Не забуду

Впервые в общей гостиной было так тихо. Ребята сидели на диванах, молча смотря то друг на друга, то в пол, то куда-то вперёд. Взглядами они просили друг друга что-то сказать, но никто не знал что именно. Бакуго провёл глазами по всем одноклассникам и тяжело вздохнул. Теперь он смотрел только на одного человека. — Ну и, сраный Деку? Что ты предложишь делать? Между прочим это твоя подружка,— все одновременно повернулись в сторону упомянутого, от чего тот вздрогнул. Мидория тяжело вздохнул и попытался что-то сказать, но получалось не очень, от чего некоторые одноклассники, понимая, что ничего путного не услышат, отвернулись. — Пособолезнуем?.. — Отличная идея. Выстроимся в очередь и каждый подойдёт и пособолезнует. От этого ей срааазу станет лучше,— Джиро сложила руки и нахмурилась,— Каминари, у неё отец умер, а не хомяк. Кто-то нервно хмыкнул, а Денки лишь опустил глаза. В комнате вновь стало тихо, лишь иногда кто-то тяжело вздыхал. — Тц, надоело,— Кацуки развернулся по направлению к лифту, пока его не остановил голос: — Куда ты?— Мина встала с дивана и смотрела на друга. Тот повернул голову и приподнял бровь. Вот эта психованная и собрала здесь всех, так ещё и сидела молчала всё это время. — Предлагаешь так и сидеть тут? Домашнее задание никто не отменял, блять. А круглолицая заявится назад дня через 2 так точно. Да и чем вы ей поможете? Большая часть присутствующих здесь ей никто, так что пусть ей соболезнуют её недо-друзья,— он кивнул в сторону Мидории и старосты,— А другим мозги ебать не надо. Договорив, Бакуго засунул руки в карманы штанов и скрылся за дверьми лифта. Ашидо так и стояла, думая над словами одноклассника. Похоже он прав. Пока она так и смотрела на лифт, кто-то дотронулся до её руки. — Мина-чан, Очако-чан и моя лучшая подруга, но думаю Бакуго прав. Ей бы не понравилось столько внимания в её сторону,— Асуи помогла Мине сесть обратно, гладя её по руке. — Да, ты права...Я не подумала об этом, простите,— ребята начали расходиться по своим комнатам, говоря, что всё нормально и они её понимают, что Бакуго дурак(хоть все понимали, что ровно наоборот) и хлопали по плечу. Асуи также встала и предложила Мине пойти к ней в комнату.

***

Урарака смотрела как её мама что-то искала на верхних полках в спальне. Там было пыльно, отчего женщина иногда терла нос или вовсе чихала. Наконец она достала шкатулку покрытую толстым слоем пыли. Дунув на неё и протерев рукавом, Урарака передала шкатулку своей дочери. Очако смотрела на красивые маленькие кристаллики по углам коробочки и золотистым покрытием по бокам. В середине был кристаллик побольше, отдающий мягко-голубым цветом. Девушка подняла глаза и женщина кивнула той, намекая чтобы она открыла. Аккуратно подняв крышку, Очако увидела маленький кинжал, лежащий на мягком бархатном покрытии. Продолговатая ручка была черная с синеватым отливом, на конце был такой же голубоватый кристаллик, что и на шкатулке, только меньше размером. Чехол был черным с серебристыми горизонтальными полосами сверху. Очако поставила шкатулку на стол и достала кинжал, крутя в руках. — Ого...Это просто..вау. Я даже не подозревала, что у нас есть что-то подобное в доме. Откуда?— Урарака подняла глаза на женщину с нескрываемым удивлением и восторгом. Та улыбнулась в ответ. — Точно не известно откуда, лично я считаю это барахлом,—Урарака потрепала девушка по волосам,— но твой отец очень хотел передать тебе это, после того как ты рассказала, как тебя учили ближнему бою. Но если не нравится, можешь выкинуть. Урарака помотала головой в знак отрицания. Восторгу девушки не было предела. Клинок был заточен и целым, будто им не пользовались, что вполне возможно. Урарака так ярко улыбалась, и ей казалось, будто прошла вечность, когда была так рада. Возможно таким способом старшая Урарака старалась улучшить настроение дочери. Дать ей ненадолго забыть о их трагедии. Наблюдая за улыбкой Очако, женщина и сама улыбалась так, будто в последний раз. — А если бы папа не знал, что меня ближнему бою учили, не отдал бы его?— Урарака надела чехол и положила кинжал обратно в шкатулку. — Отдал бы.,— женщина улыбнулась и посмотрела на часы,— Очако, я схожу в магазин и ещё кое-куда. Ты пока постели себе футон или подожди меня, я это сделаю. — Нет-нет, я сама,— Очако проводила маму до выхода и направилась обратно в комнату. Похороны прошли нормально. Ну как нормально. Если не считать кучу людей, которых Урарака видела впервые, то да, всё было хорошо. Хорошо, как может быть в их ситуации. Эти люди говорили о том, что знали её отца, кому-то он как-то помог, с кем-то он был знаком. Какая-то женщина даже не знала его, но услышав о его смерти по новостям, она выискала место и время проведения похоронной процессии и пришла. Маме было плевать на собравшихся здесь людей. У них ведь даже родственников толком не было. Люди быстро разошлись, засыпая их с мамой соболезнованиями и пожеланиями всего лучшего. Очако не понимала этого. Весь процесс она была отрешена от всего мира, только когда остались они с матерью одни, Урарака позволила поплакать, будто сдерживалась до этого. Завтра ей нужно было возвращаться в академию, что было ахренеть как быстро. Очако очень не хотела оставлять свою маму так быстро, ничего не поделаешь. Женщина нашла себе временную работу в библиотеке, продолжая искать варианты получше. Засыпая, Урарака думала об отце, вспоминая то, что он говорил. Когда ей исполнилось 15 и она усиленно училась и тренировалась, чтобы поступить в UA, папа сказал ей: «На Титанике были и богатые и красивые, а удачи не было». После этой фразы слово «удача» приобрело для Очако значение. Казалось, что она смогла поступить только из-за этих слов, а не из-за тренировок причуды и зазубривания по ночам. Отцу не нравилось, что Урарака истощала себя на тренировках и всегда говорил, что причуды только усложняют жизнь. Конечно иногда и жилось проще, но причуды разные и кому-то могла достаться до безобразия бесполезная. Так он всегда говорил. И Очако всегда была с ним согласна. Да, её отец был мечтателем, но он никогда не забывался в этих мечтах и не забывал о том, что действительно было важно. Он часто работал и поэтому, когда его дочь заявила о том, что собирается стать героем уже в сознательном возрасте, а не когда была ребенком, он не был в восторге. Не хотел он, чтобы Очако корячилась много лет без отдыха, ради того, что бы их с женой отправить на Гавайи. Плюс работа была опасной и требовала готовности в любой момент. Но даже так он не останавливал её, а просто высказал, что думает как-то вечером и сказал, что будет поддерживать её во всём. И вот ей 16, а папа научил её столькому, что можно самой раздавать советы. Кто знает, чему он мог научить Урараку ещё, но теперь это не важно. Она узнала всё, что ей сейчас нужно, так что за неё не надо беспокоится. Теперь он может отдохнуть.