Глава 9. Вместе.
30 апреля 2024 г. в 13:22
Собственно, вы же не знакомы с началом. Но никто не знает о начале и никто более с тех пор не испытывал пробивание хрупкого мерцания жизни (По крайней мере, я с ними не знакома.). Позвольте себе стать свидетелем «начала», которое знаю я, потому что нас таких в мире в живых, которые могли бы преобразить знание, осталось всего раз-два и обчёлся.
Но не полагайтесь на свою память. Собственно, вы ведь уже стали свидетелями начала конца.
Это история о двух началах, которые не связаны кровью, но стали светом друг для друга в пропитанной потом тьме. И они умерли на потеху всем.
Жизнь первой девушки протекала, как многие считали, словно в сказке или в пьесе. Её окружали роскошное убранство, аристократическое общество, изысканные блюда. А сама она, казалось, была вырезана из алебастра. От её красоты захватывало дух. Высокие скулы, полные губы, глубокие синие глаза. Лоб обрамляла лёгкая чёлка, завитые золотистые локоны собраны в пучки на висках и украшены кружевной наколкой из шёлка. Кремово-жёлтое платье состояло из атласной юбки, отделанной кружевом, и лифа с закрытыми плечами и пышными рукавами. Застёжка лифа была в виде шнуровки и имела сложную структуру из двухцветных швов. Каждый день над созданием ослепляющего облика трудилось не меньше шести служанок.
Полная жизни восемнадцатилетняя Алиенора жила как в пьесе. Незнакомцы осыпали её словами о любви. Родные наряжали в красивые платья и кормили величественной едой. Она была желанным гостем в светском обществе. И откуда, вы спросите, взяться мучительному ожиданию — сойти со сцены? — если её жизнь буквально золотая жила. По правде говоря, девушка была обворожительной и приятной обёрткой, под которой скрывалась самая ужасная трагедия. Но она привыкла. Таков уж род людской. Ко всему привыкаешь, будь то тоска или страдания.
—Алиенора, помнишь герцога Монпансье? Вы столкнулись у мадам Сен-Жеран с недели назад.
От низкого голоса, внезапно сотрясшего воздух, по коже девушки побежали ледяные иголки. Она направила свой взгляд на мужчину, что сидел напротив. Тяжёлый, сшитый золотом пёстрый оливковый кафтан с кружевным воротничком, узкие до колен штаны из дорогого шёлка, туфли на каблуке с закрытым носком. Из-под широкополой войлочной шляпы выглядывали серые глаза, обрамлённые сеточкой морщин, и спадали на плечи россыпь золотых волос. Мужчина любил роскошь и жил на широкую аристократическую ногу.
«От тебя никакой пользы. Девка, на которой никто не хочет жениться, - то же самое, что бракованный товар!»
Мужчина, из-за которого она пришла к душевному изнеможению.
«Ты должна уважать меня, неблагодарная дрянь!»
Мужчина, который с самого начала возжелал даровать ей смерть.
«Неблагодарное отродье, стоило ещё тогда позволить тебя утопить!»
—Да, я хорошо его помню. — девушка наляпила на лицо робкую улыбку. Дурное предчувствие связало её внутренности в узел. — В тот вечер герцог одарил меня несоизмеримо приятным комплиментом, сравнив с красотой своей внучки.
—Он изъявил желание взять тебя в жёны. Вероятно, он впечатлился твоей невинностью и природной глупостью, коими расщедрилась поделиться с тобою твоя мать. Иной причины, чем бы ты могла завлечь герцога, я не вижу.
Несмотря на то что внутри неё всё сжалось и закувыркалось, поднимая к горлу съеденную сахарную свёклу, Алиенора выслушивала каждое ядовитое слово, льющееся из уст мужчины, с улыбкой. Неважно, что толкует женщина. Умна ли, благородных ли кровей или же нищая тряпичница — ясно как день, что первоочерёдно она несёт клеймо «товара». Всем женщинам предопределён подобный конец.
Алиенора де Тюренн.
—Вскоре ты уедешь, и все будут указывать на твои недостатки. В конце концов, герцогство слишком хорошо для тебя.
Алиенора де Тюренн.
—Я очень рада и благодарна вам за то, что вы позволили мне доказать свою ценность.
Алиенора де Тюренн.
