Лучший друг

Просыпаться страшно не хотелось, приехал Джаред ночью, после длинной, не слишком удачной командировки, подлез под бок Дженсена и отключился, а сейчас кто-то звал, теребил его, настойчиво, громко, так мог вести себя только… ну да, Джастис. По мере возвращения в реальность, звуки оформились в слова: – Пап, ну пааап! Папа! Проснись, ну проснись же! Не открывая глаз, ещё не проснувшись толком, Джаред улыбнулся и схватил мальчишку в объятия. Джастис радостно взвизгнул, и скоро они возились в шуточной схватке, Джаред – осторожно, Джастис с азартом и пылом размахивал руками, Джаред поддавался, вскоре ребёнок забрался на него и восторженно закричал: – Я победил, победил! Значит, когда вырасту, буду таким же, как ты, буду альфой! Джаред рассмеялся, взлохматил светлые льняные волосы раскрасневшегося, довольного Джастиса и ласково сказал: – Не обязательно, Джас. Может быть, ты станешь омегой, таким же умным и красивым, как папа Дженсен. И он тоже очень сильный, скажу по секрету – сильнее меня. Просто он этого не показывает. Но он всегда побеждал меня. Пока малыш, озадаченно приоткрыв рот, смотрел на Джареда во все глаза, хлопая светлыми ресничками, от двери в спальню раздалось сдержанное: – Не всегда. Папа преувеличивает, Джастис. Джастис замер, будто его поймали на месте преступления, а Джаред усмехнулся – его всегда немного забавляло это их противостояние, или как это можно было назвать? Дженсен воспитывал, Джастис подчинялся неохотно, пожалуй – он был единственным, кто оказывал хоть какое-то сопротивление Дженсену. Маленькая копия Дженсена, такой же упёртый, упрямый, настойчивый, такой же пылкий, нежный и ранимый – и словно из стали – всё вместе – и как это всё уживалось в нём, точно так же, как в Дженсене, и иногда – Джаред видел, они не могли найти общий язык именно потому, что были слишком, слишком похожи. Джареду приходилось часто служить буфером между ними, вот и сейчас, похоже, была такая же история. Джастис набычился, зыркнул обиженно в сторону Дженсена, всё ещё застывшего в дверях, и вдруг сказал сдавленно: – Не поеду. Не хочу ехать, мне нужно присматривать за Реджи! Вцепился в Джареда и заголосил со слезами в голосе: – Он тут без меня!.. А я там! Я не хочу, папа, скажи емууу, я не могу же его одного тут оставить! Джаред вздохнул и посмотрел на Дженсена. Тот на его взгляд отреагировал как обычно – ухмыляясь, выжидательно поднял бровь. Н-да, между двух огней. Попробуй уронить авторитет Дженсена, оспорь его решение – Дженсен, конечно же, согласится, но потом Джареда ждёт холодная война со всеми прелестями бойкота, убийственно-презрительные взгляды, ядовито-вежливые реплики и невыносимо тяжкая атмосфера в доме. Дженсен давно и прочно был хозяином в доме, сумел как-то легко и незаметно прибрать всё к рукам, где лаской, где замечаниями – упорными, настырными, вежливыми, а где и рявкнуть мог, потихоньку перезнакомился со всеми соседями и завоевал их расположение. Что интересно – никого из них не волновало, что Дженсен, по сути, поднадзорный, почти что заключённый – ему нельзя было покидать дом, посещать больницы без сопровождения Джареда или другого альфы из семьи Падалеки – это не имело значения, за шесть лет Дженсен давно стал для них мужем Джареда, пусть пока неофициальным, и соответственно относились и часто просили совета в областях, где Дженсену не было равных, например, что касалось бизнеса. В общем, успевал Дженсен всё, и дом вести, и фирмой Эклзов управлять, и детей рожать – но вот справиться со своим сыном никак не мог. Не то, чтобы это была серьёзная проблема – но вот иногда Джаред чувствовал себя неуютно между воюющими сторонами и думал – что же будет дальше? Когда Джастис вырастет? Джаред решил