The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Королевство приходило в себя постепенно. Не сразу, конечно, лишь спустя неделю-две, но по улицам столицы снова начали ходить наиболее смелые из тех, кто выжил после «чёрной хвори». Стража поддерживала порядок на обломках того хаоса, в который превратился Халлоунест. Конечно же, всё было не так страшно, как при янтарной чуме, ведь не так много времени буйствовала новая напасть, однако, существенная доля напряжённости и опасения витала в воздухе, давящей тишиной в тёмных уголках напоминая о том, что далеко не всем посчастливилось встретить рассвет.       Тропы во владениях Унн, островки среди скал на краю королевства, узкие переходы и улочки в Гнезде, что принадлежало наследнице Зверя — на всей протяженности их слышался шорох и скрежет когтей по камням. Живых когтей и жвал, что волокли прочь мёртвый камень и то, что осталось от тех, кому не посчастливилось вернуться из плена «чёрной хвори».       О количестве жертв не говорили, это было не нужно. Об этом и не умалчивали. Просто не было смысла. Важнее живые, что оплакивали павших, чем подсчёты павших, которым, в общем-то, подобная «забота» и ни к чему даже.       Колизею требовался основательный ремонт: часть трибун была разрушена в щепки, какие-то решётки, что раньше вели на площадку для боя, погнулись под натиском обезумевших заражённых, и уже не могли выполнять свои прежние функции без проблем. Из той сотни, что каменными изваяниями стояла под тренировочной площадкой, повезло выжить, не сойдя с ума, чуть больше, чем половине жуков. Часть учеников была ранена при защите, но, в большинстве своём, эти раны были не такие уж и серьезные, и тугая перевязка с последующим покоем на недельку-другую, вполне могло вернуть бойцов в строй.       Садрия поморщилась, сталкивая с обрыва за Колизеем очередной труп какого-то жука вместе с тушками кругланов. Что ж, могло быть и хуже. Хотя, после всего пережитого, наверное, придется на некоторое время закрыть Колизей для посетителей, а учеников распустить по домам: стены и трибуны ведь сами собой не починятся, а уж стальные решётки чинить так и вообще дело не быстрое. Да и вообще, порядок бы тут навести основательный не помешало бы. С края площадки, что была слева от муравьихи, прошуршала чья-то разодранная пыльная накидка, сползая, вскоре, вслед за ранее сброшенными трупами, вниз. Чемпион Колизея чуть повернула голову, почувствовав, почти сразу же, как ей в плечо утыкается мягкий синий капюшон, и тоненькие антеннки тыкаются по обе стороны от её лица, замирая после соприкосновения с её рыжими, покрытыми бороздками от старых шрамов. Тиса. Она так и не отказалась от своей идеи помочь матери с наведением порядка. Конечно, подобное зрелище совсем не для детских глаз, но и мир вокруг далеко не безобидная радуга. Даже если правители и делают всё возможное, чтобы у Халлоунеста не возникало ни с кем конфликтов. Прошлое ясно дало понять, что нужно быть готовым ко всему даже когда кажется, что всё спокойно. Иллюзия мира слишком хрупка и не стабильна, чтобы позволить себе забыться хотя бы на миг, и забыть, какой ценой этот самый мир достался.       Когда Садрия вернулась обратно, то ещё на подходе к внутренним вратам Колизея увидела, как фигура в сильно изодранной и испачканной, теперь уже серой, накидке, отчаянно и сердито жестикулирует левой лапкой с зубчатой клешнёй, и как спокойно её перехватывают и плавно опускают вниз две другие, металлическо-синего цвета. Они оба выстояли даже тогда, когда, казалось, шансов ни у одного из них не было.       Октавия сердито проскрежетала жвалами, проведя здоровой клешнёй по той, что была перевязана бинтами от локтя и до почти по самые кончики зубчиков. «Тень Короля» вывели из строя почти под самый конец боя, когда массивный круглан, сошедший с ума от хвори и громких криков вокруг, протаранил собой стену, у которой находились они с Фаррисом. Ему повезло больше — крылом зверя его откинуло к краю трибун, и максимум, что он получил — это небольшое растяжение одной ноги, и всего лишь немного проткнутый бок, который позже затянули в бинты так, что даже двигаться подобное недоразумение богомолу не мешало. Её же вынесло вместе с кусками стены и стальными прутьями за площадку вниз, к озерцу, над которым располагался дом Садрии, и их с Фаррисом тайная пещера для встреч. И лучше бы ей второй бок продрали, чем вывернули в обратную сторону клешню настолько, что аж хрустнуло, и звёзды перед глазами посыпались. Конечно, её нашли и подняли наверх, к остальным, когда всё закончилось. Фаррис же и поднял. И перевязал раны. И не подпускал к рассерженной подруге никого, кроме Садрии и её дочери, ближе, чем на восемь шагов. Иначе бы гора трупов нещадно возросла ещё больше, чем была на тот момент. — Перестань уже казнить себя за то, на что ты повлиять не могла, Вия.