В любви и на войне.

      Прозвучал отбой, и столовая начала потихоньку пустеть. Рядовые и курсанты покинули ее задолго до этого, и сейчас за столами оставались лишь высокопоставленные командиры, которым разрешалось находиться за пределами казарм при наступлении ночного времени. Шаак Ти тоже была здесь и в компании инструкторов Брика и Эль-Леса обсуждала предстоящие экзамены за чашкой вечернего чая.       — Очевидным фаворитом будущего испытания, как ни странно, является взвод «Домино», — пробасил синитин.       — Что здесь странного? — спросил его товарищ-арконец.       — А ты помнишь кадетов из прошлого «Домино»? Пятерых неудачников, которым понадобилось две попытки, чтобы пройти простейшее тестирование.       — Напомню вам, уважаемый Брик, — спокойно отозвалась Шаак Ти, — что двое клонов из этого учебного взвода были зачислены в ряды разведэлиты. Не каждый солдат удостаивается такой чести.       — Да, я слышал. Рад за них. Только вот остальные трое уже спеклись.       — Ты так легко рассуждаешь об их смерти, хотя прекрасно знаешь, что гибель товарища для клона трагедия, — сказал Эль-Лес, укоризненно поглядев на черствого сослуживца. — Они братья и, так или иначе, дорожат друг другом,       — Ага. Вон, ему ли не знать, — Брик размешал чай и указал ложкой в сторону сидящего поодаль одинокого клона, который что-то увлеченно зарисовывал в планшете левой рукой.       Шаак Ти бросила на него короткий взгляд и тут же поймала его — на себе.       Встретившись глазами с генералом, клон резко отвернулся и, взъерошив челку, еще ниже склонился над планшетом.       — Это коммандер Блиц?       — Он самый, — сказал Брик и пояснил: — Единственный из трех офицеров батальона «Ранкор», выживший во время атаки на Камино. Теперь он в одиночку у них рулит.       — Большая утрата, — печально отозвался Эль-Лес. — Его и коммандеров Кольта и Хавока мы с Бриком тренировали индивидуально с самого их детства. Эти клоны были настоящими дарованиями своего поколения, и мы объединили их в отдельный юнит.       — … Начали тренировать по программе коммандос, но ни в одном из них вожака, как такового не увидели.       — Как так? — Шаак Ти вопросительно посмотрела на Брика.       — А так, что все они сразу вдруг начали проявлять невиданные способности к лидерству.       — … И потому для них мы слегка видоизменили привычную систему обучения и стали готовить каждого к руководящей должности, делая упор на развитие природных предрасположенностей, — закончил за товарища Эль-Лес.       — И между ними не возникало соперничества?       — Что вы, генерал. Нам с Бриком не приходилось обучать клонов с более развитым чувством единства. Я бы сказал, они считали друг друга не просто братьями, а составными компонентами одной личности. — Инструктор печально усмехнулся. — Я помню, порой, они заканчивали друг за друга фразы, чем серьезно нас пугали. Особенно Брика.       — Ага, прямо так я и испугался троих щенков, — фыркнул тот. — Парни были не от мира сего — факт, но вот этот Блиц … — он сощурил глаза, наблюдая за клоном, — всегда был самым… необычным из их троицы.       — Ты хотел сказать «дефективным», — съязвил Эль-Лес.       — Да-да, я признаю, что ошибся тогда. Может, перестанешь мне об этом напоминать?!       — Вы в кое-то веки ошиблись, Брик? — Шаак Ти улыбнулась и пристально посмотрела на инструктора. — Охотно бы об этом послушала.       — Да он вам сейчас все расскажет! — Синитин скрестил руки на груди, отвернулся и через плечо указал пальцем на Эль-Леса. — Это его любимая история.       И начиналась она с того, что еще в детстве у будущего комбата обнаружилась тяга к изобразительному искусству. Когда Блиц и его товарищи еще обучались в общих классах, он, выполнив все упражнения до истечения отведенного времени, принимался малевать на полях датапада все, что видел вокруг. Особенно ему нравилось изображать каминоанских воспитателей, пририсовывая им рога, клыки и прочие атрибуты. Но выходило у Блица весьма неплохо для ребенка. Однако, в глазах каминоанцев это было не просто отклонением: воспитатели видели в его творчестве проявление нелояльного поведения, а с экземплярами, которые не соответствовали генетическому клише, у них разговор был короткий. Но, поскольку мальчик, как и двое его братьев, продемонстрировал феноменальные способности к обучению и широкоформатному мышлению, их отдали под личную опеку инструкторов.       