***
POV Юна
...Когда я открыла глаза, мир казался мало того, что уложенным на бок, так ещё и на редкость уродливым; мои глаза быстрее обычного бегали по окружавшим меня предметам, находившимся словно бы в лёгкой дымке, и от сочетания скорости и тумана меня немного затошнило. Я вскинула голову, не ощущая своего тела в пространстве, и первым, что мне бросилось в глаза, были две крохотные чёрные лапки, смирно вытянутые на каменном полу. Совершенно не понимая, кто я и где нахожусь, я вскочила и сгорбилась, спрятав конечности под слоем толстенной чёрной шерсти. Мир резко вернулся в привычное положение, однако он оставался по-прежнему огромным: не одна минута пройдёт, пока я дойду до выхода по книгам да по горам хлама. «ДА ЧТО Я СЕЙЧАС ТАКОЕ, ЧЁРТ ПОБЕРИ!», – раздражение и страх, накопившиеся внутри, начали рваться наружу, и я не устояла перед позывом закатить истерику: уши сами собой прижались к голове, глаза зажмурились, а из крохотного, покрытого тонкой кожей горла вырвался самый оглушительный вопль, который я когда-либо издавала в своей жизни. – Тихо-тихо, Юна, всё хорошо, – справа от меня раздался шёпот, по сути, должный звучать приглушённо и успокаивающе, однако для меня этот звук был таким же громким, как и обычная речь. Уши отлетели назад, глаза закрылись, и в сторону говорившего полетело предупреждающее шипение, мол, «А ЕЩЁ ГРОМЧЕ НЕ МОЖЕШЬ?!». В следующую же секунду я раскрыла глаза, боясь, что упущу опасность из виду, и встала в стойку: угрожающе растопырила лапы, вздёрнула хвост, прогнулась в спине; тело складывалось само по себе, и это было очень непривычным ощущением. Мой взгляд упал на источник звука – это был Сатана, присевший на корточки в полуметре от меня. От вида его яркой одежды меня охватила паника, и я нервно пятилась до тех пор, пока не упёрлась в стопку книг. – Так, Юна, вдох-выдох, успокойся, ты всё-таки превратилась, – Сатана, по лицу которого я не могла понять, то ли он озадачен, то ли обрадован, повернулся ко мне и демонстративно вдохнул, сопровождая инструкции жестами. В мою сторону полетело его дыхание, и я невольно чихнула: от всей его фигуры несло чересчур душным и сладким запахом его парфюма, даже острые и свежие цитрусовые нотки звучали слишком приторно, и от обилия запахов мне снова стало дурно. Надо потом сказать ему, что если он желает приобрести популярность у кошек, то ему пора перестать выливать на себя по полбанки одеколона каждое утро. Я подняла взгляд на демона, чьи изумительно яркие зелёные глаза пристально следили за каждой моей метаморфозой, и соизволила сообщить ему всё, что тогда о нём думала, но изо рта почему-то опять вырвался лишь протяжный низкий вопль. Чёрт! Придётся заставить себя молчать целые сутки, если я не собираюсь никому мешать сегодня. Хотя, с другой стороны, я только что превратилась в неведомую зверушку; естественно, что я напугана и растеряна, вдобавок потеряла способность ориентироваться в пространстве – думаю, на меня не обидятся, если я испытаю свои связки на прочность ещё разок или два. Собрав лапы в кучу, я уставилась на сияющего в полутьме Сатану и громко, внушительно мявкнула. Бледное лицо тут же расплылось в милой, извиняющейся улыбке, и огромная ладонь, от которой веяло теплом, приземлилась мне на загривок, ероша шерсть. Я вздрогнула так, что практически взвилась в воздух, и крикнула ещё громче прежнего. Рука мгновенно убралась, и Сатана успокаивающе, торопливо забормотал извинения. Ишь чего, за рядовую кошку он меня держит! – Я всё понял, Юна, нет нужды кричать, – Сатана, нервно дёрнувшись, оглянулся, и я понимала, почему – на общей лестнице послышался топот. Чувствуя приближение того, кому сейчас определённо не следовало видеть меня такой, я моментально юркнула под кровать, а Сатана быстрым движением опрокинул полкруга. Дверь открылась, и в проём просунулась растрёпанная голова Бельфегора: – Вы куда с Юной запропастились? Мы уже почти всё съели. Торопитесь! – Сейчас, вытру