Заблудшие души

Лилиан вооружилась палочками и отправила спринг-ролл в рот, заурчав от удовольствия. Сладкая клубника замечательно сочеталась с рублеными орешками. Послевкусие вызывало восхищение. Возможно, десерт и пасовал многим блюдам, которые она пробовала, но если обмакнуть его в растопленный шоколад, м-м-м... Лилиан мечтательно закрыла глаза и медленно провела языком по губам, представляя, каким может быть спринг-ролл в сочетании с виски. —Эдвард! Она услышала топот ног на первом этаже и звонкий радостный визг. Слегка разочарованная Лилиан отложила палочки и медленно подняла с колен поднос с десертом. Прежде чем перешагнуть порог комнаты, девушка оглянулась и задержала долгий взгляд на роллах. —Жалко то как... — её синие глаза заблестели. Лилиан судорожно вдохнула и театрально прижала ладонь ко рту, как если бы прощалась навеки. Казалось, девушка принимает краткую разлуку близко к сердцу. Алиса стиснула Эдварда в объятиях, заверяя, как рада его видеть. Итан держался невозмутимо, с нескрываемым подозрением наблюдая за незнакомцем. Кто он, этот Эдвард? Этот парень с дурацким хвостиком на макушке. Жилистыми изрисованными руками: левая - до плеч оплетённая чёрной татуировкой в виде причудливых кельтских узоров, на правой чуть выше локтя пёстрая змея, оскалившаяся в улыбке. Изо рта вырывались четыре выстроившие в ряд точки - ведомые только для Эдварда. Присмотревшись, Итан заметил на его левой руке тыльной стороне указательного пальца небольшой чёрный крест. Кто знает, может это не единственные расписанные места? Мальчик был уверен, что не будь штанов и футболки, он бы увидел целую стенгазету. Эдвард окинул помещение взглядом. Заметил Итана, а в его взгляде несвойственное для восьмилетнего ребёнка свирепое любопытство. Юные глаза голодно осматривали тело Эдварда вдоль и поперёк. Если бы мальчик был мужчиной и вы наткнулись бы на него в Богом забытом переулке посреди ночи, вас бы обрадовало предположение, что следующие мгновения вашей жизни будут наполнены изучением долин вашего тела, ежели вас пугает похабный взгляд - увы, всем не угодишь. —Кровь не водица. — пробормотал Эдвард, поднимая голову. На лестнице стояла девушка с глубокими синими глазами и светлым пучком на затылке. В серых штанах-палаццо, в укороченном винтажном жилете и в белой рубашке под ним. Широкие рукава колыхнулись, когда она согнулась в шутливом поклоне. В таком элегантном, что могло показаться, будто девушка оттачивала своё мастерство годами. А затем Лилиан послала воздушный поцелуй и лицо юноши скривилось. Она хихикнула и многозначительно обвела взглядом людей на первом этаже. Алан пришёл на шум. И как только Лилиан посмотрела в его сторону, его серые глаза тут же нашли её. Она тотчас оборвала зрительный контакт. Лилиан кивнула Эдварду в направлении своей комнаты. Алиса принесла им две чашечки собственноручно заваренного чая со зверобоем в сочетании душицы обыкновенной. Спальню мгновенно заполонил бальзамический аромат. —Как ты это пьёшь? — Эдвард поморщился от горького вкуса чая. — Это помой... —Алиса говорит, — прервала его девушка, спокойно отпивая из чашки. — Что у неё есть особенный чай для тех, кто язвит. Эдвард многострадально вздохнул и закатил глаза. Он поставил свою полную травяного чая чашку на поднос и плюхнулся задницей на кровать. —Как ты себя чувствуешь? — спросила она. —Ты о чём? Эдвард с приподнятой бровью наблюдал, как Лилиан поднимает с полки встроенного стеллажа конверт. —Что ты ощущаешь после вести о смерти Джорджа? —Мы ведь обсуждали эту тему, когда были в парке. — щёлкнул он языком. — И опять же повторю: считай, что я потрясён. Юноша не хотел обсуждать своего старика. Уж точно не с Лилиан. Джордж был для неё больше, чем просто очередным человеком из прошлого. Больше, чем просто старым другом. Что бы Эдвард не сказал, каким бы плохим не выставил своего старика - для Лилиан Джордж останется сыном, которого у неё никогда не было. Плохим или хорошим, но её сыном. —Он написал мне. — продолжила Лилиан, проигнорировав едкий комментарий. — Около месяца назад. Лилиан