Не забуду

Сон был неспокойным, Урарака смогла нормально проспать только два часа, когда её мозг уже устал показывать ей во сне отца. Часы показывали пять утра. На стены высохли остатки чая, пиджак лежал скомканным на полу, носки на ногах были влажными. Лицо стягивало от слёз, а глаза опухли. Медленно поднявшись с кровати, на которой по-прежнему лежали осколки, девушка пошла умываться. Переодевшись в джинсы и толстовку, Очако спустилась вниз. На небе ни облачка, солнце светит, птички поют. «Какой чудесный день!»— подумала бы Урарака, но не в своей ситуации. Выпив стакан теплой воды из под крана, так как горло саднило, кареглазая вышла из общежития. Очако присела на скамейку недалеко от общежития. Она прикрыла глаза и подставила лицо солнцу. Мышцы расслабились, в голове не было мыслей, девушка была спокойно как река. Возможно она уснула, но из сна её вывел чей-то голос и то, что её трясли за плечо. — Круглолицая, какого хера ты тут разлеглась? Совсем ёбнулась? Вставай, блять.— Бакуго перестал трясти её как только она открыла глаза. Потерев их и потянувшись, Очако посмотрела на одноклассника, который всё также стоял возле неё. Кацуки перевёл на неё взгляд и его брови нахмурились сильнее. —Чё у тебя с лицом?—он наклонился, чтобы рассмотреть ближе, чем смутил Урараку,—Глаза как у панды. Ревела что ли? — Всё в порядке,— Очако запнулась с ответом. Тот лишь скептически поднял бровь и направился в общежитие, напоследок бросив ясно. Как же фигово она выглядит, если даже Бакуго Кацуки заметил это. Можно было бы вернутся за очками, но уже было половина шестого, а значит её одноклассники постепенно просыпаются. Говорить о своей потере и принимать соболезнования сейчас не хотелось — она не выдержит это. Поэтому девушка не спеша направилась в академию. Здесь было тихо, только вдалеке слышались шаги и звук открывания и закрывание дверей. Урарака шла по коридорам, осматривая школу будто в первый раз. Сейчас она заметила больше, чем за два года учёбы здесь. Воспоминания с первого года нахлынули на неё, что заставило горько улыбнуться. Наконец Очако дошла до учительской. Постучав, кареглазая открыла дверь, где заметила пару учителей и своего классного руководителя. Айзава-сенсей сидел за столом и подписывал какие-то бумаги, что было довольно удивительно. Урарака даже вскинула удивленно бровки. Тихо подойдя, чтобы не помешать другим учителям, она поздоровалась. Учитель поднял глаза и попросил присесть и написать заявление. Пока Очако писала, она чувствовала на себя сочувствующий взгляд Айзавы. «Сказал бы тогда уже что-нибудь, раздражает»,—Урарака не узнавала себя, её начало бесить абсолютно всё. «Проплакалась, а теперь можно и весь мир ненавидеть. Отлично, Очако, так держать»,— поставив подпись в конце она передала листок учителю, тот кивнул и сказал, что она может идти. Выходя из учительской, девушка слишком сильно хлопнула дверью, но на это ей было далеко насрать. В академии уже начали приходить ученики и теперь кареглазая молилась не встретить никого из своих одноклассников. Но она уже давно знала, что та ещё неудачница. — Урарака-сан?— Очако попыталась сделать вид что не слышала и быстрым шагом направилась на выход, накинув капюшон на голову. Мидория лишь пожал плечами и вошёл в класс. Постепенно класс заполнялся и другими учениками 2-А. Изуку смотрел на пустое место своей подруги. Ему ведь не показалось? Это ведь была Урарака, да? Он задумчиво стучал пальцем по парте, смотря в свою тетрадь. В классе было довольно тихо, не считая тихих разговоров и редких смешков. Вдруг дверь резко распахнулась и в класс быстрым шагом вошла Мина, держа в руках телефон. Она резко остановилась и осмотрела класс. Парень заметил на себе взгляд одноклассницы и та резко рванула к нему. — Какого...— проигнорировав впереди сидящего Кацуки, девушка остановилась возле парты Мидории. — Она тебе рассказала?! Ты ведь знаешь, верно? Вы ведь лучшие друзья,— Мина смотрела на парня взволнованными глазами. Тот лишь удивился и не понимал о чём он должен был знать. — О чём ты?..— заметив непонимающий взгляд Мидории, черноглазка отпрянула. Все в классе внимательно следили за этой сценой, даже Бакуго не остался равнодушным. — Урарака не говорила?..— Ашидо вновь осмотрела весь класс,— Она кому-нибудь сказала?! Все молчали. Ашидо всегда отличалась чрезмерной эмоциональностью и сейчас еле сдерживалась, чтобы не зареветь. Будто её накачали этой эмоциональностью, из-за которой, порой Ашидо не могла принимать взвешенные и продуманные решения. Она ведь слышала, но она не предала значения и просто ушла. Но сейчас она узнала достаточно, чтобы ненавидеть себя. Урараке было плохо и больно, а она не знала. Очако, как всегда, никому не рассказала. — Новости посмотрите,— напоследок сказала Ашидо и вернулась на своё место. Не хватала ей строки «скандалистка» в своём досье.