лужу, и мы придём, – Сатана с каменным спокойствием кинул на разноцветное мокрое пятно невесть откуда взявшуюся тряпку и прижал её к полу ладонями. Когда Бельфегор ушёл, я осторожно, на цыпочках (как мне казалось) выбралась из-под кровати и растерянно глянула на Сатану. – Мне кажется, у нас нет иного выбора, кроме как пойти показать тебя всем. Я перехватила взгляд демона и медленно моргнула два раза, надеясь, что он уловил моё согласие. В ответ Сатана поднялся, аккуратно сложил мою одежду на самую высокую стопку книг и потянулся за телефоном, чтобы крайне быстро что-то там нажать. По завершении этой рутины он снова присел на корточки рядом со мной: – Разрешишь донести себя до столовой на руках, Юна? – Мр-р, – в этот раз я не сопротивлялась, понимая, что привыкнуть к одежде Сатаны будет гораздо проще, чем останавливаться каждые пять секунд, изучая замок на предмет опасностей. Большие горячие руки взяли меня под передние лапы и уложили на пёстрое сине-зелёное плечо; задние лапы покоились на согнутом локте, а свободная ладонь успокаивающе приглаживала шерсть на спине. Вблизи Сатана пах ещё слаще, но в этот раз к его искусственно-праздничному аромату примешивался запах кожи, тепла и крови, что сделало его в несколько раз более привлекательным в моих ныне кошачьих глазах. Я довольно прильнула пушистой мордой к тёплому, пульсирующему местечку на его шее и замурлыкала, греясь; Сатана захихикал – видимо, я пощекотала его усами, – и уткнулся мне лицом куда-то за ухо. Затем мы сделали медленный шаг вперёд, а потом ещё и ещё – и я закрыла глаза, позволяя демону самому выбирать наш путь.***
Не могу сказать, что дорога до столовой заняла вечность, но я определённо успела проголодаться своим новым, непривычно маленьким желудком; когда ступени закончились, я открыла глаза и начала цеплять взглядом знакомые предметы: плитку, картины, канделябры и мебель. Мы приблизились к столовой, и я даже из-за двери почуяла не только всё ещё аппетитный запах остывшего завтрака, но и гробовую тишину, которая висела в зале; её не нарушал ни один звук – ни стук ножа о тарелку, ни вздох, ни глоток, ни урчание полного живота – и я невольно съёжилась, чувствуя, как над моей головой собираются грозовые тучи. Сердце Сатаны билось исключительно быстро, но один глубокий вздох – и от его фигуры снова повеяло его привычным, циничным, я бы даже сказала, издевательски-непробиваемым спокойствием. Демон прошёл сквозь арку и, с порога бросив всем невозмутимое «доброе утро, господа», ни на кого не глядя, направился к столу. Ни один из присутствующих на подзатянувшейся трапезе демонов не проронил ни слова, ни вздоха; и младшие, и старшие сидели словно пришибленные, пялясь в полупустые тарелки и иногда всё-таки опасливо косясь в сторону того, кто этот бойкот и затеял. – Воскресенье длинное, мы могли бы ещё два часа тебя подождать, – Люцифер словно бы пытался выглядеть собранным, но получалось из рук вон плохо; его внутренний рык был таким явным, что я чуть не зарычала вместо него. – Где Юна? В ответ Сатана молча опустил меня на принадлежащий мне стул – а я, как назло, обычно сидела в другом конце стола, точнёхонько напротив старшего демона; почувствовав твёрдую почву под ногами, я чинно уселась,спрятав лапки в облаке непростительно длинной чёрной шерсти, и на меня уставились шесть пар вытаращенных глаз. Реакции были разнообразными: у Маммона отвисла челюсть, Асмодей радостно раскрыл рот и умилённо прижал руки к щекам, Леви выронил из рук нож, тут же оглушительно звякнувший о тарелку, даже у Люцифера, обычно готового ко всему, вытянулось лицо. Его угрожающий взгляд обратился к Сатане, и тот ничтоже сумняшеся выдал: – Юна, пока была сегодня утром в моей комнате, нечаянно выпила то, что я не собирался ей предлагать. Услышав такую наглую ложь, я проследила взглядом за демоном, который спокойненько направился к своему месту, и зашипела ему в спину. Как я могла ему доверять!! – а хотя, с другой