- отливающий металлическим, богомол, устало выдохнул. — Всего лишь жалкий круглан, Фар, — Октавия пнула камешек под ногами, — какой-то безмозглый зверь обставил меня в два счёта, чего не могли ни одни интриганы и нахрапы, ни свои, ни приезжие! И какая я после этого элитная охрана? Да мшистикам на смех! — Не говори глупостей, подруга, — Садрия подошла ближе, протягивая лапку, и легонько похлопывая богомолицу по плечу, — если бы не ты, тут вообще бы никого и ничего не осталось. — Сад. — Октавия отвлеклась на теребящую края её накидки Тису. — Все допускают осечки, никто не идеален, — муравьиха ласково провела другой лапкой по синему капюшону пред собой, — но это нормально. Становиться лучше, опираясь на опыт прошлых ошибок — это нормально. И даже «Белый Страж», в конце концов, не должен забывать, что под этой вот бронёй и накидкой… Тут Чемпион стукнула коготком по смятой пластине на груди богомолицы. -… всё ещё находится вполне себе живая жучиха, за которую переживают и волнуются. И любят такой, какая она есть, а не за заслуги и титулы. — Сад… — Октавия сконфуженно отвела взгляд, понимая всю правоту слов муравьихи. — И не стоит упускать подобное, ведь может случиться так, что потом будет очень сильно не хватать именно этого. — Садрия замолчала, прищурившись от блика, что отскочил от щита дочери, после беря ту за лапку, и уходя с арены прочь.       Конечно подруга была права. И, наверное, не стоило ей так кричать на Фарриса, который, между прочим, даже не сказал в ответ на её словесную тираду ни слова. Но как же горько и обидно, что её так просто победили сейчас, когда раньше никто и подобраться к ней не мог ближе, чем вытянутое копьё. Оно, к слову, тоже пострадало, и куда больше, чем хозяйка: оружие сломалось, оставшись в боку того круглана, обломившись аккурат у основания древка, оставляя в сжатой клешне богомолицы небольшой кусочек с, обмотанной вокруг его рукояти, медной проволочкой с несколькими бусинами и маленькой рогатой масочкой. Хах, оружие сломалось, а амулет так и не покинул свою хозяйку. На совесть его сделали, ничего не скажешь. — Слышал, что часть дорог до столицы уже расчистили, — богомол осторожно взял собеседницу за здоровую клешню, — думаю, «Разящее Острие» сильно беспокоилось за Его Величество, и желает удостовериться, что с ним все относительно в порядке? — С Его Величеством возможно, — Октавия подняла клешню, поднося к лицу, и немного прижав к правой щеке, — а вот просто с Весселем не уверена. — Если хочешь… — Хочу. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Детёныш в салатовую крапинку радостно забулькал, разбрызгивая вокруг по полянке кислотные пузырьки, что заставило всех пришедших отойти на безопасное расстояние. Всех, кроме одного. — Привет-привет, значит, вот ты какое — Священное Дитя? — мшистая кроха, что была чернее самой чёрной ночи, заливисто рассмеялась, отвесив шуточный поклон огромному, по сравнению с собой, слизняку, который, в ответ, также радостно закачался в озерце, создавая небольшие волны на поверхности, — рада, наконец-то познакомиться с тобой. Я — Кали. А вот тот большой, с ракушкой в лапках что из-за храма сейчас выглянул, — мой папа. Этого, с большими изумрудными крыльями, ты уже знаешь. Он говорил, что ты ему помог когда-то. Эй, Атис, подойди. Да не бойся, не забрызгают тебя кислотой! Он обещает!       Мотылёк опасливо покосился на притихшего Детёныша. Он знал, что слизняк на него сердится, ведь из-за мотылька Унн, его мать и богиня этих мест, серьёзно пострадала и ослабла. Сколькие пострадали из-за его глупостей и амбиций! — Ну… здравствуй… «кроха», — с трудом выдавил из себя Актиас, подходя к указанному месту у мостика, и опускаясь на колени перед Детёнышем, что смотрел на него из шипящих вод, — вот мы и встретились… снова. — Он говорит, что ты сделал что-то очень нехорошее, — Кали нахмурилась, касаясь чёрной лапкой протянутого к ней жгутика, с которого капала кислота, что, впрочем, вреда крохе совсем не причиняла, — другим было больно. Многим. Великой Унн тоже.       