Мой лев

      Я влюбился в его улыбку. Тогда не понял, почему завис в тот момент, когда он рассмеялся, ведь он улыбался и до этого. Но что-то щелкнуло в тот момент в моей голове, бесповоротно и навсегда.       Сейчас я могу уверенно сказать это слово — «навсегда». Тогда, мальчишкой, я просто тупо упустил этот факт. А потом упустил и его.       Да, это мужчина. И я мужчина. Все очевидные факты нашей однополости я осознал тоже давно. Мы учились вместе на одном факультете экономики в университете Бангкока. Учеба давалась ему тяжело, особенно математика, но он упорно «страдал», получая профессию.       Тихий мальчишка, худой, нескладный, с темной кожей, обыкновенный, казалось бы, ничем не выделяющийся из толпы таких же мальчишек.       Не то, что я. Природа и родители дали мне самое лучшее, что можно дать: эффектную внешность в купе с талантами. Я использовал это на сто процентов. Научился играть на музыкальных инструментах, петь, в тринадцать впервые снялся в лакорне почти главным героем. У меня была куча друзей. Разных, много. В университете, где я встретил его, было еще больше. Но чем-то меня зацепил этот тихий, погруженный в себя мальчишка. Вероятно, он цеплял меня своим равнодушием, безразличием. Тогда мне казалось, что нет в мире более равнодушного человека, чем этот «лев». Да, он носил это гордое имя — Сингто — настолько достойно, что меня вечно подмывало растормошить это вечное спокойствие и безразличие. Я был активным ребенком. Сейчас, спустя много лет, я с улыбкой вспоминаю свои проделки и понимаю, как тяжело было моим родителям со мной. А тогда, в счастливое время юности, я отпускал себя, плыл по течению собственных эмоций, верил, что это правильно, так должно быть.       Однако он заставлял меня невольно останавливаться и смотреть на него. Тихий голос, выразительные глаза, прекрасные глаза, хочу сказать, когда я сумел разглядеть их. Его формировавшееся тело, его характер. И его улыбка. Улыбка, которую он раздаривал окружающим совершенно безвозмездно.       Начало нашего с ним общения было немного трудным, если можно так выразиться. Он оказался совсем не горделивым, как мне показалось сначала. Он просто много скрывал, много стеснялся, много думал о своем поведении. Был требователен к себе и очень замкнут. Не любил шумных компаний, но никогда не отказывался от них. Просто в разгар веселья его сложно было найти среди толпы. Он находил тихое место и там отдыхал. Мог просто наблюдать за остальными и… улыбаться. Мог зависнуть в телефоне и не замечать происходящего вокруг.       Я тогда встречался с прекрасной девушкой. И мне казалось, что нет ничего важнее этих отношений, пусть ребяческих, незрелых, но таких необходимых мне. Ная была очень похожа на него. Сейчас я это понимаю. Тогда же мне в голову не приходило, что их можно сравнить или вообще поставить рядом. И именно сейчас я понимаю, что у меня никогда не было такого же чувства рядом с Наей, которое возникало, когда случайно он оказывался близко. Тогда мне некогда было обращать на это внимание: я был занят собой, друзьями, любовью, учебой и творчеством. Посмотрите, сколько было у меня всего! Однако я не оставался равнодушным к нему, что-то внутри мне не давало упускать этого человека из периферии зрения. Это зрение меня никогда не подводило, и чувства, которое дарил мне ПиСингто, не хотелось терять.       Слишком сладко это было. Слишком необычно, слишком!       