вытащила из конверта исписанный мелким почерком лист. Страх пронёсся будто электрическим разрядом по его телу. Эдвард тут же потупил взгляд в пол. На миг ему захотелось сбежать. Угнетающая тревога разносилась по нему, как грёбаная молния. Он стиснул челюсти. Крепче сжал руки в кулак. —Я пишу тебе, потому что знаю, что Эдвард отошлёт моё письмо назад. — мягким голосом протянула она. В её глазах блестела нежность. — Он имеет полное право злиться на меня. Мы должны были пройти через это вместе. Если сможешь, пожалуйста, передай ему, что я люблю его. Он заслужил лучшего деда. Лучшую семью, которая была у меня. Спасибо, что заботишься о нём. Его плечи поникли. Эдвард посмотрел на письмо в руках девушки. Вновь опустил взгляд к полу, пытаясь найти там подходящие слова. Он определённо имел право злиться. Когда он потерял родителей, дед запихнул его в интернат. Ребёнок не вписывался в планы знаменитого художника. Сроки горели. Джордж был занят воссозданием картин по мотивам мрачных жизней своей старой подруги и нашёл в этом своё утешение после потери дочери. А что же по поводу осиротевшего внука... Наконец-то его плотно сомкнутые губы раскрылись. —И что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил Эдвард с пересохшим горлом. — Если он мой дедушка, это не значит, что я должен оплакивать его смерть. Его не было рядом столько лет, что я даже его лица не помню. Лилиан отложила письмо и встала на ноги. Она опустилась перед ним на колени и мягко взяла руки юноши в свои холодные ладони. —Ты ничем не обязан. Я просто рада, что ты выслушал. — её ласковый тон обволакивал его сознание как утешительная и обнадёживающая колыбельная. — Поступай с тем, что услышал, как сам того пожелаешь. Только прошу, Эд, позволь сердцу отпустить вину. Это снедающее чувство затопит твою душу. Поневоле я прожила не одну жизнь. Мне довелось похоронить многих. Я поняла одну незыблемую истину, что времени, проведённого с человеком, всегда мало. Юноша моргнул и удивлённо воззрился на неё сине-зелёными глазами. Девушка перед ним прожила нелёгкую жизнь. Эту девушку, в которой остались силы утешать других, сгубила не одна жизнь. Её душа испытала настоящий ад. Чтобы спастись, она была вынуждена научиться читать людей. По взглядам. Жестам. Понимать их мысли и поведение. И установить истину на удивление сложно. В поисках правды можно запутаться. Убедиться в ней позволяют собственный опыт и приобретённые знания, а у Лилиан выдалось неизбежно множество шансов оттачивать мастерство. Она слышала истину на глубинном уровне. Чувствовала как эмоциональное состояние. Как бы Эдвард не пытался скрыть, но Лилиан видела, что он мучился чувством вины. Как ни крути, кому как ни ей знакомо это липкое ощущение, которое расползается по телу и пробирается под кожу. Муки совести когда-то чуть не уничтожили её душу. Эдвард не давал Джорджу ни шанса на искупление. Отпустить и забыть, что его не было рядом почти пятнадцать лет? Обида растекалась в груди Эдварда, как столб жара и закреплялась душевными шрамами. Он не хотел его знать. Не собирался его прощать. До времени пока... Пока не стало поздно. В мысли закрались страдания. Мысли, как всё могло обернуться. Что могло получиться. Если бы он простил его тогда, сжирало бы сейчас сердце это гнетущее чувство? Отрекись он тогда от гордости, дедушка наверняка был бы жив. Жив ведь... так? Юноша почувствовал крепкую хватку девушки. Её пальцы были сплетены с его собственными. Он вновь посмотрел на Лилиан. На вытянутые в линию губы. Взволнованные синие глаза. На него шикнула мысль. Это ведь ему надлежит сопереживать Лилиан. Джордж был подле неё с малолетнего возраста. Она видела его неудачные попытки приударить за девчонками. Позорные поступки, с которых Лилиан надрывала живот и без умолку припоминала ему. Она оберегала его от бед. Разделяла с ним забавы жизни. Она заменила Джорджу мать. Видела, каким ребёнком он был и каким взрослым мужчиной он стал. Эдвард же едва знал Джорджа. Не ему должны сочувствовать об утрате. Это Лилиан потеряла драгоценного ей человека. Эдварда