Лучший друг

Джаред сам не понял, как всё вдруг завертелось, закрутилось, пламенем до небес полыхнули эмоции, и он сделал кое-что, после чего весь мир изменился. Так вышло – убеждал он себя, он не виноват, так просто вышло всё, это свойственно зверолюдям – поддаваться инстинктам и эмоциям, он обиделся, разгневался, его так долго обманывали! Да, он пошёл на поводу у эмоций, всего один шаг, как он понимал теперь, один неверный шаг, и он потерял Дженсена. Гиз, подтолкнувший его на поступок, использовал Джареда, как оружие, но для Дженсена Джаред виноват, он и виноват – мог ведь предупредить, что готовит коварный Гиз, но нет, ревность, обида, злость затмили глаза. Теперь стоит Джаред перед воротами тюрьмы для омег и не решается войти. Эреста Фора – хитрое заведение, тюрьма только для оступившихся омег, по сути, и не тюрьма даже. Сюда могут приходить любые здоровые альфы, выбирать себе по вкусу омегу и в назначенное время исполнять свой долг, как высокопарно называет это администрация Эресты. А заодно заставлять исполнять долг и непокорных омег, которые чаще всего попадали в Эресту по доносу. Доносы поощрялись большими денежными премиями, повышением по службе, и, самое главное, доносчик получал всё имущество разоблачённой омеги и разрешение на женитьбу. Вот и Джаред теперь был для Дженсена таким доносчиком, поди докажи, что это его любовник сдал, а Джареда просто использовал – и слушать не станет. И тогда не стал слушать. Не поверил, когда Дженсена уводили с поля. Даже сейчас, спустя три месяца, трудно было это вспоминать – игра шла с большим преимуществом Дженсена, тот смеялся, азартно блестя глазами, подшучивал над Джаредом, стрелял дальше и выиграл бы точно. Если бы не Джаред. Джаред, как во сне, вынул спрей, вручённый ему Гизом, и нажал на кнопку. Дженсен сперва ничего не понял, потом резко пахнуло разгорячённой омегой – сильно, сладко – так, что заныли яйца – и трибуны, набитые альфами, притихли. А потом всё вокруг взорвалось рёвом и воем. Дженсен, бледнея на глазах, медленно повернулся к Джареду, выронил арбалет, прошептал, одними губами: – Джаред?.. Столько неверия, тоски, страха и обречённой ярости было в одном слове, что Джаред вдруг понял – что он только что сделал, и что сейчас будет. И испугался тоже, но было уже поздно – к Дженсену рвались разъярённые обманом альфы, и если бы не охрана и судьи, и опомнившийся Джаред, сам отшвырнувший пару десятков сородичей, не отделался бы Дженсен синяками и ушибами. Но не это было самое страшное – Джаред всё никак не мог стереть из памяти его взгляд и усмешку. Дженсен ещё ведь пытался улыбаться, губы дрожали, но стоял выпрямившись и даже не закрывался от посыпавшихся на него ударов добежавших до него через всё поле альф, и Джаред потом часто видел эту кривую улыбку во сне. Он решился прийти в Эресту поговорить – когда узнал, что у Дженсена закончился карантин, суд был позади, согласно законам Тринидет дали ему десять лет, и только недавно Джаред узнал, что это значит. Дженсен скрывал свою сущность почти двадцать лет, принимая с двенадцати особые препараты, подавляющие репродуктивную функцию и помогающие спокойно выдавать себя за альфу, а ведь каждый омега детородного возраста должен, обязан родить хотя бы одного ребенка. За второго государство щедро награждало, за третьего тоже, но находились те, кто уклонялся от обязанностей, и как щедро государство награждало за детей, так жестоко и наказывало за обман – теперь Дженсену нужно было в заключении родить как минимум трёх детей, и способы для этого предусматривались самые жестокие. Омегу в Эресте Фор никто не спрашивал, нравится ли ему будущий осеменитель, и никто не давал сведений, что будет с ребёнком, их отбирали сразу после рождения. Если в течении срока омега выполнял план по рождению, он чаще всего получал амнистию, если нет – досиживал