Джесс

Джессика курила во внутреннем дворике. Солнце щедро расплескивало лучи по каменному полу, играло с водой фонтанчика в центре и стучалось в окна учебных помещений. Не было ни намека на ветер: если бы не сугробы на территории Хогвартса, она и не поверила бы, что стояло начало декабря. До экзамена по трансфигурации оставалось не больше двадцати минут, и Лестрейндж тревожно прислушивалась к мерным ударам часов из главного холла: не зазвенят ли десять утра. На сигарете отпечатывалась тёмно-вишневая помада всякий раз, как она подносила её к губам. Джессика перехватила поудобнее школьную сумку и уселась на каменный подоконник. Компания гриффиндорцев стояла в другом конце дворика, непривычно притихшие. Люпин, кажется, впервые за семестр открыл учебник, и теперь склонился над ним с самым угрюмым видом, время от времени поднимая взгляд на Аддамса, который не оставлял попытки объяснить ему что-то. Поттер подкидывал вверх и ловил зелёное яблоко, утащенное с завтрака, и изредка вставлял реплики в общий разговор. Вид у него был помятый: рубашка топорщилась, неаккуратно заправленная в школьные брюки, волосы были взъерошены, словно он всю ночь не мог уснуть. Джессика дёрнула уголком рта и поднесла к губам сигарету, продолжая разглядывать их компанию. Наверное, от того, что больше здесь ничего интересного не было — слева от неё стояли когтевранцы, которые отвлекались от учебников только для того, чтобы достать из пачки новую сигарету, или чтобы рыкнуть на осмелившегося подойти к ним пуффендуйца. Справа — слизеринцы, среди которых не наблюдалось ни Ровен, ни Скорпиуса. Скорпиус отыскал её в понедельник вечером, одним ему известным способом. Джессика тогда пряталась в самом дальнем углу библиотеки, склонившись над толстенным талмудом по трансфигурации, которым им рекомендовали ещё в Дурмстранге, и успешно игнорировала все звуки, долетающие до её пристанища. — Джесс, — окликнул он. Лестрейндж вскинула голову, чувствуя, как внутри встрепенулась злость вперемешку с виной. В животе колюче зашевелился тугой клубок змей, стоило ей вспомнить все слова, брошенные в ссоре. — Что? — недружелюбно отозвалась она. В окно, у которого она сидела, ломился холодный зимний ветер. На чёрном небе горели звёзды, скрытые отражением книжных полок и трепещущих от порывов ветра свечей. — Мне правда жаль, что я тебе сразу не рассказал. Сердце сжалось от голоса, которым друг это произнес. Она подняла на него взгляд: Скорпиус прислонился плечом к длинному стеллажу в футе от неё, уставившись вперёд себя. — Я знаю. — И это не потому, что я тебе не доверяю, — Скорпиус, наконец, посмотрел прямо на Джессику. Лестрейндж тяжело вздохнула. — А почему, Скорп? — глаза вдруг защипало, и она сжала зубы, упрямо встряхивая головой. Хвост нервно метнулся по спине. — Я что, не заслуживаю знать о том, что мой — мой! — папаша натворил? Малфой опустился на стул рядом с ней. Сейчас девушка заметила тревогу, горящую у него в глазах, и сердце вдруг ухнуло вниз. Как долго он прячет это? Вдруг Джессика кучу времени не замечала, — или не хотела замечать, — что с ним происходит что-то не то? — Я же говорил тебе, что они угрожают маме, — выдохнул он. В серых глазах вспыхнул страх, и Скорпиус посмотрел на подругу в поисках понимания. Лестрейндж медленно кивнула. — Да, но ты ведь потом сказал, что всё нормально, и она просто беспокоится. Что тебе просто показалось. Казалось, тот испуг, который плескался внутри Малфоя, вдруг увеличился в размерах, стал невесомым, как воздух, и медленно перетек к ней. Вниз по позвоночнику хлынул холод, на миг сковывая каждую мышцу её тела. Джессика оцепенела. — Тебе ведь показалось? — едва слышно спросила она. Скорпиус молчал, неотрывно глядя на подругу. Свет от свечей скакал по светлым волосам, тонкой линии скул, коротким бесцветным ресницам, почему-то чуть подрагивающим. — Я не знаю, — ровно произнес Скорпиус, разрывая зрительный контакт. А потом