—Не обольщайся. В первую очередь твой брак повлияет на престиж нашему дому. Но если уж ты понесёшь от герцога, я соглашусь, что даже в такой, как ты, есть капля пользы. На этот раз ты же оправдаешь мои ожидания, Алиенора?
Звучит как расходуемый материал.
—Несомненно, отец.
И это мужчина, многоуважаемый граф де Тюренн, которого она звала отцом.
Хотя он и близко им не являлся.
Изабелла, её глупая, слишком юная мать, была любовницей графа. Но это не помешало ей иметь близкую связь ещё и с конюхом. Обычный простолюдин возомнил себя аристократической особой, раз позволил себе вдохнуть аромат женщины, которую так обожал граф. Это был ужасный удар по непомерному самолюбию и чувству собственного достоинства. Граф был вне себя от ярости. Конюх умер от мучительных пыток, а Изабелла испустила дух во время родов. Ребёнок в утробе лежал ногами вниз. Граф планировал изувечить дитя прямо перед глазами матери, чтобы насладиться её страданиями, но стало понятно, что женщина не выживет. И потому он приказал извлечь ребёнка путём разрезания живота и матки. Трофей, который вытащили из бездыханного тела женщины и который был наречён именем Алиенора, доставил ему немалое удовольствие. О, как же отрадно было увидеть девочку. Видит бог, если бы на свет появился мальчик, дитя немедленно последовало бы за матерью в ад. Девочка — товар, который можно выгодно продать влиятельным людям для расширения владений, а мальчик же сгодился бы разве что на продажу в дом удовольствий или на корм псам.
Тем не менее, даже несмотря на всё перечисленное, своим кошмаром Алиенора считала не графа. Холодное, тошнотворное чувство заглотило её, когда карета остановилась. Медленно охватывающий страх, сменяющийся отчаянием. В тот миг, когда дверца распахнулась и её бледное личико снова озарила улыбка, она увидела его.
Юноша в светло-коричневом жюстокоре и узких штанах до колен казался выходцем из самого знаменитого магазина в Париже "Ля-Муар". Белоснежная кожа, симпатичные серые глаза, гладко зачёсанные назад и связанные лентой сзади светлые волосы. Двадцатипятилетнего Арно де Тюренн ошибочно считали отражением графа. Вздор, он был гораздо хуже.
—Ты же не прислуга. — заворчал граф. — Прекрати так делать. Ты позоришь наш род.
—Как я могу, отец? Я просто обязан встретить свою дражайшую младшую сестричку. — юноша протянул девушке руку.
«Вдох. Выдох. Вдох. Выдох».
Девушка с трудом уняла дрожь в руках и протянула ладонь, обтянутую шёлковой перчаткой, навстречу, позволяя вывести себя из кареты. Сердце продолжало клокотать, ужас сдавливал горло, а улыбка... Она же не переставала улыбаться, да?
—Я так скучал. Ты и представить себе не можешь, Алиенора. А ты? Ты ведь скучала по мне?
—Да. Разве могло быть иначе? Безмерно скучала, Арно.
Алиенора не помнила ни дня, чтобы её жизнь не была мучением. Мать Арно повесилась, не оправившись после очередной измены графа, но до этого времени она долгих восемь лет измывалась над девочкой. Женщина ласково улыбалась в лицо, а в голове рисовала упоительные картины расправы над падчерицей. «Создание второго сорта» — такое прозвище она дала Алиеноре и приказала вдобавок к ней обращаться так прислуге. О Алиеноре бестыдно судачили прямо под носом. Подкладывали иглы в постель. Однажды пытались даже утопить, но явился Арно, словно благословение свыше. О, какая же вопиющая была глупость довериться отпрыску женщины, которая скрывала свои злые намерения за ласковой улыбкой.
—Моя милая, маленькая и хрупкая сестра, неужели ты забыла?
Алиенора согнулась на полу. Её слишком маленькое и слабое десятилетнее тело дрожало. Из груди вырывалось тяжёлое дыхание. Волосы липли к коже. Порванная ночная сорочка пропиталась потом и кровью, на спине алели свежие ноющие раны. Сквозь слёзы она устремила затравленный взгляд на брата, который присел перед ней и держал в руке хлыст, предназначенный для конной езды.