***

Урарака ненавидит общественный транспорт по нескольким причинам: первая — душно, вторая — отоптанные ноги, третья — извращенцы, которых в Японии пруд пруди. И именно эта троица причин решила объединится в этот день. Какая-то женщина крупного телосложения стояла на ноге Очако, а на её просьбу убрать ногу, та ответила, что если девушке что-то не нравится, то пусть ходит пешком. Ну и конечно 30 градусов в салоне(по ощущениям так точно). Сзади стоял какой-то старый хер, пытающийся незаметно полапать её за зад. Но Урарака ловко прописала ему локтем в живот, якобы случайно, и выбежала на станции раньше своей. Она наконец смогла вздохнуть полной грудью. Кареглазая решила дойти до дома пешком, хоть идти было немало. По пути она вспоминала места в которых бывала в детстве. Кафе с мороженым закрылось ещё года три назад, но Урарака до сих пор помнит тот вкус клубнично-малинового с шоколадным сиропом, который ни с каким другим не сравнится. Многоэтажные дома в которых всё ещё живут её старые друзья и бывшие одноклассники из младшей и средней школ. Интересно куда они поступили? Как выглядят? Детская площадка, на которой они часто гуляли, осталось такой же, будто время остановилось. Только в песочнице уже не было песка, а качели заржавели и скрипели. Наконец Очако дошла до своей квартиры. Девушка медленно вставила и повернула ключ. Дома тоже всё было также. На полках стояли её детские фотографии; стоял горшок с цветком, который она как-то разбила; даже ремонт не изменился. Урарака тихо прошла по коридору по направлению к кухне. Женщина стояла у окна и смотрела вдаль. Кажется она что-то пекла, так как квартира пропиталась запахом чего-то сладкого. Очако подошла к старшей Урараке и положила ладонь на плечо. Та вздрогнула и резко повернула голову. — О, милая, ты уже пришла. Прости, не услышала как ты вошла,— они обнялись и Урарака начала нежно гладить дочь по спине. — Всё в порядке. Как ты?— девушка смотрела на маму держа за плечи, оттопырив мизинчики. — Я в норме. Вот, приготовила кое-что к твоему приезду,—женщина нежно улыбнулась и усадила Очако за стол. Выключив духовку, Урарака достала противень, на котором были любимые её дочерью конвертики с вареньем. Конечно кареглазая улыбнулась маме, но она то знала, что женщина редко печёт что-то, а если и печёт, то только тогда, когда не знает чем себя занять, чтобы много не думать. Поэтому в детстве Урарака не знала, почему мама так редко делает её любимые конвертики и параллельно плачет ночью. Заварив две чашки чая, Урарака старшая поставила их на стол и присела напротив дочери. — Мам, а деньги.. — Ох не волнуйся об этом,— перебила женщина,— У нас была заначка тебе на университет. Мы ведь не знали ещё, поступишь ли ты в UA. — Понятно,— Очако постукивала пальцем по кружке и ощущала напряженность в разговоре. Никто не решался заговорить, но это было и не нужно. Ощущение близкого человека рядом исцеляло и мир не выглядел таким черным и ужасным. Лицо мамы придавало сил. Конечно она не оправится так быстро — на это потребуется намного больше времени. Но теперь главная задача Очако — помочь маме. Теперь она совсем одна, даже её единственная дочь живёт далеко от неё. Поэтому за эти несколько дней, что она остаётся тут, Урарака должна по максимуму поддержать её, теперь единственного родного человека. — Очако, я хочу тебе кое-что показать.