Мгновения Авонлеи

Энн стоит посреди поля, где в закатных лучах золотится трава. Рядом с девушкой бегает десятилетняя темнокожая девочка, вскоре она подбегает к Энн и дёргает её за рукав белого платья: — У меня день рождения через неделю, ты мне что-нибудь подаришь, тётя Энн? — Конечно, — говорит миссис Блайт и улыбается, вспоминая моменты из детства. Она вдруг вспомнила малышку Минни Мэй — Дельфи сейчас такая же весёлая и непоседливая, какой была некогда сестра Дианы. — А что ты мне подаришь? — интересуется девочка. — Пока не знаю. Это всё равно секрет. Вдруг подбегает смугленький мальчик: — Дельфи, давай в салки. — Ты водишь, Джон, — соглашается малышка Лакруа. — Почему я? — Ты предложил. — Ладно! Держись. И они бегают босиком по недавно скошенной траве, время от времени что-то крича и споря. Энн в это время удивляется, насколько красиво небо в этот вечер — такое нежное, где над горизонтом бледная сиреневая полоса, а выше — светло-оранжевое пространство, где изредка мелькают птицы. Весь день стояла изнурительная жара, но вечером можно насладиться таким прелестно-тёплым воздухом и поймать такой приятный ветерок, что хочется, чтобы этот чудесный закат не догорал никогда. Энн идёт по тропе и вспоминает, как впервые оказалась в Авонлее. За все года это место стало таким родным, что переехать — уже немыслимо. Нет поворота судьбы счастливее, чем остаться в доме Катбертов — так сейчас думает рыжеволосая девушка. Каждое утро она не перестаёт благодарить небо за то, что оно подарило ей семью, друзей и Гилберта. Сегодня Гилберт задерживается на работе, Энн не может дождаться его прихода. Ей так хочется обнять его и по привычке провести на кухню, где ужин уже накрыт, а чай почти остыл. Вообще-то, Гилберт больше любит кофе, но Энн придерживается обычая подавать кофе по утрам, а на ужин — чай. Вскоре закат догорает, и его пепел рассеивает сумрак. Громче начинают стрекотать сверчки, восходит месяц и освещает мягким бронзовым светом местные дворики. Энн идет к дому. Она останавливается на веранде, ложится в гамак и тихонько качается, чувствуя невероятное спокойствие и какую-то беззаботность, точно нагрянувшую ненадолго из юности. Вокруг кружат комары и мошки, но Энн их будто совсем не замечает. Она давно научилась не обращать внимание на маленькие неприятности, но с большим восхищением видеть всё прекрасное в простом. Она вспоминает школьные годы, но вместе с счастливыми моментами в памяти сохранились и ужасные — Энн отчаянно пытается отогнать последние. «Всё в прошлом. Сейчас всё не может быть и лучше», — думает она и забывает о травле, приюте и непонимании. Сумерки сгущаются, и Энн улавливает прохладное дыхание ночи. Веки Энн тяжелеют, и девушка уже почти проваливается в сон. В полудрёме Энн слушает неугомонный лай овчарки — Муди Спурджен и его жена Руби завели собаку. Милая Руби её немного опасается, но Муди относится к собаке с большой любовью. Вскоре девушка погружается в глубокий сон. Она видит себя в великолепном коралловом платье с рукавами с открытой плечевой зоной. Она, высокая и загорелая, осторожно выходит из кареты, игриво поправляя шляпку. А затем Энн медленно ступает и разглядывает диковинные здания — готические дворцы и капеллы на одной улице, высокие колокольни — на другой, белокаменные храмы — на третьей. Вдруг навстречу ей выходит очаровательная брюнетка в элегантном голубом платье. — Добрый день, принцесса Корделия! — говорит она и кланяется. — Рада вас видеть тоже, прекрасная мисс Барри, — отвечает Энн и кланяется в ответ. Энн улыбается во сне, ничего не осознавая. Вдруг ее плеча мягко касается чья-то рука. — Любимая, ты спишь? Энн сладко посыпывает. — Спокойной ночи, Энн-Ширли-Катберт-Блайт, — говорит Гилберт, нежно целует её в лоб и уходит.