—Алиенора, ты ведь моя собачка. Ты не должна огрызаться и перечить мне. Всё, что ты можешь ответить ‐ да или гав.
Алиенора была вынуждена страдать от душевной и физической боли, словно мир неистово желал её смерти. Каждый день был окутан тьмой и бесконечным унижением, но Арно стал для неё чудом, настоящим спасением. Он даровал надежду и зарождение трепетных чувств, которые возникли из заблуждения, что он спасёт её от словесного и физического насилия отца и мачехи. Но когда Алиенора всецело нуждалась в нём, Арно хладнокровно привёл в исполнение ужасное наказание.
Но самое жестокое, что девочка полюбила брата так сильно, что пыталась понять его, когда он причинял ей боль.
—Право слово, Алиенора, ты же не хочешь, чтобы тебе снова было больно? Этим ты очень ранишь своего брата. Я ведь тебя очень люблю.
Арно посмотрел на неё с выражением, похожим на жалость. Взгляд его лукавых глаз порождал в её сердце разгорячённое чувство ненависти, губя ростки света. Вскоре дикий ужас сменился другим, более мучительным, сильным и тёмным, что приходилось держать в тайне.
Так несправедливо.
Так обидно.
Просто унизительно.
Внутри неё медленно набухала ярость. С потрескавшихся губ сорвался тихий всхлип. Она больно впилась ногтями в руку, украшенную цепочкой кровоподтёков и старых шрамов. В конце концов Алиенора, изнывая от боли, медленно кивнула и сорванным от криков отчаяния голосом протянула: «Да».
«Терпи. Будь покорной. Ты - товар без права выбора».
Жизнь второй девушки делилась на два периода: «до» — унылая, тоскливая, и «после» — мучительная, с чувством непоправимой несправедливости и нескончаемой боли. Она ошибочно принимала первый период жизни за самую страшную часть своей истории.
Впрочем, самая страшная часть была впереди.
Она явилась на свет шестой. Виконтство де Леви могло похвастаться исключительно женским потомством. Пять дочерей. К сожалению, единственный мальчик, её единоутробный брат-близнец, уродился мёртвым. Родители были так опечалены, что практически сразу отреклись от новорождённой дочери, которая посмела «поглотить преемника дома». Брошенная девочка осталась на воспитание старшим сёстрам и кормилице, последняя дала ей имя — Агнес.
Девочка коротала ночи в комнате для прислуги. Она была вынуждена подолгу голодать и носила поношенные платья. Не отличалась здоровьем, имела болезненную худобу и среди сестёр считалась самой уродливой. Агнес была бледна как призрак. На её голове росли редкие светлые волосы. Впалые щёки и темнота под синими глазами придавали ей болезненное выражение. Родители и сёстры совершенно не имели никакого к ней интереса, а после рождения у кормилицы собственного ребёнка и она отвернулась от Агнес.
Девочке никогда не дарили подарков. Она не посещала вместе с сёстрами светские вечера. За всю свою короткую жизнь она ни разу не принимала на свой счёт прелестных тёплых фраз. И девочка думала, что так оно и должно быть. Пока однажды ей не довелось услышать странные слова о «любви» от джентльмена в отношении своей сестры, а затем от кормилицы к своему ребёнку. Агнес думала, что это трепетное слово используется только в сказках, но оказалось, что это не так. Люди правда обмениваются этими словами. Родители говорят их своим детям. Влюблённые - друг другу. Агнес накрыло невыносимой тоской, несбыточным желанием хоть раз услышать это тёплое слово.
«Люблю... мне ведь никто и никогда... такого не говорил».
Сердце затопило печалью. В этой кромешной тьме, в этой пустынной комнате на грязном полу она была совсем одна. В столь огромном мире не нашлось ни одного человека, который бы полюбил её. Агнес жалобно всхлипывала и крепко обнимала себя за плечи, пытаясь спастись от чувства леденящего одиночества.
—Я люблю тебя. — протянула девочка. — Люблю тебя, Агнес. Я люблю тебя.
