Наше чёрное небо

— Ну Тэхико, ты же знаешь, как извиниться! Скажи мне, пожалуйста, а то я как обычно всё испорчу! — Мэзэхи ныл рядом с братом с самого утра, не давая Тэ и секунды спокойствия. — Отстань, Мэзи, сам спизданул непонятно что, а я теперь тебе помогать должен? Нет уж! — старший принц крутился рядом с рабочим столом, пытаясь найти последние чертежи. — Ну пожалуйста-пожалуйста, мой любимый старший братик, самый лучший во всём мире, самый умный и красивый, помоги мне, — альфа обнял брата за плечи со спины, не давая ему возможности отвертеться.       Тэ раздражённо выдохнул, соглашаясь, ведь этот точно не отстанет — либо помогаешь либо сгинешь от его нытья. — Не знаю, подари ему что-нибудь с апельсинами: коробку пирожных, торт… себя, если хочешь, — не отвлекаясь от поисков пробубнил он. — Я серьёзно тебя спросил, Тэкехико, — альфа смешно надулся, складывая руки на груди.       Омега шумно выдохнул и агрессивно раскрыл верхний ящик стола. — Меня до сих пор приглашают в клубы, поэтому вот, — он протянул брату две цветастых бумажки. — Два приглашения на сегодняшнюю вечеринку. Чёрная вечеринка. Сам бы пошёл, — мечтательно добавил омега. — Но ты знаешь, я всё.       Альфа расплылся в счастливой и чуточку самодовольной улыбке. — Люблю тебя, Тэхико, — парень чмокнул брата в щёку и радостно поскакал к выходу из покоев. — Ну наконец-то свалил! — облегчённо понеслось вслед.       Альфа был безумно счастлив, что он сможет попросить прощения за свои слова, но всё же было как-то неловко. Всё-таки надо было раньше идти виниться, а не ждать следующего утра.       Принц уже подходил к отведённым для Натаниэля покоям. Стучать почему-то не стал. Он аккуратно приоткрыл незапертую дверь и увидел маленького омегу, сидящего посередине комнаты на полу. На нём были чёрные штаны, умело обтягивающие стройные ноги и бёдра, и чёрная зауженная футболка; длинные блестящие волосы собраны в уже растрёпанный пучок.       Мальчик положил ладони на пол и из положения «сидя» встал на руки, развёл ноги в продольном шпагате, потом преодолел угол в сто восемьдесят градусов, упёрся ступнями в пол, выпрямился и наконец обратил внимание на вошедшего альфу. Его святящиеся глаза заискивающе оглядели мужчину, но затем быстро потеряли к нему интерес. — Доброе утро, — неуверенно начал принц. — Знаешь, обижаться глупо, но я на тебя всё-таки обижаюсь, — прояснил ситуацию Натаниэль листая что-то в телефоне и открывая бутылку с водой. — Я пришёл как раз извиниться, — на этих словах омега, кажется, чуть не подавился водой, которую так жадно пил. — Эм, прости меня в общем, я правда был очень груб и сказал, не подумав. Мои слова были необдуманными, и обвинение несправедливо.       Натаниэль как-то неудовлетворённо вздохнул, складывая чёрные бровки домиком.       Альфа торопливо протянул ему приглашение, выбитое из брата.       Омега заинтересованно разглядел бумажку и просиял. — М! Вечеринка! Хорошо, пока можешь считать, что я тебя простил, но это только за твою виноватую моську и за приглашение, естественно.       Натаниэль вернулся к своему занятию: он медленно прогнулся в «мостике», поднял одну ногу, другую, и снова оказался стоящим на руках; ноги переместились вперёд и теперь омега лежал на животе. Он резко раскинул руки в стороны, приподнимая туловище, затем ещё раз, и за два взмаха оказался снова на ногах.       Его волосы смешно и мило топорщились в разные стороны, а раскрасневшееся сосредоточенное лицо придавало омеге чего-то… «такого». — Ты давно занимаешься художественной гимнастикой? — спросил Мэзэхико, желая любыми средствами остаться чуть дольше рядом с Натаниэлем — С пяти лет, — коротко ответил он, вряд ли разделявший желания принца.       