И тогда уже за то, чтобы выкорчевать грешную страсть из юного клона, взялся лично Брик. Но чем сильнее инструктор старался, тем чаще сам становился жертвой безжалостных в своем остроумии художеств кадета, которые тот не стеснялся показывать своим товарищам. Когда молодняк под влиянием колких карикатур Блица начал посмеиваться в кулачок над вредным инструктором со смешной головой, для Брика это стало последней каплей. Он даже отметил, что Блиц — первый и единственный из всех поколений клонов родился левшой, когда убеждал руководство «снять его с программы».       Но Эль-Лес вступился за Блица. И не только потому, что коммерчески невыгодно выбрасывать на помойку такие выдающиеся гены. Этот мальчик уже был личностью, и лишать его жизни за тягу к творчеству инструктор считал отвратительным и негуманным.       Таким образом, Блица удалось отвоевать. Брик же повел себя крайне мстительно и непрофессионально, но мягкосердечный Эль-Лес объяснил это тем, что тогда его коллега был моложе и часто давал страстям взять верх над разумом.       — Я, между прочим, все слышу, — недовольно отозвался синитин, но затем сам продолжил рассказывать Шаак Ти о мальчишке, что попортил ему столько крови. И, казалось, его речь звучала… азартно.       Именно Блиц ввел в солдатской среде культуру татуировок, а свою первую сделал себе, еще будучи подростком. По словам инструктора, в Тайпока-Сити крыша поднималась, когда во время осмотра главный медик Таун Ве обнаружила на теле кадета то, чего быть не должно. И ведь шельмец постарался скрыть продукт своей самодеятельности от ненужных глаз, нанеся татуировку на внутреннюю сторону бицепса. Каминоанцы сочли такое поведение девиантным вдвойне и уже без консультаций с ответственными за него лицами, пожелали вновь, как они протокольно это называют, «снять клона с программы». Но тогда уже Брик вступился за мальца: он хоть и был той еще занозой в заднице, но сумел показать выдающиеся бойцовские качества, быстро соображал (именно за бойкий ум товарищи присвоили ему его прозвище), а творческое мышление помогало ему находить неожиданные решения в прохождении самых сложных боевых симуляций, благодаря чему его отряд всегда оказывался на высоте.       — Неплохой парень, этот Блиц, — заключил Брик и громко промочил горло остатками чая, — но засим я откланиваюсь, генерал. Завтра нам предстоит тяжелая работа: оценивать тупиц и бездарностей — в который раз. Ты идешь Эль-Лес?       Инструктор встал из-за стола и направился к выходу.       — Не берите в голову, генерал. Брик хоть и ведет себя, как бесчувственная свинья, но переживает за ребят не меньше нашего. Доброй ночи.       Эль-Лес улыбнулся и, поклонившись, хотел было удалиться, но Шаак Ти его остановила.       — Пока вы не ушли, как по-вашему, в связи с потерей столь близких ему людей коммандер Блиц может оказаться… нестабильным?       Инструктор и генерал посмотрели на корпящего над планшетом бойца.       — Как и любой художник, коммандер Блиц натура чувствительная, но в первую очередь он солдат и клон самого лютого социопата, которого знала галактика. Я бы не стал сильно волноваться на его счет. Но, если захотите с ним поговорить, думаю, он будет рад.       Оставшись в одиночестве, Шаак Ти еще некоторое время наблюдала за Блицем. Он был так увлечен своим занятием, что ее губы тронула улыбка.       В отличие от каминоанцев джедайка видела в клонах живых и чувствующих людей и ценила индивидуальность каждого. Когда она прибыла на Камино, чтобы взять шефство над подготовкой армии, здесь шла холодная война за права клонов на самовыражение, но до сего дня Шаак Ти понятия не имела, что ее невольным зачинщиком являлся именно Блиц.       Ей удалось добиться, чтобы Устав не ограничивал клонов в плане персонализации внешности. В споре с каминоанцами она апеллировала к тому, что генералам проще работать с клонами, когда те хотя бы немного друг от друга отличаются. Бледнолицым «демиургам» пришлось уступить, но им очень не понравилось, когда их создания в отсутствии прямого запрета начали напропалую покрывать свои телеса и лица татуировками, красить волосы и прокалывать уши, а когда ловкие ручонки умельцев на подобии Блица добрались до военной техники, их негодованию вовсе не было предела.       