Слёзы жгли глаза и щёки. Было так одиноко. Так больно. Но она не хотела привыкать к этому чувству. Как вообще можно привыкнуть к страданиям? Как только ей исполнилось четырнадцать она начала активно выходить в свет, возжелая познать любовь. Агнес тянулась за лаской ко всем, кто проявлял к ней интерес. В мгновение ока юная девушка влюблялась в сладкие речи мужчин. Довольно скоро она встретила джентльмена, который обещал одаривать её сердечной привязанностью до самой смерти. У них была большая разница в возрасте и она не испытывала по отношению к нему тех будоражащих чувств, описанных в сказках, однако, пребывая в объятиях одиночества, Агнес подумала что, если он будет рядом, то она сможет познать любовь.
Девушка вышла замуж, и её жизнь начала стремительно меняться. Домом ей стало величественное поместье с роскошным убранством. Высшее аристократическое общество, которое не обращало на неё прежде внимания, сделалось её друзьями. Агнес больше не испытывала голода, а вкушала самую изысканную еду. Возможно, что любовь, о которой она так грезила, ей испытать не довелось, но зато каждый день её согревало тепло чужого тела. Тревожные мысли исчезали без следа. Из сердца отступали страх и одиночество. И когда Агнес была счастливее всех, у неё отняли всё, что ей дорого, в один день.
—Прошу прощения, госпожа, вам прибыла анонимная посылка.
Горничная подала шкатулку, украшенную шелками и драгоценными камнями, а затем удалилась. В записке было указано, что адресатом являлась Агнес, но она понятия не имела, кто бы мог отправить ей шкатулку. Сердце девушки громко ударилось о грудную клетку, когда она увидела содержимое. То были обручальные кольца, так называемые кольца Гиммель. Украшение состояло из пары колец-близнецов, складывающихся в одно. К шкатулке прилагалась записка, в которой отправитель изливал свои чувства и признавался Агнес в давней любви. Сначала она оцепенела, но потом сквозь туман в голове пробилась вспышка страха. Воспоминания о былых днях, затуманенные отчаянием, возвратились к ней. Агнес спешно запрятала шкатулку глубоко в шкаф, где она затерялась среди нарядов. Агнес понимала, что должна избавиться от шкатулки, иначе счастье, к которому она прокладывала путь, исчезнет в одночасье. По сей день она делала всё возможное, чтобы оправдать надежды мужа, и не может допустить, чтобы он отвернулся от неё. Вопросы волной накрывали её мысли: «Как всё провернуть незаметно ото всех?» «Кто отправитель?» «Он же не попытается вновь связаться с ней?» «За что ей всё это?» Она ведь ни в чём не виновата, не совершала грехов и даже зла никому не желала...
Голова Агнес закружилась, и она пошатнулась. Попыталась опереться о стол, но промахнулась и рухнула на пол. Перед глазами поплыло. Разум утянуло во тьму.
—Беременна? — неверяще переспросила Агнес, немигающе уставившись на пожилого мсье.
—Поздравляю вас и Его Милость с первенцем.
Агнес подозревала, что доктор неспроста настоял на глубоком осмотре, но не смела надеяться, что её обморок выльется в комочек, который, как оказалось, живёт внутри неё. На глазах Агнес навернулись слёзы радости. Ладони невольно сомкнулись на животе. Она повторяла «беременна» раз за разом, пока не поверила в это слова.
«Любовь». Агнес думала, что это трепетное слово используется только в сказках, но оказалось, что это не так. Она наконец-то узнала, что значит любить. Эта неведомая тёплая энергия, которая омывает вмиг все тяготы и несчастья, заполоняет душу и накрывает волной света. Агнес смеялась и плакала одновременно.
«О, дитя, как же я тебе рада. Я с нетерпением буду ждать встречи с тобою. Мне вовсе не важно, кем ты родишься. Для меня ты в любом случае будешь драгоценностью, которую я буду оберегать и любить всей душой».
Агнес была по-настоящему счастлива. Впервые за долгое время.
—Госпожа, близится время ужина. — поведала горничная.
—Распорядись, чтобы его подали в комнату. Я какое-то время не смогу трапезничать в обеденном зале. — сказала Агнес.
Девушку продолжали мучать недомогания и тошнота, причём последнее не подлежало контролю. Агнес не хотела сейчас рассказывать мужу, что носит ребёнка. Близился день его рождения. Тогда-то она и собиралась раскрыть сюрприз.
—Боюсь, вам всё же потребуется спуститься, госпожа. Его Милость требует вашего незамедлительного присутствия.
