Так устроен мир

      «Правосудие — это путь к гармонии, а месть — попытка облегчить свою боль»

      Когда Драко вернулся в тот вечер в Хогвартс, его сразу же вызвала к себе профессор МакГонагалл. В её кабинете уже стояли Гарри и Рон, виновато опустив головы. Драко мысленно выругался.       — Мистер Малфой, вас-то мы и ждем, — строго сказала она, обмакивая перо в чернильницу.       — Думаю, вы понимаете зачем я вас здесь собрала?       — О чем, позвольте вас спросить, вы думали? — в голосе профессора МакГонагалл была холодная ярость. Гарри покосился на Рона, который не двигался с места и виновато глядел в пол. — Вам просто повезло, что вы остались живы. Почему вы решили вступить в схватку с драконом?       Драко молча подошел к её столу, встав чуть поодаль от Поттера с Уизли.       — Это моя вина, — сказал он, когда в комнате повисла напряженная тишина. Гарри и Рон посмотрели на него во все глаза. — Я подговорил Поттера и Уизли пойти искать со мной Грейнджер.       Кто бы мог поверить, что Драко Малфой — подумать только, Драко Малфой — врет в лицо преподавателю?! Даже если бы Гарри не знал, кто такой этот Малфой, ему бы все равно не пришло в голову, что он может врать, — настолько правдиво звучал его голос.       — Ну что ж, в таком случае… — задумчиво произнесла профессор МакГонагалл, оглядев всех троих. — Мистер Малфой, вы ведь понимаете, что из-за вас это могло плохо закончиться для мистера Поттера и мистера Уизли?       Драко ничего не ответил, оставшись стоять и смотреть куда-то в сторону.       — Мистер Малфой, по вашей вине на счет Слизерина записываются пять штрафных очков! — сухо произнесла профессор МакГонагалл. — Я была о вас очень высокого мнения и весьма разочарована вашим проступком. Можете возвращаться в гостиную. Я немедленно сообщу об этом вашим родителям.       — Только не это… — прошептал одними губами побелевший от страха Рон.       Драко, продолжая упорно молчать, вышел из её кабинета. Ему не было дела ни до упреков МакГонагалл, ни до того, узнает ли отец.       Коснувшись лбом холодного окна, он провел рукой по лицу, будто снимая с себя липкую паутину усталости. Через минуту дверь кабинета профессора МакГонагалл открылась, выпустив Поттера с Уизли. Обменявшись неловкими взглядами, они оба неожиданно произнесли:       — Спасибо.       — Не за что, — ответил Малфой, отходя от окна. — Чувствую, что мне еще не раз придется вытаскивать ваши задницы?       Он протянул им свою ладонь, мальчики улыбнулись, по очереди пожав его руку. Пусть Малфой и был заносчивым, но он не сделал ничего дурного, за что его можно было бы ненавидеть.       Так между бывшими врагами начала зарождаться дружба.       Объяснить действия Драко было очень легко: не зная, сколько еще Грейнджер пролежит в коме, он должен был присматривать за Поттером и Уизли, и если с ними что-то случится, она и мокрого места от него не оставит. А как за ними присматривать, находясь на расстоянии?       Правильно, никак.       Драко усмехнулся. Вынужденное перемирие с Поттером и Уизли вызывало в нем противоречивые чувства. Вся ненависть, что он годами копил, улетучилась, растворилась в его криках, растаяла в слезах, которые он проливал, когда с него раз за разом снимали кожу. Потом её, конечно, заживляли, но воспоминания и чувства, когда собственная плоть слезает с тебя лоскутами, словно какие-то перья, невозможно было заживить, ничем.       «Змеи линяют, разве ты не знал, Малфой?» — кричали эти ублюдки каждый раз, заставляя его биться в агонии. И это было не самым худшим из всего того дерьма, что ему пришлось пережить в Азкабане. Наивные волшебники полагали, что только дементоры стерегут Азкабан. Как бы не так! Там всем заправляли ублюдки похуже Пожирателей.       И причиной его смерти в прошлом была не слабость и суицид на его фоне, как думала Грейнджер, она была куда более прозаичней — болевой шок. В ту проклятую ночь его снова свежевали и, снимая кожу с ноги, не рассчитали глубину пореза, задев бедренную артерию. Драко умер от обильной кровопотери за минуту, никто ничего не успел сделать, а они пытались… еще как пытались починить свою игрушку.       