стороны, чего ещё я могла ожидать от него. Люцифер, странно на меня покосившийся, снова обратился к брату: – А вот Юна говорит, что это не так. Не желаешь изменить показания? Я благодарно пискнула в ответ; а Сатана, уже успевший набить рот, стремительно сглотнул и, не теряя чувства собственного достоинства (несомненно, доставшегося ему от Люцифера), произнёс: – Мы с Юной договорились, что она согласится вместе со мной попробовать оборотное зелье, которое я сварил. – А ещё более подходящего времени вы не могли выбрать, обормоты? – Старший демон нахмурился, скрестив руки на груди, и в просторной столовой внезапно потемнело, словно бы погасла половина огней. – Юна сказала, что проголодалась, и мне пришлось влить в неё хоть что-нибудь, пока она не упала в обморок, – в голосе Сатаны, который сел ко мне вполоборота, зазмеилось извинение. Люцифер сурово зыркнул на меня, ища подтверждения чужим словам, и я виновато прижала уши к голове, показывая, мол, да-да, тут я грешна, и ещё как. – Ну так дайте ребёнку поесть, раз пошло такое дело, – Люцифер очень тяжело вздохнул, словно бы ему на плечи опустился груз нашей вселенской тупости, и тучи над моей головой вроде как разошлись. Вельзевул, сидевший ко мне ближе других, пододвинулся и сложил мне на тарелку то, что посчитал для меня подходящим: кусочки жареного мяса, какие-то пареные овощи, даже печенек насыпал от души, целую горсть. Я тоскливо уставилась на еду, запах которой щекотал мне нос – как же это жи-и-ирно, прости Господи – но у меня не было выбора. Я встала лапами на край стола и тут же невольно съежилась: мне было крайне некомфортно. Будь я человеком, я бы прикрикнула на обнаглевшее животное и отправила бы его к миске, на своё место – но, опять же, не думаю, что тогда у меня была альтернатива. Обнюхав мясо, которое вроде как было вполне съедобным, я аккуратно облизала один кусочек и, стараясь не чавкать, почти бесшумно его съела. В по-прежнему тихой столовой было слышно лишь размеренное, невозмутимое жевание Сатаны и мои неловкие попытки есть пристойно; я чувствовала на себе десяток взглядов, и от них хотелось сквозь землю провалиться. – Так, все, на счёт три уставились в свои тарелки, вы что, кошек никогда не видели, – командный голос Люцифера словно вывел демонов из оцепенения, и столовая снова ожила: застучали ножи, забулькали напитки, зашуршали белоснежные салфетки. Доедая свою порцию, я заметила, что Сатана снова под шумок куда-то слинял. Я решила обязательно найти его, как только нас всех выпустят из-за стола, чтобы высказать ему своё «фи» и за враньё, и за то, что кинул меня в огромной комнате с шестью демонами, которые любили кошек всяко меньше его самого. Бельфи и Вельзевул, сегодня дежурившие на кухне, начали собирать грязную посуду, демоны начали подниматься со своих мест и шаркать стульями; Асмодей, пользуясь ситуацией, изящно проскользнул за спиной Маммона и нырнул под стол, сев на корточки слева от меня: – Золотко моё, ещё чего-нибудь хочешь? – его блестящие глаза умилённо сузились, и губы невольно сложились для поцелуя; белоснежная рука, нежная, как пух, заскользила по чёрной шерсти, и точёные пальцы начали осторожно почёсывать меня под подбородком. Я прикрыла глаза и замурлыкала, думая, чего мне в данный момент не хватает. Подзатыльник Сатане передала бы с большим удовольствием, да, но попросить об этом вслух я не смогу; может быть, пора позаботиться о своей гигиене? Я спрыгнула со стула и, оглянувшись, махнула хвостом, маня Асмо за собой, и мы оба выскользнули из столовой.***