Омега сел на поперечный шпагат, подтянул носок одной ноги к затылку и снова прогнулся.       Всё это казалось таким простым в исполнении Натаниэля. Его тело легко и податливо исполняло все упражнения; изящные руки с маленькими, но тонкими пальцами оказались достаточно сильными; стройные тонкие ножки ловко подпрыгивали и выдерживали нагрузки. Теперь стало понятно, откуда взялась сила для «сногсшибательной» пощёчины. — А ты любишь стрельбу? — снова спросил альфа.       Натаниэль как-то странно глянул на него, выпутал из-за плеча правую ногу. — Я редко ей занимаюсь — предпочитаю фехтование, но достаточно неплохо стреляю. — Лук, арбалет, пистолет, ружьё, винтовка, автомат? — Всё что угодно, — улыбнулся омега. — А из холодного оружия ближнего боя, наверное, шпага, кинжалы, стилеты, немного катана, сабля, два одноручных меча, дайто и сёто. А тебе что нравится? — Шпага, двуручный меч, клинки сай, копьё, секиры, дайто и сёто. А из стрельбы лук, но арбалет легче в управлении, поэтому для охоты выбираю арбалет.       Натаниэль кивнул, не переставая мило улыбаться и сверкать блестящими глазками. — Теперь буду знать, как учить тебя манерам, — хитро протянул он. — Буду ждать, — слишком тихо и поэтому интимно сказал альфа, не желавший придавать своим словам именно такой оттенок.       Омега задумался, сложив розовые чудесные губки бантиком. Его причёска совсем растрепалась, поэтому он снял резинку и зачесал волосы назад. Блестящие густые локоны цвета пепла рассыпались по плечам и спали на спину, обрамляя тонкое белое личико, будто роскошную серебряную раму приложили к прекрасной картине. Два серых глаза таинственно мерцали между пушистых чёрных ресниц и блуждали по письменному столу. — Сегодня днём я занят, урок откладывается, — всё-таки игриво ответил Натаниэль. — Может быть, завтра… — Ты очень красивый, — невпопад брякнул альфа и пристыжено опустил глаза. — Спасибо, — слегка удивлённо проговорил омега.       Мэзэхико взволнованно засуетился на месте: не знал, куда деть руки, ноги и себя в общем и целом. Он зачем-то оглянулся назад, ища поддержки у безучастных стен и дверей. — Ну да, вот… Эм, в девять часов у главных ворот замка я буду тебя ждать, — наконец найдя, что сказать, протараторил принц и выскочил из покоев, не дождавшись ответа.       Альфа прижался спиной к стене в коридоре и постарался выровнять участившееся дыхание. Хорошим вопросом было одно: какого чёрта это сейчас было? — Что это блять, Мэзэхико? Что за стесняшка-романтик, я не пойму? — говорил он сам себе, прогуливаясь по дворцу.       Он остановился и прикрыл лицо руками. Было какое-то странное чувство внутри, заставлявшее сердце колотиться, а щёки нагреваться. От этого было легко и весело, но что-то всё же тяготило, не давало покоя. — Любимый, всё в порядке?       Ах, вот что мешает отдаться счастливому чувству. Одна неразрешённая проблема. — Да, всё хорошо, Джастин.       Карие глаза Джесса доверчиво заглянули в глаза Мэзэхико. Омега обхватил его лицо ладонями и коротко чмокнул в губы, улыбнулся. — Пожалуйста, если что-то не так, скажи мне, хорошо? — попросил он, не отнимая своих ладоней от лица жениха. — Ладно. Как дела с родителями? — Мэзэхико решил быстро избавиться от неудобной темы.       Джесс поджал красноватые губы, но потом снова улыбнулся. — Лучше, чем было, — только сказал он. — Мне нужно зайти к папе, прости.       