Удобный случай

Сжимала в пальцах пояс своего полушубка и следила, как костяшки белели и покрывались кровавыми цепками. У меня болели глаза от сухости, стягивало губы при малейшей попытке заговорить и не слушалось тело, будто было мне не подвластно. Отделение реанимации и интенсивной терапии мозолило глаза красной табличкой и не позволяло хоть одним глазом заглянуть внутрь. Всё, что могла — слушать неразборчивые голоса за закрытыми дверьми и протяжный шум оборудования. Потянула пояс к лицу и вытерла мокрый подбородок. Кожаный материал сохранил на себе влагу, и я размазала её указательным пальцем. Всхлипнула. Передозировка. У Адриано передозировка успокоительными средствами, оттого он лежал в страшном отделении под надзором грозных врачей. Я не винила их за грубый тон, которым они не позволили мне зайти внутрь, за их часовое игнорирование моих вопросов, потому что за дверьми они боролись за жизни людей, в том числе и Адриано. Им было некогда успокаивать истерику обезумевшей девушки. Слёзы вновь скопились на подбородке, и я вновь воспользовалась поясом. — Миссис Гласс, — голос девушки с ресепшена заставил оторвать глаза от пола и посмотреть на неё. — Вас не пропустят к пациенту. Сегодня точно. Езжайте домой. Кивнула и просидела на диване ещё около часа, отчего мой пояс насквозь промок, а лицо превратилось в жертву нашествия ос. Дверь периодически открывалась, из отделения выходили врачи и, не обращая внимания на мою одинокую фигуру, куда-то спешили. Я научилась не реагировать на очередное появление медицинского персонала: не вскакивала, не звала, не поднимала головы. Они обещали сообщить об улучшении, и я тихо ждала хороших новостей. — Эмили! Услышала голос с итальянским акцентом и ощутила, как кто-то безжалостный надел мне на голову целлофановый пакет и душил, душил, душил… Воздуха не хватало, отчего я, как рыбка, открывала и закрывала рот в тщетной попытке обуздать огонь в лёгких. Бьянка, подруга детства Адриано, приземлилась на диване рядом со мной и крепко обняла. Я не выдержала. Новый поток слёз вырвался наружу и полоснул щёки. — Как он? — тонкие пальцы девушки обхватили моё лицо и безрезультатно вытирали щёки. — Не знаю… — Что говорят врачи? — Не знаю, — закрыла лицо руками и уткнулась в свои острые колени, чувствуя утешительные поглаживания по спине, задевая распущенные волосы. — Я сейчас всё узнаю, — заверила Бьянка и куда-то ушла, оставляя меня вновь один на один с тревогой. Медленно откинулась на спинку дивана и замерла, разглядывая над головой белый потолок. Всё помещение было в белых тонах, что неприятно мозолило глаза. Я ненавидела больницы. Возненавидела с того дня, как отец попал в палату интенсивной терапии и больше никогда не увидел мир за пределами больничной палаты. Она была такой же кристально белой, светлой и вселяла надежду на лучшее. «Лучшее» так и не наступило. — Я с новостями! — не заметила появления девушки и виновато посмотрела на неё. — Состояние Адриано стабильно тяжёлое, но главное, что стабильное! Врачи дают хорошие прогнозы: два-три дня и его переведут в палату. — Спасибо, — прошептала и воспользовалась поясом, чтобы остановить солёный водопад. — Я так растерялась… Господи! Я чуть не погубила Адриано… Бьянка посмотрела на меня, как на умалишённую: — Даже не вздумай себя в чём-то обвинять! Ты вовремя вызвала помощь и спасла его! Покачала головой и отвернулась от девушки, плечом потонув в мягкой обивке дивана. Я могла всё сделать намного быстрее, но вместо помощи проревела больше. Я оказалась не готова к подобным ситуациям и корила себя за слабохарактерность. Мать права: от меня мало толку. Стоит немного земли задрожать под ногами, как я кричала о неминуемой катастрофе. — Как ты узнала, что произошло с Адриано? — Джейкоб сказал, — девушка вновь приобняла меня за плечи, и я не противилась, потому что поддержка — это то, что было мне необходимо. — А ему сообщил Эйтон. Кивнула, вспоминая входящий вызов на телефоне Адриано, и не могла не ответить на звонок. Эйтон был ошарашен моей истерикой, из которой не разобрал ни слова, но Франческа, знающая меня достаточно хорошо, всё поняла. — Они скоро подъедут, — продолжила Бьянка и вздохнула. — Все волнуются за Адриано. — Потому что он замечательный, — улыбка коснулась моих губ. — Его все любят. — Его невозможно не любить, — услышала взаимную улыбку девушки и, не сдержавшись от эмоций, обняла её в ответ. — Ты знала, что люди, созданные друг для друга, очень похожи? — неожиданно спросила Бьянка. — Необязательно внешне. Схожесть скорее даже на внутреннем уровне. Вот вы, Эмили, очень похожи. Притягиваете людей своим светом. Адриано очень светлый человек, и я с первого взгляда влюбилась в его яркий свет. Он стал для меня маяком, когда я претерпевала шторм из собственных страхов и жизненных обстоятельств. Не успела поблагодарить девушку за слова, закрепившие улыбку на моих губах, как мобильный телефон разразился громкой мелодией. Извинилась перед Бьянкой и, отойдя к окну, ответила на звонок: — Бетти, что-то случилось? — Нет, у нас всё хорошо… Просто мы договаривались сегодня до шести, а уже восьмой час. Посмотрела на экран телефона, как если бы не поверила, и в смятении залепетала: — Бетти, мне очень