Больших трудов мне стоило вспомнить, где располагается ванная комната, а добраться до неё на своих коротких лапах было ещё труднее. Асмодей терпеливо плёлся за мной, понимая, что не мог отнести меня на руках в то место, о котором я в силу обстоятельств не могла ему сообщить. Когда мы наконец добрались до туалета, я подбежала к двери и взвилась в радостном прыжке, пытаясь её толкнуть, но дверь поддалась только демону, который повернул ручку и учтиво впустил меня внутрь. Послышался щелчок, и я довольно посеменила вперёд, полагая, что Асмо остался снаружи, но не тут-то было: я увидела за собой его большую, странно вытянутую тень, которая затем поплыла куда-то в сторону – Асмо повернулся к шкафчику с косметикой и начал вынимать оттуда какие-то баночки. Я крайне неловко запрыгнула на очень холодный и скользкий край унитаза и подумала, что, в общем-то, можно было бы сходить и на улицу, но, с другой стороны, а) неприлично, б) я всё-таки человек, в) идти до выхода нужно было не менее получаса, а я не так сильно увлекалась активным образом жизни. Покрутившись и так, и сяк, я наконец вполне удобно устроилась и теперь лишь терпеливо ждала, пока Асмо выметнется оттуда, где ему сейчас совсем не рады, но тот словно бы пытался вывести меня из себя меня своей почти бесшумной возней; рукава его белой рубашки сияли в солнечном свете, лившемся через небольшие окна под потолком, и изящные, неторопливые движения практически меня загипнотизировали. Я вперилась взглядом в идеально прямую спину, надеясь мысленно передать демону свою просьбу оставить меня в одиночестве, но тот будто ничего не замечал. Наконец я догадалась поклацать зубами, и Асмо обернулся. Увидев его лицо, я затрясла и головой, и хвостом, всеми силами пытаясь указать ему на дверь, но Асмодей лишь очаровательно улыбнулся: – Дорогая, ты думаешь, что твоих лапок будет достаточно, чтобы потом открыть дверь или опустить крышку? Я так не думаю. Так что будь хорошей девочкой – пардон, кошечкой – и не тяни время зря, – Асмо был, как обычно, приторно-сладок и медоточив, но сейчас это почему-то не вызывало у меня отвращения; с этими словами он отошёл к огромной раковине и, включив воду, начал демонстративно-тщательно мыть руки – с щеточкой, губками, и так далее. Уловив намёк, – в конце концов, меня теперь не будет слышно, – я повиновалась. Через несколько секунд я осторожно покосилась в сторону демона – тот, занятый своими делами, зачем-то достал пробку и несколько бутылочек с шампунями. Я крайне аккуратно повернулась к бачку и, встав на задние лапы, попыталась нажать на кнопку, но сил и вправду не хватило. Внезапно на мои лапы опустилась нежная рука с розовыми ногтями, и под моими лапами зашумела вода. – Кошмар, родная, я, конечно, мечтал попробовать с тобой «золотой дождь», но далеко не при таких обстоятельствах, – демон произнёс это одними губами, но я взвыла так, словно он объявил о своих желаниях на весь Девилдом. Пожалуй, когда снова превращусь в человека, напомню ему, что кошки не являются сексуальной ориентацией! Когда Асмо, взяв меня за бока, поднял моё тело в воздух, я замахала лапами как в последний раз, отчаянно пытаясь попасть когтями то ли по его наглому лицу, то ли по дорогущей дизайнерской блузке – но подлый демон, видимо, хорошо умел обращаться с котами. Меня с почётом препроводили к раковине и опустили в шелковистую, умащённую ароматическими маслами воду, от которой я мгновенно обчихалась. Стоя по колено в горячей воде, да ещё и на скользком мраморе, я не смогла сделать ничего, кроме как зашипеть изо всей мочи, надеясь либо напугать Асмодея, либо позвать кого-нибудь на помощь, но было тщетно: на мою и без того красивую, гладкую шерсть опустились намыленные руки и в остроконечные уши полился масленый, извиняющийся шёпот.***
– Асмо, открой, чёрт тебя побери, – в дверь ванной забарабанили, и я встрепенулась, слыша знакомый голос. Кто бы мог подумать, что после сегодняшнего я буду встречать Сатану как спасителя! Асмо, мурлыкая, поднялся с пола, на котором мы провели последние полчаса, и неторопливо доплыл до посетителя. Дверь распахнулась, и на пороге вырос красный от гнева Сатана, одетый в какую-то странную мешковатую кофту, в которой можно было бы спрятать целый выводок котят. – Ты какого чёрта вообще закрылся с Юной в одной комнате?! – Мы купались, – Асмодей, кротко улыбнувшись, передал старшему брату