Leave Out All The Rest

      Крепко сжимая в обеих руках стойку из-под микрофона и отбиваясь ей от охранников, которые должны были защищать ее и остальных, но что-то пошло не так, Адора пытается понять, когда же именно все пошло не так, и когда финал конкурса молодых исполнителей превратился в «кто кого первым зашибет, тот и победитель». Сбоку пролетает микрофон, метко врезаясь промеж глаз одного из охранников; с хрустом трескаются темные очки на его лице, и он падает на пол, держась за нос и выплевывая неприличные слова.       — В яблочко! — радостно вопит за спиной чей-то незнакомый голос.       Краем глаза Адора замечает, что у ее друзей все в порядке, чего нельзя сказать о бедолаге, связанном проводами от микрофонов. Адоре его совсем не жалко, он заслужил. Боу ведь предлагал всем успокоиться и поговорить, но предложение его утонуло в громком «взять их!». Никто не ожидал, что пришедшие играть музыку молодые люди могут дать такой отпор, и им еще повезло: большая часть их инструментов еще в чехлах, а Адора прекрасно знает, как сломать кому-нибудь нос гитарой, оставив при этом гитару в целости и сохранности.       Она делает шаг назад и сталкивается с кем-то спиной; этот кто-то замирает, будто переставая дышать, и Адора сжимает стойку от микрофона сильнее. Ей не нужно поворачиваться, чтобы понять, кто стоит позади, и она предпочитает думать, что уперлась спиной в стену. Сейчас, в суматохе этой нелепой драки, меньшее, чего ей хочется, это смотреть в лицо своему прошлому. Прошлому, что неведомым образом пробралось в ее настоящее и перевернуло все вверх дном.        Сорок минут назад       — Я же говорил, надо попросить мисс Анжелу нас подвезти и…       — НЕТ, мы отлично справляемся и без нее! Мы еще даже не опаздываем, у нас есть двадцать минут до начала.       — Мой навигатор показывает, что нам идти тридцать минут пешком.       — УГРХ, значит, давайте ускоримся!       Вздыхая, Адора чуть ускоряет шаг, с полуулыбкой наблюдая, как насупившись и замолчав, Глиммер ускоряется едва ли не вдвое. Не отрывая глаз от навигатора, Боу поудобнее перехватывает сумку с инструментами и проводами, каким-то чудом умудряясь не врезаться в прохожих. Они опаздывают на финал конкурса, вырвав победу у десятков других групп, и никто из них не хочет упустить такой шанс показать себя, но все с самого утра идет как-то не так. Лопнувшая струна любимой гитары, ссора Глиммер с матерью, перенос финала на час раньше, все это будто предупреждало о чем-то. Но звонивший менеджер уверил, что их очень ждут, и что «Директор очень хочет вас видеть!», и Адоре приходится закрыть все сомнения глубоко в сознании. Они ведь так долго и упорно работали над песней, запись которой послали на конкурс. Остается просто исполнить ее перед залом.       — Почти пришли! — восклицает Боу, резко сворачивая с главной улицы куда-то между домами.       Быстрыми шагами они добираются до места спустя десять минут. Боу резко останавливается, и Глиммер врезается носом ему в плечо, издав при этом уморительный писк, и Адоре приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться посреди улицы. Хотя, улицей это назвать нельзя. Боу привел их в странное место, со всех сторон окруженное серыми домами, и лишь на полусорванной наклейке на железной двери читалось название кафе-бара, в которое их позвали играть.       — Ретро-кафе «Портал»… — щурясь, читает Адора. — Для прохода звоните «274»…       Глиммер набирает цифры на домофоне, и через пару гудков железная дверь со скрипом приоткрывается, пропуская их в затхлый подъезд. Стрелки на стенах, наклееные явно не в этом году, сообщают им, что «Портал» находится на четвертом этаже.       — Угрх… — синхронно вздыхают все трое.       К счастью, желание играть любимую музыку перед живой публикой все же пересиливает. Они преодолевают ступеньки за минуту, и буквально врезаются носами в охранника у двери. Идеальный белый костюм, начищенные белые ботинки и темные очки выбиваются из всей этой обшарпанной атмосферы, и у Адоры загорается внутри надежда. Там, за деревянными дверьми, их наверняка ждет публика, готовая выбрать своего победителя. Все это место, должно быть, спрятано от всего города, потому что тут собираются те, кто по-настоящему любит хорошую музыку. Нельзя судить по обложке, верно?       Охранник пропускает их без каких-либо вопросов.       Адора не может сдержать восторженного вздоха: все внутри и правда веет атмосферой ретро. Кассеты, старые приставки, черно-белые телевизоры, обклеенные плакатами стены. Некоторые она узнает и широко улыбается, вспоминая, что такими были обклеены стены ее комнаты, а такие были у…       — Тут здорово! — шепчет Боу, подталкивая Адору к гримерке, и Адора отрывает глаза от стен. Не лучшее время вспоминать что-то подобное. Она пришла сюда петь о будущем, полном приключений, а прошлое должно оставаться простыми плакатами на стенах ретро-баров где-то на окраине.        — Может быть, победителя будут определять жюри! — шикает Глиммер, опуская сумку на пол небольшой комнаты и разминая затекшие плечи. — Но, признаюсь, какое-то это странное место…       — У меня такие же ощущения… — бормочет Адора, осторожно прислонив гитару к стенке. — Надо узнать, что теперь… Судя по вещам в этой комнате, остальные финалисты уже куда-то ушли.       