Tales Under the Moonlight

Спорить с Биллом - себе дороже, думает Артур, опасливо выглядывая в коридор - проверить, нет ли там кого, кто может пристать с совершенно неуместными разговорами. Вернее, это он сейчас так думает, не так давно этот спор казался очень занятным. А еще казалось, что он, Артур, с лёгкостью его выиграет. Подумаешь тоже, молчать полдня. Всего полдня, зато потом можно было просить у Билла что угодно. Это самое что угодно пьянило не хуже вина и кружило голову, может быть, еще и из-за этого он так легко согласился. Как есть дурень... Билл, к его чести, Артуру не попадается, словно сквозь землю провалился, хотя Артур предполагал, что он будет вокруг него ужом виться, заставляя вымолвить хоть полслова. Хотя тут и без Билла хватает тех, от кого бегать, уговор-то был - не проронить ни слова до определенного часа. Кто б знал, что все разговорчивые такие, думает Артур, уворачиваясь от очередного "Ваше Величество!", доносящегося откуда-то из-за спины. К черту их всех, благодаря придуманному Биллом распорядку все прошения и вопросы только вечером, так что сейчас Артур смело может делать вид, что не слышал, или замечать не хочет - и это, собственно, так и есть. Пусть думают, что хотят, ему не привыкать. Дураком чувствовать себя Артуру, впрочем, тоже не привыкать, он рядом с Биллом постоянно так себя чувствует. И в отдалении от него дураком чувствовать себя не перестаёт. Что за чёрт, ведь он просто зря время тратит. Артур останавливается как вкопанный, моргает досадливо, трет шею, а затем смеётся. После полутора часов молчания даже собственный смех слышать как-то непривычно, кто бы мог подумать, что он от звука своего голоса так быстро отвыкнет... Но об этом можно поразмышлять после, вернее даже, сказать об этом кое-кому. Билл находится в саду, там, где Артур его и оставил, согласившись на этот дурацкий спор. Завидев Артура, он удивлённо вздергивает брови и чуть-чуть улыбается, безмятежный, как окружающий его июльский день. Вот же, мелькает в голове у Артура, он ведь наверняка заранее все знал, с самого начала. - Во-первых, - произносит он, остановившись напротив Билла, который по-прежнему смотрит на него лукаво, - во-первых, я снова говорю. Билл тянет "ну надо же", но Артур не намерен его сейчас слушать. Все, что Артур сейчас намерен делать - это целоваться, потому что больше, чем по словам он исскучался по прикосновениям в эти полтора часа, кто бы мог подумать... И он целует, легко, невесомо, и чувствует себя при этом много легче. Ему внезапно становятся совершенно не нужны слова, и он готов молчать хоть сто лет подряд, лишь бы была возможность касаться - не важно, пальцами ли, губами ли... Он отступает на полшага, смотрит Биллу в лицо, и говорит: - Я такой дурак... - потому что потерянные полтора часа жгут сожалением и отдают горечью, и хочется самому себе подзатыльник отвесить, чтобы соображать лучше впредь. - Гляди-ка, - усмехается Билл, - а ты нашел правильные слова, когда молчал. И, не давая Артуру возмутиться, притягивает его к себе для еще одного поцелуя.