же только гложет противное чувство уязвлённого самолюбия. Ужас от собственного несовершенства. Ему светило блестящее будущее. В медицинской школе на него смотрели как на гения и пророчили славу. Окончание экстерном, высшие баллы и спортивные достижения закрепили за ним прекрасную репутацию в Стэнфорде. Эдвард рисовал в голове пленительные картины роскошной жизни и был удовлетворён своим благосостоянием. Но одна ошибка навсегда омрачила его белую страницу автобиографии. Он выставлен виновником. Злодеем, не оттаявшим перед одиноким стариком. —Учитывая твой характер, глупо уповать лишь на мои наставления, но, пожалуйста, — выдавила Лилиан. — Не закрывайся в себе. Отрицательные эмоции - это благодатная почва для произрастания чего-то невероятно мучительного. Эдвард молчал. Он смотрел на их переплетённые пальцы, изумляясь, как Лилиан сумела сохранить в себе трепетные чувства. Как ей удаётся не поддаваться мраку? Или это притворство? Тогда стоит признать, что игра превосходна. Настолько, что ему кажется, даже Лилиан верит в собственную ложь. —Обещаешь, что подумаешь над моими словами? Она внимательно смотрела в глаза юноши. Тот ответил не сразу. —... Хорошо. — тихо согласился Эдвард. На лице Лилиан просияла тёплая, как солнце улыбка. Она нежно погладила его по голове, а он не отпрянул. Лилиан воспринимала Эдварда за ребёнка. Прежде ему претила одна только мысль об этом. Он по пять раз на дню доходчиво объяснял Лилиан, чтобы она переключила свой нереализованный материнский инстинкт на кого-нибудь другого. Ему понадобились нелёгких три года, чтобы принять неизбежный факт. Девушка плевала на чужое мнение. Ещё до встречи с Лилиан юноша испытывал к её персоне противоречивые чувства. Родители считали книгу Йохана Майера неподходящим чтивом для ребёнка. Джордж разделял их мнение до той поры, пока однажды не застал Эдварда в своей личной библиотеке. Как затем выяснилось, Эдвард знал, что книга биографическая. Джордж сам же всё разболтал. Загвоздка в том, что он страдал лунатизмом. Так Эдвард однажды застал деда за книгой посреди ночи. Он бормотал о вьетнамских детях. Просил прощения у Виктории. Вспоминал возмущения отца, который закрывал ему уши, когда Шарлиз богохульствовала или предлагала Йохану сексануть с какой-нибудь дамой, якобы это продлит его жизнь. Но в конце своего одностороннего и неосознанного диалога Джордж всегда с нежностью упоминал свою маму. Эдварду стало любопытно, а от того, что взрослые выступали против - плод становился только слаще. Книге было суждено оказаться в его руках. И он впитывал всё, как губка. Пока дети гоняли мяч по улице, Эдвард соотносил части из книги, составляющие жизни девушки, с картинами деда. Они были полной противоположностью тому, что он представлял себе, когда читал. Слишком мрачные. Теряли смысл всего повествования. Во всяком случае, он был всего лишь маленьким ребёнком, чтобы осознать их глубину. Джордж застукал Эдварда слишком поздно. Ребёнок уже прочёл всё от корки до корки. У мальчишки даже хватило духу выступать с критикой. —Книгу переоценили. Слишком драматичное. Это утомляет. И всё очень запутано. Автор имел представление, о чём пишет? Ощущение, будто его мысли были сбиты в кучку. Сюжет может посостязаться количеством дыр с ёбаным сортиром!* За вышеупомянутую безобидную фразу облажались несколько человек. Маленький Эдвард, которому Джордж отвесил подзатыльник. Увы, это случилось в тот же миг, когда мимо проходила мать Эдварда, Мэдисон. Джордж так и не смог простить ей фальшивое обвинение в педофилии. Мэдисон пришлось выложить офицеру две тысячи баксов, чтобы вызволить отца из задержания. Эдвард не сознался, кто научил его неподобающим словам. Отец и дочь смотрели волком, подозревая друг друга. Последнее, что слышали в доме после возвращения отца Эдварда с долгой командировки, когда туалет в очередной раз засорился — «ЁБАНЫЙ СОРТИР»! Как я и говорила. Облажались. Тем не менее Эдвард не торопился ставить крест на книге. Он перечитывал её вновь и вновь, чтобы понять глубинный смысл, о котором говорил