уточнить у сына: – Я правильно понимаю, разговор снова идёт о том лагере? Аравинса? – Да. Ответил за сына Дженсен и плавно двинулся к ним. Джаред на время забыл обо всём, наблюдая, как он идёт, как осторожно несёт себя – какой он красивый сейчас, на последнем месяце беременности, несмотря на старательно нахмуренные брови, – светится довольством и счастьем, и выглядит ухоженным, изящным даже – как ему это удавалось с большим животом? Дженсен осторожно устроился в кресле и только тогда обратился к сыну, всё так же негромко: – Джастис. Я ведь просил тебя не будить отца. Он приехал ночью, устал, ему нужно отдохнуть. А ты всё сделал наоборот. Джастис вскинулся, весь пылая от обиды и негодования: – Но тогда я бы не успел! Он спал бы, а автобус в десять, а сейчас девять, я хотел… Джастис замолчал, повесив голову, и Джаред еле удержался, чтобы не приласкать его, чего доброго, Дженсен воспримет ласку, как поддержку мятежного сына, и всё станет хуже. – Чего ты хотел? – спокойно спросил Дженсен. – Я не хочу оставлять Реджи одного, – упрямо проговорил Джастис и заплакал. Горохом покатись слёзы, он не всхлипывал, не смотрел на Дженсена, заранее зная, что проиграл, и от жалости Джаред едва не кинулся его обнимать, но ему хватило одного взгляда на Дженсена, чтобы остановить порыв. Дженсен, закусив губу, с бесконечным страданием смотрел на сына и сам совершал титанические усилия, чтобы не кинуться к нему, но… Но. Он уже принял решение. Было одно-единственное, верное средство, при помощи которого возможно было добиться хоть какого-то послушания от Джастиса – это его младший брат, Реджи. Джаред сел в кровати и притянул Джастиса к себе, погладил по мягким волосам и предложил: – Хочешь, я сам отвезу тебя в лагерь? Поедешь не на автобусе, отвезу тебя вечером, а пока мы вместе сходим в кафе, поедим мороженого, погуляем в парке. Джаред понимал, конечно, отсрочка приговора мало что решает для Джастиса, но тот притих, потом поднял голову от груди Джареда и уставился на него мокрыми глазами. Спросил подозрительно: – Реджи тоже пойдёт с нами? – Конечно. – Ладно, - после недолгого колебания кивнул Джастис. Вытер мокрые щёки и спросил: - Тогда я пойду скажу ему? – Иди, - разрешил Джаред Через минуту Джастис убежал, и скоро они слушали его звонкий на весь дом зов: – Реджи! Реджи, мы идём прямо сейчас с папой Джаредом есть мороженое! Ты где?! *** – Умпффф, – сказал Дженсен и закрыл руками лицо, весь обмякнув в кресле. Джаред не рискнул отвечать, он совсем не хотел ругаться, да и жалко было не только Джастиса, но и Дженсена тоже. И кого из них больше – непонятно. – Ты считаешь меня диктатором, да? – печально спросил Дженсен, выпрямляясь в кресле. Нос его подозрительно покраснел, глаза блестели, и Джаред ответил, улыбаясь: – Конечно. Ты и сам это знаешь. – Но он должен научиться общаться со сверстниками! С другими детьми, он ведь никого не замечает, не хочет ни с кем говорить, общаться, кроме Реджи. – Я по-прежнему считаю, что он слишком мал для лагеря. Ему всего шесть! – Там есть и младше. Есть даже трёхлетние малыши. – Тогда нужно отправить их двоих. Реджинальду четыре. Разлучать их… негуманно. – А меня разлучать сразу с двумя детьми гуманно? – Ты сейчас думаешь о себе. – Я не готов отпустить обоих. Джаред вздохнул, поднялся с кровати и, подойдя к креслу Дженсена, встал перед ним на колени. Засунул руки под одежду мужа, ласково оглаживая живот, приложил к нему ухо. Прислушался, замирая от странных, точно не определяемых эмоций - радость-восхищение-страх-благоговение – сказал тихонько: – Ты не останешься один, Дженсен. Через минуту Дженсен запустил ему руки в волосы и, вздыхая, сказал: – Вьёшь из меня веревки. – Это значит «да»? – тут же спросил