Альфа отнял руки Джастина от своих щёк, слегка задержал его ладони в своих, отпустил, снова заглянул в глаза и пошёл дальше по коридору.       Покои родителей были незаперты, ведь мало кто решился бы красть что-то у монархов.       Папа сидел за столом, уставившись на новые торговые договоры, и устало тёр виски. Ещё только десять часов, а он уже еле сидит на кресле и едва ли держит глаза открытыми. — Доброе утро, пап, — почему-то тихо сказал принц, подходя ближе.       Король поднял на него свои серые глаза, опустевшие и стеклянные. — Доброе утро, Мэзэхико. А, — он замер, будто забыл следующие слова или не хотел их произносить, — ты не знаешь, где твой отец? — Я хотел у тебя спросить, — растерянно ответил альфа.       Папа медленно достал свой телефон и набрал номер, приложил его к уху. — Да? Рэй, а ты где? — омега потёр переносицу. — Правда? А, ты предупреждал… Я совсем забыл, прости… Нет, всё в порядке… Возвращайся скорее… Люблю тебя, пока, — он раздосадовано сбросил вызов. — Отец уехал на обсуждение о военных наградах, вернётся к обеду.       Мэзэхико присел на стул рядом с папой и накрыл его холодную ладонь своей. — Пап, ты давно работаешь? — с добродушной улыбкой спросил он. — Я начал в восемь часов. — Какого дня, пап? — альфа задал вопрос, не требовавший ответа. — Ладно… Ты завтракал? — Я попросил принести в покои, но почему-то ещё никто не приходил…       Принц осмотрел стол и обнаружил серебряный поднос с едой, незамеченный омегой. — Давай-ка я разберусь с бумагами, а ты знаешь что? — альфа вытянул папу из-за стола. — Поспи, отдохни немного.       Король был заметно вымотан, еле передвигал ногами, но изрядно пытался вернуться на рабочее место. — Сынок, я сам разберусь, я не устал. Я тебе, — он снова замолчал, вспоминая слова. — Я тебе приказываю. — А я не подчиняюсь, накажешь потом, а сейчас — ложись и спи, пожалуйста.       Альфа повёл папу в спальню, попутно спокойно доказывая, что тот действительно очень устал.       Омега присел на краешек кровати, пригласил сына сесть рядом. — Я люблю тебя, сынок, — он тепло поцеловал Мэзэхико в лоб, хотел обнять, но его глаза предательски слипались, поэтому омега просто повалился на подушки.       Мэзэхи аккуратно накрыл папу пледом, поцеловал его в щёку, прямо как в детстве перед сном. Он оглянулся, осматривая всё ту же спальню родителей, почти не изменившуюся с тех пор, как маленький напуганный ребёнок, во времена отсутствия старшего брата в его покоях, прибегал с дрожащим сердцем к папе и отцу и прижимался к ним всю ночь, боясь темноты и всех её вытекающих. Он вспомнил, как отец подразнивал его тем, что принц, альфа, наследник королевства боится абсолютно всего, что только есть в мире: насекомых, воды, мечей, луков, собак и прочих животных, темноты, громких звуков, высоты, езды на лошади, других людей, а папа ругал отца за это, говоря, что все чего-то боятся, что Мэзэхико вырастет самым смелым принцем и королём.       На одной из прикроватных тумбочек стояла небольшая бумажная фигурка — белый журавлик. «Наверное, Джуни сделал», — пронеслось в голове у принца.       Он порывисто встал, тихо прошёл в кабинет папы и принялся разбирать бумаги. Время всё шло, шло…       Солнце сменило наряд с ярко-жёлтого на тёплый оранжеватый, а небо стало розоветь, как будто стеснялось всего увиденного за день.       Мэзэхико глянул на часы — без двадцати минут девять! Он же обещал встретить Натаниэля в девять часов вечера!       Альфа встал, тихо подошёл к дверям спальни, увидел, что помятая кровать грустно пустует.       Он вышел из покоев и быстро отправился в свои (отдельные от Джесса).       