дедушка. К слову, Эдвард участвовал в написании «девятой главы» своим брюзжанием. Джордж едва справлялся с необоснованной, как он считал, детской критикой. Но затем всё скатилось в дерьмо. Авария. Интернат. Предательство. Его любимый дедушка обменял его на выдуманную девчонку. В детстве в нём теплилась надежда, что и он однажды встретит свою Викторию-Шарлиз-Ренэйт. Эдвард знал, как она выглядит. Однажды он увидел в портмоне дедушки старую пожелтевшую фотографию с изображением девочки-подростка. На обратной стороне было подписано: «Ренэйт Льюис, Нью-Йорк, 1914 год» и «мой старый друг». Мальчик также отметил, что девочка не была обделена красотой. —Было бы неплохо, если бы она выглядела младше меня. — мечтал Эдвард. Однако со временем Эдвард стал считать Викторию-Шарлиз-Ренэйт плодом воображения безумных престарелых маразматиков. Кто же знал, что ему посчастливится разделить наследственное заболевание? Он «тронулся умом» в месте, где меньше всего ожидал - в кабинете ректора. Юноша интересовался списком больниц для прохождения стажировки, как в кабинет заглянули преподаватель философии и студентка. —Ректор Уокер! В стенах этого заведения творится настоящее безобразие! — вопил мистер Уайтли. —Резиденты совсем от рук отбились! Устраивают сцены, портят имущество Стэнфорда и даже смеют оспаривать заслуженное за проступок наказание! Но девушка слишком молода для резидента, подумал Эдвард. Ей едва ли было восемнадцать. И, увы, её лицо оказалось слишком знакомым. Тонко очерчённое лицо с высокими скулами и губки бантиком. Гладкая, как у ребёнка, кожа. Небрежные светлые косички, непокорные у висков и над ушами и необычайно ослепительные глаза – синие, холодные, с тёмным лимбальным кольцом. Уставившись на неё, Эдвард на миг потерял дар речи. Голос разума шёпотом звучал у него в голове. С подобными данными живёт не дюжина человек в Америке. Более того, она взрослее девочки на фотографии. Он может ошибаться. «Но как же похожа». Девушка опрокинула помойное ведро на другого резидента. Но её, судя по виду, совсем не волновала серьёзность ситуации, а ректор даже не удосужился изобразить перед Уайтли разочарование. Он как мог тушил праведный гнев философа успокаивающими словами и предложил Эдварду перенести разговор на завтра. Перед своим уходом юноша поймал проницательный взгляд синих глаз и, о, когда она внезапно подмигнула ему, его сердце так бешено забилось, что грозило сломать рёбра. Судя по вскочившему пульсу Эдвард уже догадался, но не верил до последнего. Позже он узнал, что девушку звали Лилиан. Мало того, они оба были с одного потока. Эдвард выглядел как настоящий плейбой, но внешность бывает обманчива. Юношу прозвали Стэнфордским книжным червем за исключительную ботанскую невыносимость. Помните ребёнка, который напоминал учителю о домашнем задании? Это Эдвард, мамино сокровище. После того, как он забросил бейсбол, его перестало что-либо интересовать, кроме учёбы. Он мог часами вести диалог с учителем о цикле Кребса или объяснять одногруппникам выход черепных нервов на кошке лаборантки. Если тема разговора была ему не по нраву, он начинал откровенно игнорировать окружающих. Лилиан могла пройти мимо него два или семь раз, станцевать джигу или виснуть на люстре, а он бы всё равно обсуждал треклятый Тренделенбург с не менее невыносимыми студентами. Все сливались для него в единую массу незнакомцев. Как бы то ни было, после столкновения с Лилиан юношу не отпускало странное щекотливое чувство, зародившееся в районе желудка. Он невольно вспомнил о переписанной книге, которую прислал ему Джордж на прошлый день рождения (И лишь Творец Сущего свидетель, сколь много было попыток избавиться от этой книги). В последующие дни Эдвард совершал невероятное. Он договорился с комендантом женского общежития и узнал номер комнаты Лилиан. Дождался момента, когда её соседки уйдут и она останется одна. Эдвард колебался. Ему казалось, что он одержим. Возможно болен. Но ему было недостаточно просто передать книгу через кого-то. Он хотел убедиться собственными глазами. Однако, увидев