Джаред. – Это значит «нет». Как и сказал, я не готов отпустить двоих. Мне нельзя волноваться сейчас, я просто умру от беспокойства. Но Джастис не поедет – и пожалуйста, скажи ему об этом сам. Ты его герой, пусть так и останется. В следующем году, когда у меня на руках будет Эрин, и мальчики станут немного старше – они поедут вместе. Джаред поймал кисть Дженсена и с чувством поцеловал его в ладонь: – Всегда знал, что ты умница, и всё сделаешь правильно. Люблю тебя. – Иди уже, - проворчал Дженсен, нехотя отталкивая его, - мальчишки сейчас весь дом разнесут. Слышишь, как носятся и орут? У меня сейчас важная встреча, я долго её готовил, пожалуйста, выгуляй их хорошенько. Парк, ролики, кафе, не возвращайтесь до обеда. Я помню, ты поздно приехал. Устроим потом тихий час. Джаред, сидя на скамеечке в парке, смотрел, как играют на детской площадке мальчишки. Джастис уже знал, что расставаться с Реджи не придётся, и выглядел абсолютно счастливым, Реджи тоже сиял, заряжаясь от брата, вообще наблюдать за ними было чистейшим удовольствием и… удивлением, где-то на грани благоговения. Такие похожие… на них. Реджи с восхищением – снизу верх смотрел на Джастиса, слушал его, открыв рот, и Джаред со странным стеснением в сердце узнавал в нём себя, как он смотрел когда-то на Дженсена, всегда первого в их детской компании, сильного, ловкого, и, так же весело усмехаясь, Джастис поправлял лезущие в глаза Реджи каштановые волосы, как когда-то давно делал Дженсен, и так же смущённо-счастливо улыбался Реджи, как он когда-то. Мистика, чудеса. Жизнь, обычная жизнь. Вспоминал, каким с Реджи ходил Дженсен – вторая беременность протекала спокойно, Дженсен не психовал и спал по двенадцать часов в сутки, совершенно спокойно поехал рожать, и следа не было той паники, с какой он встречал первые роды. А как забеременел… Джаред и сейчас, спустя четыре года, смущённо потупился – можно сказать, это был их первый секс. Как-то так вышло, что они вроде и спали вместе, под одним одеялом, и дрочили друг другу, а вот полноценно заняться сексом – любовью, упрямо добавлял Джаред каждый раз, когда Дженсен выделял это слово – не случилось. И не случилось бы наверное ещё долго, если бы не проклятый контракт. Через год после рождения Джастиса зачастил к ним в дом низенький очкастый чиновник из Эресты Фор, приходил и приходил, Джаред запирался с ним в кабинете и после выходил из него беднее на сто монет и на тысячу нервных клеток, но однажды чиновника перехватил заинтригованный Дженсен. Как увидел их Джаред вместе – так и понял – бури не миновать, по напряжённой линии плеч Дженсена, по его упрямо наклонённой голове было издали видно, что взбешён – нашёл Джареда после, оттащил его сразу в спальню, бледный, со сверкающими глазищами, со сжатыми в нитку губами, наступал на Джареда и плевался словами: – Что? Так противно лечь со мной? Не знаешь, как отвертеться, под кого меня положить? Легче каждый день этому упырю деньги отстёгивать? Ты трус, Джаред, всё равно придётся принимать решение, и я, как этот говорит, ещё должен государству двоих детей. Кому ты меня хочешь… Джаред возмутился, обиделся: – Что?! Я боялся прикоснуться к тебе, думал, тебе противно! После этой тюрьмы и того, что там было, может, ты вообще не хочешь, чтобы тебя кто-то трогал! Дженсен посмотрел на него - горячо, голодно, отчаянно-зло, выдавил: – Я хочу. Чёрт побери, давно хочу, чтобы ты меня тронул, и я давно уже тебе сказал, или ты забыл? Я выбрал отца для своих детей, только вот уже сомневаюсь, нужны ли им такие тормозные гены! Дженсен первым поцеловал его, притянул к себе, а потом они не вылезали из постели сутками, трахались, как сумасшедшие, и ещё через пару недель стало ясно, что Дженсен