Полароиды 2

- Антуанетта, почему ты все время молчишь? Она могла бы уже и не удивляться такому банальному вопросу. Ясно же, что родители пригласили ее на ужин не для того, чтобы она попробовала фирменную стряпню очередного повара. Кстати, если уж говорить о стряпне, то ей совершенно не понравились запеченные овощи: их слишком долго продержали в духовке. Антуанетта не заставила себя улыбнуться. Отношения с матерью у нее всегда были близкими, но после того как она отдала ее чужому человеку, не заботясь о желаниях дочери, они стали натянутыми до предела. И весь фокус заключался в том, что мама старательно делала вид, что не понимает причины такой холодности, а Антуанетта не пыталась вернуть их отношения на прежнее место. А зачем? Она ведь больше не живёт в родительском доме. Она теперь - отрезанная ветвь. А стало быть, не должна никого напрягать. - Что конкретно ты хочешь от меня услышать, мама? - безэмоционально повернула голову она - льдистые глаза видели перед собой чужую худощавую женщину. Антуанетта с невероятным спокойствием приняла данный факт: эта женщина - чужая. А этот мужчина, ее отец - и так всегда был далек от нее. - Ты уже две недели замужем, Антуанетта. Неужели тебе нечего рассказать? - с легким упреком сказала Абель. Ее потрясающе молодое лицо не выражало ничего, кроме удивления, и Антуанетта подумала, что, может, она и не делала вид. Может, ее мать действительно не понимала внезапных перемен. Почему внезапных? Потому что Антуанетта до последнего надеялась, что родители не отдадут ее под венец с Полем. И в шестнадцать лет. Ровно до тех пор, пока Поль лично не надел ей усыпанное мелкими бриллиантами кольцо на безымянный палец. - Нечего, - четко сказала Антуанетта, смотря прямо на неё. За весь вечер она едва притронулась к овощам, которые ей не понравились; она держалась отстраненно, вежливо и немногословно. Иными словами, точно так же, как и на всех званых ужинах, на которых ей уже приходилось побывать. Там Антуанетта руководствовалась принципом отпетого интроверта, потому что, в конце концов, о чем, за исключением искусства и погоды, с ними можно говорить? С людьми, которым не доверяешь? Именно, ни о чем. А родители теперь не входили в ее круг доверия - ее круг доверия отчаянно пустовал. - Как вы слетали в Амстердам? - наконец подал голос отец, даже не выглянув из-за своей газеты. Бернард, как и всегда, был индифферентен к подробностям жизни домашних и задал этот вопрос только потому, что Абель намеком наступила ему каблуком на ногу. Да-да, Антуанетта заметила. - Нормально. Как они слетали? Может, рассказать им прямо сейчас, что Поль там с ней делал? Рассказать, что она брала в рот его, Господи, член? Рассказать, что Поль имел ее во время особенных, ежемесячных дней и заставлял ее при этом надевать все белоснежное? Об этом сейчас принято разговаривать с людьми, которые вынудили ее на замужество? Антуанетта никому этого не расскажет, а уж тем более - им. Ее больше не интересовало, правильно она поступает или нет. Достаточно того, что люди, которые произвели ее на белый свет, без сомнений отдали ее малознакомому взрослому мужчине... Во имя сохранения семейного дела. Антуанетта выросла на этих правилах, в этом доме и с этим отцом, который никогда не интересовался жизнью своей дочери. Она хорошо понимала, что фамилия без денег ничего не значит. Аристократы не могут позволить себе аристократии, если у них нет возможности платить прислуге. Да, понимала. Семейное дело - это то, что держит на плаву десятки известных в нужных кругах семей. Это то, что гарантирует хорошую жизнь, а на хорошую жизнь, соответственно, необходимы средства... Впрочем, в средствах нуждаются все. Но для человека из серой массы не так страшно разорение, как для человека высшего класса. В случае разорения ты не только остаешься ни с чем, ты еще и позоришь целые поколения: как предков, которым уже все это неважно, так и потомков, которым придется