освещённую лучами солнца Лилиан, Эдвард будто язык проглотил. Бледная, в домашней одежде, хмурая, но удивительно прекрасная. «Она симпатична, бесспорно, но у многих аналогичные стандарты. Бывают, конечно, разные телосложения, может ещё волосы отличаются, да и глаза другие». Он почувствовал сердцебиение где-то в области гортани. Мозг лихорадочно работал. В конце концов с губ сорвалась подобная нелепица: —Как жизнь? Выглядишь дерьмово. Юноша всегда был скуп на эмоции и слова, но в пик своей сговорчивости он становился излишне прямолинеен и груб в отношении других. И впервые на его памяти он упрекнул себя (Ай, и как ты дожил до своих двадцати трёх лет! Стыд и позор!). Оскорблённое эго постучало его по плечу и шикнуло о цели, с которой он явился. Эдвард быстро вытащил книгу, надеясь, что его щёки не налились румянцем. —Девятая глава. Прочти её. — как можно невозмутимее выдавил Эдвард. —Я не самый лучший сочитатель. —Каждый имеет право что-то забывать, но ты злоупотребляешь этим. Юноша нахмурился, неохотно признавая, что всё же не умеет разговаривать со сверстницами (АЙ! СТЫД И ПОЗОР!), пусть Лилиан даже не совсем сверстница, а её существование шло вразрез с тем, во что он верил. Он открыл книгу, нашёл нужную страницу и протянул девушке. Её потускневшие глаза после прочтения первой же строки медленно округлялись, а брови приподнимались вверх. Воздух сотряс судорожный вдох. Она медленно воззрилась на Эдварда и... —Джо-Джо. — выдохнула девушка дрожащим голосом, полным тоски. Она произнесла это, глядя ему в глаза. Кровь запульсировала в его венах от восторга, а в груди вспыхнул необъяснимый жар. «... правда... Это правда... » Изначально юноша не собирался сближаться с Лилиан, но вскоре поймал себя на том, что уже подпустил к себе девушку слишком близко. Она очаровала их всех. Йохана. Джорджа. «Меня». —А ну-ка повтори. — сердито спросил Эдвард. Его глаза сузились до злобных крошечных щелей. —Ты подбиваешь меня разузнать о ком? Об убийце? Твою задницу прямо-таки тянет к приключениям. —Ну, что сказать? — Лилиан пожала плечами, отпивая свежезаваренного чая и закусывая спринг-роллами. — Я плохо переживаю этот период юношеского инфантилизма. —Да ты стара, как сама цивилизация. Девушка посмотрела на юношу поверх чашки и прищурилась. —Мне не нравится, что ты так часто акцентируешь внимание на моём возрасте. —Стажировка в IT компании не делает из меня системщика. Я теперь врач. И ещё... — Эдвард возмущённо взмахнул рукой. — Твои планы меняются быстрее, чем представление женщин о необходимости похудеть. Ты же буквально вчера утверждала, что собираешься выпалить всё федералам. —Я сомневаюсь в виновности этого человека. Мне довелось видеть лишь двух типов людей в органах: тех, кто бросает дела в долгий ящик и тех, что раскрывает их быстро, но мимо. Подавляющее число работяг относятся ко второму числу. Им легче закрыть дело поскорее и заковать в наручники первого же попавшего под подозрение человека. Понимаешь, слишком хлопотное это дело - наказывать преступников. Особенно когда давит руководство. —Они не смогут заковать в наручники без доказательств. —Прошу прощения, с каких пор стали требоваться доказательства? Эдвард поднял брови и приоткрыл рот, но затем нахмурился и сомкнул губы. —Тем более, — лицо Лилиан озарила лукавая улыбка. — Если уж на то пошло, системщик из тебя великолепный, но не дай бог показать, что ты получаешь от этого удовольствие. —Закрой свой льстивый язычок. — процедил Эдвард, качая головой. — У тебя не выйдет. Не получится. Каким хреном я должен помогать тебе? Я отправил сегодня своё барахло на ремонт. —У Алисы есть навороченный компьютер. Он должен подойти. Там те же программы, которые ты устанавливал на свой. —Так ты уже всё за меня решила. —Человек по имени Хо Ши Мин. Вьетнамец. Ребёнком попал в пленники американским солдатам отряда "Тигр", если будет угодно - "Рота Си". Меня интересует его дальнейшая судьба после войны. Семья, где живёт и работает. Ну, и жив ли он до сих пор. Попробуешь? —Ты меня мертвеца посылаешь искать? И что значит «попробуешь?» Это