Альфа еле вспомнил, что нужно надеть чёрное и выудил из шкафа, на удивление, не мятую широкую футболку, карго и объемные кроссовки.       Надев всё это и дождавшись одобрения от его двойника в зеркале, альфа поспешил к центральным воротам.       Радуясь, что ему повезло никого не встретить, Мэзэхико нашёл глазами маленькую худую фигурку в чёрном и подошёл к ней. — Я не опоздал? — обеспокоено спросил он у спины Натаниэля.       Омега повернулся к нему лицом. Его и без того идеальная кожа была выровнена косметикой, глаза слегка подведены чёрным, вишнёвые губы чуть-чуть блестели; на Натаниэле была обтягивающая чёрная майка на бретелях, заправленная в короткие шорты с высокой талией, полупрозрачная накидка с кружевными рукавами и краями полов, чёрные блестящие кроссовки; через плечо висела чёрно-прозрачная сумка на серебристой цепи; длинные волосы были распущены, украшены диадемой с завитушками и крупными чёрными камнями, на мочках ушей блестели массивные серьги, явно служившие комплектом диадеме.       Мэзэхико, если честно, еле поборол себя, не давая голове снова отключиться и повторить свою знаменательную минуту славы утром. — Прекрасно выглядишь, — задыхаясь сказал он, чувствуя, как температура тела снова повышается. — Спасибо… Нет, ты не опоздал.       Почему-то альфе казалось, что Натаниэль тоже чувствует что-то подобное, что-то такое, от чего хочется часто-часто задышать, задержать дыхание, задохнуться, умереть, ожить, снова часто задышать, снова задохнуться и снова умереть, а потом так заразительно и радостно рассмеяться, а потом заплакать навзрыд, а потом упасть и лежать прямо на земле с самой глупой улыбкой, какую можно найти.       Мэзэхико плохо помнил, как они добрались до клуба, потому что от своих сладких мечтаний он оторвался только благодаря оглушительно громкой музыке.       Омега что-то говорил, перекрикивая музыку, осматривал помещение клуба, подвёл Мэзэхико к стене рекордсменов по выпивке. — Это Тэкехико что ли? — удивленно спросил он, указывая на целый коллаж фотографий старшего принца, на каждой из которых он либо пьяно улыбался, либо выпивал содержимое рюмок.       «Непревзойденный десятикратный чемпион» — написано рядом. — Да, это Тэ, — подтвердил альфа. — А я думал, он милашка и самый примерный принц. — Ага, самый примерный принц, который с семнадцати лет абсолютно забил на родителей, шатался по клубам, пил цистернами, наверное, и да, — Мэзэхико наклонился к уху омеги, — у него татуировка на всю задницу, чтоб родители не спалили, конечно.       Альфа как-то странно улыбнулся и добавил: — Беру пример со старшего брата, — он показал штангу в языке и повертел кристаллик в брови.       Поняв, что откровенности закончились, Натаниэль мгновенно повёл его к барной стойке под предлогом: «Извини, но я не умею веселиться по-настоящему без алкоголя… да и не очень хочу». — Сначала я должен спросить — мы пришли напиться или потанцевать? — поинтересовался альфа, думая над заказом. — Мы пришли сюда надраться так, чтобы нас вынесли отсюда… но только к часам четырём утра, — перекричал музыку омега и коварно улыбнулся.       Остальные события в клубе были для Мэзэхико достаточно туманны. Всё, что он уяснил, что в отношениях с Натаниэлем не нужно делать двух вещей: не соревноваться с ним в кто кого перепьёт и распускать руки, а ну ещё никогда в жизни не просить его петь.       Вернулись в замок они только к пяти, еле добрались до диванной гостевой башни, так как это была самая ближайшая комната с мягкой горизонтальной поверхностью, и уснули, вряд ли добравшись до самой мебели.