Почему все так сложно?

Клэй и правда был уже далеко. За вчерашний день и сегодняшнее утро он наверстал утраченное. Парень даже не увидел, как холодная зимняя пора превратилась в вечно холодную солнечную пустыню. Клэй стоял у ворот в Хантервиля (представьте город из Алладина). Теперь его плащ превратился в импровизированную арафатку. Рюкзак всегда держит при себе, потому что в таких местах часто попадаются воры. Клэй уверенно шел в сторону старого барака. Он находился недалеко от центра. Парень зашел и поздоровался.  — Доброе утро. Можно снять у вас комнату на одну ночь?  — Шялом, гражьдане. Можьно, од-на ночь — 70 золатых — в словах мужчины звучал явный акцент. Клэй быстро выпалил из сумки маленький мешочек золота с лязгающими монетами и положил его на стол.  — Но-мэр 17 — он отдал ключ Клэю.  — Благодарю вас, сэр — и парень отошел к номеру. В хибарке пахло разложившимся деревом, стояла маленькая кровать, стол и шкаф без дверей. Напротив двери зияло окно.  — Нет времени… — Клэй закрыл дверь на ключ и быстрой походкой направился к столу. Карта нашлась в сумке слишком быстро.  — Здесь, Клэй… здесь…  — Опять — в голове снова голос матери. Клэй тихо простонал. Глаза самовольно смотрели на «дикие пущи». Место, которое было следующим после пустыни и Хантервиля.  — Я жду тебя, Клэй, жду…  — Жди себе… Весь день он ничем не занимался. Просто ходил, думал, записывал. Рука слабо ныла. Парень решил посвятить этот день отдыху перед долгим походом. В диких пущах нельзя стоять на месте. Вот уже и вечер. Клэй стоял у окна и смотрел на бесчисленное количество звезд на небе и такое же фонарей на улицах города. Спать не хотелось и парень решил прогуляться. (Клэй не подозревал о «Цербер», которые могли ходить по городу). Он ничего с собой не брал. Ни денег, ни рюкзака. Просто импровизированная арафатка из плаща, бандана на лицо и горячая голова, которую он хотел охладить прогулкой по вечно живому городу. ***  — Эй, парень, не нада узнат будущее?  — Нет — тихо пробормотал Клей.  — Заходи-те и покупай-те мои могущественные медальйо-ны!  — Разве они магические. Не чувствую… — не слышно для других бормотал парень. Через пять минут началась какая-то музыка и веселые крики. Клэй шел на них. Это было на главной площади. Празднование. Разноцветные огни, люди в праздничной одежде, музыка с ребаб, тамбурин, кеманчанамы и т.д. Наряду танцевали девушки свои арабские танцы, барыги продавали всевозможные вкусности. Люди развлекались, танцевали, пили. Это все сильно взбодрило Клэя. Он подошел к другим людям. Все они говорили о чем-то, спрашивали, рассказывали. Клэй старался что-то понять, но тщетно. Все они говорили быстро и непонятно. Другой язык, другой город, другой мир. И вот все замолчали. Музыка перестала играть и только тихий звук дудука и таблы вводил в транс. Фонари потухли. Только ты, музыка, темнота и сотни невидимых людей, таких же, как и ты сам — одиноких в собственном уме на это короткое время. У самого центра площади зажгли факел. Мужчина в черной арафатке поднес его над головой. Он начал говорить сначала по одному предложению на другом языке, а затем на ломаном родном языке Клэя. Сухой хриплый голос доносился с середины площади. Жёлтый жаркий свет голос перед лицом мужчины и чем-то ещё посреди площади. Если убрать акцент, то понять можно речь так:  — Сегодня мы празднуем день нашего старого, священного города. Хантервиль — город духов. Этот место когда-то было пристанищем охотников, но Боги распорядились отдать его пустыням и теперь мы здесь. Но сила охотников осталась и она