Долго они тогда пытались выяснить, кто же нарисовал на корпусе канонерки знойную тви’лечку, но так ничего и не добились.       Хотя, иногда случались перегибы. Так, ходил упорный слух, что некий клон занимается подпольным распространением по внутренней сети ВАР комиксов, в которых во всех деталях изображаются интимные отношения между солдатами и их генералами. Правда, сама Шаак Ти такой ни разу не видела, как и никто из ее соратников-джедаев. Но, окажись слух правдой, ничего особенно опасного в этом явлении не было бы. Клоны не дают в себе усомниться на поле боя, они безукоризненно преданы и не проявляют ни тени неуважения к руководству.       Тем временем, делая вид, что пьет чай, Шаак Ти стала все чаще ловить на себе пристальные взгляды Блица. Он весьма забавно себя вел: разглядывал ее, а затем вновь погружался в свой планшет, и, высунув кончик языка, принимался наносить штрихи. Несложно было догадаться, что художник пишет с натуры.       А что если те комиксы не вымысел, и рисует их ни кто иной, как этот скромный офицер? Что, если он прямо сейчас зарисовывает свою самую смелую фантазию с ее участием?       Женский интерес Шаак Ти взял верх над ее джедайским спокойствием…       Когда Блиц обернулся, чтобы в который раз запечатлеть аристократичный профиль генерала, той уже не было на месте.       — Коммандер?       Клон аж подпрыгнул от неожиданности, когда над самым ухом тихо прозвучал мягкий женский голос.       — Генерал! Извините, — он откашлялся и отодвинул планшет, как бы невзначай прикрыв ладонью верхний угол. — Вы меня слегка напугали.       — Простите. Мне стало интересно, что задержало вас здесь в столь поздний час.       Блиц сверился с наручным хронометром. Он не заметил, как пролетело время, и сейчас понял, что кроме него, генерала и обслуги в столовой не было ни души.       — Можно? — Шаак Ти улыбнулась и протянула руку к планшету.       Смуглое молодое лицо коммандера приняло страдальческое выражение, но, скрепя сердце, просьбу своего генерала он выполнил и передал ей планшет.       Никакого намека на непотребство. Целая россыпь филигранных эскизов для татуировок, однако, в том самом углу, который он так пытался скрыть, красовался профиль самой Шаак Ти, выполненный в весьма романтическом стиле.       — Рука мастера. Только, боюсь, у меня не такие пухлые губы, как вы изобразили.       — Простите, генерал, я… я не успел как следует их рассмотреть.       — Что же, сейчас я дам вам такую возможность.       С теплой улыбкой джедайка устроилась напротив опешившего клона и, сложив пальцы, окинула его внимательным взглядом.       Тот залился краской и затараторил:       — Не подумайте чего, мэм, просто парни все чаще просят набить им ваш портрет. Вот я и практикуюсь.       — И на какую же часть тела они желают набить мой портрет?       — Ну, что вы, генерал! Они вас безмерно уважают! Так вы не против? Потому что, если против, я…       — Нет-нет, Блиц, все в порядке. Я польщена.       На несколько мгновений клон замер, словно угодил в стазис. Двигались лишь его глаза, живо и жадно запоминая каждую деталь ее лица. Он не был уверен, что ему еще когда-либо представится возможность запечатлеть генерала так близко.       Его непосредственность ярко распознавала в нем творческую натуру, и Шаак Ти находила это милым, поскольку сейчас представила себе того мальчонку, о котором рассказывали инструктора, обозревающего мир вокруг себя такими же широко раскрытыми, доверчивыми глазами.       — В чем дело, коммандер?       — Простите, мэм, но, — он был взволнован настолько, что казалось, воздух вокруг него колеблется. Однако душа художника возобладала, и он решился. — Вы позволите в анфас?       Шаак Ти рассмеялась и кивнула.       Клон просиял! Он тотчас сменил интерактивный «холст», откинулся на спинку скамьи и, расположив планшет на колене, принялся за работу.       — Я хотела с вами поговорить.       — Конечно, — пробубнил Блиц, всецело занятый новым шедевром.       — Как вы себя чувствуете после недавнего штурма?       — Спасибо, мэм, я в полном порядке.       — «Ранкор» понес огромные потери…       Блиц поднял взгляд, чтобы свериться с натурой, но после слов Шаак Ти, отвел его в сторону, заметно погрустнев.       — Все так, генерал. Мы даже уже и батальоном называться не можем — слишком нас мало осталось. Но перед штурмом командиры Кольт и Хавок провели несколько инспекций, так что у меня есть список кандидатов, и я уже занимаюсь подбором.       — Я ни в коей мере не сомневаюсь в вашем ответственном отношении к работе. Меня интересует нечто иное.       — Что же?       В устремленных на нее глазах коммандера Шаак Ти видела тщательно скрываемую боль от раны, которая все еще кровоточила. И на секунду джедайка засомневалась: принесут ли ее слова ему облегчение или наоборот — лишь усугубят его боль. Она чувствовала, что Блиц все еще испытывает горечь утраты, но в своей скорби он не делал большой разницы между гибелью друзей своего детства и гибелью простых клонов, служивших под их началом.       — Мне приятно, что спросили, мэм, — сказал Блиц, — но мы, клоны, устойчивы к стрессу и, к тому же нам отведено слишком мало времени, чтобы тратить его на рефлексию. Мы помним братьев, но также помним, для чего создавались и чему обязаны своей жизнью. — Он вынул из-за уха перо и продолжил рисовать. — Война для нас так же естественна, как дыхание, а на войне всегда гибнут солдаты. Так что не беспокойтесь — ни о ком из нас.       Шаак Ти была поражена. Да, каждого клона она считала личностью, но она и представить не могла, что они могут настолько глубоко мыслить и понимать весь драматизм реальности, на которую обречены. От этого становилось грустно и немного стыдно. Определенно, клоны в лице коммандера Блица сейчас предстали перед Шаак Ти в совершенно ином качестве, и теперь она поняла, что безмолвная жалость, какую она и другие джедаи испытывали к ним, неуместна и даже оскорбительна!       — Я слышала, между тобой и другими командирами была тесная связь…       — И от кого вы могли такое услышать, генерал? Нет, не отвечайте. Замрите!       Шаак Ти так и сделала, и больше — от неожиданности, а Блиц припал к планшету. Он снова закусил кончик языка, усердно вырисовывая линии, и центром его внимания были ее губы, застывшие в чувственном выражении.       — Идеально… — прошептал он, осматривая свое творение с таким благоговением, что джедайка даже позавидовала своему портрету.       — Инструктор Брик поведал мне об этом, — продолжила она. — Я так поняла, у вас с ним есть некая общая история.       Блиц усмехнулся.       — У всех, кто когда-либо у него учился, есть такая история, мэм.       — Неужто все так плохо?       — О, нет, нет! — Блиц отложил перо и серьезно посмотрел на Шаак Ти, — Каждый ныне живущий солдат, обучавшийся под его началом, от всей души благодарит господина Брика за его работу. Хе, — Блиц усмехнулся и помотал головой, возвращаясь к холсту, — но никто никогда ему в этом не признается. Но, отвечая на ваш вопрос, генерал, да — между мной, Хавоком и Кольтом и впрямь существовала связь. Мы часто видели одни и те же сны, когда один получал ранение — у других болело в том же месте… — Блиц пожал плечами и стер неудавшийся штрих. — Не могу сказать точно, было это нечто сверхъестественное, или же мы просто родились «одинаковее» остальных, но это было. И если по-честному, то мне их очень не хватает. Но, как я сказал, мы знали, для чего рождены и как мы умрем. Нас готовили к этому с самого детства, и мы были благодарны за такую жизнь.       Блиц продолжал рисовать, но дышал чаще и глубже прежнего. Жилы на его коротко выбритых висках набухли, и меж бровей залегла морщина. Ему необходимо было выпустить пар. Необходимо было сказать кому-то вслух, что он тоскует, чтобы дать боли хоть немного утихнуть.       — Можно вашу руку?       Не дожидаясь ответа, Шаак Ти приняла перо из пальцев клона и взяла его ладонь в свою.       Его терзало множество эмоций: боль из-за гибели товарищей, чувство собственной вины от того, что не смог помочь им, сомнение (а смог бы он помочь им?). Далее, глубже — стыд из-за сомнения и также от того, что он живой, а они мертвы. А где-то посередине — радость, в которой он нещадно себя упрекал и старался подавить ее. Радость, что он все еще дышит.       Шаак Ти чуть крепче сжала его руку и, сконцентрировав волю на разуме Блица, послала прямиком из своей души — в его импульс умиротворения.       