словно струна, которая держала его спокойным, с треском лопнула, и он откинулся на спинку стула, весь как-то обмяк, и только его глаза продолжили пылать тревожным, болезненным огнём. — Она ведь ничего не пишет. Ты же её знаешь. Тебе тоже почти не пишет, да? Он посмотрел на неё с такой кристально-чистой надеждой, с какой смотрел только в детстве, и Джессика в раз почувствовала себя на десяток лет старше. Как будто на спину вдруг свалился огромный груз, и девушка вся как-то сжалась. — Нет, Скорп, не пишет, — шепнула она, инстинктивно подаваясь ближе. — Почему ты думаешь, что ей что-то угрожает? Они оставили нас столько лет назад. Ей самой так отчаянно хотелось верить, что это всё — просто тревоги Скорпиуса, которые не имеют никаких оснований, что она цеплялась за эту мысль, как за последнюю спасительную соломинку. И не заметила, что, кажется, впервые в жизни вслух причислила себя к Малфоям. Друг вдруг нырнул вниз, вынимая свою школьную сумку, и спустя несколько секунд швырнул на стол перед ними стопку помятых конвертов. Некоторые из них были так поспешно и неаккуратно вскрыты, что рвались прямо посередине. — Вот это, — отрывисто произнес Скорпиус, откладывая в левую сторону два письма, — мне писал папа. Тут ничего такого, но он говорил, что за нашей семьей следят, чтобы я ничего не рассказывал маме и не давал тебе совершать глупостей. Потому что за тобой следят особенно пристально. Джессика сглотнула, потому что в горле встал колючий ком. Каждое слово выходило с трудом. — Когда написал? — Это, — Малфой ткнул в нижний конверт, — пятнадцатое ноября. Это — двадцать восьмое. Девушка закусила губу. — Ну, мы ведь знали, что за нами будут следить. — Да, — Скорпиус качнул головой и сгрёб охапку оставшихся писем в правую сторону. — А вот это — всё, что писали Эйвери, отец Мальсибера и Джагсон. Тут четыре — тебе, семь — мне. Отчаяние истошно завыло внутри, разрывая всё, до чего могло дотянуться. Джессике хотелось заорать от того, какой на неё хлынул ужас, но она только сидела и смотрела на друга широко распахнутыми глазами. — Они писали мне, — утвердительно произнесла Лестрейндж. — Я открывал конверты, которые были написаны на пергаменте без защитного заклинания, потому что боялся, что тебе снова пришлют какую-нибудь дрянь читатели Пророка, — виновато признался Скорпиус, видимо, ожидая, что она разозлится, но Джессика пропустила эту информацию мимо ушей — её она волновала сейчас меньше всего. — Что там было? Письма в правой стопке вызывали у неё теперь рвотные позывы, и она вцепилась пальцами в деревянную столешницу, чтобы хоть немного успокоиться. — Угрозы. Говорили, что мой дед когда-то открыл проход в Мэнор, и они знают, как туда пройти. И то, что знают, где прячется Александра. — Блять, — как бы она ни старалась подавить это в себе, но при упоминании матери в душе поднялась волна удушающей паники. — Но ведь проход в Мэнор для всех, кроме членов семьи — одноразовый? — Там же как-то устроил свою базу их ебаный Волан-де-Морт, — выплюнул Малфой и резко отвернулся в сторону, делая глубокий вдох. — В любом случае, папа с этим разбирается. И весь отдел мракоборцев сейчас окружает защитными всё, до чего может дотянуться. — Всё будет нормально, — тихо сказала Джессика, скорее для себя, чем для него. — Только рассказывай мне всё сразу, ладно? Скорпиус перевёл на неё взгляд и медленно кивнул. — Мы же всегда через всё вместе проходили, — Лестрейндж притянула его к себе, носом утыкаясь в плечо парня. Он помедлил секунду и крепко обнял её в ответ. — И через это пройдем. — Конечно, Джесс. Громкий звук слева от неё заставил Джессику вынырнуть из своих мыслей и неприязненно поморщиться — один из когтевранцев уронил книгу, и теперь, ругая всё на свете, поднимал её с усыпанной мокрым снегом брусчатки и торопливо сушил палочкой. Девушка в последний раз затянулась — от сигареты почти ничего не осталось — и собралась уходить из дворика, хотя сидеть