Twilight

      Ким Сынмин Главный Помощник Придворного Лекаря. Сынмин очень любит эту работу и готов днями напролет читать книги про медицину и учиться чему-то новому, но…       — Эй, Сынмин-а!       …Хван Хёнджин постоянно путается под ногами и мешает спокойно спать, потому что с ним всегда что-нибудь случается. Серьёзно, этот парень как будто специально попадает во всякие переделки, а потом идёт к Сынмину залечивать раны и постоянно глупо шутить. Он всегда глупо шутит. Сынмина это раздражает жуть как, но он всё ещё держится и всеми силами пытается не показать своего недовольства. Сынмин очень любит свою работу, но Хёнджин бежит к нему по каждому, чёрт возьми, поводу. Порезал палец о лезвие меча — к Сынмину; упал с дерева — снова к Сынмину, а тот ещё задаётся весьма резонным вопросом — какого чёрта он делал не дереве?! Сынмин старается сохранять спокойствие и молча выполнять свою работу, на все вопросы и глупые подколки со стороны Хвана отвечает крайне сухо и безразлично, что явно очень не радует последнего. Он пытается вытрясти из Кима хоть какую-то эмоцию помимо простого равнодушия, но тот держится молодцом, и сам очень гордится собой.       И сейчас Хван Хёнджин снова заявился к нему в кабинет с порезанной щекой, и в тот же момент, в которой он вошёл, Сынмин видел, что тот прижимал ладонь к порезу, из которого сквозь пальцы текла кровь. Ким подскочил со стула и пулей бросился к пострадавшему, но тот, вместо того, чтобы хоть как-то реагировать на боль, лишь довольно улыбался, будто всю жизнь мечтал прийти к Сынмину с раненой щекой. Сынмин очень сильно хотел фыркнуть, потому что, скорее всего, так и было, но сдерживался изо всех сил, не желая сбавлять оборону ни на йоту. Он жестом указал на небольшую койку у стены и Хёнджин, без лишних слов, сел на неё и принялся ждать. Сынмин подошёл к высокому шкафу у стены. Вообще, весь его кабинет всегда выглядел очень убрано и чисто, всё всегда лежало на своих местах, чтобы в будущем не возникало путаницы с лекарствами или документами. Сам кабинет был не слишком больших размеров, эта была лишь маленькая часть огромного больничного крыла, включающего в себя множество палат, несколько кабинетов, имеющих своё предназначение, кабинет Придворного Лекаря и, самое любимое Сынмином место — гигантская теплица. В теплице было множество самых разных растений, с которыми он любил возиться, ухаживать, пересаживать и просто наблюдать. Это занятие успокаивало его как никогда, в такие моменты он мог полностью забыть от том, что его тревожило, отдаваясь любимому делу на все сто процентов.       У Лекарей было две формы — фактически они были одинаковыми, единственное, что отличалось — это цвет. Цветов было два: белый и голубой. Но Сынмин всегда носил только белый. Вообще, он любил всё белое, чтобы это ни было: цветы, одежда, украшения, предметы интерьера, всё. Хёнджин давно заметил за ним эту забавную привычку коллекционировать всё белое. Сынмин считал белый особенным, чистым, считал его цветом непорочности и красоты, хотя в нём самом не было ничего необычного. Иногда он мог надолго залипнуть на белые розы или лилии в саду их замка, пока гулял, и Хёнджин, ловя момент, молча наблюдал, про себя отмечая, что Ким очень красивый, когда на чём-то сосредоточен.       Хёнджин был частью Королевской стражи. Ежедневные тренировки сильно изнуряли, но это стоило того, чтобы быть частью тех, кем он хотел стать ещё в далёком детстве. Мечты имеют свойство сбываться, и однажды ему всё-таки удалось стать частью тех, кто всеми силами защищал короля и свою страну. Они ходили в походы, помогали решать государственные проблемы и просто защищали простых жителей от нападок разбойников или существ, вышедших из-под контроля. Таких называли «Одержимые» — состояние, когда то или иное создание теряет над собой контроль, становясь опасным не только для окружающих, но и