Клон не совсем понял, что с ним сделали, но, когда открыл глаза, то чувствовал себя несравнимо лучше. Горечь не покинула его окончательно — для этого потребуется время, — но целительное вмешательство джедая помогло отступить сожалениям, которые оставили после себя лишь светлую память и смирение.       — Что вы сделали, генерал?       — Тебе лучше?       — Да. Да! Но как?.. Наверное, глупо спрашивать. — Он внимательно посмотрел на нее, но больше не разглядывал, словно картинку; его взгляд был проникновенен и исполнен благодарности. — Спасибо вам.       Шаак Ти склонила голову и улыбнулась.       У Блица и впрямь очень глубокая, чувственная душа… и красивые руки. Твердые, массивные, жилистые — привыкшие держать оружие и крушить металлические черепа. На фалангах левой вытатуировано по-мандалорски «VODE», на правой — меж двух звездочек «AN». Но было в них и некое изящество, присущее художникам, ведь этими же самыми руками Блиц мог создавать прекрасные вещи. Шаак Ти, вдруг, стало интересно, что коммандер думает о ней конкретно? Она еще раз коснулась его разума, и единственная мысль, которую слышала теперь, была:       «Фирфек*, до чего же она красивая!»       — Вы не против посидеть здесь еще немного, пока я не закончу?       Она была не против. Более того, ей хотелось находиться в обществе этого мужчины. Все, что она о нем узнала — от инструкторов, от него самого, все, что увидела, заглянув в него — интриговало ее. Джедайка поймала себя на мысли, что желает узнать о нем гораздо больше. А сейчас ей просто доставляло удовольствие сидеть напротив него в тишине, позировать и наблюдать его за работой.       Сверяясь с натурой, Блиц то и дело сдерживал улыбку. Он чувствовал смущение, но вместе с ним воодушевление, находясь рядом с красивейшей женщиной, которая смотрит на него так одухотворенно и заинтересованно. И даром, что она просто позирует.       Все клоны на Камино были влюблены в Шаак Ти — их наставницу и защитницу. Недосягаемую и непостижимую. Суровую и справедливую. Подумать о чем-то большем считалось кощунственным, и влюбленность ограничивалась лишь восхищенным созерцанием ее холодной красоты и бесконечным уважением. Но, как бы он ни заставлял себя, он не мог не думать о большем. Как можно не думать, когда ты во всех деталях изучил этот точеный носик, глаза, сверкающие, словно драгоценные минералы, эти манящие губы. Она так близко, и ты ощущаешь аромат ее духов. Он проникает в твои мысли, овладевает телом, и ты больше не портрет пишешь, а утопаешь в собственной фантазии.       — Я закончил, — наконец, сообщил Блиц. — Хотите посмотреть?       Шаак Ти нашла свой портрет не соответствующим действительности. Ибо, будь оно так, ей пришлось бы стать богиней: ее голову окружал золотистый ореол, а в глазах отражались звездные скопления. Ее губы были чувственно влажны, и даже на ярко-красных от природы щеках Блиц умудрился изобразить румянец. Каким образом у него получилось обнажить на холсте то, что она старалась скрыть?       — Вам нравится?       — Это… восхитительно, командир. Вы обязаны предоставить мне копию, — Шаак Ти подмигнула, хотя ей стало не по себе.       Она — джедай, а джедаям нельзя иметь привязанностей. Но как можно устоять перед мужчиной, который настолько тебя боготворит?       — Конечно! — Блиц просиял, обнажив свои белоснежные зубы в улыбке чистейшей радости. — Я могу перенести портрет на голопанель, только скажите, какой формат вам нужен.       — Позже. Сейчас у меня будет к вам другая просьба.       — Да, генерал. Все, что угодно!       — Учитывая ваш несомненный талант и, если на сегодня у вас нет других планов, я бы хотела попросить вас оказать мне помощь в одном очень деликатном деле.       Шаак Ти встала из-за стола.       — Приходите в мои апартаменты. — Она сделала паузу, чтобы насладиться выражением лица клона. Он так невинно, беззащитно опешил, что даже его рот слегка раскрылся. — И прихватите свой реквизит. Чернила, машинку и прочее. Хорошо?       — Да, — он встрепенулся и часто заморгал. — Да, конечно. Тоже хотите тату, генерал?       — Можно сказать и так.       Шаак Ти царственно покинула столовую. Блиц же некоторое время еще неподвижно сидел, словно замороженный в карбоните, переворачивая в памяти крайние слова генерала.       «Приходите в мои апартаменты»… не скажи она всего остального, он бы подумал, что…       «Спустись с небес на землю, ди’кут*»! — одернул он себя, хотя перестать мечтать заставить себя не мог.