естественно. А вот какие дальнейшие действия будут у тебя, когда я всё сделаю? Лицо Лилиан сделалось задумчивым. Она отпила из кружки и устремила взгляд на небо, которое было затянуто тёмными тучами. Синие глаза заблестели как-то по-особенному, когда она заметила рвущийся к небу столб дыма вдалеке. Лилиан думала, какой бы ответ устроил Эдварда. А какой бы устроил её? Наконец полные губы приоткрылись и... Стук. Стук. Стук. Их беседу прервали шаги в коридоре и стук в дверь. Лилиан быстро пересекла комнату. По другую сторону двери стояла кузина. —Там внизу агент ФБР. — напряжённо заявила она. — Просит тебя. И этот шкаф-купе меня пугает. — тише добавила Алиса, оглядываясь на лестницу. — Ты что-то натворила? —Ты имеешь в виду в общем или только то, что произошло вчера? — Лилиан бросила взгляд через плечо. — Ну что, Эд? На лице юноши изображалось недоверие. Он мысленно взвешивал все «за» и «против». Эдвард не спрашивал, какую цель преследует Лилиан, но даже если бы настаивал, не думает, что смог бы услышать честный ответ. Догадки приводили его к мести. Неудивительно, ведь это чувство обосновалось в груди Лилиан давно. Эта пылающая жажда затянулась в довольно крепкий узел. Попросить отказаться от мести всё равно, что пытаться убедить священника в бредовости идеи про божий замысел. Толку от убеждений – всё равно поступит так, как хочет. И Эдвард неохотно кивнул. Лилиан послала ему воздушный поцелуй и захлопнула дверь, оставляя юношу сожалеть о своём решении и кривить лицо пустоте. —Ты говорила, что встретишься с приятелем. — Алиса заговорщицки понизила голос. — Что это был за приятель такой и чем закончилась ваша встреча, раз на следующий день тебя ФБР разыскивает? —М-м-м... даже не знаю, с чего же мне начать... —Куда ты уходишь? — послышался голос впереди. Лилиан уставилась на мальчика, который шустро преодолел расстояние между ними. В его больших серых глазах застыл страх. Девушка присмотрелась к двоюродному брату. Итан выглядел немного опухшим. Бледным. Утомлённым. С мешками под глазами. Теперь, когда Лилиан обратила на это внимание, она вспомнила, что вернулась домой довольно поздно, а ребёнок, которому подобает обниматься с одеялом и видеть двести тридцать шестой сон бодрствовал. У него проблемы со сном? Но с ним определённо было всё в порядке, пока... И на неё медленно снизошло озарение. «Пока я не вернулась». Ребёнок не может спать, когда рядом девушка, что исчезала, как будто её и не было вовсе. Каждый раз, когда Лилиан переступала порог, Итан думал, что больше не увидит её. Три года назад она уже ушла, не сказав ему ни слова. Не попрощавшись. Сердце Лилиан затопило неприятное чувство. Пальцы стало покалывать. Девушка подняла руку в воздух и медленно опустила её, когда Алиса положила свою собственную ладонь на предплечье младшего брата и заглянула в глаза Лилиан. Её голос был сдавленным. —Ты надолго? —Думаю, — Лилиан посмотрела на Итана. — Я вернусь к вечеру. Алиса прикусила губу и неуверенно кивнула. Троица погрузилась в угрюмое молчание. Лилиан впилась ногтями в ладонь, прислушалась к своим ощущениям. Не более, чем физическая боль. Возникшее из глубин души чувство исчезло так же быстро и внезапно, как явилось. Но прямо сейчас она чуть не повела себя ровно так же, как в прошлом. В её голове стали рыться обрывки воспоминаний, о тех днях, когда... Но на сердце осел лишь неприятный осадок. «... А как оно, в этом прошлом?» Они шли по коридору и каждый был погружён в свои мысли. Тишина была нерушима, пока троица не добралась до проклятой лестницы, источника всех грёбаных встреч. —Вы проиграли спор агенту Мортимеру, а? Чарли резко переменился в лице и медленно, ме-е-едленно повернул голову на женский голос. За последние пару минут ожидания, а то и после минувшего вечера, его лицо казалось постаревшим лет так на десять. —В ином случае вы бы не вошли в этот дом. — Лилиан бросила проказливую улыбку в кислое лицо агента. — Уж точно не без сопровождения. —А ты о себе высокого мнения. — фыркнул Чарли. — Я видел стадо таких, как ты. Меня не напугаешь. —Людей «стадом» называете? Где ваши манеры? —Вы знакомы? — Алиса недоумённо посмотрела на кузину. Снова на агента. Мужчина отрезал почти мгновенно. —Нет. —Так не красиво, агент Гросс! — театрально возмутилась Лилиан. — У вас что, язык отсохнет, если вы хотя бы разочек попробуете быть дружелюбнее, а? Чарли с силой распахнул дверь и набрал побольше воздуха в грудь. —Хватит трепаться! — рявкнул он. — На болтовню нет времени! Выметайся, пока я сам не выволок тебя! Чарли был готов обрушить тираду крепких слов, но к его чести, он сохранил какое-никакое самообладание и не продемонстрировал свой поганый рот при детях. Лилиан встретилась с изумлёнными глазами кузенов и отмахнулась обнадёживающей улыбочкой. —Стервы и отпетые ублюдки прекрасно ладят, не беспокойтесь. —Кроуфорд, быстрее! — потребовал стальной голос. —Да-да, — Лилиан резко обернулась к кузине и взяла её руки в свои ладони. — Я отправила документы от твоего лица в Стэнфорд и рекомендательные письма от меня и Эдварда. Гейв отписался, что ты поступила, но официальный список ещё не составлен. Не сомневаюсь, что со дня на день тебя зачислят. Ах, да, ты ведь уже знакома с внутренним распорядком Стэнфорда? Не до конца осознавая смысл слов, Алиса нахмурилась и по неволе кивнула. —Да я зна... Стой. Подожди. О чём ты говоришь? — серо-зелёные глаза расширились. — Я совершенно тебя не понимаю. Повтори, пожалуйста. И говори медленнее. —Ты поступила. — улыбнулась Лилиан, бросая взгляд через плечо. — Агент Гросс, спешу вас расстроить, что я слышала каждое бранное словечко в свой адрес. Вам следовало отойти подальше от дома. Лилиан съехала вниз по перилам лестницы и быстро вылетела из дома, тем самым перепугав Чарли до чёртиков. Она щёлкнула его по носу, как нашкодившего мальчишку, когда тот выпустил отборный мат. —Что она сказала? — Алиса немигающе уставилась на Итана. — Я, кажется, перепила чая. У меня слуховые галлюцинации. —Лилиан сказала, что ты поступила. — мальчик ободряюще улыбнулся сестре. — В свой Стэнфорд. —Да ты шутишь. — выдохнула она, переведя взгляд на дверь, за которой скрылась кузина. — Это грёбаная несмешная шутка, да? Глаза Алисы вспыхнули. Уголки рта приподнялись вверх. В следующую секунду она затоптала ногами и завизжала. Схватила младшего брата за руки, кружась вместе с ним в коридоре до тех пор, пока не споткнулась и не рухнула на пол. —Я поступила! — вскрикнула Алиса. Её грудь вздымалась от распиравшей радости. — Да, детка! Я, мать вашу, поступила! —Не ругайся. — нахмурился Итан. Лилиан прикрыла рукой глаза от внезапно выглянувшего яркого солнца. Прищурившись, она всматривалась вперёд на дорогу, пытаясь разглядеть машину, к которой сказал идти Чарли. Вскоре она заметила и автомобиль и оперевшегося на капот человека. В классическом чёрном костюме. На глазах - глубокие тёмные линзы очков с «кошачьей геометрией». Он казался очередным непрошеным воспоминанием, но слишком реалистичным, чтобы его можно было растворить в голове. Она смотрела на него, припоминая свой сон и, чувствуя, как по телу прошлась зябкая дрожь, когда мужчина повернул голову в её сторону. На его щеке проступила ямочка от улыбки. —Твоё сердце пропустило удар при виде меня, Кроуфорд? —Какое же зловонье вырывается у вас изо рта, агент Мортимер. — Лилиан придала лицу безразличное выражение и перевела взгляд на машину. — Значит на этом разъезжают ныне агенты ФБР? —Это чёрный Mercedes-Benz 300 SEL шестьдесят девятого. — Рафаэль похлопал по капоту. — С 6,3-литровым двигателем V8, мощностью 250 лошадиных сил. Самое то для ФБР. —Изящный транспорт. — кивнула Лилиан. — Не то, что сейчас. У каждого второго автомобиля оптика узкая как глаза пьяного китайца. Только вот, — наклонила голову набок. — Ощущение, будто на 124 купе нацепили классическую морду с задницей. Рафаэль резко развернулся, снял очки для пущей театральности и пристально посмотрел на машину. Между его бровей залегла тёмная складка. —Когда ты об этом сказала... Чарли откинул голову назад и прикрыл веки. Он делал несколько глубоких успокаивающих вздохов, сжимая и разжимая