Актиас опустил голову, прижав золотистые усики к спине. Дитя Унн, конечно же, знает всё. От божеств подобного рода трудно утаить что-либо. Этот малыш ему помог, а мотылёк поступил так погано в ответ. Гадко. Гадко и непростительно. И даже полученное после нечто, что одарило ещё ничего не подозревающее королевство, благом, вряд ли будет считаться поводом для не то, чтобы прощения, но даже какой-либо малейшей поблажки в его приговоре. Не те это ошибки, которые принято прощать. — Он говорит, что ты не со зла, — Кали убрала лапку, хлопнув в ладоши, — он сказал, что видит тебя изнутри. И Великая тоже. Она совсем не сердится. Он говорит…       Тут мшистая кроха замолчала, вслушиваясь в бульканье вод, под которые погрузилось Дитя Унн. Когда же оно снова всплыло, то мотылёк вздрогнул, почувствовав тонкий, но прекрасно знакомый ему аромат молодой травы. Маленький пучок нежно-молодой поросли, с приятным лимонным ароматом, плюхнулся перед мотыльком, который даже поднять взгляд перед собой не смел. Кали подошла к нему, протягивая лапки, и поднимая голову Актиаса, пристально посмотрев в его глаза, и после отпуская. — Дитя говорит, это на счастье, — жучишка широко улыбнулась, лёгкими шагами забегая за спину мотылька, и, с разбега, прыгая в объятия отца, после разворачиваясь и махая лапкой слизняку, что следил за ними всё время, — они прощают тебя. И отпускают туда, где тебя ждут. Иди же скорее, не заставляй их всех ждать еще дольше! ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Наверное, неделя пролетела слишком незаметно за всей этой кутерьмой с переездом и распаковкой вещей на новом месте. Они почти не расставались, даже когда, в общем-то, им следовало бы отдохнуть друг от друга. Они не хотели. Слишком много времени они уже провели порознь, им хватило с лихвой на все оставшееся будущее. Достаточно.       Поначалу, упругий стук капель дождя по стеклу, был слишком непривычен для него, и Найт долго не мог сосредоточиться на делах, да и просто поспать после. Мраку же это далось гораздо легче, даже удивительно, ведь, есть судить по его рассказам, он пробыл в столице под «вынужденным арестом» не так уж и много. Да и не слишком-то жаловал Алый Владыка всю эту сырость, если вспомнить. Значит, и впрямь, что-то изменилось в нём, а Тёмный принц этого даже не заметил. Снова.       Решение переехать в Шпиль появилось само собой, в один из дней, когда они, в очередной раз, вернулись из Дворца после совещания, устроенного по какому-то поводу Белой Леди. Впрочем, таковых было не слишком-то и много, да и разнообразием они не блистали. Ситуация в королевстве и всё, что связано с его восстановлением, — это занимало умы правителей Халлоунеста прежде всего. Вести со всех концов большого королевства постепенно становились всё больше похожими друг на друга, но больше не были отчаянными или пугающими. Видимо, Умбра, всё-таки, не особо-то и хотел разрушать и сильно калечить и Халлоунест, и жителей. Только лишь одного неразумного жука, из-за которого всё это и началось. — Не жалеешь о своем решении? — лёгкое алое облачко пахло чем-то сладким и тёплым. — Ну… думаю, к этому всему можно привыкнуть, — алый страж пожал плечами, отодвигаясь от телескопа в рабочем кабинете, — город, и правда, красив, если посмотреть отсюда. Никогда не замечал этого, знаешь? — Ты много не замечал, надо сказать, — Мрак тихо усмехнулся, снова пыхнув искорками из красивой трубки, — достаточно, впрочем, чтобы теперь мне иметь возможность видеть все твои чувства и мысли, как на ладони. И… действительно ли ты ко всему привыкнешь, как говоришь? — О чём ты? — Найт развернулся, опираясь локтем на столешницу, и подпирая ладонью левый край маски.       