Королевские истории

– Я жду ребёнка. Фердинанд, у которого после заседания придворного совета, трёх судебных тяжб и приёма вальзийских послов раскалывалась голова, не сразу уловил, о чём речь: – Что-что? Кого ждёшь? – Ребёнка, – повторила Лотта, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Я беременна, Фердинанд. Думаю, уже где-то на втором-третьем месяце. – Как... Лотта, неужели? – постепенно он начал осознавать, что происходит. Ребёнок... его родное дитя... Лотта будет держать на руках его малыша, может, даже похожего на него... У Фердинанда перехватило дыхание от изумления, радости и какого-то непонятного, почти благоговейного страха. – Это же замечательно, родная... – возбуждённо начал он, однако осёкся, стоило ему лишь оглядеться вокруг. Сейчас-то они встретились, как обычно, в пустующей хижинке на самом отшибе деревни, где мать Лотты, сирота, жила до замужества – хижинка эта, поросшая мхом, источенная жучками, давно никого не интересовала, а сносить её хозяйственные родители Лотты жалели, так что она была превосходным временным укрытием. Всякий раз, когда Фердинанд приезжал в деревню, Лотта якобы уходила на охоту, а на самом деле они спокойно могли провести вместе три-четыре часа. Дичь, конечно же, Фердинанд привозил сам из Ладенбургского леса, и пару раз они на этом едва не попались, когда сельчане отмечали, насколько жирных Лотта приносит голубей и перепёлок – после этого, чтобы никто не пришёл к верным выводам, «охота» нередко бывала «неудачной», и Лотта возвращалась в деревню с пустыми руками, а иногда, если стояло соответствующее время года, с корзинкой птичьих яиц, ягод или грибов. До сегодняшнего дня всё шло отлично – если при дворе давно уже догадались, что у Фердинанда есть любовница, то репутация Лотты была безупречной. В тайну был полностью посвящён один из лакеев Адлерштайна, который под видом странствующего торговца и наведывался в деревню, пряча Фердинанда в своей повозке. Более того, чтобы сельчане не заметили, что приезды торговца совпадают с отлучками Лотты, лакей частенько приезжал к ним в одиночестве, а Лотта, в свою очередь, ходила на настоящую охоту – стреляла она неплохо, Фердинанд сам же её и учил. Но что им было делать теперь? Младенца в хижине не спрячешь... да какое там младенца, растущий живот Лотты рано или поздно будет виден даже под самыми свободными платьями! – В Аксентале есть хорошая аптека, я могу пойти и купить ртути, – очень спокойно сказала Лотта, и Фердинанд похолодел: – Нет! Любимая, ни в коем случае! – Ну хорошо, тогда как прикажешь выпутываться? – горько спросила она. – Ты думаешь, вся деревня обрадуется, что их удостоили высочайшим вниманием? Да мне носа будет не высунуть на улицу! Впрочем, ладно я, я сама виновата – а что будет с папой, мамой, с Мартой? – Мартой звали её сестрёнку. Фердинанд почувствовал, как щёки и уши запылали от стыда. Он ведь запланировал и даже успел начать столько реформ в пользу бедняков! Да что там, не далее как на прошлой неделе из Ладенбурга после нашумевшего разбирательства отправили в ссылку владельца одёжной фабрики, совращавшего своих юных работниц... И чем, спрашивается, сам Фердинанд лучше его? Их связь с Лоттой длилась уже четыре с лишним года, но ведь ему давно надо было понять, что это не может продолжаться до бесконечности... – Вот что, давай я подыщу тебе мужа, – решительно сказал он. – Найду среди богатых горожан, может, даже кого-то из дворянства, у кого от спеси ум за разум не зашёл... – Значит, так, да? Сам женат на своей Кларе и постоянно жалуешься, как тебе с ней тяжело, и меня хочешь связать неведомо с кем? Мне не нужен никакой муж, я тебя люблю, понимаешь, тебя! – по лицу Лотты покатились слёзы. – Даже если ты меня оставишь, я не желаю идти замуж за другого! – Прости, прости, моя милая, не плачь, – прошептал Фердинанд, обняв её за талию и усадив рядом с собой. – Я сейчас обязательно что-нибудь придумаю. Эрцгерцог я или нет, в конце концов? Может, я не вправе на тебе жениться, но защитить тебя у меня власти хватит! Он тоже понял, что выдавать Лотту замуж – не выход. Даже если он скрепя сердце перестанет с ней встречаться, разве можно поручиться, что муж не возьмётся её поколачивать в отместку за чужого ребёнка? Нельзя же будет следить за ними круглые сутки – да и муж этот вообще куда-нибудь уехать может, взяв Лотту и малыша с собой... – Выход один, – наконец сказал он. – Тебе нужно переехать, и лучше не в Аксенталь, а куда-нибудь подальше. Лотта опустила глаза. Он знал, как горячо она любила семью и родные места. Но других способов избежать дурной славы, сохранив при этом ребёнка, у неё не было, и Фердинанд продолжил: – У Карла, – так звали лакея-«странствующего торговца», – мать живёт в Форгене. Это очень милый город, там живописная бухта, прекрасный морской воздух... и оттуда до Ладенбурга всего час езды. Я поговорю с той почтенной дамой, и скоро она объявится здесь под видом дальней родственницы вашей семьи, одинокой, но зажиточной, и возьмёт тебя к себе. А в Форгене, в свою очередь, она представит тебя соседям как вдову, и вопросов ни у кого не возникнет. Он посмотрел на Лотту, всё ещё глядевшую вниз и, похоже, вновь боровшуюся со слезами, и ему захотелось провалиться сквозь землю. Что он наделал? Ну, в восемнадцать лет, ещё до смерти отца, у него просто был ветер в голове, но почему он за четыре года ни капли не поумнел? Если бы он разорвал их с Лоттой отношения до того, как она так горячо его полюбила, до того, как она забеременела, то несчастной девушке сейчас не приходилось бы покидать родных и друзей и отправляться неизвестно куда, она бы не была обречена на тоскливую жизнь незамужней матери... – Когда малыш родится, ты можешь отдать его матери Карла, а сама вернуться сюда, – сказал он. – Лотта, я не хочу, чтобы ты страдала из-за моей беспечности всю оставшуюся жизнь... – Беспечности? – резко подняла она голову. – Фердинанд, ты жалеешь о наших отношениях? – Лишь потому, что тебе придётся терпеть их последствия! Лотта, да если бы родители не подсунули мне Клару... – То подсунули бы кого-нибудь ещё, – грустно закончила за него она. – Я же всё понимаю, милый. На таких, как я, правители, кроме как в сказках, не женятся... Но я скажу тебе одно: я уеду из этого Форгена тогда и только тогда, когда ты больше не пожелаешь меня видеть. Сердце Фердинанда сжалось от нежности. Почему, ну почему он не родился в крестьянской семье... или Лотта не дворянка? Каким счастьем было бы проводить с ней всё свободное время, а не устраивать тайком «поездки на охоту» – Фердинанд покидал дворец под тем же самым предлогом... Как чудесно было бы ждать ребёнка вместе, растить его вдвоём... а ведь, если бы Лотте повезло с происхождением, сейчас было бы веселье по всей стране – Кларе-то так и не удавалось забеременеть, хотя они с Фердинандом, пересиливая себя, честно пытались завести наследника... Он уже прикидывал, как ему лучше вызвать мать Карла из Форгена и как с ней договориться. Лотта, прижавшись к нему и взяв его за руки, по-прежнему тихо плакала.