костьми лечь, дабы снова добиться уважения. Разорение - это действительно страшно, и, может, из-за этого неосознанного страха Антуанетта и подчинилась воле родителей. Она думала, что таким образом сможет помочь, но потом оказалось, что она взяла на себя слишком тяжелую ношу. И пускай Антуанетта, с бешеным страхом, позволила Полю надеть ей обручальное кольцо. Пускай Антуанетта, с гулко стучащим сердцем, позволила ему целовать себя до свадьбы, потому что целовалась и раньше, с Фредом. Пускай Антуанетта не осознавала, что это на всю жизнь, что этот брак перевернет все, перечеркнет, но они... Они, родители - двое взрослых людей, которые должны были в первую очередь подумать о дочери, они допустили это. Они с легкостью позволили шестнадцатилетней Антуанетте взвалить на себя огромную ответственность за всех Валуа де Гроссо, хотя она уже таковой и не являлась. Она ненавидела их за это. - Почему ты ничего не ешь? Ты себя нормально чувствуешь? - с легким уколом беспокойства задала вопрос Абель и выжидающе посмотрела на безразличную дочь. Абель показалось, что Антуанетта слишком сильно изменилась с тех пор, как они виделись последний раз, и интересовалась, что же не так. Абель, как и Бернарду, очень понравилась кандидатура Поля на роль мужа для их младшей дочери. Да, шестнадцать лет - это весьма ранний возраст для замужества, но сама Абель обвенчалась со своим супругом в пятнадцать, а через год уже родила свою старшую дочь Вивьен. Когда однажды, на следующий день после приема в честь Валери Мортмейн, Поль лично позвонил в их двери, они оба - как Абель, так и Бернард - опешили. Сначала они подумали, что Поля заинтересовала Вивьен, поскольку она старшая, но он весьма резко оборвал эту догадку. ...За окном, в полдень, солнце пекло нещадно, и Абель с крайней озабоченностью сновала от террасы до гостевой: спасала от жары свои любимые пеларгонию, глоксинию, гардению и бегонию. Собственно, эти цветы - единственное, чем можно было себя занять, сидя в четырех стенах. Сегодня воскресенье, у Бернарда законный выходной, а он терпеть не мог, когда Абель уходила куда-то по выходным. Он говорил, что для магазинов, салонов и спорта есть будние дни, а по уикендам он хочет видеть свою жену рядом. В это время Бернард отправлял дочерей куда-нибудь погулять - в театр либо просто заняться своими женскими делами (под "женскими делами" он подразумевал дружбу с парикмахером, маникюрщицей, массажисткой и тому подобными людьми), а Абель оставалась в постели до полудня или одиннадцати. Они занимались любовью, как и всегда, только по выходным. Возможно, Бернард изменял ей, как и она ему, но это Абель уже не волновало. Он принял утренний душ и теперь, в своем официальном костюме, сидел в кабинете, в который никого не пускал, и изучал смету. Абель, в свою очередь, переоделась в черное летнее платье, и на лебединой шее засверкал агат. Она напевала какой-то несложный мотив из репертуара Эдит Пиаф, когда раздалась ненавязчивая дверная трель. Их домоуправительницу Бернард отпустил еще рано утром, поэтому Абель подошла к двери сама. На пороге стоял огромный, явно больше шести футов ростом, представительный и невероятно симпатичный мужчина лет, приблизительно, к тридцати. Абель сразу же обратила свое внимание на его почти свежий шрам на правой щеке, но это увечье не портило мужественной красоты его лица. Абель он сразу понравился, и, может, если бы не повод, с которым он заявился в их дом, она бы заполучила его в качестве недолгосрочного любовника. В свои тридцать шесть она вполне выглядела не старше тридцати. Черные глаза не опустились до оценивающего взгляда, а, напротив, сосредоточенно смотрели только в синие. Абель тут же показалось, что она уже где-то видела этого мужчину. - Мадам Валуа де Гроссо? - с легкой усмешкой, едва тронувшей тонкие губы, произнес он, задумчиво потерев квадратный подбородок с недельной щетиной. Щетина безумно шла этому лицу. - Верно. Чем могу