Вместо ответа Мрак подошёл ближе, положив трубку у ножки телескопа, и облокачиваясь спиной на край стола. Снова не отвечает прямо, снова пытается обмануть и обойти тему. Но его так легко прочитать, ведь его возлюбленный так и не научился как следует врать. И никогда не научится, в общем-то. Глаза его выдают. Этот затухающий и разгорающийся отсвет кармина, скрывающий за собой абсолютную тьму. Он всё ещё ревнует, хотя и знает все причины. Всё ещё обидно и горько тёмному принцу осознавать, что пламя дарило свою милость не только ему одному. Что идеально-огненного хитина на грудке наследника Алого Бога касался кто-то ещё. И это позволяли делать. А он не знал, не смог пресечь. Виноват, в общем-то, тоже, сам. Вот только тёмному принцу от понимания этого совсем не легче. Но это тоже пройдет, утихнет, как утихают уголья, что остаются тлеть после неистовой пляски дикого огня до тех пор, пока не остывают совсем, превращаясь в чёрную крошащуюся пыль. — Было многое, — Мрак развернулся, отходя от стола, и протягивая лапки, упираясь ладонями в плечи сидящего перед ним Найта, — мы не можем это изменить. Но… мы можем создать новую историю. Не забывая об ошибках прошлой, но учтя их. Желаешь ли ты этого теперь? Осмелишься ли ступить туда, куда прежде и смотреть не смел, мой дорогой Страж?       Найт вздохнул, прикрывая глаза, и чувствуя, как его окутывает столь любимое и тёплое пламя, что тонкой змейкой мерцающего дыма проникает под каждую чешуйку на его теле, согревая, и принося с собой умиротворение, которого ему так не хватало.       Сладковатый аромат снова настолько близко, что кружит голову, и забивает лёгкие, вытесняя привычный воздух. Но он к этому привык. Ещё с того момента, как позволил своему Величеству сжечь себя в огне его создателя, и воскресить вновь, даруя последнюю жизнь равноценным обменом. Он вполне может дышать дымом также, как прочие жуки — обычным воздухом. Вот только об этом никто, кроме Мрака не знает. Да и не стоит никому об этом знать вообще. Как и о том, что «бледный принц Найт» больше уже не является, в общем-то, принцем Халлоунеста, каким был до всей этой напасти с «хворью».       Тонкий язычок пощекотал раздвоенным кончиком совсем близко под нижней челюстью, заставляя его открыть глаза, чтобы встретиться взглядом с пылающими рубинами напротив. Ещё прекраснее, ещё удивительнее. Ещё глубже и ярче, чем когда-либо. Этот свет… этот жар он ни за что и никогда больше не отпустит от себя ни на шаг. И сам не уйдёт, добровольно отдавая невидимую чёрно-красную шлею в эти цепкие коготки с алым краем. Больше никогда. — Сегодня они отбывают обратно в свои земли, — Мрак, напоследок, чуть прикусил шею своего Стража, отстраняясь, и довольно мурлыкая, — будет нехорошо, если мы опоздаем к назначенному времени. — Ты настолько хочешь увидеть, как он покидает пределы твоей видимости? — Найт фыркнул, поднимаясь следом, и направившись к шкафу у стены, где висела его празднична накидка. — Пфф, не смеши меня, мой милый Найт! — Мрак хрипло рассмеялся, — Алый взор видит всё даже тогда, когда его Сосуд не видит ничего. Нет-нет. — Тогда в чём причина, мое Пламенное Величество? — Ну. — Мрак подождал, пока Найт закроет дверь в их новое жилище, и зайдет в лифт, опуская рычаг, что привел механизм в движение. — «Ну»? — Я просто не могу позволить себе упустить шанс увидеть «их». ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Вещей в повозке почти не было, если не считать нескольких плотных сундучков, надёжно запертых на зачарованный замок. Скакуны нетерпеливо жевали удила, ожидая, когда же, наконец, они отправятся в дорогу.       Мотылёк с серыми крыльями успокаивающе провёл лапкой по мордочке ближайшего, и обернулся, услышав приближающиеся шаги. Их владельцев он мог бы узнать и с закрытыми глазами: он провёл достаточно времени, что с первыми, что сопровождающим бывая со вторым.       Она была одета в ослепительно-белое струящееся платье, на которое спадала чуть менее слепящая, но такая же белоснежная накидка, перехваченная на пушистой грудке брошкой в виде печати, которую только слепой, наверное, не узнал бы. Ведь такую же носил только сам монарх.       Его Величество пожелал проводить свою леди до врат, что вели за пределы Халлоунеста. Она должна была вернуться в родное графство, чтобы уладить некоторые дела. Она обещала, что это ненадолго, и что она обязательно постарается вернуться как можно скорее. И он очень не хотел её отпускать. — Если что-то случиться: в дороге или уже в вашем поместье, моя леди… — Вессель держал маленькие малиновые ладошки в своих, полностью скрывая их. — Я сумею себя защитить, мой король, — Тинея мягко улыбнулась, читая несказанное в серебристом отблеске глаз монарха, — мой брат и я обучены прекрасно. Да и ваши жуки тоже будут с нами. И я знаю, что вы отобрали лучших из лучших, чтобы сопровождать нас. Со мной все будет в порядке. Я обещаю вернуться… домой, к Вам.       