И я первым поцеловал его. Я был совсем не пьян, нет. Просто веселился. Его тоже затянули в игру. И первым человеком, который мне попался для поцелуя, был он. Я тогда послал ему смачный воздушный поцелуй под всеобщее веселье: все приняли это, все знали, что я встречаюсь и влюблен. Но вот странно, что после мне всю игру не везло. Я все время проигрывал и, увы, не поцелуи. Поэтому, когда ребята постепенно стали расходиться по своим комнатам нашего дружного общежития, я поймал за руку Пи и утащил в темный угол. Там, недолго думая, поцеловал его. Объяснил это тем, что правила игры нарушил, поэтому удача отвернулась от меня. Он принял объяснение спокойно, впрочем, как и всегда, но вот взгляд из-под сдвинутых бровей не обещал мне ничего хорошего. Пи не любил лишних прикосновений других людей к нему. Не то, что ему было противно, просто не любил, я давно это приметил. Поэтому его праведный гнев по поводу моего поцелуя принял тоже спокойно.       - Можешь ударить, Пи, — нагло улыбнулся я тогда.       Он странно посмотрел на меня.       — Я не бью людей, нонг. Без причины.       От радости, что он мне ответил, я не выдержал:       — Поцелуй не причина? — задирал его, провоцировал, но он это понял. Не зря люди говорят, что все эмоции и мысли порой можно прочитать на моем лице.       Он усмехнулся и ответил:       — Ты объяснил, почему сделал. И… эм, я считаю, что тут ты прав: свои обещания и долги нужно отдавать. А еще ты честный, поэтому…       У меня тогда зубы свело от всех этих умных рассуждений, стало горько и противно, что мой поцелуй он принял так. Так… не так, словом, как мне отчего-то хотелось. Поэтому я обхватил его затылок рукой и снова поцеловал. Теперь честно, как бы мне хотелось его поцеловать.       Его губы дрогнули, ответили, но вяло, будто не хотели обидеть. И меня это задело.       — А теперь, Пи? Теперь же не было причин? М?       Он скинул мою руку резким движением плеча и просто ушел. А я мучился потом всю ночь, впервые в своей недолгой жизни страдая от бессонницы. Зато я понял, что хочу его поцеловать снова. Что меня просто подмывает сделать это еще раз. Что я не успокоюсь, пока не сделаю. Меня к нему тянуло. Мне хотелось его. Только его.       Ная бросила меня через неделю после того поцелуя. Сказала, что я изменился, в общем, искала причину во мне, хотя мне скоро стало известно, что причина просто оказалась выше ростом и богаче меня. Я не жалел. Не потому что я привык не унывать, нет. Просто я теперь сосредоточился на нем. Мы действительно подружились и сблизились. Его легко приняли в нашу бесшабашную компанию друзей, где все мои знакомые приняли его таким, каков он был.       Я первый, кто сказал, что влюбился в него. Я сказал правду. Я хотел этого человека. У меня волосы вставали дыбом, если я просто думал о нем. Наваждение какое-то! Мне он казался лучшим.       Но я сам же все испортил.       — Я влюбился в тебя, Пи, — выпалил я, когда мы вернулись с пробежки и по привычке завалились в мою комнату, потому что мой кампус был ближе, чем Пи.       Он улыбнулся. И я понял, что это «да». А потом мы долго целовались, под душем даже спустили по разу, как полагается подросткам.       Тогда я не понимал того, что он мне давал. Я просто брал. Смотрел, рассматривал, трогал и блаженствовал. Но вот с проникновением тогда в нашем сексе у меня вышло плохо, прямо скажем. Я до одури боялся, что он парень и что-то может пойти не так. Из-за этого мой крепкий стояк обмякал в считанные секунды. Первое, чем я смог оправдаться, вырвалось у меня, не думая:       — Черт, с девушкой проще…       А дальше… Дальше только помню, что он резко вскочил, невольно потянув за собой плед, на котором был я. Я кубарем скатился с кровати и больно ударился о пол. В боку что-то хрустнуло и потемнело в глазах. На мой сдавленный ох Пи отреагировал злым шипением:       — Никогда, слышишь? Никогда не смей сравнивать меня с девушкой.       А после хлопнула моя дверь. Нет, хлопнула в моем сознании, которое я почти потерял от боли в боку. О его боли я не думал в тот момент.       На самом деле я, падая, сломал ребро. Но это меня мучило только сначала: после того, как я вернулся из больницы и нашел только пустую комнату Пи, боль от осознания вины перед ним стала моей постоянной спутницей.       