***

Duran Duran - Come Undone       Через пятнадцать минут Блиц уже стоял, переминаясь с ноги на ногу у порога личного расположения Шаак Ти. В руке он держал тяжелый саквояж с принадлежностями, но все ли он взял? Будет очень неудобно, если окажется, что из-за охватившего его волнения он забыл прихватить дезинфицирующий раствор, салфетки или перчатки.       Ну и дела. Он будет делать татуировку самой генералу! Интересно, что она хочет? Еще интереснее — где? Может на плече? Или… на груди… А, возможно, на бедре или ягодице…       Блиц был в предвкушении своего первого опыта работы с женским телом.       Двери перед ним расступились, и он вошел в просторное, уютно обставленное и теплое — гораздо теплее их казарм — помещение, окутанное кремовым полумраком. Расположение генерала Ти находилось в «пентхаусе» центральной башни Тайпока-Сити, а потому потолком ее фешенебельной квартиры служил прозрачный купол, сквозь который можно было наблюдать черные буруны облаков неспокойной атмосферы Камино и порывы ливней, которые, словно лезвия обрушивались на звуконепроницаемый прозрачный ломмит.       — Хорошо тут у вас, — сказал Блиц, вертя головой. — Только, боюсь, нам понадобится больше света, мэм.       — Я дам тебе кое-что. — Шаак Ти поднесла изящный торшер и включила его.       — Сгодится, — щурясь, сказал Блиц и принял светильник из рук генерала. На мгновение ему показалось, что своими пальцами он вновь ощутил ее кожу.       С позволения джедайки он развернул на столе свой инструментарий. По его рекомендации она с помощью Силы подвинула кресла, на которых они должны были расположиться, и зеркало.       — Где будем бить, генерал? — Блиц едва скрывал свое возбуждение. Но ответ его абсолютно, тотально обескуражил.       — На голове.       Клон как-то обреченно осмотрел массивные отростки Шаак Ти. Очевидно, он ожидал чего-то поинтереснее.       — Видишь ли, Блиц, здешний климат и отсутствие солнечного света пагубно влияют на естественную пигментацию моей кожи. Я подумала, ты сможешь вернуть ей яркость с помощью татуажа. Правда, художественной работы для тебя здесь немного, но, ты ведь мне не откажешь?       — Как можно, генерал? Я все сделаю! — Блиц отвернулся к столу и принялся грустно собирать тату-машинку. Пару раз он поворачивался, чтобы сверить пигменты с тоном ее природной расцветки.       — Я сейчас нанесу обезболивающий состав, — сообщил он, присев позади Шаак Ти.       — О, нет, это ненужно.       — Вы уверены? — выдохнул Блиц. И на секунду Шаак Ти показалось, что своей шеей она ощутила будоражаще-теплый воздух, вырвавшийся из его легких… — Тогда я просто продезинфицирую поверхность.       Салфетка в его пальцах бережно заскользила по ее монтралам. Сильной чувствительностью они не обладали, в отличие от лекку, которыми оканчивались внизу, однако Шаак Ти было приятно, что Блиц к ним прикасается. Он был очень осторожен… даже дистанцирован.       — Ну, начнем.       Зажужжала машинка, и мастер приступил к работе.       — Так, Блиц, ты ведь не единственный, кто занят в этой сфере?       — На планете — единственный, мэм.       — Должно быть у тебя масса заказов…       — О, нет, генерал. Татуировку еще нужно заслужить. Парни это понимают и относятся к ним очень серьезно, и каждый приходит только тогда, когда действительно понял, что готов к этому.       — Похоже на некий обряд инициации.       — Можно сказать и так. Зачастую это понимание приходит только после первого боевого опыта, так что в свое время я обучил нескольких ребят, те обучили других, поэтому мастеров в нашей армии хватает.       — Но, наверное, ни у одного из них нет твоего таланта, — Шаак Ти обольстительно улыбнулась отражению Блица в зеркале. Клон смущенно улыбнулся в ответ и продолжил работать.       — Боюсь, вы меня переоцениваете, мэм. Талант — это по большей части тренировки и собственное желание. Учитывая, что мы, клоны учимся очень быстро, и при доле рвения, каждый из нас может стать в чем-то талантливым.       