быть полезна? - Вчера Вы были на приеме в честь Мортмейн вместе с дочерьми. Абель озадаченно сдвинула черные брови. - Была, - настороженно подтвердила она. - Но пока я не очень понимаю цель Вашего визита, месье... - Дюбуа де Ришар. Мое имя Поль, - учтиво кивнул он, прекрасно понимая, что его фамилия скажет о многом. Абель явно напряглась. Поль видел её не впервые, даже не во второй раз, и вполне возможно, что с ней спал его отец или дядя. Интуиция почти никогда его не подводила. Но Поль пришел сюда не из-за нее. Абель жестом предложила Полю войти. Из кабинета вышел Бернард, и его выражение лица говорило: "Кто этот сукин сын, который посмел потревожить меня в мой выходной?" - Месье Валуа де Гроссо, - кивнул Поль и протянул Бернарду руку для приветствия. Мужчины поздоровались, и теперь Бернард очень терпеливо ждал, пока ему изложат суть столь неожиданного визита. - Простите меня, если я помешал. Видите ли, я пришел сюда ради Вашей дочери, - в темных глазах играло потрясающее спокойствие. Он явно был уверен в себе и своих будущих словах. Бернард удивленно глянул на него снизу вверх, хотя был ненамного ниже, и предложил Полю присесть; Бернард и Абель сделали то же самое. - У меня две дочери, месье. - И что же Вы хотели? - в нетерпении добавила Абель. Поль посмотрел на них, словно решая, на чью реплику ответить сначала. Он сложил руки в замок, уперев локти в колени, и сказал: - Я хочу, чтобы Ваша дочь вышла за меня замуж. Супруги пораженно переглянулись между собой. Такого поворота явно никто не ждал. - Смелое заявление, если учесть, что Вы совсем не знаете ее, - выдержанно кивнула Абель. Поль задорно улыбнулся. - Я наблюдал за ней весь вечер у Мортмейн. Не имеет значения, знаю я ее или нет, на это есть целая жизнь. Я считаю ее прекрасной, поэтому я сегодня здесь. - Но... Погодите-ка. Вы говорите о Вивьен? - уточнил Бернард. - Вивьен... - задумчиво произнес Поль, снова коснувшись мужественного подбородка. - Нет, ее зовут Антуанетта. - Антуанетте всего шестнадцать. Я не думаю, что... - А мне не сорок, - безапелляционно перебил его Поль. Он был настроен действительно решительно, потому что Антуанетта слишком сильно запала ему. - Мне двадцать шесть. Десять лет - это небольшая разница. Вы сами, месье, старше своей супруги минимум на пятнадцать. - Да, это так, - сразу согласился Бернард. Они оба подумали, что речь о Вивьен... Да, она была похожа на отца, и до изящной, пленительной красоты матери, которую полностью унаследовала младшая, Вивьен, увы, далеко. В свои двадцать она бойкая, строптивая девица, у которой нет ни одного потенциального жениха. Абель думала, что вряд ли ее вообще кто возьмет замуж, но поскольку у отца она была любимицей, в силу своей с ним схожести, Бернард отказывался это замечать. А Антуанетта, она другая. Она принцесса. Она уже намеревалась встречаться с каким-то мальчиком, сыном ее учителя каллиграфии, но, конечно, Абель, как и Бернард, не могли ей этого позволить. Нельзя смешивать благородные крови с грязными. Благо, что ей не настолько затуманило глаза этой нелепой влюбленностью, благо, что она не отдалась этому мерзавцу. Он наверняка хотел этого. Антуанетту даже пришлось отвести к доктору, дабы убедиться в ее невинности и не ударить лицом в грязь перед ее будущим мужем. Подумать только, какой это был бы позор! Но ее девочка сделала все правильно. Она сохранила достоинство себе и своему роду. - Я думаю, мне есть, что Вам предложить, месье, - без толики сомнений кивнул Поль. Он знал род деятельности Валуа, интересовался состоянием их компании и, безусловно, не мог не узнать о том, что их строительный бизнес находится где-то между "хреново" и "терпимо". Он собирался предложить спасти их от разорения. Спасти от глубокой задницы, в которую они обязательно попадут, если сглупят и не дадут своего согласия на брак с Антуанеттой: Поль донельзя лучше знал, какую огромную ценность представляет для благородной семьи с