Друзья говорили, что он уехал: какие-то проблемы дома. А я не верил. Не верил в причину «для всех». Он уехал, потому что я его обидел. Гордый лев, которого обидела маленькая глупая черепаха.       Так к чему я это вдруг вспоминаю спустя шесть лет? Захотелось? Вспомнилось?       Нет. Не вспомнилось. О нем я не забывал никогда, ни одной минуты моей суматошной жизни. Всегда искал глазами его. И не только глазами. Несколько раз в году у меня были приступы острой нехватки его, поэтому я начинал искать, бродя по улицам, барам, расспрашивая знакомых, друзей. Я пытался его найти, узнать хоть малость. Но мне удавалось лишь узнать, что этот человек будто исчез, будто мое прошлое с ним — фантом, который я себе придумал.       Но этот фантом постоянно улыбался мне с фотографии, которую я украл у него из комнаты когда-то давно, которая надежно поселилась в моем сначала блокноте, потом в бумажнике, потом в дорогом кожаном портмоне.       А сегодня я увидел его впервые после стольких лет поисков, тасканий по барам, случайных перепихов с мальчиками из этих специальных баров. О, да, сегодня я мог бы рассказать ему, что теперь умею обращаться с мужчинами, и что секс со мной дарит им много приятного. Сегодня я мог бы похвастаться ему, что трогая тело другого, я всегда представлял только его. Наверное, поэтому мои партнёры были в восторге. Я мог бы рассказать ему, что засыпаю спокойно только рядом с его фото на подушке. Что жду, жду, жду, когда судьба простит меня и подарит мне встречу с ним. Мог бы рассказать…       Но он не стал слушать. Это понятно. Обида гордого льва все еще жила в нем. Но именно эта обида дала мне понять, что я тебя все еще волную, мой лев. Я больше не тот порывистый и глупый мальчишка. Я теперь умею различать не только свои эмоции, но чувства других людей, с которыми общаюсь. А общаться приходится много. Я актер, модель, певец и работаю в индустрии развлечений. Я богат, самостоятелен и успешен. Но не завидуйте мне. У меня нет главного — его. А без него моя яркая жизнь сверкает только снаружи. Дома же я понимаю, почему бы хотел возвращаться домой. Даже кота завел, хотя у меня на их шерсть жуткая аллергия. Нашел выход: купил дорогущего гипоаллергенного сфинкса и назвал его… Догадаться несложно, я думаю: Сингто. Мой мальчик очень чувствителен к холоду и жаре, очень любит мое внимание, полностью зависит от меня и нуждается во мне. В отличие от него… такого далекого сейчас.       Его номер телефона я раздобыл тайно, быстро, не у него: пара улыбок, один горячий взгляд, пустяки, словом. Но вот беда, мой лев не отвечал на звонки с незнакомых номеров. Это я тоже узнал почти сразу. От тех же болтушек нашего агентства, от которых еще узнал, что все же мой лев все еще мой: он одинок, у него нет партнера. О новом молодом красивом фотографе нашего агентства не говорил только немой. Его сразу записали в красавчики. Мой лев! О, да! Он расцвел за то время, что мы не виделись. Этот мужчина дал бы фору самому известному красавчику нашего агентства, то есть мне. И при мне его старались мало обсуждать, хотя я выражал искренний интерес к любой информации о нем. Это стало даже поводом для шуток, поддразниваний, от которых я и не думал отбиваться: пусть все знают, что лев мой и… ну пока не мой, но мне он интересен и важен. И не посягают. Тем более у меня есть неоспоримый карт-бланш — все знают, что мы учились вместе и общались раньше.       