Get Ready

В отделении полиции было неимоверно душно и воняло табаком. Весь заспанный отдел смотрел на группу глазами полными равнодушия. Такие заявления о пропаже они получали чуть ли не каждый день и 90 процентов из пропавших людей находились на следующий же день в самых обыкновенных местах. Кто-то к любовнице сбежал и совершенно не хотел, чтобы его находили, кто-то просто забыл предупредить о своем уходе. Даже пропажа солиста относительно известной группы не всполошила этот полицейский рой. Они лишь задали несколько дежурных вопросов, что-то напечатали у себя на компьютере и попросили заполнить заявление о пропаже. Пока Юра и Минами заполняли столько бумажек, сколько они не заполняли при покупке квартиры, Пхичит позвонил менеджеру, чтобы сообщить как обстоят дела и задать вопрос, который вертелся на языке у всех: «Что делать с туром?» — Тур безусловно придется перенести, пока где-то на 20-е числа января, а если понадобится можно и на весну, заодно и у вас появится больше времени подготовиться. У публики не должно возникать подозрений, потому что если они узнают об исчезновении, каждая газетенка захочет настрочить о вас статейку с громкими странными заголовками. Думаю не стоит омрачать репутацию начинающей группы. Сынгыль говорил здравые вещи, и Чуланонт прекрасно понимал, для чего необходимы такие серьезные меры. Но у него почему-то возникло иррациональное желание оповестить об этом всех. Он верил, что фанаты протянут им руку помощи и смогут помочь в данной ситуации. Но таец, убив эту мысль в зародыше, согласился с менеджером и попросил заняться продумыванием официальной версии о переносе и им самим, услышав безэмоциональное «угу», повесил трубку. Диван, на котором Плисецкий и Минами заполняли заявление, совершенно не выражал сочувствия ребятам. Он сильно проминался под их весом и каждым своим скрипом словно подхихикивал над ними. Юноши знали, что Юри, как и им всем была очень дорога поездка в Соединенные Штаты, поэтому если у них и была ночью какая-либо злость на Кацуки, утром она сменилось на нервное беспокойство, заставляющее щелкать ручкой и хрустеть пальцами. — Ну что там? — Минами повернул голову навстречу идущему к ним Пхичиту. Чуланонт лишь помотал помотал головой и плюхнулся рядом с ними на диван, от чего последний недовольно заскрипел. — Да говорит, что переносить на зиму надо, а главное не афишировать, иначе нам все газеты косточки перемоют, — он тяжело вздохнул и откинул голову назад, — Я понимаю почему Сынгыль просит нас так сделать, но…я не знаю. — Он прав, — заговорил Кэнджиро, — нельзя этого делать ни в коем случае, ведь это конкретно так подпортит нам репутацию… — А может и не испортит. Наоборот! Мы будем у всех на слуху, да и Юри быстрее найдется, если к этому еще люди подключатся. — Но тогда мы потеряем спонсора, которого мы так долго искали и уламывали. И тогда ни тура не будет, ни музыкального поприща, а известны только тем, что потеряли солиста и проебали всю финансовую поддержку, — Минами от переизбытка эмоций поднялся с дивана, размахивая руками. — Ребят, я схожу покурю, — вдруг впервые за долгое время подал голос Юра. Он хотел уйти подальше от споров, суеты и этого полицейского муравейника, чтобы спокойно все обдумать. Достав мятную сигарету из полупустой пачки, он щелкнул зажигалкой и сильно затянулся, позволяя дыму заполнить легкие. Выдыхая он чувствовал легкую горчинку на языке и только. Ни единой мысли в голове. Он просто стоял, глядя на пасмурное небо и раз за разом выдыхая едкий дым, и глядел невидящим взглядом на серую пелену, пока не почувствовал моросящий ледяной дождь, который словно пробудил его от сна и позволил трезво взглянуть на вещи. — Вряд ли Кацудон хотел бы такого внимания к группе и к своей персоне. А отказа от спонсорства не хочет никто.

***

Пока Настя собирала более крупные осколки в урну, заткнув уши наушниками и напевая что-то себе под нос, Виктор повел Юри в гостиную на втором этаже и усадил на диван. От предложения выпить анальгина, черноволосый категорично отказался, аргументируя это тем, что не хотел бы, чтобы его снова усыпили или отравили. Как и не дал поменять свои окровавленные бинты на руках и ногах. — Так о чем ты хотел поговорить? — Никифоров взял стул и поставил его напротив дивана. Юри глядел на ковер немного расфокусированным взглядом и решительно не хотел поднимать глаза на своего собеседника. — Чего ты хочешь? Денег? Мы могли бы это устроить и… — Милый, неужели ты такого плохого мнения обо мне. Деньги таким способом сдирают только разбойники и пираты, — Виктор мягко улыбался и глядел напротив снисходительным взглядом. — Не смей… Перестань меня так называть! Ты, просто похитил меня и держишь тут! Тебя…тебя посадят. Меня найдут, а тебя упекут за решетку. Ты… «Своими криками я только разозлю его…» Тут Юри осекся. Прохлада комнаты остудила его воспаленную голову и усмирила пыл. Он задумался о том, что похищая его, Никифоров же наверняка думал о полиции, и он не выглядит как человек, неуверенный в своих действиях, так что решеткой его не запугать. Он далеко не Родя Раскольников и нет у него опасений ни тюрьмы, ни полиции. Да и не похож он был юношу, терзаемый размышлениями и метавшегося от одной стороне к другой. Во взгляде сидевшего против него человека проглядывалось что-то хищное, животное. Каждое его движение было взвешено и обдумано, каждая эмоция, каждая маска тщательно спроектирована. Виктор был уверен в себе и своих поступках. Придя к такому умозаключению, у Кацуки расширились глаза, а вопрос «Что же мне делать», теперь не просто затапливал собою все клетки мозга. Теперь он огромной неоновой надписью маячил у него перед глазами. Голова продолжала гудеть, и Юри вновь посмотрел на белый кружочек таблетки на столе. Словно проследя за его взглядом, платиноволосый еще ближе пододвинул анальгин. — Солнце мое, да не собираюсь я тебя травить. Хотел бы — давно уже сделал бы это на репетиции или где-нибудь в подворотне. Голова ныла нещадно, еще бы чуть-чуть и Юри сам был бы не против быть отравленным, поэтому холодными пальцами он взял таблетку и запил ее стаканом ледяной воды, не заметив при этом легкой ухмылки на лице сидящего против него человека. — Почему ты это сделал. Зачем я тебе? — Эй, ну ты чего забыл что ли? Ты же сам приехал сюда со мной, — Виктор неожиданно поднялся со стула, глянул на черноволосого сверху вниз, и улыбнувшись продолжил, — Ты забыл, что мне сказал? «Хотел бы я остаться» — это ведь ты мне сказал, не я. Тебя ведь никто не заставлял. Ты, — руки его оперлись о чужие колени, а боязливое дыхание Юри он уже мог ощутить на своей щеке, — сам пришел ко мне. — Н-но ведь можно просто… — Просто что? М? Милый, с любимыми не расстаются.