Всё время, пока его сестра вела диалог с правителем, Актиас старался не смотреть за белый плащ монарха, предпочитая перебегать взглядом по чему угодно, лишь бы не цепляться им за эти острые, чёрные, витые рожки.       Они могут стать алыми, как то пламя, что оставило круговой росчерк на грудке, что скрыт ныне под объемным пушком. Эти глаза, что скрыты под стрелками угольно-чёрных ресниц, видят его насквозь. Они читают малейшую эмоцию на его лице, на которое он так старается нацепить маску бесстрастности. Но этого бога не обманешь. Не теперь. Слуга не смеет бросать подобный вызов Пламенному Повелителю. Больше не смеет.       В тонких артистичных пальцах до дрожи знакомая трубка, что похожа на когтистую лапу, к которой стремятся сольфериновые узоры по обеим сторонам бархатно-чёрного мундштука. Алые искорки хитро пляшут, будто зовут угадать, что принесут с собой: ползучие грёзы или дикий и жаркий, жадный и ласково-неистовый алый цветок. Он знает, каков он на вкус. Он знает, что несут с собой те грёзы. Он знает… — Оф, ух, чуть-чуть не опоздал! — когда из боковой пещерки выныривает немного перепачканный в пыли, но широко улыбающийся сверчок, мотылёк вздрагивает, будто бы силой какой вырванный из своих, слишком глубоких, раздумий, а остальные присутствующие почти синхронно оборачиваются на шум, — уж подумал было всё, не успею добежать до твоего отъезда. — Ох, пламя, это опять ты, — Актиас закрыл лицо ладонью, страдальчески выдыхая, — что тебе от меня нужно на этот раз? — Пфф, как грубо-то! — Чирр стёр с лица пыль краем алого плаща, — я всего-то попрощаться пришёл. Ну и это... кое-что передать. — Можно было и не делать ничего такого, в общ...       Договорить мотыльку не удалось: в лицо ему ткнулся букетик каких-то фиолетовых цветов, перехваченных тонкой желтой ленточкой, от которой пахло лимонником. Но самым интересным было то, что среди лепестков букета очень хитро был спрятан почти незаметный браслетик, состоящий из соцветий небольших белых цветов, чьи лепестки чуть закручивались по спирали, и, в отличие от остальных в букете, почти не давали аромата. И росли только в одном месте, куда обычные жуки вряд ли дорогу знали. Ну разве что богомолы. Ну или Её Величество, ведь она провела неподалеку от этого места, в прошлом, очень много времени. — Вот, они не рассыплются, ты не бойся, — Чирр дождался, пока подарок достанут из букетика, а сам букет, наконец, соизволят взять, — мне сестрёнка Скарлет помогла, она много чего умеет эдакого. — И вот не лень тебе было… — Актиас убрал букет в дорожную сумку, что висела на его бедре. А вот браслет, покрутив немного в лапках, всё же, на левое запястье верхней лапки надел. — Неа, — Чирр крутанулся на месте, заведя лапки за спину, — а когда вернёшься, я тебе такое подарю! — Пффхх, — Актиас негромко рассмеялся, — ты настолько уверен, что я вернусь обратно? С чего бы? — Кри погадала тут с утра-пораньше. — сверчок резко перестал улыбаться, подходя ближе к мотыльку, и становясь вплотную, едва ли не касаясь его головы своими усиками.       Наверное, даже минуты не прошло, как он вернулся обратно, снова широко улыбаясь, но больше не говоря ни слова вплоть до самого отъезда мотыльков, и исчезновения повозки за большими вратами. — И что же ты ему сказал, если не секрет? — Мрак выдохнул облачко карминового дыма, посмотрев на, чему-то улыбающегося, акробата. — Кри никогда не ошибается в своих пророчествах. Маэстро, — Чирр остановился у указателя в виде мордочки с острыми рожками, — вам с Его Высочеством туда, Скарлет уже ждёт. — И всё-таки, мой друг. — Крикет сказала, что мы обязательно встретимся снова. Скорее, чем он мог бы подумать, Маэстро. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Им пришлось выждать несколько дней, скрываясь в пещере, прежде, чем позволить своим повозкам с ярким тентом показаться на границе деревушки под большими вратами. Как и ожидалось, их встретили настороженно и не слишком-то радостно, но труппе было не привыкать к подобному. В конце концов, они в Халлоунесте не за славой или чем-то подобным.       