Хороший ответ. Нейтральный и умный. Так клону и до́лжно отвечать вышестоящему начальству на лесть, но Шаак Ти была раздосадована. Блиц стремился держаться на почтительном расстоянии, тогда как она желала его сократить.       Самому Блицу, несомненно, приятно было получить комплимент от красивой и всеми желанной женщины, но у него закралось подозрение, что его решили подвергнуть проверке на верность Уставу. Ибо не могла сиятельная генеральша обратить внимание на простого клона, каких только на этой планете водится еще с полмиллиона…       — И все равно я не могу представить себе лучшего художника, чем ты, — продолжила Шаак Ти. — А потому скажи, не имеешь ли ты отношения к графическим романам, которые в последнее время гуляют в армейской сети?       — Вы о них знаете?! — выпалил клон, резко прекратив работу. Но затем он откашлялся, вернулся к делу и сказал: — То есть, никак нет, мэм. Отношения к ним не имею.       Джедайка тихонько рассмеялась и пристально вгляделась в его отражение.       — На деле, я не была уверена, что они и впрямь существуют, но ты мои сомнения развеял.       — Мэм, я…       — Расслабься, коммандер. Я не собираюсь проводить расследование. — Шаак Ти обернулась к Блицу, которого взяла оторопь до дрожи. Он выглядел так, словно только что убил кого-то, не дроида.       С одной стороны, ей нравилось видеть могучего офицера таким по-ребячески растерянным, но с другой, ей стало его жаль. Этот взрослый, умный, талантливый и, несомненно, привлекательный мужчина совершенно не воспринимал скрытых сигналов. Его социализация так и осталась на уровне шестнадцатилетнего юноши, поскольку для ведения войны и эффективного взаимодействия с собственными копиями большего и не было нужно. И вряд ли он и другие его братья смогут успешно интегрироваться в цивилизованное общество, когда война окончится…       Он приступил к ее отросткам. Заменив пигменты, он протер один из них и, бережно удерживая в ладони, стал работать иглой.       — Они легче, чем кажутся на первый взгляд.       — О чем ты, Блиц?       — Ну, об этих… штуках… у вас на голове.       — Ты о монтралах? — улыбнулась Шаак Ти. — Так они называются.       — «Монтралы», — повторил Блиц, запоминая новое экзотичное слово. — Ясно. Я считал они ужасно тяжелые, генерал, потому что выглядят так…       — Как?       — Величественно, — тихо ответил клон после некоторой паузы.       Он сделал ей комплимент, но тут же почувствовал себя неловко и замолчал.       Боевой профессионал, обладающий навыками обращения со всеми видами оружия и владеющий несколькими техниками рукопашного боя, мастер тактики и командир элитного подразделения армейского спецназа покраснел, как спелый помидор. Шаак Ти находила это ужасно милым, хотя причины такого поведения радости не вселяли.       Поэтому джедайка решила возродить беседу, чтобы отвлечь бедолагу.       — Расскажи мне, какая она?       — Э-э-э, уточните, пожалуйста, мэм?       — Твоя первая татуировка. Что она из себя представляет?       — Ничего особенного, — хмыкнул Блиц, — просто черный ромб на внутренней стороне плеча.       — На подобии тех, которыми ты расписал свою каму?       — Так точно! — Он очень обрадовался. — Вы заметили?       — Твою амуницию сложно не заметить.       Сейчас Блиц был в офицерском мундире, но Шаак Ти очень четко представляла себе его боевую броню: серый и желтый наплечники на клоническом доспехе в тон им, богатый патронташ и раздвоенная кожаная юбка, которую клоны именовали по-мандалорски «камой», и которая у Блица больше походила на королевскую горностаевую мантию за счет нанесенных на аристократически-белый фон черных бриллиантов.       Определенно, у этого мужчины имелся вкус.       — Брик сказал мне, что ты набил ее еще в юношестве. В ту пору на Камино подобные вольности были под запретом. Так скажи мне, где ты умудрился добыть чернила и оборудование?       Клон рассмеялся, на секунду прервав работу.       — Это было несложно, генерал.       …И поведал короткую историю о том, как он и его братья решили навестить в лазарете товарища, пострадавшего во время учений с боевыми дроидами. Парень сломал позвоночник и перенес сложную хирургическую операцию. После вмешательства каминоанских врачей за ним приглядывал медицинский дроид, который ассистировал во время операции. В том числе и наносил ориентировочные татуировки в местах, где необходимо было производить надрезы. И Блиц, и Хавок, и Кольт были не понаслышке знакомы с подобными машинами, поскольку сами не раз ломали себе что-то. План возник у Блица моментально. Пока Кольт отвлекал дежурного врача, он и Хавок, который считался в их отряде главным технарем, безболезненно вскрыли дроида, сняли с него татуировальный узел и изъяли резервуары с чернилами. А далее Блиц распорядился трофеями известным образом.       — Ты и впрямь редкая шельма, коммандер, — усмехнулась Шаак Ти.       — Это хорошо или плохо, мэм?       — Полагаю, это в немалой степени и делает тебя ЭРКом. Находчивость, независимое мышление и нестандартное видение ситуации вкупе с воинским мастерством — опасная комбинация. А потому, я могу понять клонеров, которые опасались твоей необычайной похожести на прототипа. Но не могу сказать, что одобряю действия, которые они предпринимали в отношении тебя и других элитных клонов, — искренне ответила она.       Поставив себя на место каминоанцев, она бы и впрямь подумала, что чипы-ингибиторы в мозгах этих сорванцов нуждается в калибровке, ибо юный Блиц и его братва совершили самый настоящий акт вандализма. Но она не была клонером, а потому то, что сотворили мальчишки не вызывало в ней ничего, кроме умиления.       Как необычно было мыслить о Блице в подобном качестве. Чернявый пацан с большими карими глазами и строптивым нравом. Эдакий жеребенок, приноровившийся лягаться. Хулиган! А сейчас — взрослый, спокойный и умный мужчина с собственным непоколебимым взглядом на жизнь и нашедший себя, в совершенстве овладев редким умением. Интригующий… притягательный. И стадии его взросления разделяет менее, чем десяток стандартных лет.       Еще через десять лет его гладкое лицо изрежут морщины, а виски покроются благородной сединой. А еще через десять… его, вероятно, уже не будет в живых, если он не погибнет в бою раньше.       На несколько секунд Шаак Ти выпала из реальности, осознавая в красках все то, о чем имела неосторожность подумать. Недаром учение Ордена запрещает джедаям привязываться к кому-либо. Нет, даже не запрещает — рекомендует, уповая на мудрость тех, кто ему следует. Но любовь слепа, глуха и неумолима. Она настигает внезапно, пробивает самую крепкую броню, ослабляет самую сильную волю и подчиняет.       Она — наркотик, мгновенно вызывающий сильнейшую зависимость, лекарства от которой нет. И Шаак Ти подозревала, что имела неосторожность его попробовать.       — Все в порядке, генерал? — голова Блица выглянула у нее из-за плеча. Он встревожено рассматривал профиль ее лица, которое застыло в выражении осознания чего-то ужасного и неотвратимого.       — Блиц… — она откашлялась и сделала глубокий вдох, — прости, пожалуйста, но тебе лучше уйти.       — Я сделал вам больно?       — Нет, просто собери свои вещи, и… уйди.       — Я… да, мэм, слушаюсь.       Клон встал и начал поспешно собираться. Он чувствовал себя виноватым, только не знал, в чем конкретно его вина. И Шаак Ти было так его жалко! Он был похож на щенка, который не понимает, за что его ругают, но подчиняется команде своенравной хозяйки. В его недоумевающие и виноватые глаза было невозможно смотреть, и джедайка разрывалась на части от того, что сама делает ему больно.       Почему она не может просто обнять этого прекрасного клона, сказать ему, что за то короткое время, проведенное с ним наедине, он стал ей невыразимо дорог. А затем, поцеловать его…       — Простите меня, мэм, — Блиц бросил последний виноватый взгляд на генерала, захлопнул саквояж и направился прочь из ее апартаментов.       Как сильно ей хотелось его поцеловать! Ощутить себя в его жарких объятиях, прикоснуться в его волосам, вдохнуть аромат его кожи. Снять с него мундир и любоваться его телом. Трогать и ласкать его и самой наслаждаться тем, как он получает удовольствие близости впервые в своей жизни.       Как же ей хотелось любить его! Любить сейчас же!       Нет, джедаю не следует иметь привязанностей. Однако, если беда уже случилась, неужели единственная перспектива — отравлять себя безропотным и безответным обожанием, пока этот яд не уничтожит душу изнутри? Чего ради?       — Блиц, стой!