кулаки. Наконец он, стиснув зубы, открыл дверцу машины и указал девушке рукой внутрь салона. —Садись. — прошипел Чарли, впиваясь взглядом в напарника. — Я думал, нам нельзя опаздывать. Разве не так? А мы точно опоздаем, если будем обмениваться здесь любезностями. Лилиан изобретала какую-нибудь отговорку, чтобы потянуть время, которого опасался Чарли, но так ничего и не придумала. Троица уселась в машину и в следующую секунду автомобиль рванул с места. За рулём был Чарли. В характерной ему манере он лихо вёл транспорт. —А куда мы, собственно, опаздываем, если не секрет? — спросила Лилиан, обустроившись на заднем сиденье. —Ты помнишь, — начал Чарли. — Что я обещал забрать тебя под конвоем и в наручниках, если мы встретимся снова? —Нет. Зато я помню ваши обещания убить меня. О, боги, вы решили покончить со мной? А я думала, это пустое бахвальство! Но знаете, кончая счёты с жизнью, обыкновенно имеют для этого причину, которая кажется основательной и довольно серьёзной, а сейчас вот и подельник появился. — Лилиан искоса посмотрела в затылок агенту Мортимеру. — Вы желаете мне смерти? Или агент Глыба пообещал вам жалование, возможно, жилплощадь? Вы по адресу! Как оказалось, он хорошо сдерживает обещания! —Глыба? — Чарли скрипнул зубами. — Как ты меня назвала? Глыба? —Насильственно убитой причитаются упущения в общении. И раз уж такое дело, у меня есть парочка рекомендаций к методу моего убийства. Избавьтесь от меня одним ударом. По возможности безболезненно. Пальцы Чарли сжались на руле до побеления костяшек. Он наградил заслуженно гневным взглядом своего напарника, заливавшегося тихим смехом. Его челюсти пошли желваками, но каким-то образом Чарли поборол желание вытащить пистолет из кобуры и привести давно задуманное в действие. Рафаэль с огромным усилием взял себя в руки и повернулся к болтливой пассажирке. Но понятно, любая мелочь - и он вновь зальётся хохотом. —В прошлый раз тебя выпустили под залог и с условием, что ты посодействуешь поимке Клауса Дертли. Невелика разница и в этот раз. —Вы меня шантажировали. И в этот раз я ничего не нарушала. —На тебя имеется предписание суда. —За что? Рафаэль поцокал языком. —Я же неотёсанный и лощёный ублюдок-офицер, который вертит закон на сиськах судьи. Достаточно посветить смазливой физиономией, чтобы получить ордер. Мне не нужна причина. Лилиан нахмурилась. —Браво, офицер, ваша память превосходна. Глубоко же вас ранили мои слова, раз вы всё дословно запомнили. —О, даже не знаю, а на что ты надеялась, когда кричала на весь участок о моих интимных отношениях с судьёй? Ведь кому, как ни тебе знать, что мои партнёры имеют исключительную субличность порнозвезды, открывающуюся после пары бутылок скотча. А единственная женщина-судья уже в том возрасте, когда её сердце едва выдерживает, когда она поднимает судейский молоток. «Этот напыщенный агент при всей своей брутальности – сущее дитя едва за двадцать пять». —К вашим услугам, mon chien sale. — с улыбкой пролепетала девушка. —Переведи. —Смысл эпоса тяжело перевести. — пожала плечами. — Но стоит отдать вам должное, в кои-то веки я грежу, чтобы человек стал Pédéraste passif *. В переводе с французского - «пассивный педераст». —Опять оскорбляешь меня, да? —С последней нашей встречи вы стали таким чувствительным. Неужели и вы страдаете тем же расстройством личности, что и агент Глыба? Вам нужно немедленно обратиться к специалисту. Ваш коллега наверняка посодействует вам в поимке лучшего психотерапевта. —Что? Эй, — Раф предостерегающе поднял палец. — Ты переходишь границы, груб... —Да чтоб вас! Лилиан и Рафаэль одновременно устремили взгляд к Чарли, который сдерживался из последних сил, чтобы не воздеть руки к небу и не проклясть всех. —У меня так голова не трещала даже после запоя! Заткнитесь оба, иначе отправитесь в бюро на грёбаном общественном транспорте! Там таких горластых и недовольных, как вы - целый салон. —Бюро? — Лилиан посмотрела на Рафаэля. — Судебно-медицинское бюро, полагаю? —Не нравится, что рандеву с трупом пройдёт днём и прилюдно? Мы это и планировали.