Агнес обеспокоенно сдвинула брови. Она была уверена в том, что доктор не проболтается о беременности, что нельзя сказать о горничных, которые могли без стыда судачить о своих предположениях прямо перед дверьми хозяина поместья.
—Полагаю, — Агнес положила руку на слегка округлившийся живот и тепло улыбнулась. — Наш подарок не получилось приберечь до лучшего дня.
С той ночи всё и началось. Обходительный и благородный муж показал настоящего себя.
Агнес едва увернулась от шкатулки, пролетевшей у её головы. Украшения покатились по полу. В напряжённом воздухе клубился аромат алкоголя. Девушка застыла на месте и с ужасом смотрела на мужа, лицо которого было искажено от гнева.
—Неужели ты на самом деле считала, что скроешь это от меня?
—Клянусь, эти кольца не имеют для меня никакого значения.
—Отчего же ты тогда держала всё в секрете?
—Я просто не хотела тебя расстраивать. Я-я ждала подходящего момента, чтобы вернуть его, но...
Агнес замолкла, когда муж залился истерическим смехом.
—В твоих глазах я выгляжу настолько ничтожным, что даже правдоподобного оправдания не заслуживаю?
Высокий, как небеса. Непроницаемые серые глаза вдруг остекленели, стали мрачны. Жёсткие складки губ на скуластом лице были приподняты в улыбке, но было в ней что-то хищное, жестокое...
Нечеловеческое...
«Это всё ещё мой муж?»
Он склонился над Агнес и сомкнул пальцы на её тонкой шее. Слёзы ручейком текли по её щекам. Губы подрагивали, но не вымолвили ни звука. Она впервые видела мужа в подобном состоянии и была очень напугана. Ею овладел какой-то первобытный страх, который сковывал все движения.
—Ты глумилась надо мной... как долго? А этот мужчина, кто он? Какие дешёвые слова вливались в твои уши и заставляли колотиться сердце? Кем ты себя возомнила, раздвигая ноги при живом муже? А я ведь полагал, что ты хорошая девочка.
Не дождавшись объяснений, он схватил Агнес за локоть и потащил глубже в комнату.
Над ней склоняется светловолосый мужчина. Благородный джентльмен. Любящий муж. Кровать просела под его тяжестью. Его горячие ладони скользили по её внутренней стороне бедра и продвигались вверх. Кричала ли она тогда во весь голос? Или же вновь не смогла издать звука? Мужчина схватил её за волосы, запрокинул голову и сильно ударил по лицу. По всей видимости, да, она всё-таки кричала. Грубые пальцы протискивались вверх, больно вошли между ног. Агнес слышала его отрывистое дыхание у уха. В мысли закралась надежда, что это всего лишь кошмар. Очередная тьма перед глазами.
Мужчина навалился сверху, схватил её бёдра и задвигался в мучительном ритме. Наконец, Агнес услышала собственный прерывающийся голос, который взмаливал о пощаде.
—Прости меня, пожалуйста, я совершила ужасную ошибку. Я-я больше никогда... никогда тебя не разочарую. Но молю, остановись. Я беременна! Я беременна, слышишь? Я ношу твоего ребёнка!
Кричала ли она тогда во весь голос или же мольбы ей только привиделись?
Утром Агнес медленно открыла глаза. Затуманенному взору открывалась пустая комната.
Она была одна.
Тело ломило, внизу живота беспощадно пульсировало. Почти сразу она почувствовала влагу под собой. Агнес медленно опустила взгляд. На простынях была кровь. Много крови. Где-то внутри зародилась боль. Агония от мысли, что могло быть... что стало... Лёгкие едва выталкивали воздух сквозь дрожащие губы. Сердце грозилось пробить рёбра. Она дотронулась рукой между ног, сквозь пальцы струилась алая жидкость.
—Нет... — Агнес отрицательно покачала головой, глаза наполнились слезами. — Нет... Нет-нет-нет-нет-нет...
Она судорожно прижала ладони к животу. Разум отказывался мириться с ужасающей мыслью. Однако малыш, который жил в ней вот уже несколько месяцев, не отвечал её отчаянному зову.
Она осталась одна.
Мир вокруг растерял краски и пошёл трещинами. Сердце пронзила безудержная боль. Агнес приобняла живот и согнулась пополам. Перепуганные горничные вломились в комнату на истошный, душераздирающий вопль.