свёрток из нежно-кремового полотенца, в которое он замотал меня так, что только нос торчал. – Юна, скажи мне, ты была против? – Сатана опустился на корточки и, сердито зыркая на Асмо, начал аккуратно меня обтирать. Приземлившись, я страдальчески замяукала, чувствуя, как на всё ещё влажную шерсть наваливается прохладный воздух, и взгляды старшего стали ещё яростнее. – С тобой я ещё разберусь, – судя по голосу Сатаны, Асмо теперь вообще не позавидуешь; его не спасёт даже любимый Люциферов холодильник, поскольку мстящий Сатана его буквально из-под земли достанет. С этими словами Сатана уверенно взял меня на руки и хитрым манёвром опустил меня вглубь огромного кармана из мягкой салатовой ткани; таким образом я как бы всё ещё близко прижималась к тёплому телу, но руки у демона уже были свободны. – Ты когда кенгурушку успел купить, кошачья матерь? – улыбаясь, Асмо выпроводил нас из ванной и закрыл за нами дверь. – Сегодня перед завтраком, – буркнул Сатана, вспыхнувший до самых кончиков ушей. Ты думал, что никто из нас не знает, как сильно ты любишь кошек? Да не смеши мои лапки! – Поедешь сегодня с нами в город после обеда? Мы успели договориться, пока вы опаздывали, – Асмо опёрся руками о перила, смотря, как Сатана яростно грохочет вниз по лестнице. Горящий и полный отвращения взгляд, тем не менее, настиг его и с первого этажа: – На сегодня я кошачья матерь, как ты думаешь, я прерву наш с Юной эксперимент ради ваших второсортных развлечений?! – «Второсортных»? Смотри, чтобы Люцифер тебя не услышал, – Асмодей отвернулся, пряча улыбку: он, как и я, не мог не услышать явные и радостные нотки в голосе Сатаны, когда тот назвал себя кошачьей мамочкой.***
...По моим подсчётам было уже часов одиннадцать вечера, и я не могла поверить своему счастью: боже, неужели это резиновое, проклятое, словно день сурка, воскресенье скоро подойдёт к концу, и неугомонный Сатана наконец-то отбудет спать или опять зароется в свои книги. Да что угодно, лишь бы от меня отстал. Я обессиленно вползла в библиотеку, чувствуя, как дрожат натруженные лапы. Сначала Сатана вдоволь меня натискал, – как игрушку, право слово, и от этого почему-то становится только обиднее, – а затем, применив свои цыганские фокусы, вынул из широких штанин штук двадцать разнообразных игрушек и приступил к измерению моих физических параметров. И душой, и умом, и сердцем, и всем остальным я понимала, что это всё издевательство, и что мне не стоило поддаваться на его провокации, но лапы сами несли меня вслед за очередной яркой звенящей игрушкой, и тело как-то само бросалось в погоню за очень искусно выполненной, словно бы живой крысой, и я ничего не могла с собой поделать. Асмо, видимо, понимая, как я заколебалась, нарочно попался Сатане на глаза, и старший моментально понёсся устраивать братцу головомойку, а я, запомнив, что теперь развратник расплатился со мной за свою недавнюю дерзость, ускользнула на первый этаж, туда, где меня, скорее всего, никто не тронет. Ну или тронет, потому что, если честно, я так и не поняла, как Люцифер относится к кошкам: кажется, ему решительно на них наплевать, и за завтраком его волновало именно моё благополучие, но, с другой стороны, вдруг любовь Сатаны к кошкам – это... ну... наследственное? Изогнутое кожаное кресло было занято; ярко и гостеприимно горел камин и периодически слышалось приглушенное покашливание в перчатку – Люцифер, как обычно, читал перед сном, и я чуть не взвизгнула от радости, предвкушая спокойный вечер под его покровительством. Я нерешительно остановилась недалеко от кресла, не зная, как привлечь к себе внимание, но этого и не потребовалось: – Не стой там, где я тебя не вижу, Юна, – в тёплой тишине библиотеки, которую лишь иногда нарушал треск огня в камине, послышался сухой, абсолютно спокойный голос Люцифера, и я не менее нерешительно подошла поближе к каминной решётке, позволив демону кинуть взгляд на мою лоснящуюся тёмную спину. Послышался глубокий