для самого себя. Обычно это происходит, когда магическая сила, сокрытая внутри, слишком велика, чтобы такое создание могло её контролировать, и в итоге она вырывалась наружу, захватывая тем самым тело носителя. Одержимые существа не понимали, что творят, ими движила жажда убийства, ужасный голод по чьей-нибудь плоти и крови, они могли неосознанно отрезать даже собственную руку или ногу и съесть. Одержимыми могли стать абсолютно все, в ком хоть немного да было магии. Если совершенствоваться, магическая энергия растёт, но не всем удаётся в полной мере научиться управлять силой, что у него в итоге появилась, а, как известно, большая сила — это ещё и большая ответственность. Поэтому многие, хоть и знали, что в них есть магия, не стремились её развивать, понимая, что в итоге могут не справиться с тем, что у них могло получиться. Хёнджин часто видел Одержимых, и зрелище это, мягко говоря, не для слабонервных. Вены Одержимых чернели и набухали, а на почти голубоватой коже это выглядело очень жутко, почти отвратительно. Капилляры в глазах лопались, и глазные яблоки наливались кровью, что делало взгляд ещё более безумным, чем было на самом деле. Даже зубы отчего-то чернели. Такие люди выглядели как зомби, которые желали лишь одного — свежую плоть. В большинстве случаев таких просто убивали, если они становились слишком агрессивным, но иногда был шанс на спасение. Существовали специальные талисманы, которые поглощали магическую энергию и, когда её становилось настолько мало, чтобы тело могло выдержать, Одержимые приходили в себя. Однако и на этом всё не кончалось. В порыве голода они могли убить собственных родственников, не моргнув и глазом, поэтому после упивались горем и в итоге сравнивали счеты с жизнью. Хёнджин точно знал, что даже врагу не пожелал бы стать Одержимым. Эта участь была слишком ужасной даже для самого редкостного засранца.       Сынмин был тем, кто видел подобное всего один раз в жизни. Когда он был ребёнком, его отец слишком заигрался с тёмной магией и в итоге она захватила его. Он помнит этот день от и до. Каждую минуту этого кошмара. Одержимый убил всех, включая мать, а маленький Сынмин прятался в подвале и оттуда следил за всеми действиями Одержимого отца. Слёзы всё текли из глаз, но он не мог отвести взгляд. Тело как будто парализовал ужас, он не мог пошевелить даже пальцем. Стража прибыла скоро, и Одержимого удалось нейтрализовать, а когда Сынмина нашли, он тихо всхлипывал и пытался подавить в себе истерику и огромную обиду, смешанную со страхом. Почему именно его отец? Он думал об этом много-много раз, но ничего, кроме впустую потраченного времени он не получил. Никто не застрахован, он отчётливо понимал это. С тех пор один из стражников позволил ему жить у себя, а со временем Сынмин полюбил медицину и теперь всё так, как есть. С того момента он всеми силами избегал любого упоминания об Одержимости, это стало чем-то вроде фобии, и он сам боялся стать Одержимым. Об этом Хёнджин тоже знал, поэтому, когда он получал раны впоследствии борьбы с ними, он предусмотрительно врал о настоящей причине. Это не так важно, рана всё равно заживет.       Сынмин, недолго покопавшись на одной из многочисленных полок своего шкафа, взял небольшую коробку и подошёл к Хёнджину. Окунув вату в раствор стеклянно-розового цвета, он поднёс руку к порезу на щеке Хёнджина и слегка коснулся ватой поврежденного места. Хёнджин зашипел и зажмурился.       — Печёт, — проговорил он тихо, снова возвращаясь в предыдущее положение, а когда Сынмин повторил своё действо ещё раз, Хван реагировал намного терпимее.       — Это настойка из корня Лоры, разумеется она будет печь, — Сынмин не отрывался от своего занятия, и Хёнджин, воспользовавшись моментом, стал разглядывать его. Ему нравилось вот так просто смотреть на него, как он сосредоточен, как мило хмурится, когда о чём-то думает или чего-то не понимает, это было просто наслаждением. Сынмин действовал на него как наркотик — попробуешь раз, отказаться будет невероятно сложно. Даже просто наблюдать издалека было наслаждением.       