неловко! Извини за неудобство! Я-я-я…скоро, скоро вернусь. Пожалуйста, задержись до девяти часов, я обязательно доплачу и да, завтра у тебя выходной. На другом конце телефона послышался непонятный шум, и я напряглась: — У вас точно всё хорошо? — Ваша мама приехала, — тихо проговорила Бетти, не желая быть услышанной кем-то ещё. — Эмили, мне сложно найти с ней общий язык. Она, мягко сказать, не в настроении. Прикрыла глаза и ощутила, как болезненно заелозила челюсть. Хотелось кричать: громко и с надрывом. — Я сейчас же выезжаю. Сообщением отправила Лиаму адрес своего местонахождения и крепко сжала пальцами корпус телефона. Тревога сменялась злостью, и я не знала, как заглушить эмоции. Убийственный коктейль растекался по венам, отчего чехол телефона предостерегающе заскрипел. — Мне нужно домой, — обратилась к Бьянке, чувствуя себя предательницей по отношению к Адриано. — Можно тебя попросить сразу же сообщать мне, если что-то изменится? — Конечно, поезжай и не о чём не волнуйся! Однако я не могла не волноваться. Меня атаковали с двух сторон: реанимация и мать, чья убойная сила сравнивала мой дом с землёй. Лиам был тактичен, как и всегда, поэтому мне не пришлось объяснять, что я делала в больнице и почему у меня такой убитый вид. Вместо этого заваливала Бьянку сообщениями, каждые пятнадцать минут интересуясь состоянием Адриано. «Пока без изменений», — был её ответ. К тому моменту, как автомобиль остановился у дома, я не испытывала ничего, кроме тупой боли в висках. Казалось, невидимый кулак точным ударом в солнечное сплетение опустошил меня. Ни злость, ни волнение. Пустота. Пугающая пустота. — Эмили, это ты? Звонкий голос матери раздался из глубины дома, а навстречу мне вышла Бетти с малышкой на руках. Чмокнула сонную Ханну в пухлую щёчку и попросила Бетти уложить её, а после отправляться домой. Сегодня же на её карточку поступит компенсация, потому что вытерпеть мою мать — это своего рода подвиг. — Ты-ы-ы! — крикливо протянула мать, спускаясь по лестнице. — Где тебя, чёрт возьми, носило? Я прошла в гостиную, на ходу избавляясь от верхней одежды, и подошла к бару. Открыла его и уставилась на содержимое — коллекция Свена, к которой он обращался за редким исключением. — Ты вздумала мать игнорировать? — Я была занята, — пробормотала и плеснула в стакан янтарную жидкость. Виски? Я плохо разбиралась в алкогольных напитках, и так же плохо организм переносил их. Тем не менее, закинулась порцией и глухо закашляла, прикрывала рот ладонью. — Свен сообщил мне о разводе. — Хорошо. — Хорошо? — опешила женщина и приблизилась ко мне достаточно близко, чтобы внутреннюю пустоту заполнило раздражение. — То разводишься, то не разводишься! Это что, шутки такие? — Я развожусь. Это окончательное решение. — Ну, и дура! — выплюнула мать. — Плакаться ко мне не приходи, поняла? Сама себе жизнь испортила! Проглотила обиду и наполнила стакан, ощущая, как предательски скопились слёзы в глазах. Спокойно! — Эмили, — примирительно начала мать, заставляя усмехнуться. — Что у вас случилось на этот раз? Расскажи. Мы решим этот вопрос и обойдёмся без развода. Развернулась к женщине и развела руками, чувствуя, как ослабла рука, держащая стакан. Пришлось выпить до дна. — Я полюбила другого мужчину, — не стала ждать потока вопросов и определила мать. — Адриано Моретти. Итальянец. Двадцать три года. Работает пиар-менеджером. Мать схватилась за сердце: — С ума сошла. — Нет, — заверила и улыбнулась. — Свена не люблю, а его люблю. И ты ничего с этим не сделаешь. — Ты из-за малолетки бросила Свена? Ничего не ответила, только поморщилась. Малолетка? Она серьёзно? Этот, как она выразилась, «малолетка» вёл себя достойнее многих известных мне мужчин. Только вот матери этого не понять. Она зациклилась на Свене, как единственном мужчине, позарившемся на её слабохарактерную дочь. Ещё одна порция виски, и меня немного повело в сторону. Пришлось опуститься в кресло и прижать пальцы к ноющим вискам, чувствуя на себе негодующий взгляд матери. Я бы с достоинством вытерпела этот взгляд, однако она не думала им ограничиваться: — Итальянцы — все до одного мамины сынки и непроходимые бабники! Пиар-менеджер! А что, мозгов у него маловато, чтобы работать на себя, а не на зажравшуюся морду? Зажмурилась и надавила пальцами на виски: — Прекрати-и-и… — А ты не подумала, что он альфонс? Точно! Альфонс! Такой клушей, как ты, преступление не воспользоваться! — приблизилась и склонилась надо мной, обволакивая с головы до ног своей негативной энергетикой. — Говорю в последний раз: если не образумишься, то ноги моей в этом доме больше не будет! И не жди, что я приглашу тебя и макаронника в свой дом! Вскочила на ноги и в ярости уставилась на мать: — Проваливай прямо сейчас! В показанном изумлении прижала руки к груди, и я вцепилась в рукав её кардигана, оттягивая к выходу: — Уходи! Уходи из моего дома! — Эмили… — Проваливай! — вытолкнула из гостиной и закрылась от неё за раздвижной перегородкой, медленно оседая на пол. Уткнулась лицом в колени и горько заплакала, чувствуя горечь во рту из-за выслушанной грязи. Мне нехорошо: болело сердце и тяжело дышать, однако матери наплевать. Грохот хлопнувшей входной двери подтвердил эту истину.