вздох, и интонация демона чуть-чуть изменилась: – Почему от тебя так сильно пахнет косметикой? – что это? Любопытство? Отвращение? Не понимаю, совсем не понимаю! Я обернулась и уставилась ему в глаза, пытаясь без слов сказать, что меня сегодня насильно искупали – да и вообще, чего только эти неуёмные мальчишки со мной не переделали, вот разве что в цирк не продали, клянусь своими усами. Спокойное, чуть настороженное лицо демона повернулось в мою сторону, и затем раздалось совсем неожиданное: – А вот будешь знать, как пить всякую дрянь на голодный желудок, – и Люцифер, больше не обращая на меня внимания, снова вернулся к чтению. Я завалилась на бок на особенно тёплое место на полу, не чувствуя в себе вообще никаких сил после такого «радушного» приёма. Может, я и была виновата в том, что потеряла бдительность, но те, кто этим воспользовались, виноваты не меньше моего! Я покрутила головой, пытаясь привлечь внимание и собой, и своей пляшущей тенью, но было тщетно: Люцифер, не один век тренировавший умение сосредотачиваться, лишь неспешно перелистывал страницы рукой с длинными красными ногтями, вторая же, в перчатке, держала книгу в некотором отдалении от лица. Я не отрываясь следила за изящной сухой рукой и изо всех сил хотела ощутить её на воистину шелковистой (Асмо, зараза, своё дело знал) шерсти; не знаю, почему, но для меня, сегодня ставшей центром внимания буквально всего общежития, интерес Люцифера превратился в какое-то особенное достижение, которое я непременно должна получить. Движимая непонятным мне инстинктом, я поднялась с пола и, встав на задние лапы, совершенно бесстыже опёрлась передними о чужое колено, покрытое дорогими плотными тканями. – Брысь, – в голосе Люцифера не было ни злости, ни раздражения; казалось, он словно репетирует команды перед пустым местом. Я продолжила крутить головой, пытаясь заглянуть ему под книгу, и когда мне наконец удалось встретиться с демоном взглядом, я сначала гордо продемонстрировала ему свои широченные и чёрные, как маслины, зрачки, а затем медленно-медленно зажмурилась, показывая, что я ему доверяю. Раздался самый тяжёлый вздох, какой мне только довелось услышать за этот день, и ноги, прежде скрещенные, теперь оказались просто плотно прижатыми друг к другу; Люцифер приподнял руки, выделяя мне пространство для прыжка, и строго сказал: – Только не мешай мне читать, шалунья, – обычно ласковое для меня слово «шалунья» сейчас прозвучало почти как оскорбление, и я невольно обиделась. Запрыгнув к нему на колени, я пару минут потопталась, злорадно запуская когти в дорогущие кашемировые брюки, а затем, надувшись, уселась к нему спиной. Не сдвинусь, пока не почешешь, вот моё последнее слово. Страницы продолжали шуршать, а я продолжала горбиться, как столетняя вдова, пытаясь своим сопением заглушить треск поленьев в камине. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем книга захлопнулась, и в тёплой тишине зазвучал голос, чуть более сердечный, чем обычно: – И что мы? Обижаемся? – Люцифер, казалось, сдерживал усмешку; тонкие горячие пальцы наконец опустились на мой загривок, и я вздрогнула, издав какой-то странный мявк. Пальцы начали ходить по моей спине, расчесывая и без того гладкую шерсть, и я, вздрагивая от каждого прикосновения, замурлыкала так громко, что у самой аж в глазах потемнело. Решив, что хватит с него моих бойкотов, я повернулась к демону боком, и моё тело само по себе начало выгибаться, подставляясь под ласковую руку. Будет ли мне потом за это стыдно? Наверное, да. Могу ли я это контролировать? Вроде как нет, а значит, и грызть себя за это не надо. Надо извлечь хоть какую-то пользу из своего пребывания кошкой, а иначе зачем это всё. Я повернула голову, интересуясь, какую же маску в этот раз нацепил на себя Люцифер, но почему-то не увидела никаких масок: обычно скованное, даже суровое лицо сейчас выглядело почти человечным, отмершим, оживающим, как река по весне. Эта перемена удивила меня