В тот день Агнес впервые в своей жизни возжелала умереть.
Дни Алиеноры перетекали в вечность. После известия о том, что старый герцог Монпансье умер от сердечного приступа, граф начал активно перебирать партии для Алиеноры. Предложениям не было отбоя, но среди кандидатов не было того, кто бы понравился графу. Вопреки усилиям подобрать подходящую партию до выхода дочери из брачного возраста, граф не успел. Жизнь покинула его в преддверье зимы.
«Скорбь». Это глубокое душевное чувство, которое предполагает тяжёлые переживания утраты и боли разлуки. Можно ли назвать скорбью то, что испытала Алиенора, когда увидела бездыханное тело отца? Несмотря на грустное выражение её взора, это было вовсе не скорбью. Ей было страшно. После смерти отца графство переходило во владение только одному человеку. А значит, и она сама.
Алиенора не видела Арно год с тех пор, как он женился и уехал в другой город. Сразу же после церемонии передачи наследства он должен был прибыть в родовое гнездо и она, признаться, не очень-то и жаждала встречи. До женитьбы он только и делал, что всячески досаждал ей. Выходил из себя всякий раз, когда она покидала пределы поместья. Граф не препятствовал перемещению Алиеноры, Арно же с каждым днём становился только невыносимее. Ей всё труднее было придумать оправдание. В конце концов, он вызвался сопровождать Алиенору. Стало практически невозможно оставаться в одиночестве, за исключением сна. А теперь Арно возвращается, а это значит, что её свободе пришёл бесповоротный и окончательный конец.
Алиенора стояла в парадном зале, нервно переминаясь с ноги на ногу. Ожидание тянулось неимоверно медленно. Будто сама вечность остановила время. Она нервно чесала тыльную сторону горячей ладони и, если бы не перчатки, кто знает, какое зрелище бы вы увидели под шёлковой тканью. Но только так Алиенора могла справиться с чувством тревоги и страха, которые заползали в душу. Наконец, всё свершилось — вот прислуга восторженно прикрикнула, и сердце Алиеноры вытекло из туфель. Выражение её лица, как по приказу, превратилось в восковую маску. Порог дома переступил светловолосый мужчина. Высокий, как скалистый обрыв. Бездонные серые глаза, похожие на поверхность замёрзшего озера, смотрели сквозь приветствовавшую прислугу, как на недостойных его внимания. Заметив фигуру в голубом платье, он удивлённо вскинул бровь. Жёсткая и прямая линия губ изогнулась в улыбке.
—О, милая Алиенора, — Арно обошёл её взглядом с ног до головы. — За время нашей разлуки ты стала настоящей красавицей. Завидной невестой. Ты скучала по мне?
—Да. — без замедления ответила Алиенора, опуская руку к бедру и скрывая за тканью юбки сжатый кулак. — Отрадно видеть вас в добром здравии, Ваше Сиятельство. Надеюсь, у вас всё хорошо?
—О, нет, отец всё-таки загубил твой невинный ум злощастным этикетом? Прошу тебя, отбросим формальности. Мы же семья. Буду весьма благодарен тебе, если ты будешь обращаться ко мне также, как и прежде.
Она открыла рот, чтобы согласиться, но её взгляд зацепился за силуэт в дверях. Два синих взгляда повстречались друг с другом и мир словно застыл, ожидая их заключения.
Алиенора, не моргая, глядела на бледную девочку с круглыми щёчками. С волосами спелой пшеницы, уложенными в причёску «аль-анфан». С глазами, как будто туман над морем. На её коже ярким пятном выделялись румяна и искусственные родинки под левым глазом и над губой из тафты. Из-за макияжа и взрослого наряда она выглядела одновременно и старше, и моложе своих лет, но Алиеноре было ясно: девочке едва ли стукнуло шестнадцать.
Агнес поражённо смотрела на девушку-статую, словно сошедшую с постамента. Всё в ней было безупречно: гладкая кожа, утончённые черты лица, изящное платье, искусно уложенные пряди золотых волос. Большие глаза, которые хранили глубину океана и задавались вопросом, что и она сама: «Кто ты?»
Арно проследил за взглядом сестры.
—Ах, верно, вы же не виделись на свадебном торжестве, потому что ты приболела. Прошу, моя жена, Агнес де Тюренн.