забеременел. Вспоминая тот марафон, Джаред довольно потянулся и мечтательно подумал, что скоро, очень скоро, они обязательно продолжат. И всё бы хорошо, Джаред мог считать себя, наверное, счастливым, если бы не одно но – уверенность, навсегда оставшаяся, неискоренимая, бороться с которой было почти невозможно – Дженсен с ним из-за контракта, потому что обязан, благодарен, и да, опять же, потому что дети. Дети привязывают сильнее стального каната. И будь на месте Джареда любой другой – тот же Крис, для Дженсена ничего не изменилось бы… Так думал иногда Джаред, в минуты уныния, но сейчас ему об этом думать совершенно не хотелось. Даже если так… Пусть. Он доволен и тем, что есть. Совсем скоро родится Эрин, который сделает Дженсена свободным от любых обязательств перед Эрестой и государством, он станет полноправным членом общества, станет свободным, сможет вступить в брак, и Джаред даже заказал кольцо, надеясь, что Дженсен примет предложение. *** Честно загоняв ребят до того, что едва зайдя в детскую, они свалились спать на одну кроватку, Джаред решил проведать Дженсена – хотелось узнать, как прошла его важная встреча и ушёл ли гость, но, подходя к кабинету благодаря приоткрытой двери и доносившимся голосам, понял, не ушёл гость – хотел было уйти сам, Дженсен не любил, когда ему мешали, но вдруг встал, как вкопанный, услышав полный ядовитой желчи голос: –… эрестская шлюха. Джаред не поверил своим ушам, разом всколыхнулась в нём застарелая злоба, подкрался ближе к двери, желая теперь услышать всё. Незнакомец продолжал плеваться ядом: – Думаешь, он женится на тебе? На шлюхах не женятся, а ты шлюха и есть. Забыл, как стонал подо мной, как выл, просил ещё? Хочешь, я пойду расскажу твоему драгоценному Джареду, как мы драли тебя в Эресте? – Под возбуждающей хренью, какой там пичкали омег, любой будет стонать. Это ты ставишь себе в заслугу? Немного скучающий, насмешливый тон, каким отвечал Дженсен оппоненту, охладил и Джареда – а то он хотел уже ворваться в кабинет и собственноручно придушить этот призрак из прошлого, с его глупыми – глупейшими просто попытками шантажа. И непонятно было, что всё-таки нужно этому человеку, которого Джаред за полминуты, ещё не видя, возненавидел всей душой. Шантажист сменил тему, заговорил вкрадчиво: – Дженни, я всё время думаю – может, Джастис мой сын? Или брата? Как думаешь. Стоит мне попытаться отобрать его? Ну вот и всё. Подписал, идиот, себе смертный приговор, вряд ли теперь Дженсен успокоится, пока не уничтожит того, кто пытался шантажировать его детьми. Джаред приготовился влететь в кабинет, чтобы остановить немедленную расправу, которую вполне мог учинить Дженсен, но тот, на диво, оставался спокоен и насмешлив, правда, в голосе прибавилось стали: – Дурачок. Какой же ты дурачок, Дживз. Ты не знаешь обо мне практически ничего, ведь, согласись, перепихон со связанной омегой нельзя считать полноценным знакомством. Приходишь ко мне, в мой дом. Грозишь, хамишь, пытаешься оскорбить, ищешь мои болевые? Не старайся, я тебе не по зубам. Пригласил я тебя с единственной целью – предупредить. Завод я тебе не отдам. Это я сделал всё, чтобы он через подставных лиц достался мне, у меня контрольный пакет акций, и твои жалкие пятнадцать процентов ничего не решают. Я хотел великодушно выкупить у тебя акции по рыночной цене. Но теперь нет. Ты отдашь их почти бесплатно и знаешь почему, Дживз? Потому что свой грязный язык в приличном доме нужно держать на привязи. – Я должен очень серьёзным людям, - с трудом проговорил Дживз, - если я не выкуплю и не продам завод, как собирался, я… разорён, меня же… – Ты предлагаешь пожалеть тебя, Дживз? Мне? Тебя? Я однажды пожалел одного такого, подобрал в трущобах, помог, ввёл в