срок, и до самого окончания срока его продолжали спаривать с любой пожелавшей его альфой. Джаред ночь не спал, потом вызвонил своего адвоката и долго выяснял, можно ли как-то Дженсену помочь. Выяснилось – да, можно, для богатых даже в Эресте Фор были свои лазейки. Например, можно было заключить контракт с администрацией Эресты – альфа сперва вносил кругленькую сумму за возможность его заключить. Далее, администрация рассматривала кандидатуру альфы, которому доверялся «заключённый», здоров ли он, платёжеспособен, и после недолгих бюрократических формальностей подписывался двухсторонний договор между администрацией и альфой, пожелавшей взять на себя содержание омеги, обсуждались нюансы – где будет находиться омега, в Эресте или в доме альфы, будет ли он усыновлять детей от омеги или разрешит распоряжаться их судьбой тюрьме, и так далее. Чаще всего такой контракт для омег создавали близкие родственники, не желающие, чтобы их сына пялил в Эресте любой альфа, они находили подходящего альфу, они же и выкупали потом детей у него, а часто бывало и так, что альфа потом заключал брак с омегой, с которой прожил уже десяток лет и завёл детей. Но бывали и другие, более печальные истории. Джаред всё-таки пересилил себя и вошёл в ворота, подставив глаз под скан. В отстойнике его уже поджидал адвокат и служитель в серой форме, служитель сразу же сказал, что проводит в камеру Дженсена только одного альфу. После недолгой перепалки, Джаред шёл вслед за служителем один, едва слыша от волнения то, что тот ему вполголоса недовольным тоном говорил: –… столько лет себя травить! Неудивительно, что он плох, пока эта зараза вышла вся, он чуть концы не отдал, но вы, господин Падалеки, не думайте, никто его специально не мучил, сам, дурак такой, виноват. Эх… Такой красивый. Жаль. Течка вот началась, и то, не как у людей – сухой, весь горит, тошнит его, док говорит, если так и будет, значит, серьезно себе всё повредил и вряд ли сможет родить, ну вот зачем так над собой издеваться было? Джаред из всего уловил, что Дженсену плохо, и что началась течка, и какая-то неправильная, хотел было порасспросить подробнее, но они оказались перед стальной дверью с зарешеченным оконцем, и служитель сказал: – Пришли. Все мысли у Джареда из головы вылетели, пока служитель звенел ключами и открывал дверь. Джаред шагнул в дверной проём, и его окутало мягким ароматом течной омеги, что-то неуловимо странное примешивалось к этому головокружительному, сладкому аромату, Джаред, хмурясь, пытался понять, в чём дело, но враждебный голос Дженсена вывел его из задумчивости: – Зачем пришёл? Выглядел Дженсен неважно, похудел, оброс, щёки горели нездоровым румянцем, он то и дело облизывал губы, сутулился, прижимаясь к холодной каменной стене и скрещивал на животе руки в защитном жесте. После короткого разговора стало ясно – Дженсен и правда считает его предателем и уверен, что его бизнес теперь в руках Джареда. Пришлось переубеждать, и с помощью небольшого нетбука тоже. Джаред сел рядом с Дженсеном на узкой кровати, старясь не касаться его плечом и стараясь изо всех сил сохранить выдержку, вдыхал через раз и говорил сдавленно, стуча пальцем по крошечным кнопкам нетбука: – Вот, смотри. Мои активы. Вот и вот. Смотри теперь на своего Гиза. Он женится на днях, знаешь? Получил разрешение, благодаря своей работе на благо страны. И все твои деньги у него, смотри. Омега, на которой он женится – из высокопоставленной семьи, он скакнул из грязи в сильные мира сего. Запах в камере как-то неуловимо изменился, словно поблек, Джаред замолчал, повернулся к Дженсену и похолодел. Дженсен шевелил потерянно побелевшими губами, обнимал себя за плечи, горбился странно, и весь его вид говорил о таком горе и отчаянии, что Джаред снова почувствовал себя палачом. Зачем, ну зачем он полез? Пусть бы и дальше