чрезвычайно. Под влиянием какого-то тёплого чувства, которое искрилось где-то на самых лапках, в кончиках ушей и хвоста, я повернулась, снова привстала и крайне медленно, – чтобы меня успели смахнуть, если что не так, – уложила передние лапы Люциферу на левое плечо. Небольшое тельце распласталось по согретым, пахнущим корицей тканям, и я уткнулась носом в лапы, иногда всё-таки находя в себе силы поглядывать демону в лицо. Тонкие губы на мгновение изогнулись в усмешке, и Люцифер аккуратно тряхнул головой, смахивая падающие на глаза волосы. Я подняла лапу и, как смогла, стараясь не выпускать когти, отвела чёлку ближе к ушам. – Спасибо, – демон звучал слегка удивлённо. – Не думал, что кошки так могут. Я лишь коротко квакнула, вызвав у демона улыбку. – Не могу понять, что Сатана в вашем кошачьем народе находит, – Люцифер, скрестив руки у меня за спиной, стянул вторую перчатку и бросил её куда-то на пол, туда, где лежали книга и первая перчатка. Левая рука легла на мою округлённую поясницу, а правая начала почёсывать меня за ухом. Я замурлыкала, наклоняя голову в сторону ласкающих пальцев и чувствуя себя абсолютно счастливой. – Вы ведь такие, как бы это сказать, бесполезные, только спите и едите. Ну, в принципе, как Бельфегор, но он, в отличие от вас, ещё в школу ходит. На этом всё, разница заканчивается, – левой рукой демон продолжал бережно прижимать меня к себе, а ладонь правой, чуть-чуть согнувшись, начала широким жестом оглаживать меня по макушке, шее и лопаткам. Слегка наклонив голову в ту же сторону, что и я, Люцифер задумчиво следил за моей довольной миной, и сквозь прищуренные веки я видела что-то странно-мягкое в его лице. Я заурчала ещё громче, демонстративно заглушая его размеренное, лишённое всякой злости, а потому тоже бесполезное ворчание. – Ты помнишь, когда действие зелья должно закончиться, Юна? – кажется, Люцифер наконец вспомнил, кто я такая, – а я вздрогнула, услышав своё имя. Я подождала, пока демон снова посмотрит прямо мне в глаза, и медленно моргнула восемь раз. – Через восемь часов? Неплохо. А где ты планируешь спать? Боясь, что меня сейчас вышвырнут, я начала машинально копать лапами, и через мгновение я нырнула под распахнувшиеся полы жилетки и свернулась клубком. – Наглость – второе счастье, правда? – демон засмеялся, впервые за вечер, а я высунула нос и громко фыркнула в ответ. – Тогда спокойной ночи, миледи, – Люцифер запахнулся, укрыв меня дополнительным слоем одежды, вытянул ноги и подпёр рукой щёку, готовясь, видимо, спать в кресле из-за меня. ...Я засыпала абсолютно, безусловно счастливой, и моё мурлыканье, раздававшееся в полутьме потушенного камина, казалось, заставляло чужое древнее сердце биться ровнее и сильнее.***
...Спать с кошкой-Юной на груди, в общем и целом, показалось Люциферу неплохим опытом: во-первых, тепло, во-вторых, мягко, в-третьих, невиданный покой и удовлетворение приносила мысль о том, что сейчас-то его драгоценная студентка по обмену находится в относительной безопасности, и его вредные младшие братья не причинят ей никакого вреда. Так бы и проспали они до самого утра, если бы демон не начал мучительно медленно пробуждаться из-за того, что затекло тело, не менявшее своего положения в течение долгих часов – как говорится, «уважению к чужой жизни учись всю жизнь», и он был готов даже отрезать рукав нового кимоно, лишь бы не потревожить чуткий кошачий сон. Боль, не сильная, но ноющая, словно бы просунула свои крючковатые пальцы ему под рёбра и начала вытягивать его с илистого дна сновидений. Протаскиваясь сквозь густые, крепкие, похожие на кисель обрывки мыслей, пропуская их через себя, дыша ими, но почему-то не задыхаясь, чопорный демон просыпался, совершенно не чувствуя ни тела, ни пространства вокруг себя. Другое тело, которое покоилось у него на груди, показалось ему неимоверно, нечеловечески тяжёлым, и, уже почти проснувшись, Люцифер понадеялся, что сейчас грёза рассеется, и кошмар снова