Хёнджин ненавидел, когда Сынмин грустил. Тогда у того всё валилось из рук, он был погружен глубоко в свои мысли и даже самые простые вещи вроде перевязки давались ему с трудом. Хёнджину в такие моменты хотелось подойти к нему, крепко обнять и никогда не отпускать. Отгородить от всех бед чтобы он думал о хорошем. Но Сынмин как будто специально выстроил вокруг себя неприступную стену, будто нарочно не желал сближаться ни с кем, кроме своих растений и лекарств. Хёнджин знал, что у него был один очень близкий друг по имени Чонин, но даже так он был уверен, что Сынмин очень одинок. И Хёнджин всем сердцем хотел спасти его от этого одиночества. Потому что сам был таким же.       Когда Сынмин прикрепил на порез повязку, он отстранился, взял коробку и, аккуратно сложив всё обратно, убрал на место.       — Готово, можешь идти, и в следующий раз будь аккуратнее, — Сынмин и сам не заметил, как в его голосе сквозила забота, просто не обратил внимания. Он повернулся к нему лицом, но, увидев счастливую улыбку на губах Хёнджина, почему-то стушевался и отвёл взгляд. Хёнджин только ухмыльнулся, встал с койки и подошёл ближе. В этот момент в нём бушевала такая странная смелость, что он не боялся абсолютно ничего и был полностью уверен в своих действиях. Сынмин рефлекторно отошёл назад, но, почувствовав сзади стол и поняв, что бежать ему некуда, застыл. Он хотел зажмурить глаза, но решил не показывать своего напускного страха. Это же Хёнджин, в конце концов, чего бояться?       Хван сделал ещё шаг вперёд и, когда подошёл к Сынмину почти вплотную, остановился. Его глаза горели огнём, блондинистые волосы, собранные в хвост, кажется, немного развевались под натиском слабого ветра, проникающего в открытое окно. Сейчас Хёнджин улыбался лишь уголками губ, но и этого хватило, чтобы Сынмин на несколько секунд задержал дыхание. Слишком близко. От подобной близости он почувствовал жар, приливающий к щекам, и изо всех сил пытался взять себя в руки, но внимательный взгляд затуманенных глаз напротив не позволял сделать ничего. Уши заложило, и он слышал только то, как сильно билось его сердце. Кажется, даже его ладони немного вспотели.       Хёнджин подошёл ближе и вдруг сжал правую руку Сынмина в своей. Сынмин взглядом наблюдал за действиями Хвана и гадал, что же он будет делать дальше. Хёнджин медленно поднес ладонь Кима к своему лицу и ласково прижал к своей щеке, как-то облегчённо вздыхая, как будто этот жест помогал ему дышать. У Сынмина же наоборот перехватило дыхание. Он даже не пытался вырваться, просто завороженно смотрел на него, не мог отвести взгляда от блестящих пухлых губ. В голове туман, думать не получается совсем, одна каша. Он стоит, не имея возможности дёрнуть и мускулом. Какое-то сладкое спокойствие накрывает его с головой, и он не может ничего, кроме как молча наблюдать.       И вдруг, в следующий момент Хёнджин склонился над его лицом и мягко поцеловал в уголок губ. Сынмин был готов поклясться, что в этом момент его сердце остановилось, а затем вновь забилось с удвоенной силой. Горячие губы Хёнджина задержались всего на несколько секунд, которые показались Киму вечностью. Кожа в том месте просто полыхала настоящим пожаром, и только лёгкий сквозняк в комнате хоть немного да помогал.       Когда Хёнджин отстранился, он снова лучезарно улыбнулся и произнёс почти шёпотом:       — Спасибо, Минни.       Позже он отошёл на несколько шагов назад и, напевая себе под нос какую-то мелодию, вышел из кабинета. Сынмин полминуты стоял неподвижно, как вкопанный, а затем, осознав происходящее, медленно сполз на пол и прижал ладони к горящему от стыда лицу. Уши, кажется, покраснели в два раза сильнее.