громким именем их семейный бизнес. - На днях я купил территорию в Ницце. В скором времени начнется строительство, и, как Вы понимаете, я нуждаюсь в качественных материалах. Я даже готов заключить контракт, который бы гарантировал, что реставрациями и любыми новыми постройками, которые спонсирует семья Ришар, будет заниматься только Ваша фирма. Мы готовы щедро оплачивать каждый заказ, - намеком протянул Поль. Он уже видел блеснувшую надежду в глазах Гроссо. Бернард тут же вспомнил, какие счета указаны в последней смете. Он знал, да, чудесно знал, что сейчас его бизнес расшатан и в скором времени может... Он секундно взглянул на терпеливо ожидающего гостя. В голове роились сомнения; он знал семью Ришар, знал, что они все довольно специфические люди, которые выбирали на должности всяких продажных прощелыг: Бернард упорно не понимал, в чем заключался такой успех. Те крысы, которых они нанимали, должны их подводить, но вместо этого... Они работали там годами. Он не был на сто процентов уверен в том, что этот человек будет хорошим мужем для его дочери, но ровно на столько же был уверен в том, что Ришар слов на ветер не бросают. Это может быть шанс. Бог дает ему шанс уберечь свою семью от позора и сохранить ей честь. Да и в случае, если сделка состоится, то и Антуанетта ничего не потеряет... Она выйдет замуж за представителя уважаемой семьи, в конце концов, что же здесь плохого? Абель он брал в жены еще совсем юной, и это нисколько не помешало их крепкому браку длиной пока что в двадцать один год. - Мы подумаем над Вашим предложением, - чопорно сказала Абель, решив, что нужно спасать ситуацию от этого бессмысленного молчания. В голове все спуталось в тонкие проводочки, и она не могла так быстро сообразить, как лучше поступить. А Бернард просто молчал. Поль, будучи таким же умиротворенно-уверенным, почти мягко перевел взгляд на свою потенциальную тещу. - Меня не устраивает столь туманный ответ, мадам. Бернард вмешался. - Вы, - он медленно вдохнул, - хотите немедленного ответа? - Верно, - бесцеремонно согласился Поль. - Я хочу конкретного и незамедлительного ответа. - Но Антуанетта должна... - попыталась возразить Абель. - Антуанетта - хорошая девочка, я прав? - В каком смысле, месье? - в который раз за это утро насторожилась она. Поль улыбнулся. Забавный двойственный вопрос. - В самом прямом, - Бернард уже хотел возмутиться, но не пришлось. - Она слушает своих родителей? - Да, слушает. Она вообще хорошая девочка, - с нажимом повторила Абель. Она подумала, что в этом ни у кого не должно быть сомнений. - Похвально, - усмехнулся Поль. В его усмешке Бернард сумел разглядеть явную подоплеку, которая была и в последней фразе его жены. С каких это пор такие вещи обсуждаются так откровенно в кругу родителей и постороннего человека? - Мы, конечно, можем поговорить о девственности Антуанетты, но ее девственность меня не то чтобы сильно интересует, - в черных глазах задорно заплясали черти: он был, однако, поражен таким намеком из уст ее матери. Это выглядело дешево и совершенно неэтично: создавалось такое впечатление, будто они пытаются впихнуть Полю какую-то страшную умирающую проститутку. - Еще слишком рано об этом говорить, - категорично отрезал Бернард. В голосе слышалась явная жесткость, которая проявлялась в исключительных случаях, и Абель это пугало. Поль снова нахально усмехнулся. Странно, что реплика адресовалась ему, потому что эта озабоченная репутацией мадам сама начала об этом говорить. Что ж, похоже, месье Валуа этого не понял. Но неужто можно не понять столь очевидных вещей? - Вы так считаете? - Да, именно так я и считаю, - холодно ответил Бернард, с осуждением взглянув на моментом сконфузившуюся супругу. - Хорошо. Но я по-прежнему жду ответа. Прошло не меньше минуты, прежде чем он ответил. - Насколько щедро, месье?.. - Да, - фыркнула Антуанетта. Она слегка одернула свою белую мини-юбку и снова замолчала без чувств. Ей внезапно