Они не стали въезжать в сам городок, остановившись неподалеку от лавки какого-то жучка, что жил на окраине, и продавал разные безделушки. Скарлет задумчиво поскребла коготками щёку, когда увидела его: у неё создалось ощущение, что они уже виделись когда-то очень давно, ещё до того, как шатры прежнего Маэстро раскидывали здесь свой полог.       Тот, кого они искали, пришёл к ним на 8-й день их пребывания в городке. Что ж, слухи, и правда, тут разносятся достаточно быстро. Она как раз завершала последние приготовления к очередному выступлению, когда её окликнула Сериф, в чьём голосе бабочка уловила нотки беспокойства и волнения.       Он, действительно, оказался почти полной копией своего отца. Только глаза ярче, да длинный хвост все ещё следует за ним юркой змейкой. Впрочем, пройдёт ещё немало времени прежде, чем новый Маэстро его лишится. Хотя Скарлет и не могла сказать, сколько это точно займёт, ведь возраст предыдущего Маэстро она так и не узнала.       Он явно не ожидал увидеть под ярким пологом ни жучиху в белой маске с Иглой, ни бабочку в алом наряде с маской, из-под прорезей которой на него смотрели отсветы того же огня, который горел в нём самом. Она помнила его совсем крохой, что едва научился летать, он же не помнил её вообще. Хотя это и неудивительно, ведь столько лет минуло с тех давних пор.       В тот вечер представление было особенно ярким и страстным, ноты можно было едва ли не на вкус попробовать, настолько они были осязаемы. Её лучшие произведения, часть из которых бабочка не играла никогда до сего момента. Они предназначались только для их нового Маэстро. Спустя столько лет странствий, они, наконец-то вернулись, чтобы отыскать его здесь. Вернулись, чтобы он решил судьбы своих слуг, что готовы были идти за его пламенем отныне и навеки, если бы на то была его воля теперь.       А она была. Не сразу, конечно же, ведь для него всё ещё было немного непривычно, что труппа, которая для него была много лет как мертва, оказалась живее всех живых, хотя и с другими участниками. Да и называлась теперь иначе. Но, по-прежнему, была подвластна лишь его алому свету. И каждый в ней беспрекословно повиновался малейшему жесту его лапки.       Он удивился, хотя и старался не подать вида, когда высокая жучиха в красной накидке вдруг выбежала из шатра, даже позабыв, в спешке, свою Иглу, едва услышала чей-то тихий и очень усталый голос снаружи. Сама Скарлет, в порыве, поднялась со своего места, прижав ладони ко рту. Конечно же, она узнала этот голос. Годы не смогли стереть его из памяти или хоть как-то притупить. Ещё один дар Алого Сердца, которого никто не ждал. — Ну-ну, Риф, ты меня задушишь же так, милая моя.       Пусть накидка его поблекла со временем, а маска померкла и запылилась, но вот взгляд, которым он одарил вышедшую на шум бабочку, заставил ту крепче прижать яркие алые крылья, стараясь сохранить остатки достоинства перед новым Маэстро. Да, его он тоже заметил. И его спутника. Однако, похоже, что он совсем не был удивлен. Впрочем, способно ли вообще хоть что-нибудь удивить этого провидца? — Ты вернулся… — она прошептала это почти неслышно, но знала, что он услышал. — Ты всё также прекрасна, моя пламенная леди, — стрекоза чуть склонил голову, мягко отстраняя Сериф, и делая шаг навстречу, — с годами только краше становишься. — Всё те же сладкие речи. И, может, возмутиться бы стоило, но, — бабочка остановилась в паре шагов от собеседника, синхронно с ним чуть наклонив голову вперёд, и раскрывая большие яркие крылья, -… ты, всё-таки, вернулся… Нет, ты наконец-то вернулся… домой. — Висп! — Это же Висп! — Ты здесь! — Ты вернулся! И.ой!       Получив подзатыльник от сестры, неугомонный Чирр, наконец, соизволил умолкнуть, запоздало поняв, что испортил своей выходкой очень деликатный момент.       Скарлет распрямилась, бросая непонятный взгляд на обоих сверчков, со вздохом делая жест, призывающий стрекозу следовать за собой. В конце концов, было очень невежливо прерывать разговор с истинным хозяином труппы, и стоило бы это исправить. Впрочем, кажется, сам новый Маэстро не был недоволен на этот счёт. Напротив, ему было любопытно наблюдать что-то подобное.       