Дженсен считал предателем его, Джареда, ненавидел его пылко и жил хотя бы этой ненавистью, а сейчас Дженсен похож был на человека, которому разбили сердце. И сделал это он, такой идиот, такой, блядь, придурок – сперва помогает раскрыть скрывающегося омегу, причём на стадионе, полном альф, потом приходит к нему же в тюрьму и доказывает, что он не виноват, его использовали! Натравили, пришли в раздевалку перед самой игрой, сунули фотки интимные, взяли на слабо – хочешь проверить? Если он альфа, ничего не будет, он даже не чихнет, если омега – запахнет сразу, всё откроется, и он обманщик, Джей, он столько лет водил тебя за нос, прикидываясь другом! Друзья не обманывают! Дженсен вдруг начал заваливаться на кровати, Джаред подхватил его, уложил бережно и подавил порыв позвать кого-нибудь, тогда свидание окончится, а он не сказал ещё самого главного, зачем пришёл. Дженсен пришёл в себя через минуту, застонал коротко и тут же замолчал. Открыл глаза и уставился на Джареда, всё так же враждебно. Разомкнул ссохшиеся губы, сказал хрипло: – Убирайся. Вот так, коротко и безапелляционно. Джаред в отчаянии вскрикнул: – Я же помочь хочу! Дженсен оскалился: – Ты уже помог. Я тут благодаря твоей «помощи». Читай - если бы ты тогда помог мне, предупредил о том, что затевает Гиз – это была бы помощь. А сейчас – пошёл вон. Джаред упрямо продолжал: – Дженсен, послушай, я узнавал, я могу заключить контракт, там главное, чтобы ты родил, и тогда никто не тронет тебя больше… – Никто? А ты? Я понял, Джей, мало того, что сломал мне жизнь – ещё хочешь трахнуть меня. Нет, никаких, мать его, долбанных контрактов! Ублюдок, убирайся, вы все… Ублюдки. Уроды, ненавижу, как же я вас всех ненавижу. Надежда таяла с каждой секундой, Джаред смотрел в искажённое ненавистью лицо бывшего друга и понимал – ничего не получится. Он не хочет его слушать и не будет, Джаред конечно, предложил бы выбирать Дженсену партнеров самому и попытался бы облегчить его положение как только возможно, но его помощь отвергали. И ничего тут не сделаешь. *** Джаред не помнил, как вышел из тюрьмы, как добрался домой. Зато, как ни старался, не мог забыть загнанного, отчаянного, затравленного взгляда, каким Дженсен смотрел на фотографии счастливо улыбающегося Гиза, стоявшего в обнимку с новой пассией. Джаред запил, но забыть не удавалось, становилось только больней, потом, через неделю Джареда озарило. Боль перегорела, превратилась в пепел, больно было думать о Дженсене, которого сейчас, в Эресте Фор прогоняли через десятки альф, вкалывали лекарства для сокращения промежутков между течками, снова и снова заставляли выполнять свой долг. Думать нельзя, не нужно, тем более сейчас, когда понял, что влечение к Дженсену всегда было, как будто он «знал» о настоящей его сути. Где-то подсознательно, очень глубоко внутри догадывался, или его сердце знало, но он всегда пытался оберегать его, он вспоминал сейчас. Анализировал и понимал потрясённо – он вёл себя как какой-то озабоченный самец с Дженсеном, и ведь что странно – всегда жёсткий и агрессивный с другими, Джареду он это его повышенное внимание и желание прикрыть, защитить – спускал легко, смеялся, дружелюбно пихал в плечо, говорил – хватит Джей, скакать надо мной, я сам могу постоять за себя – но никогда не злился. И одно было непонятно – куда делось это джаредово вечное защитить-прикрыть в самый нужный момент, когда это действительно понадобилось? Ревность слепая, к этому уроду Гизу? Желание наказать, обида, что так долго скрывал-обманывал Джареда? Не думать, не думать, нет. До Дженсена не добраться теперь, но зато Гиз в самом ближайшем окружении. Раньше – мальчишка на побегушках у Дженсена, подобранный им в самом бедном районе Ривены, а теперь - ровня Джареду, скакнул вверх сразу на несколько ступенек по социальной лестнице, хитрый, гадёныш, изворотливый, но