захотелось плакать. Почему ее воротит от одной мысли обнять мать? Предательница. Интересно, любит ли она Антуанетту вообще или хотя бы любила ли когда-нибудь? Она слишком резко осталась одна, но с чудовищным желанием кого-то обнять, как буквально пару месяцев назад. Это, оказывается, роскошь - иметь человека, которого можешь в любой момент обнять без всякой подоплеки. Антуанетте это нужно, очень-очень нужно, но уж лучше отвратительный Франкенштейн, чем родная (только по крови) мать. Бернард вышел из зала, когда в прихожей раздалась трель телефона. Антуанетта поняла, что он больше сюда не войдет. Он всегда убегал от своих прямых отцовских обязанностей. А Абель тут же сосредоточила внимание на дочери; она присела поближе и взяла ее руку. Антуанетта грубо одернула свою ладонь и устремила взгляд на серебряные наручные часики. - Зачем ты так, Антуанетта? - обиженно спросила Абель. Хах. Обиженно? Это ей еще обидно? Однако. - Как "так"? - не сменив тон, задала встречный вопрос она. - Поль - плохой супруг? - Тебя это не касается. - Антуанетта, не смей со мной так разговаривать, в конце концов, что с тобой? - Ничего. Абель тщетно старалась подавить раздражение, нервно теребя ворот своей красной блузки. Антуанетта с детства была хорошей девочкой и никогда не вела себя подобным образом, поэтому, к своему стыду, Абель понятия не имела, что с ней делать сейчас. Хотя, наверное, ничего. Антуанетта уже замужняя, и теперь за нее отвечает Поль, а не родители. Абель могла бы круглосуточно думать о своей младшей дочери, могла бы изводить себя догадками и готовиться поддерживать ее в любых ситуациях, но предпочитала не делать этого. Слишком сложный алгоритм. Судя по тому, что сказал Бернард, от Поля зависело благополучие Гроссо, а поскольку Абель уже двадцать один год носит эту фамилию, то значит, и ее благополучие тоже. Поль не должен быть прям настолько плохим мужем... По идее. В любом случае, как бы там ни было, Антуанетта уже замужняя: мадам, а не мадемуазель. Мадам Дюбуа де Ришар. Все остальное неважно. Но ругаться с дочерью не хотелось. - Прекрати вести себя, как маленькая девочка, - недовольно буркнула Абель. - Ты, кажется, еще не свыклась с неоспоримым фактом того, что ты - женщина. - Свыклась. Ты не знаешь этого. - Я вижу по твоему поведению. - Да что ты? - мрачно улыбнулась Антуанетта. - Что же ты еще видишь, мама? - Я вижу, что у кого-то слишком длинный язык, - монотонно ответила Абель. - Тебя так не воспитывали. - А как, мама? - с пассивным вызовом сказала Антуанетта. Она чувствовала, что если еще несколько минут побудет с матерью наедине, то скажет слова, которых, скорее всего, Абель в своей жизни и не слышала. А вот Антуанетта слышала. Поль часто ругался с кем-то по телефону. Абель в злости вскочила со стула и принялась неспешно ходить туда-сюда, от круглого деревянного стола и до ручной работы закрытой двери. Тонкие каблуки ее туфлей не были слышны из-за вышитого ковра. Она дико нервничала, когда не могла повлиять на какую-либо ситуацию, и в данный момент Абель было ужасно обидно, что такую ситуацию создает ее дочь. Антуанетта закинула ногу на ногу и осталась сидеть на своем месте. Как ни странно, чувства вины из-за нервов матери она не испытывала. Впервые она четко понимала, что права именно она, и да, такое возможно. Иногда близкие люди, которым доверяешь больше, чем себе, теряют это доверие. - Поль говорил что-то насчет детей? - решила перевести тему Абель, понимая, что если разговор продолжится в прежнем русле, то ей придется глотать успокоительные таблетки. Она уперлась руками о стол и в ожидании смотрела в бесстрастное лицо дочери. - А что, ты хочешь успеть подложить меня еще под кого-то до того, как я забеременею? С растянутыми неинтересно? - буднично спросила Антуанетта. Она заметила, как в синих глазах матери вспыхнули сначала ужас, а после - злость, и ей это доставило удовольствие. Некоторое время назад она даже не могла