А попыток привлечь его внимание со стороны девушек и парней было много, я знаю. Мне всё рассказывают. Бывает, случайно подслушиваю, бывает — специально. Мой лев — холодная, неприступная, отвесная скала. С этой отвесной скалы скатились многие, кто пытал счастье. Но я знаю, что он совсем не такой, даже спустя годы. О, он просто научился скрывать свои чувства еще лучше, просто умел теперь делать так, что порой и слов не нужно было, а только взгляда, и человек понимал, что ему не светит. Постепенно все вокруг поняли, что работа для него — главное. Что он не желает большого круга знакомых, хотя любезен и вежлив со всеми и никому в мелких просьбах не отказывает. Что болтает о пустяках он неохотно, любит больше по делу. Что смотрит в объектив фотокамеры очень напряженно только на одного человека нашего агентства — на меня.       Я знаю, что эта напряженность — часть нашего общего прошлого. И после того, что столько лет скучал о нем, и судьба дала мне шанс видеть его снова, я упущу возможность быть с ним? О, ошибаетесь. Теперь я хочу этого человека еще больше. Хочу его всего мм… сожрать — вот слово, которое более точно выражает на данный момент мое состояние. Это пытка, друзья мои, настоящая пытка, учитывая, что при всей моей страсти к нему, я до опупения боюсь снова его чем-то обидеть и снова потерять. Такого сценария мое сердце повторно не выдержит.       Поэтому действовать сгоряча — не мой вариант. Если я хочу завоевать этого человека, то я должен действовать аккуратно, постепенно. Не уверен, что смогу, вернее, уверен, что не смогу, ведь я слишком импульсивный человек, но буду стараться. Буду стараться привлечь именно его внимание, другого мне хватает с избытком.       — Хей, Пи! Привееееет, — это я жизнерадостно ору на весь павильон, чтобы мой лев с фотокамерой меня заметил.       Он привычно хмурится моему вниманию и только кивает головой. И улыбается. Но снова не мне. А помощнику режиссера, с которым работает сейчас. Такое поведение меня подбешивает, но я терплю. Он сделал меня терпеливым, если это касается его. Во всем остальном — «сооооорииии», я воспитанный, но в меру.       Вчера случайно, когда был у родителей дома, подсмотрел в раскрытом блокноте сестры очень интересный списочек. «Как привлечь неприступного мужчину» он назывался. Она усердно выписывала это из журнала, который лежал рядом. Я заинтересовался статейкой. А что? Я любопытный человек, который готов к самосовершенствованию двадцать четыре часа в сутки.       Там всего-то тринадцать пунктов. Число мне не понравилось заранее, но толика смысла в некоторых пунктах имелась. Один я даже выполнил: добыть его номер телефона. Итак, списочек я сфоткал и изучил с Сингтошей досконально. Нет, не со своим львом, а со своим кошаком всего-навсего. Кот мурчал в экран моего телефона долго и пристально, будто одобрял, поэтому я решился. Кое-что из списка все же выполню, то, что имеет здравый смысл по моему мнению.       Например, «радовать его мелочами». Или «всегда уделять ему особое внимание, показывая своё расположение». Или «быть при нем в хорошем настроении», а я при нем по-другому то и не могу! Феминистки, может, возмутись бы такому унижению, но я не феминистка. Ни одна из них не скучала так, как я по этому льву.       Пункты о том, чтобы «отбросить стеснение, быть сильной, честной» — выполнимы, я такой, мне не надо пытаться. «Узнать о нем больше»… вот тут проблема. Узнаю, но только от других, что информативно несущественно оказывается. «Ухаживать за собой» — куда уж больше и лучше, чем я?! «Сохраняйте интригу собственной личности» — вот это настоящая, весомая проблема, да. Дело в том, что я довольно популярен. Обо мне только в некрологах не пишут, я весь как на тарелке с голубой каемкой. Какая тут может быть интрига личности?       Словом, не все выполнимо.       В остальном мне понравилось, можно действовать.       — Вот, я принес тебе, как ты любишь, — это я протягиваю ему холодный кофе в разгар съемки, чтобы знал, что его удовольствие для меня очень важно. Остальное (стафф, режиссер, его помощник, команда осветителей, звукорежиссер и его команда, еще пятнадцать человек гримёров и стилистов, хореографов, статистов и прочая, кто сильно занят сейчас на съемочной площадке и кто просто слоняется) может подождать.       Сингто привычно стискивает зубы, но кофе забирает. Ведь он знает, что пока не заберет, а потом не отопьет хоть глоток, я не отойду. Ох, черт. Вот оно, чего я жду. Эти губы, которые смыкаются вокруг трубочки стакана. Трешшшш… Хочу, хочу, хочу! Это мой участившийся пульс запищал, как припадочный. Он взгляд отводит, но губы коротко облизывает. Мой лев знает, как доставить мне эстетическое удовольствие.       — Пфииии, — тихо выдыхаю я рядом. — Как же я тебя люблю…       Он делает вид, что не слышит моих слов, как и я о выдержке. Но я действительно слышал легенду, что она существует. Как и мой лев слышит то, что я сказал, но упорно отворачивается к штативу, что-то там поправляя. Я вас умоляю! У него всегда там все в порядке, он педант даже в мелочах. В отличие от меня, когда ко мне подходит Джи и оттаскивает мою замечтавшуюся тушку под объективы камеры, где я должен быть пять минут назад.       -Туан! — а это я ору вслед идущему к лифтам моему человеку. Радуюсь, что он оборачивается, но не на то, как я его стал называть, а на мой голос скорее. Свое новое имя-подарок-от-меня он тщательно игнорировал. Но то, что обернулся — хорошо. Значит, инстинктивно. А инстинкт — это наше все! Это то, что он прячет, но оно все равно лезет наружу.       — Туан, надо поговорить, срочно, — выпаливаю я, сходу прыгая за ним в лифт.       Он смотрит устало, сегодня действительно был сумасшедший день для многих, в том числе и для меня, но мой лев покорно склоняет голову в знак согласия.       — Поехали к тебе, — заявляю я уверенно.       А что? Он расслабится, успокоится дома и бери его тепленьким и мягоньким. К тому же адрес его, наконец, узнаю. А то он в резюме адрес своего друга записал, у которого жил когда-то, а я то радовался, когда ломился в ту дверь с огромной пиццей наперевес. Пицца не пропала, конечно, мы с его другом отлично посидели, потому что у него было холодное пиво, а у меня отличная пицца. И я, как стратег, учел важный совет из того списка — «знать и уважать его друзей». Но вот главной цели я не достиг — льва я там не нашел. Зато выяснил, что он с недавних пор живет отдельно и, к моей радости, вполне себе одиноко. Новый адрес лев скрывал.        - Нет, — ожидаемо качает головой он.       — Ко мне? — тоже ничего вариант, я согласен. Там же несомненный козырь в моем рукаве — кот! А Пи обожает котов. Он их просто затискивает до изнеможения. Он их фотографирует/лайкает/комментирует везде, всегда, много.       — Нет, — снова качает он головой. — Пойдём куда-нибудь присядем…       — Только не в этом здании, где меня знает каждый таракан, Пи, — умоляю я.       Он сжалился в этот раз. Но далеко от здания ГММ мы все равно не ушли: сели в фудкорте напротив, но так, чтобы меньше народу нас видели.       — О чем ты хочешь поговорить? — тихо спросил он, как только я сел на стул.       — Я люблю тебя, Туан.       Нечего тут тянуть. Я говорю эти слова, честно выражая свои мысли и чувства.       Он морщится, будто ему кол в грудь вбили только что, а он не ожидал. Даже место у горла потер пальцами, словно надо было левее, а попали ровно по центру.       — Я люблю тебя. И я хочу быть с тобой. Я хочу, чтобы ты был только моим. Потому что без тебя мне плохо, Пи.       Опустив глаза на свои сомкнутые руки на столе, он долго молчит. И это молчание дает мне надежду, что он…       — Я не забыл, что ты тогда сказал, Кит. И не забуду никогда. Этот урок я запомнил навсегда.       Мне вот сейчас больно делают. Очень больно. Черт. И я сейчас заплачу. Я серьёзно. Самое слабое место у меня — страх. А сейчас мне до одури страшно.       — Ты… Ты не любишь меня больше? — только бы не сорваться на фальцет, только бы не сорваться в крик…       Он долго смотрит на меня, будто видит впервые и изучает своим пронзительным взглядом, выедает на мне кожу, остригает налысо.       — У нас не получится, Кит, — наконец, произносит он.       — Почему это? — цепляюсь я за соломинку, как за спасательный круг. — Почему ты так уверен? Теперь я смогу доставить тебе удовольствие, Пи.       Он легко улыбается, но мне отчего-то становится еще страшнее.       — Вот поэтому, Кит.       — А?       — Ты думаешь, что ты будешь сверху? Отказываюсь. Все время без тебя был только активом. И менять ничего не собираюсь. Поэтому не думаю, что мы сможем вместе. Ты ведь не согласишься быть снизу?       — Ты ни с кем, кроме меня… — переваривал я новость, — не был пассивом?       — Чееерт, Кит! Не переворачивай, — зашипел он, будто сдулся. — Ты понял суть того, что я сказал?       — Да, — тупо и радостно задергал я головой. — Ты только мой, я понял.       -;?»№%:?! — выругался он сквозь зубы и отпил воды из принесенных нам стаканов.       В голове у меня только звонко тренькает и скачет: мой лев, мой, мой, мой, мой… только мой!       — Ладно, я пойду, — устало поднимается он, но я давлю на его плечо и возвращаю на стул. — И убери эту сумасшедшую улыбку с лица, — морщится он. — Ты пугаешь меня.        А внутри меня танцы, гогот и канкан. Ведь по сути, он не против быть со мной. Ведь нет?       — Ты ведь не против быть со мной? — уточняю я.       Он всматривается в мое лицо тревожно, с беспокойством. Выдыхает и отвечает как всегда честно:       — Не против. Но…       — Но?!       — Только в роли актива, — припечатывает он.       В голове моей сейчас взрываются тысячи фейерверков одновременно. Он хочет быть со мной! Мой лев! Так, так, так… С ролью в постели мы разберемся позже. Или надо сейчас?       — Я сделаю тебя счастливым. Я сделаю все возможное, чтобы ты снова принял меня, Туан.       — Киииит, — вот и первый фейспалм от него.       Скоро их будет много. Мой лев снова со мной. А со мной он будет не только улыбаться, но стонать… перед моим лицом щелкают его пальцы, призывая вернуться в бренный мир.       — Я тебе повторяю: я не буду снизу, — звучит для меня уже как-то неубедительно, хотя я прекрасно знаю какой он упертый. Но ничего, ничего, будем стараться, обаять, осязать и что там еще?..       — Это мое принципиальное требование к тебе. Если ты не сможешь, то давай это прекратим уже сейчас.       Что он там лопочет своими губами? Соблазняет? Меня не надо. Я и так готов. У меня уже его фото истлело от поцелуев… Кстати! Фото. Надо его фото, много, только не таких, которых я наснимал издалека, а именно сейчас, когда он близко. И хорошо бы встал, чтобы я сделал из его фото картонку в полный рост и поставил дома, и… Погодите, мне не нужна картонка! Мне он нужен! Дома!       Он терпеливо позирует, пока я добиваюсь нужного ракурса.       — И не надо на меня так смотреть, — ворчу я счастливо, — поедем, тебе понравится то, что я хочу тебе показать.       Недоверие и отстраненность моего льва понимаю: ведь не каждый день на него сваливается счастье в моем лице.       — Я сейчас правда не могу, Кит, — заверяет он. — Отец приехал, он ждет меня дома.       — Оу, конечно.       Я прекрасно знаю, что для него значит единственный родитель. Тут я пас. Даже не претендую, когда дела моего льва касаются его отца. Но мой сегодняшний успех никто не отменял!       Тащу его в туалет, в кабинку, прижимаю. Мой, мой, мой, весь до кончиков волос. Целую, пробую, жую. Мой, мой, мой!       — Ты с катушек слетел, — смеется он.       — Да…       — Ты безумец…       — Да… - облизываюсь я, съедая все его слова и целую, целую.       А он смеется.       О да! Я снова влюбился в его улыбку.