помогла этому месту жить так долго, что даже мы празднуем его рождения, его появление на свет. Мы здесь, чтобы преподнести жертву богам и прославить Хантервиль, и продлить его жизнь еще надолго, братья! Так давайте же выпьем за него! Отпразднуем его рождения, как надо! Все закричали и подняли кружки вверх. Засмеялись и начали пить. Мужчина в арафатке преподнес факел к тому сооружению посреди площади. Она вспыхнула. Все увидели огромный огонь, костер. Народ смеялся, выкрикивал что-то вроде: «Слава, слава, слава!» Музыка продолжилась уже более весело и зажигательно. Девушки танцевали, пели, а Клэй стоял рядом. Такого он еще не видел. Это было нечто совершенно необычное. Глаза горели, а сердце билось. Какая-то девушка подошла к Клэю и предложила какой-то алкоголь.  — Бу-деш? — она ​​ехидно улыбнулась.  — Нет, Спасибо.  — Да хватит! Такое бывает-то только раз в году! Вы-пей!  — Ну хорошо. Неизвестно почему, Клэй согласился и выпил. Алкоголь ударил в голову довольно быстро. По пьяну и под влиянием музыки, искр света, песен и танцев Клэй решил оторваться. Глаза и руки буквально загорелись неоновым, синим переливом. Клэй вышел на середину площади. Все затихли и музыка снова стала таинственной и мистической. Какой-то старик начал тихонько напевать что-то неизвестное, на старом языке под такт таблы. И Клэй сделал это. Он заплясал. Клэй закружил, завертел конечностями. Неоновый свет рук и глаз завораживали всех. Парень обходил огонь по кругу. Люди бросали опилки в костер, чтобы он вспыхивал раскаленными искрами. Его движения плавные и аккуратные. Пальцы медленно переливаются, переплетаются, подмигивают. Ноги сами несут его по старой брусчатке. Они ватные, но в тоже время уверенные. Тело всецельно отдалось спонтанному танцу. Но Клэй пришел на то же место, с которого начал довольно быстро и под ногами что-то затрещало. Это опилки. Он поднял горсть деревянных остатков и в голову пришла мысль. Клэй бросил эту горсть в костер и она разлетевшись, загорелась синим. Затем из рук полетела еще одна. Эта часть опилок уже загорелась красным. Затем зеленый. Какое-то неизвестное заклинание заставлялл опилки гореть неоновыми искрами. Это заклинание спонтанно вырвалось из рук Клэя и выкрасила деревянную пыль. Люди снова пели, музыка оживлялась, как и Клэй. Голову заполонила музыка и больше ни о чем не хотелось думать. Руки не болели, голову не заполоняла грусть и слова матери: «Я жду, жду…» Он чувствовал себя королем, центром ситуации! Хотя и знал, что нельзя выделяться среди других. Наконец в суставах снова появилось ощущение — уверенность… Еще много интересного делал Клэй, каких только причуд не производил руками, магией. Впервые, при использовании силы не хотелось кого-то разорвать. Но танец закончился. Сил не хватило и Клэй красиво закончил свой танец на начальном месте — ровно перед костром.  — Бра-во!  — Бра-во! Свист, аплодисменты, крики, огонь сводили с ума Мурингтона (в хорошем смысле). Он осторожно наклонився в честь аплодисментам и отошел подальше.  — Эй, па-рень, идзи сюда! — какой-то низенький человек в шамазе на голове его окликнул.  — А?  — Вы коро-шо повеселили народ и нашому великодушному шейху очень понравилось ваше виступление. Теперь вы в почьотце! — Он приобнял Клэя за спину и повернул его в направление какого-то здания.  — Да с-спасибо — Клэй тормозил.  — Вы наверняка не местный? Но ничего, постараитеся быть вежливими Заходи в то здание и идзи на второй этаж. Скажи, что Адар на-аправил — мужчина отпустил его и ушел по своим делам.  — Хорошо… — Клэй ушел в сторону этого здания. У входа стояли два лба.  — Шито тебе надо, па-рень?  — Меня направил Адар. Лоб у входа помялся, но сказал:  — Ну проходи. Клэй прошел внутрь. Там все было увешано красивыми тюлями, ковры ручной работы на полу, все было сделано с мрамора. Желтые фонари и свечи, стенды с книгами. Мраморные лестницы, которые вели на 2-рой этаж были увенчаны позолотой. На них лежали красные дорожки. Клэй поднялся по ним. На втором этаже было не менее красиво. Дорожки ручной работы, дерево и еще много интересных деталей, не перечислить.  — Про-ходи, про-ходи! — за столом на террасе перед костром сидел человек в белой Кандуре. Рядом с ним стояли два охранника.  — Добрый вечер — Клэй покосился на охранников.  — А-садись, садись! — Мужчина размахивал руками приглашая к столу. На нем стояло много вкусностей, многие из которых Клэй даже не знал. Курица, салаты, печенье, рыба и еще много интересного.  — Я слышал, вам понравилось мое выступление — Гость отодвинул стул и сел за него.  — Да, да! Это было прекра-сно. Мне очень понра-вилос. А расскажи-те, как вы это сделали? С опилками, руками, глазами — акцент у этого человека был значительно незаметнее чем у других.  — Это все… люминисцент. Да, да, люминисцент. Я сделал люминесцентную краску. Вымазал им руки и сделал капли в глаза, а опилки обмазывал в специальный раствор.  — О, да вы изобретател! Я вижу, вы не местный. Угощайтесь, угощайтесь.  — А, простите, но я не хочу.  — Ешь-те, я обижусь на вас. Вы даже не представляете, какая это чест — быть здесь!  — Ну хорошо — Клэй начал что-то есть.  — Вы хорошо развеселили моих горожан и за это я дарю вам награ-ду — этот пир для вас!  — Спасибо, великий шейх.  — Вы здесь дав-но, ель поездом? И, пожалуйста, дава-йте на «ты».  — Да, здорово. Нет, я здесь проездом. Сегодня утром прибыл в ваш город.  — И куда ты держишь путь?  — В дикие пущи. За ними есть королевство. Я иду туда.  — О, извини, но я никогда не слышал о том королевстве. Расскажи!  — Ну, я и сам не очень разбираюсь, но знаю, что меня там ждут.  — И кто ждет?  — Мама. Она звала меня туда. Любой ценой, но я должен дойти.  — О, мать — это дело серьёзное! Надо уважа-ть, люби-ть и оберега-ть свою мать! Да-же, если она не годит ся быть той, кто поро-дила нас на свет!  — Это точно, великий шейх. Через еще, примерно, полчаса болтовни про «то-се», шейх отпустил Клэя.  — Спасибо за прием, славный шейх Хантервиля!  — Не за что, Каласиан Грей! Славный танцовщик всех времен! И он ушел. Выйдя из здания, Клэй осмотрел все. Очаг тлел, только маленькие угольки остывала на пепелище. Всякий мусор, не сгоревшые опилки, уголь — все это лежало на полу. Наконец Клэй скользнул к переулку. Счастье прошивали его тело приятным теплом. Алкоголь давно выветрился, а руки и глаза потухли синим светом еще на площади, перед поклонами. Он пришел в барак как раз вовремя по времени. Не слишком много и не слишком мало. На ресепшене, если ето можна было так назвать, не было никого, поэтому Клэй ушел на второй этаж. В комнате было тепло. Прогретые дневным солнцем стены отдавали накопленое тепло. Клэй распустил свою импровизированную арафатку обратно в плащ и завернулся в него. Тот плащ защищал его и от холода, и от жары. Защищал он и от чужих глаз. Плащ был его единственным другом, но глядя на него все равно было больно. Этот плащ напоминал ему, кто он. Беглец, ничтожество… Но все же Клэй чувствовал долг перед самим собой. Он пообещал себе сделать, и он выполнит. Любой ценой. Плащ напоминал ему об этом долге. Глаза закрывались от усталости.  — Доброй ночи, Клэй…