общество, доверился до такой степени, что допустил в постель и признался, что омега, ты не помнишь, что там было дальше? Ты ведь был мозговым центром этой операции, вряд ли сам Гиз додумался до этого. Вы захотели взять всё – но вам этого оказалось мало. Джаред… Он предупреждал меня, показывал бумаги, но я не поверил, до конца не верил, что это… Гиз меня предал, всё выглядело так, будто Джаред. Вы, ублюдки, заставили меня оттолкнуть единственного, кто мне был нужен, кто пришёл, кто готов был помочь, я не верил никому! И это не всё – ты пришёл насладиться моим унижением, потом ещё и Гиза привёл, этот трусливый гадёныш боялся приходить один и явился, только когда узнал, что меня свяжут, когда вы будете трахать меня. Вы отобрали у меня всё – любимого человека, мою жизнь, растоптали гордость, отобрали даже надежду. И теперь ты хочешь, чтобы я пожалел тебя? – Ты, сука, - угрожающе начал Дживз, но Дженсен властно прервал его: – Убирайся. Я всё сказал – завод я тебе не отдам. Это подарок моему мужу, я готовил его давно. Я знаю, он заслужил гораздо больше, но ничего, у меня всё время мира впереди, чтобы он поверил в мою любовь. Я буду доказывать и доказывать, любыми средствами – я рожу ему ещё, если он захочет. Подарю три таких завода, как этот, буду стараться, пока он не поверит мне... – Нет, Дженни. Ничего этого не будет. Потому что ты сдохнешь! – взвизгнул Дживз, и Джаред, холодея от ужаса, ворвался в кабинет – разом увидел и Дженсена, стоявшего у стола, и направившего на него пистолет психа, увидел, как дуло дёрнулось в его сторону, и рванулся вперёд. Грохнуло-ослепило-оглушило, щеку обожгло чем-то, Джаред всем телом навалился на Дживза и бил, бил, со всей силы, вкладывая в удары всю ненависть и страх за Дженсена, пока на плечо ему не легла рука и Дженсен сказал: – Остановись. *** Кабинет давно убрали, ни следа не осталось от беспорядка, пятен крови на полу не было, Дженсен стоял у окна и наблюдал, как две самого уголовного вида личности заводили Дживза в чёрный микроавтобус. Джаред стоял за его плечом, с ненавистью смотрел на отъезжающую машину, и его всё ещё потряхивало. Всё обошлось, чудом никто не пострадал, но всё равно пальцы сами сжимались в кулаки, Джаред спросил мрачно: – Ты уверен? Стоило его отпускать? Дженсен развернулся к нему, спросил прохладно: – Кто его отпустил? Вряд ли он доживёт до утра. Это его самые кровожадные кредиторы. Я бы, может, не стал так с ним жестоко поступать, но не стоило ему поминать Джастиса. Глаза у Дженсена сузились, ноздри хищно затрепетали – теперь, перед Джаредом, он не скрывал своего бешенства. А Джаред, словно только сейчас понял – пронесло же, всё хорошо, от облегчения затряслись руки, он быстренько притянул Дженсена к себе и невпопад, глупо улыбаясь ему в макушку, сказал: – Я тебе кольцо заказал. – Знаю, - ответил Дженсен с ноткой самодовольства. Джаред не удивился, что знает, спросил с волнением: – Как тебе эскиз? Дженсен ответил не сразу: – Хорошо. Мне нравится. – и добавил со смехом: - На самом деле, мне понравилось бы даже простое гладкое и без камня, любое. Но оно правда красивое. Надеюсь, мой подарок тебе тоже понравится. Джаред ничего не сказал, только погладил Дженсена по спине, боясь прижимать его к себе слишком крепко. Понравится, ещё бы, Джаред подозревал, что это тот самый завод, который он пытался купить уже долгое время, столько мотался по командировкам, и всё никак не удавалось ничего, неудивительно, что Дженсен знает, Дженсен знает всё, даже эскиз кольца на помолвку, и на самом деле, чёрт с ним, заводом. Самый главный подарок Дженсен сделал сегодня. Настоящий, ценный – самый главный – признание. Теперь ничего не страшно, теперь точно – всё будет по-настоящему хорошо.