превратится в кошечку, но не тут-то было: убрав горячие, уже немного сопревшие руки с того, что он обнимал всю ночь, демон потянулся, как смог, и чувства к нему вернулись – но ощущение тяжести так и не пропало. Двигаясь осторожно, и стараясь не разбудить то, что мирно сопело у него под полами халата и жилетки, Люцифер снова сомкнул объятия, и покрасневшие от их общего тепла ладони заскользили по внезапно гладкой, разве что покрытой лёгким пушком и мурашками коже. Демон повернул голову в другую сторону и чуть не ударился подбородком о знакомую растрёпанную макушку. Его локти как-то сами собой сомкнулись у Юны на талии, прижимая девушку к себе, и, видимо, как-то защищая её наготу от холода, раз уж она до сих пор не проснулась. Люцифер покосился на подлокотник кресла и увидел, как осторожно Юна свесила с него босые ноги. Он тяжело вздохнул, пытаясь, однако, не тревожить девушку движением груди и шумом воздуха. Что здесь происходит? В голове закружились ворохи рецептов, и ситуация наконец начала приобретать ясные очертания. «Оборотные зелья, зелья... возможно, шестнадцатого-семнадцатого века... всё правильно – оно действительно трансформирует тело, а не накладывает иллюзию, и поэтому после превращения одежда просто-напросто не подходит или не нужна колдуну. Будь это иллюзия, Юна бы весь вчерашний день проходила на двух ногах и проснулась бы в одежде», – придя к этому умозаключению, Люцифер недовольно поджал губы. Он не понимал, что ему чувствовать по отношению к девушке, которая из-за собственной шалости вот-вот проснётся в три часа ночи на руках у своего патрона, обнажённая и, скорее всего, нимало того не стыдящаяся. «Интересно, а Господь мог послать мне ещё более тупого ребёнка?», – аккуратно уложив Юну у себя на руках, Люцифер поднялся с кресла и, делая шажки длиной в дюйм, направился к дивану, стоявшему у противоположной стены. Недовольство и природное чувство такта сберегло девушку от тяжёлого взгляда демона: говорят, если смотреть на спящего человека, он просыпается, а если на него будет смотреть Люцифер, то бедняге в самую пору умереть от сердечного приступа. Крайне медленно, едва дыша, лишь бы не разбудить, демон опустил девушку на диван и одним движением стащил с себя роскошный, густого малинового цвета халат. Ещё одно движение – и тёплый халат мягко, обольстительно скользнул по девичьей коже, вверх к плечам, и наконец мужские руки аккуратно расправили воротник на шее, подоткнули полы под бока и подвернули края под замёрзшие, подтягивавшиеся к животу ноги. Из кармана брюк выскальзывает телефон, и Люциферу требуется всего лишь одна секунда, чтобы принять решение. «Сатана». «Сатана!». «Проснись». «Какого чёрта», – Сатана, взъерошенный, сдвигает на лоб повязку для сна и спросонья тупо пялится в светящийся экран. «Такого. Неси одежду Юны, в которой она вчера была. Я знаю, что она у тебя». Щёлкает кнопка блокировки, и Люцифер, ухмыляясь, слышит, как Сатана, пулей вылетев из своей сычевальни, несётся вниз по гулкой лестнице и, кажется, два или три раза поскальзывается. «Ничего-ничего, может, хотя бы мозги на место встанут», – холодно думает Люцифер, пока царапает в слабом лунном свете записку для Юны. – Разбудишь кого-нибудь своим топотом – убью, – Люцифер предупреждающе распахивает дверь, одним цепким движением выхватывает из рук Сатаны стопку одежды и закрывает библиотеку прямо у того перед носом. Футболка, штаны и бельё аккуратно приземляются на подлокотник дивана, а поверх этого безобразия – ещё и послание, писанное аккуратным каллиграфическим почерком. Ключ три раза поворачивается в замке, и Люцифер крайне осторожно захлопывает дверь, закрыв Юну в библиотеке изнутри.***
«Не открывай никому, пока не оденешься. И, пожалуйста, занеси халат, когда будет время». Юна, по пробуждении обнаружившая себя в чужой одежде и с запиской на лбу, которую шаловливый ветер сдул с дивана, мгновенно вспомнила, что произошло вчера, и не знала, смеяться ей или плакать.