Закрывая глаза в последний раз… он был счастлив, что покидает это место. И теперь, когда у него появился шанс начать все сначала, растрачивать свою жизнь просто так было бы вершиной глупости.       «Моя жизнь взаймы…» — думал Малфой, спускаясь по каменным ступеням в подземелье. В этот раз он не допустит, чтобы все повторилось снова.       «Азкабан…» — он закусил губу до крови, пытаясь отогнать навязчивые воспоминания. Он станет сильнее, чего бы это ему не стоило.       В начале ноября погода сильно испортилась. Расположенные вокруг замка горы сменили зеленый цвет на серый, озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем. Из окон башни Гарри несколько раз видел, как Хагрид размораживал метлы на площадке для обучения полетам. Хагрид был одет в длинную кротовую шубу, огромные ботинки, утепленные бобровым мехом, и варежки из кроличьей шерсти.       В школе начинались соревнования по квиддичу.       За пару дней до первого матча Драко сидел в Большом зале, помогая Поттеру и Уизли с домашним заданием.       — Нет, Поттер, — сказал Драко, быстро пробежавшись глазами по неаккуратным строчкам. — Самым популярным загустителем для зелий является слизь флоббер червя, а моли — это растение с черным стеблем и белыми цветками, а не оранжевыми, как ты написал. Снейп не примет эту работу, её нужно переделать.       Рон негромко хохотнул. Драко серьёзно воззрился на него.       — Уизли, про тебя я вообще молчу. Твою работу Снейп не то что не примет, он затолкает её тебе в причинное место, откуда она и появилась.       — Раз ты такой умный, покажи свой свиток, — с обидой сказал Рон.       — Вот, — слизеринец протянул ему свою работу.       Та была почти совершенна, лучше написала бы только Гермиона.       — Может, я просто перепишу у тебя? — спросил Рон, ознакомившись с аккуратно выведенными строчками на белом пергаменте.       — Еще чего, — ухмыльнулся Драко, выдергивая свое домашнее задание из рук рыжего. — Я помогу тебе, но напишешь ты все сам.       — Хорошо, — буркнул Рон, скомкав свой свиток.       Закончив с домашним заданием, Драко вытащил из сумки книгу и передал её Гарри.       — Что это? — спросил Гарри оглядывая большую книгу с красивыми картинками. На обложке золотыми буквами было написано «История квиддича».       — Видимо, Грейнджер хотела отдать её тебе, но не успела. Я нашел это в её вещах. — Драко открыл книгу, на обложке с обратной стороны красивым почерком было выведено: «Гарри, ты обязательное выиграешь Кубок школы. Гермиона».       — Ты рылся в вещах Гермионы? — удивленно произнес Рон, заглядывая в книгу.       — Уизли, ты неправильно задаешь вопросы, — ответил Драко, вытаскивая из сумки что-то еще. — Это тебе.       Он протянул ему шарф с эмблемой его любимой команды по квиддичу, "Пушек Педдл".       — Черт! — воскликнул Рон так громко, что на него обернулись другие студенты. — Это же ограниченный тираж, где она взяла его?       — Кто её знает, — пожал плечами Драко.       — А тебе она ничего не приготовила? — спросил Рон, заматываясь в шарф. Гарри их даже не слушал, он был полностью поглощён книгой.       Драко скривил губы в усмешке.       — Мы не настолько близки, чтобы обмениваться презентами, — отрезал Драко.       За день до первого матча, на уроке травологии, когда они чистили перчатки из драконьей кожи от гноя бубонтюбера, Гарри рассказал Драко, что его книгу по квиддичу конфисковал Снейп.       — Он сказал, что выносить книги за пределы школы запрещено, но я просто сидел с ней на лавочке во дворе, — сетовал Гарри, гневно оттирая прилипший гной, больше похожий на засохшую козявку. — Я уверен, что он тогда это правило и придумал.       Гарри с силой кинул перчатку в раковину.       — Пункт 14, параграфа 257 Свода правил школы чародейства и волшебства "Хогвартс", — отчеканил Малфой, лениво потягиваясь. За него перчатки чистило заклинание, поэтому он просто стоял рядом с раковиной, делая вид будто чем-то занят.       — Малфой, ты словно Гермиона, ей богу! — сказал Рон, топивший перчатку в воде.       — Не зарывайся, Уизел, — процедил Драко, прожигая взглядом Рона.       — Ой, как страшно, — ответил тот даже не глядя.       — Но вот что меня действительно заинтересовало — это его нога, — задумчиво сказал Гарри.       — Надеюсь ему очень больно, — произнес Рон и тут же получил в лицо драконьей перчаткой Малфоя, которая взлетела и ударила его.       — Ай! Молчу, молчу, — добавил Уизли, когда перчатка застыла в воздухе.       Гермиона очнулась через две недели после Хэллоуина. Резко открыв глаза, она тут же попыталась нащупать палочку. От яркого света лампы она зажмурилась, закрыв лицо рукой, и попыталась сфокусироваться на окружении. На соседней койке спала мама. Гермиона шумно выдохнула, все белое… значит, она в больнице. Где-то должна быть кнопка вызовы целителя, она оглянулась, на столике рядом стояли цветы. Её любимые тюльпаны.       Она отключила от себя трубки, тотчас же завыла сирена, оповещая персонал, что что-то случилось. Мама быстро открыла глаза.       — Все хорошо, мам, — сказала Гермиона, глядя на напуганную женщину. — Они мешали.       Миссис Грейнджер кинулась к дочке, тут же в комнату ворвались целители. Увидев, что с ней все хорошо, они облегчено вздохнули.       Вкратце пересказав, что с ней случилось, они провели необходимые анализы и тесты и вынесли свой вердикт:       — Здорова и снова может колдовать. Ну разве это не здорово? — пухленькая целительница потрепала её за щечку.       Гермионе хотелось крикнуть, чтобы та убрала от неё свои грязные руки, но вместо этого она, сладко улыбнувшись, процедила сквозь зубы:       — Еще как!       Когда целители ушли, она осталась с мамой наедине.              — Раз я здорова, то хочу поехать в школу. Сегодня, — твердо сказала Гермиона, босыми ступнями коснувшись каменного пола.       — Нет, — так же твердо ответила её мать, строго глядя на неё.       — Что нет? — спросила девочка, снимая с себя больничную пижаму.       — Ты не вернешься туда, — ответила миссис Грейнджер, поджав губы и отведя взгляд.       — Вернусь, — сказала Гермиона, игнорируя её запреты.       — Я сказала, что не вернешься, и точка! Я запрещаю! — она непроизвольно перешла на крик.       — Разве я спрашивала твоего разрешения? — зло процедила Гермиона, сузив глаза. Это длилось всего секунду, но вполне хватило, чтобы её мать поняла, что перед ней не её дочь.       Гермиона чертыхнулась, мама что-то заподозрила… Она быстро схватила палочку и навела её на женщину, та даже не успела закричать, когда слизеринка прошептала, вытягивая из матери это воспоминание:       — Обливиэйт.       Когда Гермиона поняла, что совершила, было уже поздно: миссис Грейнджер стояла посреди комнаты, глядя в стену помутневшим взглядом.       Черт, да что с ней происходит? Она со всей силы ударила себя по щеке, после чего медленно сползла вниз. Её трясло, к горлу подкатывала тошнота. После всего, что ей пришлось пережить, её характер изменился, он стал более жестким, властным. Сейчас она наконец-то смогла признаться себе в этом. Она была другим человеком. Её родителям будет лучше, если они никогда больше не увидят эту её сторону.       — Гермиона, тебе плохо? — спросила миссис Грейнджер, которая отошла от воздействия заклятия. Она опустилась на колени рядом с ней.       — Да, — выдавила Гермиона, захлебываясь слезами. Мама крепко прижала её к себе, гладя по голове. Только сейчас, только в этот момент она позволит себе быть слабой.       Когда она немного успокоилась, мама принялась складывать вещи. Слизеринка коснулась чего-то, что болталось на её шее. Она опустила свой взгляд вниз и увидела цепочку с гербом семьи Малфоев.       — Малфой, он был здесь, — прошептала она, улыбнувшись.