Алиенора не сумела утаить своего откровенного интереса и потрясения. Уж больно Агнес была похожа на её юное отражение. Должно быть, выйдет изрядно забавная игра, если рядом с Агнес поставить детский портрет Алиеноры и попросить слуг отгадать, кто изображён на картине.
«Смею предположить, с ответом они будут колебаться».
Алиенора покосилась на брата. Теперь то ей стало ясно, отчего он – человек столь добродушный, благородный и обходительный – не удосуживал её визитом целый год. Арно нашёл ей блестящую замену. Он преуспел во всех смыслах.
—Приятно... удивлена вашей красотой, мадмуазель Алиенора. — Агнес сдержанно улыбнулась. — Признаться, я не имела ни малейшего представления о том, что у моего мужа есть младшая сестра.
—В каком-то роде я понимаю ваше замешательство, Ваше Сиятельство.
Ни та, ни другая не стремились следовать этикету и как должно поприветствовать друг друга. Вероятно, Агнес показался несколько противен тот факт, что её муж отобрал будущую жену по внешней схожести с сестрой. Это смущение не обошло стороной и Алиенору.
—Милая Алиенора, не будешь так добра показать Агнес её комнату? Дорога была длинной, она наверняка валится с ног.
—Неужели ты покидаешь нас, Арно? Ты ведь только прибыл.
—Мне нужно решить неотлагательные дела. Я отужинаю вне дома, так что не ждите меня.
Арно наклонился, чтобы даровать Агнес прощальный поцелуй в губы, но она повернула голову и его губы коснулись её щеки.
—Проводите меня в комнату. — приказала Агнес прислуге.
Арно молча наблюдал, как силуэт его жены теряется на вершине лестницы. Алиенора предельно чётко ощущала его внутреннее состояние — набухающую ярость, которая вот-вот грозилась лопнуть. Совсем скоро Арно посмотрел на неё с улыбкой, которая не сулила ничего хорошего и поспешил наверх, добавив, что забыл кое-что передать жене. Желудок Алиеноры сжался от страшных воспоминаний. Не нужно быть ясновидящей, чтобы знать, что станет с этой девушкой. Она не сомневалась, что «муж» ничем не отличался от «брата».
В комнате раздалась звонкая пощёчина. Агнес попятилась на несколько шагов, вскинула руку к горящей щеке.
—Твой муж работает без отдыха. Времени и сил нет даже оплакать трагическую кончину отца. Наименьшее, что ты можешь сделать - проводить меня с улыбкой.
—С улыбкой. Как же. — прошептала Агнес.
—Сколько мне ещё повторять, что ты должна выказывать уважение мужу? — ядовито поинтересовался Арно.
—Я? Я должна? — возмутилась Агнес, шагнув к нему. — С чего ради? Ты вовсе не выказываешь мне никакого уважения.
—Если хочешь стать хорошей женой, прекрати говорить, как невоспитанная дрянь.
—А почему я стала невоспитанной дрянью? Кто научил меня быть такой?
Арно свёл брови, на скулах заиграли желваки.
—Не говори со мной подобным тоном.
Он схватил её шею чудовищной хваткой и ударил затылком о стену. Агнес пронзила боль. Ноги подкосились, а перед глазами заплясали мушки. Арно прижимал её спиной к стене, продолжая сжимать свои пальцы на горле. Агнес не могла дышать и лишь тихо похрипывала. Желая ослабить железную хватку, она вцепилась ногтями в его запястья, но ему было всё равно.
—Не забывай, что на твоей шее затянута цепь, Агнес, — процедил Арно. — Даже дышать ты можешь только с моего позволения. Видимо, только если я перекрою тебе воздух, ты это осознаешь.
Вечерние сумерки сгустились, и на комнату набросился мрак. Ноющее тело вспыхивало болью при каждом движении. Измождённое тело Агнес, мокрое от пота, было покрыто многочисленными следами от побоев. Шею украшали следы от удушья. Разбитые губы опухли. Агнес отрешённо смотрела в потолок. Невольно коснулась живота. Воспоминания заставили её зажмуриться. Она прикусила губу, сдерживая слёзы. Она поклялась больше не плакать, как бы больно ей ни было.
Вдруг раздался скрип двери, а за ним – приближающиеся шорохи юбок и дребезжание посуды. Когда её глаза сфокусировались во тьме, Агнес разглядела Алиенору.