кое в чём ему до настоящих дельцов далеко, в бизнесе на предательстве далеко не уедешь, тут нужны мозги, учёба в лучших финансовых вузах страны, друзья-соратники, ничего этого у Гиза не было. По-хорошему, продать бы Гизу быстренько бизнес Дженсена и хоть деньги с удовольствием потратить, Джаред понимал – сожрут его, и пикнуть не успеет. Ещё можно бы нанять Гизу толкового честного управляющего, стоп, а это интересно… Джаред через десять минут нашёл в записной книжке того, кто мог бы согласиться заработать на таких условиях. И позвонил. Игра была запущена… Ещё через полгода Джаред загнал Гиза в долговую яму, никакие высокопоставленные новые родственники его не спасли. Джаред сумел всё обставить так, что Гиза преследовали за несколько совершённых его управляющим махинаций, подписи, Гиз, нужно смотреть, что подписываешь, а однажды Джаред встретился с юным мужем Гиза и рассказал о Дженсене. Джаред хотел было отказаться от затеи, когда увидел округлившийся животик юноши, но что-то его насторожило, может, мелькнувшие под манжетами синяки на запястьях? Джаред не рассказывал, каково приходится омегам в Эресте Фор, не рассказывал, какими способами от них добиваются послушания и так нужных государству детей – зачем беременному такие страсти. И то, как разбогател его супруг, молодой омега знал, никто таких вещей не скрывал, Джаред просто рассказал о Дженсене. О том, как они дружили, показал его фотографии. Рассказал, как они вместе росли, как дрались и мирились, как Дженсен нашёл Гиза – подобрал на улице. И что из этого вышло, Джаред не говорил ничего о предательстве Гиза, не обвинял, ведь по закону то, что сделал Гиз, должен был сделать каждый. Он сожалел лишь о том, что сделал сам – он, Джаред. Рассказал о своём сожалении, о том, что потерял друга, и может, больше, чем друга, и сам виноват, и когда уходил, оглянулся на пороге кафешки – омега сидел за столиком притихший и задумчивый. А потом Джаред узнал, что омега ушёл от Гиза и подал на развод, примерно в то же время он начал давно готовившееся наступление – в результате фирма Дженсена перешла в собственность Джареда, Гиз скрывался от властей, и за его поимку обещали триста золотых, а Дженсен всё так же сидел в Эресте Фор. Жизнь снова стала скучной, Джареда не обрадовало даже известие о поимке Гиза, что с того, что коварному альфе теперь до конца дней работать на урановых рудниках? Дженсена этим не вернешь… Но ещё через день Джареду позвонили. И Джаред вновь стоял у ворот Эресты, и снова не мог перешагнуть её порог – так было страшно, и стеснило грудь, ныло что-то внутри, болело, и ещё тошнило, и кружилась голова. Дженсен сам позвал его. Едва взглянув на Дженсена, Джаред забыл о своих страхах. Шагнул вперед, к кровати, на которой скрутился в узелок Дженсен, присел на краешек, просунул руку между его сжатых горячих ладоней, позвал: – Джен. Дженсен шевельнулся, повернул к нему голову, открыл глаза, прищурился, не видел? Потом в глазах промелькнуло узнавание, прошептал: – Джаред. Пришёл. Пришёл, да. Прибежал, ты бы позвал раньше – раньше бы пришёл. Что с тобой? Помощь нужна? Все, что захочешь, говори, только не молчи. Дженсен, словно услышал его внутренний монолог, усмехнулся еле заметно, чуть изогнулись потрескавшиеся губы, но Джаред смотрел, так смотрел, словно хотел запечатлеть в памяти каждую новую морщинку, каждую чёрточку лица, всё-всё, каждую эмоцию, потому и увидел, и удивился – улыбается? И да, видел – улыбается, и весь словно мягче стал, теплее. Дженсен развернулся, виден стал большой живот, Джаред мгновенно прикинул – месяцев восемь-девять, значит, забеременел почти сразу, и как-то странно отлегло – если так, то его не трогали больше, а то Джаред рисовал себе в воображении бесконечную череду насильников и в бессильной ярости сжимал кулаки, не спал ночами. Сразу же устыдился – чему радуется? Всё равно ведь, не спрашивали, пока не поняли, что беременный, заставляли, и что тут творилось – лучше об этом не думать. Дженсен прокашлялся и попросил: – Воды дай. Джаред торопливо встал, собираясь разгромить Эресту Фор, но принести желаемое Дженсеном, но вовремя заметил пластиковую бутыль на пустом столе в уголке камеры. Дженсен пил долго, от наслаждения закрыв глаза, Джаред, как заворожённый, смотрел, как двигается кадык, смотрел на прикрытые глаза, ресницы, бледное лицо с выцветшими веснушками. Смотрел, как Дженсен облизывает губы, вздыхает, устраивается удобнее на кровати, и чувствовал, что не сможет сейчас сказать ни слова, огромный комок застрял в горле, а если его протолкнуть, он позорно разрыдается – здоровый, взрослый, сильный альфа. Будет рыдать, как мальчишка после первой, самой яркой и неудачной любви - такое его съедало чувство потери. Дженсен светил на него глазами – молчал, рассматривал Джареда без неприязни, и от этого внутри что-то мелко тряслось-дрожало, и росла-возрождалась надежда, может, в этот раз они смогут поговорить, и… – Я слышал, ты разорил Гиза, – сбивая Джареда с мысли, сказал Дженсен. Джаред, смутившись, поднял брови – откуда ты знаешь? Дженсен на этот раз усмехнулся явственно и продолжал, не дожидаясь ответа: – Я так и понял. Снова замолчал и постепенно становился всё мрачнее, Джаред забеспокоился, не выдержал, спросил: – Что? Дженсену неимоверно сложно было просить, и оттого голос его прозвучал сердито и жёстко, и он сразу начал с места в карьер: – Ты говорил о контракте, помнишь, тогда? Я хочу предложить тебе взаимовыгодное сотрудничество. Ты усыновляешь моего ребёнка, а я сделаю тебя богатым. Я много могу, ты знаешь, но только не здесь, не в этом каменном мешке, где мне каждый день показывают, для чего я предназначен. Я… мне самому – ничего не надо, но ребёнок. Я не хочу… – у Дженсена сорвался голос, он невольно обхватил свой живот руками, помолчал, стараясь успокоиться, и продолжил ровно-безжизненно: – Считается, что наши дети попадают в хорошие семьи, за ними тут стоит очередь на много лет вперед, и я старался думать, что мой… попадет в нормальную семью, где его будут любить. Старался верить. Но вчера приходил один жирный ублюдок, он лапал меня, трогал за лицо, лез в рот посмотреть зубы, а потом сказал, что мой ребенок ему подойдет. Я… Дженсен задохнулся снова и больно вцепился в руку Джареда, заговорил сбивчиво, жарко: – Я не хочу. Он псих, извращенец, что про него рассказывают… тебе лучше не знать. Джаред, помоги мне. Забери его, потом я тебе отработаю, я сделаю для тебя все, хочешь, стану твоей шлюхой? Заработаю тебе миллион, я могу, ты же знаешь… Джаред не выдержал больше. Резко притянул к себе Дженсена, прижал к себе, за плечи, боясь повредить, поглаживая тихонько по спине, успокаивая, уговаривая: – Прекрати! Прекрати сейчас же. Это я все сделаю для тебя, тебе только попросить… Тебе даже просить не нужно. Все, что необходимо, я сейчас же пойду и все оформлю, я подпишу контракт, а заберу тебя отсюда. Никто тебя пальцем не тронет, ни тебя, ни твоего ребенка, живи, как хочешь, просто формально будешь под моей опекой… пока не родишь детей. Как будто я не знаю, тебе не нужна никакая опека! Ты сам будешь выбирать себе отца для второго ребенка, и третьего, Дженсен, я не… я никогда. Дженсен притих в его объятиях, потом отодвинулся и пытливо заглянул ему в глаза. И сказал тихо: – Думаю, я уже выбрал им отца. Джаред не смея еще верить, робко улыбнулся, но тут Дженсен сам потянулся к нему и осторожно поцеловал. Джаред не смог удержать улыбки, даже когда выходил из Эресты Фор – пока еще без Дженсена. Впереди еще было столько хлопот, но главное, главное они уже решили, и Джаред улыбался, как ненормальный, пока водитель вез его из тюрьмы в офис адвоката, и никак не мог перестать.