Как и видеть чуть поодаль за спиной гостя ещё пару жуков, но без белых масок с чёрными полосами, что носили, по обычаю, все члены труппы. «Пока что без них» — мысленно сделал Мрак себе пометку, возвращаясь к прерванной беседе. А в том, что эти путешественники тоже станут частью труппы, Алый Маэстро не сомневался. Ведь, как сказала яркокрылая флейтистка, пламя всегда будет вести за собой тех, кто в нём нуждается. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Сегодня.       Большая просторная комната неярко освещалась шаровидными лампами со светомухами, спускающимися с потолка. По обе стороны стены стояли большие постели, одна из которых была, застелена новым изумрудным покрывалом с серебристым узором, а другая чистым белоснежным с золотистыми прожилками.       По центру комнаты был закреплён большой кокон, сквозь стенки которого можно было заметить слабое шевеление. Сегодня из этой общей куколки должны выбраться на свет монаршьи наследники. Волнительное и волнующее событие.       Здесь были только самые близкие, ни к чему пугать перерожденных жучков излишним скоплением вокруг.       Белая Леди перебирала в лапках веточку с синими бусинами. Уже два года, как она отошла от государственных дел, передав всю полноту власти старшему сыну и его супруге. Нет, конечно же она не оставила их совсем без помощи на первое время. Но, всё же, как раньше в дела государства не вмешивалась, лишь изредка помогая королевской чете, когда им действительно требовался её совет и поддержка.       Бывшая королева плохо видела теперь вдали, впрочем, вблизи тоже всё было не намногим лучше: что-то меньше мшистика Белая Леди уже не различала. Но она не особо расстраивалась на этот счёт. Что надо, она так и так увидит.       Например, тот неугасающий ныне карминовый свет в глазах младшего сына, что принадлежит Алому Сердцу. Даже забавно, оно снова победило спустя столько лет и перерождений этого сосуда. Хотя, тут Леди могла с полной уверенностью сказать, что дело не обошлось без Повелителя Кошмаров, который стоял справа от тёмного принца, также ожидая того, ради чего все здесь собрались сегодня.       Когда-то оба они были лишь сосудами для большего. Когда-то всё могло обернуться совсем по-другому для них обоих. Когда-то они перешли черту, что отделила обжигающей вспышкой и леденящей пустотой их прошлое от настоящего. И Белая Леди, в общем-то, была даже, в какой-то степени, благодарна отпрыску пламенного бога.       Кокон слабо затрещал, а шевеление внутри него стало ещё чуточку сильнее, заставив короля и королеву подойти ближе, останавливаясь в нескольких шагах.       Пять лет они ждали возможности, хотя и почти не верили, что это случится. Весь прошедший год почти не покидали дворец надолго, хотя их дражайшие дети и находились под круглосуточным и весьма бдительным наблюдением и охраной. Они всё ещё не могли поверить, что это не очередная издевательская грёза.       Тугие ленты, наконец, лопнули, освобождая из-под своих покровов совсем ещё маленьких, но уже хорошо различимых принца и принцессу. И, если будучи личинками, их ещё можно было спутать, то после пробуждения из куколки уже нет.       Они протирали глаза, дрожа и оглядываясь по сторонам. Несмело водили длинными золотистыми усиками, пытаясь понять, безопасно ли место, где они проснулись. Их крылья ещё были туго свернуты, но через несколько часов они точно раскроются, и явят миру всю свою красоту. В конце концов, у их матери всё было точно также, в своё время.       Большие изумруды с серебристыми звёздочками. Малиновый хитин у одного, и почти что абсолютно чёрный с небольшим оттенком — у второй. И даже будучи ещё свернутыми, на крыльях уже угадывался узор. Ярко-зеленый с серебристыми прожилками. И серебряный с неярким рыжим по самому краю. Дань тому обещанию, что было дано ими когда-то давно уже ушедшему божеству.       