он переоделся, поел, в отличие от Чимина, и хотел лечь к парню, как слышит знакомый рингтон — ну конечно, у него на звонке стоит одна из песен Намджуна. К удивлению Юнги, младший не просыпается, а только крепче прижимает к себе довольного, как слон, кота. Будить его по пустякам не хочется, поэтому Мин сам находит в рабочих штанах Чима телефон. На экране высвечивается «Мамочка», а на фоне появляется фото как минимум десятилетней давности. На снимке стоят четыре человека: маленький Чимин, возле него приблизительно такая же девочка, мама Чимина и, по всей видимости, отец. Мин не знает почему Чим никогда не рассказывал про отца и, наверное, сестру, но в душе вновь селится паника. Не брать Юнги не позволяет желание иронизировать, потому он быстро свайпает зелёную метку.       — Где шмотки? — чуть не на ультразвуке пищит в трубку женщина, — твой дружок уже умотал их, да? Отец бы тебя никогда не простил. И Син тоже.       — Я даже не буду говорить о том, что было бы, если бы это не я услышал, — сквозь обезумевший оскал тянет Юнги, вновь выходя из комнаты, — Шмотки там, где им положено быть, у своего хозяина.       — Ах это ты, — бархатно тоже тянет женщина, — ты будешь гореть в аду.       — Не дольше чем вы, мадам, — Юнги принимает игру и идёт напролом так, что сам с себя ужасается, — грозить собственному сыну смертью его папы и сестры, как низко.       — Закрой рот, — взвизгивает мать Чима, — я потеряла их из-за него. Из-за этого маленького, убогого…       — Ваша мать знает, что вы говорите про её внука? — бесцеремонно перебивает Мин, — так я ей расскажу. Мне не сложно прекратить все ваши нападки на Чимина с помощью одного звонка. Только мне его жаль. Он, наверное, до сих пор думает, что мама к нему вернётся. Но вы ушли вместе со своим мужем и дочерью. Задумайтесь.       На другом конце слышно всхлипывания, но Юнги отключается. Ему не интересно как там она и что с ней будет. Двумя предложениями он сломал всё, что осталось в ней. Сломал так же, как она сломала Чимина. Ему не кажется, что он перегнул палку, хоть мысленно и извиняется перед умершими. Юнги ненавидит чувство вины, но не может позволить себе не добавить контакт в чёрный список. Так будет лучше.       — Так будет лучше, — говорит Юнги, ложась возле Чимина и приобнимая того за талию.       Утром Чим потягивается в кровати, открывает глаза. Как уснул так и проснулся: рядом никого нет. «Неужели не со мной спал?» — задаётся вопросом парень, ощупывает вторую часть кровати. Слегка тёплая под одеялом. Значит спал тут, но уже встал. Тогда почему не разбудил? В комнату заплывает Юнги с огромным подносом и ставит его на кровать рядом с Чимином, жестом приглашая к еде.       — Доброе утро, — хрипит Чимин, — я, наверное, ужасно выгляжу. Опухший, волосы спутаны…       — Это не важно, — мягко улыбается Мин, подвигая к младшему еду, — для меня ты всегда выглядишь чудесно.       — Юнги… Ты же звонил вчера?       — Да, мне уже позвонили, сказали, что всё забрали, но ты так сладко спал, что я не мог тебя будить по таким мелочам.       — Спасибо… — Пак решает перевести тему, — почему ты никогда не говорил, что у тебя есть кот?       — А смысл? — пожимает старший плечами, — он никого не подпускает кроме меня. Ну, теперь ещё и тебя. Если честно, я в шоке.       — Вау, я избранный, — хихикает Чим поглаживая кота, который пришёл на разговоры о себе, — как его зовут?       — Дан, — Юнги косится на животное, — твои вещи будут завтра.       — Кто забирал мои вещи? — Чимин не может удержатся от волнующего вопроса.       — Твоя бабушка, — на шокированный взгляд Юнги отвечает, — я ей ничего не сказал ни про шрамы, ни про вашу ситуацию. Я сказал, что ты просто скучаешь по своим вещам. Попросил забрать абсолютно всё и побыстрее. Она не задавала никаких вопросов, но… Правда, думаю, что она сама что-то поняла.       — Ах, — Чимин трёт переносицу. — Не важно. Я по любому буду должен рассказать ей обо всём. А сейчас нам пора на работу.       — Да, — Мин моргает, — прости, я просто не хотел, чтобы тебе было плохо. И, пожалуйста, никогда ничего с собой не делай. Я этого не вынесу.       — Как я могу? — лучезарно улыбается Пак, коротко обнимая старшего, — это было давно, мне было 14. Мама тогда впервые начала не только кричать на меня, но и бить. Но теперь у меня есть ты. И ради тебя я готов дышать. Я знаю, что ты не дашь меня в обиду.

The end