перед кабинетом трансфигурации, где ходит из стороны в сторону какой-нибудь трясущийся однокурсник, хотелось ещё меньше. — Лестрейндж! Голос доносился с дальнего конца и был ужасно знакомым, поэтому она замерла, поднимая непонимающий взгляд. Поттер отделился от компании гриффиндорцев и уверенно двигался в её сторону. — Что? Джессика поправила ремень сумки на плече и качнулась с пятки на носок. Пока Поттер шел к ней, в голове крошечными птичками метались мысли. Она скользила взглядом по высокой фигуре, от красно-золотого галстука до макушки головы, по которой медленно растекались лучи слабого декабрьского солнца. Джеймс остановился в паре футов от неё и осторожно улыбнулся, словно проверяя, не собирается ли она начать кидаться заклинаниями. Лестрейндж вопросительно посмотрела на него. — Готова к экзамену? — неожиданно спросил он. Джессика хмыкнула и качнула головой, чувствуя, как в груди расползается что-то, похожее на облако пара, какое бывает, когда открываешь дверь дома в мороз. Она убрала прядь волос за ухо, глядя за плечо Поттера. — Не то, чтобы очень, — протянула девушка. Джеймс шутливо закатил глаза, и улыбка на его лице стала немного шире. — А ты? — Думаю, да. Тед переживает за нас обоих, — он сделал неопределенный жест в направлении своих друзей, — так что я могу расслабиться. — Гордон тебя обожает, — видит Мерлин, Джессике не хотелось этого признавать, но профессор был одним из тех немногих, которые никогда не злились на Поттера. Джеймс вдруг помрачнел и поморщился, проводя ладонью по волосам. — Он работал с отцом в министерстве лет пять назад, до того, как пришёл к нам преподавать… Ты знала? — Откуда бы? — Лестрейндж фыркнула, смутно понимая, почему Поттеру не нравится эта тема. — Я за Британским министерством вообще не слежу. — Повезло, — мрачно отозвался он. Затем тряхнул головой, словно отгоняя неприятные мысли, и вновь улыбнулся, хотя уже и немного менее радостно. — Ты ведь пойдешь к нам в субботу, да? Уголок её губ дернулся против воли. Джессика прокручивала его приглашение снова и снова уже три дня, и с каждым разом оно казалось ей всё более заманчивым. Почему-то она и правда верила, что Поттер позаботится, чтобы гриффиндорцы не швырялись в неё заклинаниями, а отвлечься хотелось ужасно. Маленькая вечеринка — всегда хорошо. — Да, наверное. Джеймс просиял так, будто Джесс только что сказала, что экзамены в Хогвартсе отменили навсегда. Он по-дружески толкнул её в плечо — она видела пару раз, как они с Люпином так делали. В глазах разлилось жидкое золото. — Это отлично, Лестрейндж. Она тоже улыбнулась, не в силах сдерживать радость, которую Поттер умел разбрасывать вокруг себя, куда бы он ни шёл. И в этот момент по Хогвартсу прокатился низкий звон колокола. Десять часов утра. Джеймс вскинул голову и прищурился. Из-за Лестрейндж он совершенно забыл о дурацком экзамене, который маячил перед глазами всю эту неделю, и теперь трансфигурация свалилась на него буквально с неба. — Твою мать, — скорбно процитировала его собственные мысли Джессика, устало проводя рукой по лицу. Кожа у неё была такой бледной, словно из слизеринских подземелий она выползала только чтобы покурить во внутреннем дворике. Поттер удобнее перехватил школьную сумку и обернулся назад, туда, где стояли Тед и Алекс. Они глядели на него с подозрением, но подходить не решались. Небо было таким голубым, что, казалось, сейчас польётся через край, как зелье из переполненного котла. Оно светилось холодными зимними цветами и равнодушно глядело на людей, зачем-то бегающих в тысячах миль внизу. Шпили башней вонзались в него, проходили насквозь, теряясь в бесконечной синеве. Налетел порыв ветра; пряди волос у лица Лестрейндж радостно взметнулись вверх, освобождаясь от хвоста, похожие на тонкие пружинки в магловских шариковых ручках. Она с лёгким раздражением заправила их за уши и прищурилась, пряча взгляд за длинными чёрными ресницами. — Я