Мрак пыхнул облачком дыма, наблюдая, как Вессель и Тинея помогают детям подняться, укутывая их в заранее подготовленные для них накидки. Что ж, остаётся надеяться, что эти жучки оправдают возложенные на них надежды. Найт рядом хмыкнул, даже не скрывая улыбки. А когда Мрак проследил за ним взглядом, то понял, к чему это было: младшая наследница, уютно устроившись в лапках отца, снова задремала, слишком очаровательно свернув усики в несколько колечек по бокам. Вот уж точно, папина дочка, как ни посмотри. Её брат осматривался по сторонам, кажется, постепенно узнавая в присутствующих родню, что видел и знал до окукливания. Они с сестрой всё это долгое время слышали, как кто-либо из них навещал их, разговаривая о чём-то, что им было не очень понятно. Но тон, которым к ним обращались. Он был полон любви и нежности. Их ждали. Очень-очень. — Жаль, что Скарлет не смогла пойти с нами. В какой-то степени, она тоже имеет право находиться среди присутствующих. — Мрак чуть отодвинулся, давая мелкой головке с чёрными витыми рожками высунуться из-под его плаща, чтобы получше рассмотреть всё происходящее. Вслед за первой показалась и вторая такая же, после чего, немного пошушукавшись, любопытствующие выбрались, наконец, под свет мушиных ламп из привычного полумрака. — Гримм, Лантерн, ведите себя прилично, — Найт поймал уже намеревающихся пуститься в бега жучков, — не забывайте, где находитесь. — Ну как можно, отец? — жук с ярко-алым хитином на грудке картинно всплеснул лапками. — Братец, кажется, нам все равно не поверили, — его брат же имел хитин небесно-голубого цвета, который выделялся на фоне прочего черного хитина даже ярче, чем у брата, — паап? Ну можно нам, а? — Повторю слова вашего отца: ведите себя прилично, — Мрак пыхнул алыми искорками, понизив голос до шёпота, — иначе вечером на выступление госпожи Скарлет вы не попадете. Уж я об этом позабочусь, маленькие дьяволы.       Жучки переглянулись и синхронно кивнули, после чего Найт их, всё же, отпустил, поправляя накидки, чтобы дети выглядели прилично. Стоило мальцам почувствовать свободу, как оба испарились во вспышке, оставив после себя лишь пёстрое лазурно-алое облачко искр, появляясь в таком же, но уже рядом с новопроснувшимися членами королевской семьи.       Наследникам Пламенного Владыки были интересны их «не-совсем кровные» родичи. Они расхаживали вокруг маленьких мотыльков, и так и эдак изворачиваясь, чтобы ухитриться рассмотреть всё, что их интересует во всех подробностях. Пару раз словили нестрогий выговор от королевы и растерянный взгляд в сторону их родителей от короля, на что Мрак и Найт лишь пожали плечами, мол: «ну интересно же, что с них взять?» Наконец, видимо утолив на этот раз свое чрезмерное любопытство, пострелята вернулись к родителям, снова юркнув под спасительный мрак плаща Кошмара, на что тот снисходительно улыбнулся, тихо стукнув кончиком хвоста по полу. Вот ведь хитрожужки: вроде и не нарушили уговора, и, в то же время, кошмары по ним плачут-заливаются. Это же надо так все обставить! А ведь им всего ничего! — Таланты. — фыркнул Мрак, слыша тихие смешки за спиной. — Есть в кого, я тебе скажу. — Найт парочкой теневых лоз все-таки отвесил детям несильные подзатыльники, угомонив на некоторое время. — Вот уж не надо. Я так себя никогда не вёл! — Мрак вздернул лицо вверх, покосившись из-под угольно-чёрных ресниц на своего Стража. — Ну да-ну да, — закивал Найт, вместе с тем ещё раз присоединившись к поздравлениям брата, после чего откланявшись, и протягивая лапку своему огнеокому королю, - ты был ещё хуже. - Ничего подобного, клевета! — Ну разумеется, пламя души моей, разумеется.       Позднее, когда маленькие Гримм и Лантерн, наперегонки, вбежали по своды большого яркого шатра, Найт поймал Мрака за лапку, поднося тонкую ладонь к своим губам, на что получил довольное урчание в ответ. Разумеется, будучи крохой, Мрак был той еще занозой, но имидж при детях держать, как-никак, но надо.       Иначе с кого будущий Маэстро Гримм, а ныне его младший сын, будет брать пример для подражания, в конце концов? ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Тень и Пламя снова танцевали свой чарующий танец спустя, кажется, целую вечность. И вряд ли бы нашёлся хоть кто-то, кто не подумал бы, что танец этот, именно сейчас, в это самое мгновение, обладал какой-то особой страстью. Казалось, вдохни хотя б на миг — и пропустишь волшебство, что было явлено под яркими сводами шатра бродячего цирка в эту ночь.       Совсем скоро он вновь покинет Халлоунест, повинуясь зову кого-то очень далекого, оставляя манящее мрачное Пламя и его вечного Стража в королевстве. Но это не значит, что они не смогут вернуться сюда снова. В конце концов… «Они всегда будут появляться там, где они должны быть. Такова воля Маэстро»