в мыслях допустить подобное, не то что сказать вслух, да и еще и матери. Но теперь все равно. Абель импульсивно замахнулась, чтобы дать ей пощечину, но Антуанетта без труда схватила ее за запястье прежде, чем это случилось. Она по-прежнему не ощущала себя ужасной грешницей. - Да что ты позволяешь себе, Антуанетта! Что это за отвратительные слова! Ты ведешь себя, как уличная девка! - Нет. Я женщина Поля Дюбуа де Ришар - вашего с отцом спонсора. Я сплю только с ним, а уличные девки - со всеми подряд. Да и это - не моя инициатива, - она отпустила руку матери, неотрывно глядя ей в глаза. - А теперь мне пора. Благодарю за приятный вечер. Антуанетта вальяжно поднялась, одернула юбку, полностью открывающую окружающим вид на прелестные длинные ноги, и взяла со стола свой черный лакированный клатч. Она, не обращая внимания на пошатнувшуюся мать, направилась в прихожую. Она чувствовала себя великолепно. Она чувствовала себя человеком. И могла сама принимать решения. Настойчивый звонок в дверь заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Антуанетта открыла. В дом решительно вошел Поль. - Я тебя обыскался, - с упреком сказал Поль. Его взгляд скользнула с ее лица вниз, и на уровне светлой мини черные брови неоднозначно приподнялись. Похоже, ему понравился ее наряд, но явно не устроило то, что столько тела видно всем... Однако он ничего не сказал ей об этом. - Ты уже закончила свои дела? Антуанетта напряженно зыркнула в сторону зала. Оттуда - ожидаемо - вышла ее мать. - Приветствую, - сдержанно обратилась к Полю она. Ее черные волосы частично выбились из высокой прически. Он на это только небрежно кивнул и обернулся к Антуанетте. - Да, я... - опустила взгляд она. - Я закончила. Она старалась не смотреть на него, если могла, потому что если она смотрела, то ее щеки неизменно покрывались густым румянцем, а собрать мысли в одно представлялось невозможным. В голове сразу всплывали моменты, которые любой человек из ее общества счел бы за страшный разврат... Поль сказал, что все они, пусть и строят из себя моралфагов, занимаются еще не таким. Сказал, что у Антуанетты пуританские взгляды на близость. Конечно, он сказал это совсем другими словами, но она еще не настолько испорчена, чтобы позволять себе ими выражаться (по правде говоря, эти слова были еще хуже, чем то, что она только что сказала собственной матери!). Поль, как делал постоянно, поднял ее голову за подбородок. Он относился к этим ее заморочкам никак иначе, нежели снисходительно, но, так или иначе, это было другое нисхождение - не такое, как, например, к рабочим или управляющим. Антуанетта его не раздражала, а невольно заставляла улыбаться, потому что была самой собой, эти розовые щеки аргументировала явственная, понятная причина: неопытность, жесткие рамки в воспитании, нежный характер. Прекрасная, изящная, нежная девочка. Такая, какую Поль хотел видеть в роли свой супруги. Ее так приятно шокировать обыденным. - Ты хочешь домой или... - Домой, - молниеносно выпалила она. Домой: Антуанетта никогда не думала, что квартира, в которой она выросла, перестанет быть для нее значимым местом. Местом, в которое не захочется возвращаться, потому что там живут люди, которые продали как товар свою родную дочь. И все же перестала. - Поехали, - спокойно сказал Поль, так и не глянув в сторону своей новоиспеченной тещи. Антуанетта подумала, что с этим человеком придется свыкнуться. Наверное, раз Поль так хотел жениться на ней, то она ему хотя бы чуточку дорога. А родителям она и вовсе не нужна. Вернее, нужна, но только в качестве... Она даже и не знала, как это можно назвать. Товар? Пожизненный гарант отплаты? - До свидания, мадам, - он открыл Антуанетте двери и не поинтересовался, почему она ничего не сказала матери. Абель стояла, как вкопанная, и не смела раскрыть рот. Бледное, разгоряченное лицо предательски горело от собственной беспомощности. Бернард не появился попрощаться с дочерью.