—Что вы здесь...?
Алиенора держала в руках деревянный поднос, на котором были кувшин, кружка, бинты, лекарства и восковая свеча. Агнес нахмурилась.
—Я не просила о помощи. Уходите.
—И всё же обычно начинают со слов благодарности. — Алиенора поставила поднос на стол. — Я оставлю это здесь. Если этого будет недостаточно, отправите Мишель. Это служанка, которую я к вам временно приставила. Окажется вам по нраву – оставите себе. Хотя, это уже не мне решать.
Алиенора подожгла свечу и в комнате заиграл пляшущий свет.
—Арно обмолвился, что вы боитесь темноты и не сможете уснуть без света.
—... Ты такая же, как и он. — пробормотала Агнес.
Алиенора вздёрнула бровь.
—Прошу прощения?
—Вы из тех людей, которые используют притворную заботу и поддельные эмоции, чтобы привязать к себе человека, а когда он всецело верит вам, наносите удары. Раз за разом. Без колебания. Вы подкрепляете своё эго деспотичным поведением и бескомпромиссной агрессией. Упиваетесь чужой болью и страданиями. Как вам только не претит подобное поведение?
Агнес настолько переполняли эмоции, что она была готова обрушить все ругательства, которые когда-либо слышала от мужа. Благодаря своему сильному характеру Агнес удалось пережить жизненные трудности и лишения. Любая иная девица на её месте пала бы духом. Она же сохранила здравый смысл. Разве что стала с тех пор гораздо чувствительнее, а встреча со своей копией — да, несколько подкосило её состояние.
—Вы существа из плоти и крови, которые не имеют ничего общего с человеком! — Агнес полоснула Алиенору яростным взглядом. — Нравится глумиться над людьми? Скольких вы уже довели до отчаяния? Вы наверняка и борьбу за первенство друг с другом ведёте, а? И что же, кого ждёт триумф? Я могу тебя поздравить?
Алиенора выслушивала упрёки с благопристойным видом. Когда возмущения притихли, она налила воду в кружку и протянула её Агнес.
—Мне ничего от тебя не нужно!
Девушка яростно опрокинула стакан. Алиенора испустила раздражённый вздох, намереваясь прилежно пропустить следующие оскорбления, но несведущей девочке удалось дрогнуть её сердце.
—Конечно! Само собой, тебя не волнует всё сказанное. Ты ведь жила в роскоши с самого рождения и не знала бед. К тебе относятся как к драгоценности, осыпают лаской и любовью, наряжают в красивые наряды. Тебе никогда не понять моих чувств. Ты тепличный цветок, который холили и лелеяли всю жизнь.
—Ты... да что ты... знаешь?
Взгляд Алиеноры ожесточился. Она сделала шаг к Агнес, распалённая от гнева.
—Ты ничего... ничего обо мне не знаешь... В каком аду я жила и живу до сих пор. Думаешь, одна ты страдаешь в этом жестоком мире? Я понимаю твоё возмущение, связанное с чрезмерным унижением из-за новых обстоятельств, но ты не имеешь права так говорить. Согласна, что твой союз не назвать самым удачным, но у тебя хотя бы был выбор!
Агнес моргнула. Синие глаза сузились, смотря на Алиенору. На её плотно поджатые губы. Слишком знакомый затравленный взгляд. В голове Агнес медленно складывалась цепочка. Эта девушка, вырезанная из алебастра, ходила в закрытой одежде и в перчатках, как если бы пыталась что-то скрыть.
«Шрамы».
Эта девушка, холодная и прекрасная, как статуя, демонстрировала могучий голос Агнес и тихий, как шелест листьев брату, по которому так скучала.
«Она боится».
От взгляда Алиеноры веяло холодом, но за зрачками прятались страдания.
«Как у меня».
—На этот раз я закрою глаза и забуду обо всём, что было сказано в стенах этой комнаты. Всё же твоя пылкость юности ещё не остыла. Однако с этой секунды настоятельно советую соблюдать хотя бы внешние приличия. Арно ведь ознакомил тебя с правилами? Если будешь следовать им, твоя жизнь покажется менее несчастной.
Агнес молча смотрела, как грациозно выскальзывает Алиенора за дверь, оставляя её одну.
«И тем не менее не одна».