пошла, — Джессика тяжело вздохнула и закатила глаза. Джеймс поймал её прощальную улыбку, короткую и мимолетную. Голова шла кругом, словно он отхлебнул из котла с дурманящей настойкой. Мелькнул зелёный галстук Лестрейндж, и вся она скрылась за поворотом, словно её здесь и не было. — Удачи, — отстраненно пожелал он каменной стене. Не прошло и двух секунд, как рядом оказались Тед и Алекс. Аддамс легко дернул его за локоть, призывая идти следом, и внимательно посмотрел на Поттера. В серых глазах светилось понимание, перемешанное с чем-то, чего Джеймс понять не смог. — Ну что? — он не выдержал и толкнул друга в плечо. — Что ты пялишься? — Ты три месяца заливал, что тебе на неё плевать, а теперь ведешь себя так, — Алекс качнул головой, отворачиваясь. Мантия на его спине колыхнулась от порыва ветра, и они вышли в коридор. Тот полнился голосами, шорохами и волнением. Волнение кипело внутри и стремилось вырваться наружу через запотевшие стекла и плотно запертые двери аудиторий. Джеймс понизил голос, потому что девчонки с их факультета зашептались, глядя на них с явным подозрением: — Я вообще не въезжаю, о чём ты говоришь, — ответ был не вполне честным, конечно. Тед это понял, потому что замер у железных доспехов ровно напротив кабинета трансфигурации и развернулся к друзьям, призывая их тоже остановиться. Он провел ладонью по темно-каштановым волосам (он всегда выбирал такой цвет для экзаменов) и прислонился к спине, мазнув по Джеймсу ленивым, но осуждающим взглядом. — Ты хочешь сказать, что просто так решил поболтать с Лестрейндж? После того, как говорил, что никогда не сунешься к девушке Малфоя? В животе у него затянуло неприятное чувство, какое бывает всегда, когда надо объяснять кому-то то, что и себе объяснить не можешь. Люпин тем временем снова уткнулся в учебник, делая вид, что разговор его ни сколько не интересует. — Она не его девушка, — нехотя отозвался Поттер, сразу же испытывая сильное желание врезать самому себе. Слова получились плоскими и глупыми, будто по ним прошлась целая стая великанов. — Это она тебе сказала? — поинтересовался Тед самым невинным голосом, не отрывая взгляда от страницы книги, на которой была одна-единственная картинка превращения котла в кошку. Не самое интересное изображение, но Люпин пялился на него уже добрые три минуты. — Ну да, — Джеймс почувствовал лёгкое раздражение и откинул с глаз чёлку с таким рвением, что едва не остался без волос. Алекс угрюмо молчал, уставившись на потертую каменную кладку у себя под ногами. Грудь у него вздымалась и опускалась, словно он только что пробежал марафон и теперь никак не мог отдышаться. — И что, теперь она припрётся к нам на вечеринку? — он, наконец, поднял голову. В глазах друга горело напряжение и опять то чувство, которое Джеймс всё никак не мог опознать, потому что раньше никогда его не видел. Он закатил глаза, изо всех сил пытаясь заткнуть грызущее внутри сомнение. — Да, придёт. — Ты хоть понимаешь, насколько это плохая идея? — резонно заметил Тед и захлопнул книгу. Все трое отстраненно смотрели, как первая пятерка входит в аудиторию. Ровен Забини шептала что-то, склонив рыжую голову к Лестрейндж, и то и дело беспокойно оглядывалась в сторону остальных слизеринцев. — Это нормальная идея, — Джеймс стремительно терял терпение. — К нам постоянно приходят с других факультетов. Да даже Нотт был в прошлый раз! И что теперь, нам дружно послать всех нахрен и запереться в башне?! Тед и Алекс обменялись многозначительными взглядами. Поттер нервно поправил галстук на шее, потому что тот вдруг начал давить. Экзамен уже начался, а они почему-то решили донимать его вопросами по поводу девчонки, с которой у них вообще ничего общего не было. Ну, почти. — Ладно, — Тед решительно завершил спор. — Поступай, как знаешь. — Не донимайте её, ладно? — устало попросил Поттер. — Она ничего вам плохого не сделала, в конце концов. Люпин выразительно закатил глаза, но промолчал.