Многочисленные рюкзаки и инструменты в чехлах намекают на то, что они тут не одни. Остальные финалисты тоже где-то здесь, но где? Ответ приходит довольно быстро в лице другого охранника, который молча проводит их в другую комнату с небольшой сценой и несколькими столами, на удивление пустыми. На сцене уже стоят люди, но криво выставленный свет слепит Адоре прямо в глаза, мешая разглядеть их. Она щурится и становится с самого края сцены, смотря в зал, в котором должны были сидеть слушатели, но зал пуст, за исключением одного мужчины, что зашел в помещение вслед за ними.       На мужчине такой же белый костюм, как и на охранниках, и очки-половинки с зелеными стеклами. Его хитрая улыбка заставляет Адору нахмуриться и сделать шаг ближе к Глиммер. Все их инструменты остались в той комнате, и Адоре очень хочется сейчас сжать в руке гриф гитары — это всегда помогало успокоиться.       — Благодарю вас, что вы нашли время прийти, — говорит мужчина все с той же хитрой улыбкой, поднося к губам бокал с зеленым напитком. — Вам выпала честь спеть для меня сегодня. Если мне понравится ваша музыка, у вас будет уникальная возможность играть в моем заведении по вечерам. Здешней аудитории очень нравится живой звук.       — Спеть для вас? — спрашивает Глиммер, вскинув брови. — Только для вас?       — Вам мало меня, юная леди?..       — Н-нет, просто… — Глиммер обводит пустой зал глазами. — Это ведь финал конкурса… Мы думали, будет что-то… Помасштабнее.       Мужчина чуть хмурится и смотрит в потолок, будто пытаясь что-то вспомнить, и болтает в бокале напиток.       — Ох. Точно… Я подавал это, как конкурс, точно… Прошу меня простить. — Он ставит бокал на стол и кладет обе руки на подлокотники своего кресла. — Моя изначальная цель — найти музыкантов для своего заведения, но в последнее время совсем не было времени для этого. Я надеялся, что смогу выбрать по присланным вами записям, но было столько дел… И поручил своим помощникам отобрать три группы. Вам повезло им понравиться! Хотя…       Мужчина фыркает, растягивая губы в усмешке.       — Не думаю, что они честно слушали каждого. Возможно, им просто понравились названия.       Адора чувствует, как падает вниз сердце. Они записывали песню с огромной любовью к музыке, они писали текст все втроем, Боу не спал две ночи подряд, чтобы успеть свести дорожку вовремя… И эту песню никто даже не слышал…       — Давайте не будем терять время и…       — Погодите-ка! — рявкают со сцены, и Адора мгновенно поворачивается на голос, только чтобы закрыть глаза из-за слепящего света как раз в том углу. — Вы говорите, что позвали нас петь только ради того, чтобы найти музыкантов для вашего заведения? Для вот этой дыры?.. Да никто в здравом уме…       — Я не давал вам права так отзываться о моем заведении, — хмурится мужчина, сжимая ладони в кулаки. — Ваше мнение…       — Захлопнись, — рычит тот же самый голос. — Мы приехали сюда играть для людей, которые выбрали нашу музыку, а ты говоришь мне, что даже не слушал наши песни. Единственное, что я могу сказать тебе, это «пошел ты нахер».       Адора знает этот голос. Чертов свет не дает ей взглянуть на говорящую, но Адора все равно прекрасно знает, кто стоит на другом конце сцены и с каким выражением лица это говорит. Может быть, даже и хорошо, что свет слепит глаза.       Развернуться и уйти, забрать друзей и инструменты, никогда не возвращаться в ретро-бар, прошлое в котором встретило ее не только плакатами на стенах. Лопнувшая струна гитары с самого начала говорила «не иди», и Адора больно закусывает губу. Нужно просто уйти. Молча, не извиняясь за беспокойство.       — Довольно! — бьет кулаком по столу мужчина. Его бокал на длинной ножке падает, и ярко-зеленый напиток разливается по столу, пачкая белую скатерть. — Уведите ее отсюда. Не желаю слушать оскорбления от какой-то третьесортной певички.       Он щелкает пальцами и два охранника молча идут в сторону сцены.       — Ой-ёй… — слышит Адора другой голос, и к своему сожалению понимает, что это было произнесено не из-за страха перед охраной.       Это был страх за охрану.       — Ты кого назвал певичкой?!       Охранник грубо хватает ее за руку, но в ту же секунду получает барабаном по голове. Натянутая кожа инструмента не рвется, но бьет так, что он падает на пол, успевая ухватиться за стойку микрофона; резкий рывок проводов роняет барабанную установку и наклоняет лампы вниз, давая, наконец, шанс рассмотреть всех на сцене.       — Упс, простите, я не хотела! — раздается от высокой девушки с внушительными клешням и колючими пластинами на плечах. От того, насколько неловко и виновато выглядит ее улыбка, Адора невольно улыбается сама. — Хотя, нет, хотела! Катра не певичка!       Адора переводит взгляд на стоящую рядом девушку в черной кожаной куртке с шипами. На боку серых джинс блестит цепочка, а ладони в перчатках без пальцев сжаты в кулаки. Копна длинных волос лежит в беспорядке, хвост раздраженно мотается из стороны в сторону, и Адора чувствует, как открывает рот что-то произнести, сказать, окликнуть, но второй охранник бросается вперед, отхватывая по лицу практически мгновенно. Падая рядом со своим коллегой, он держится за щеку, и в тишине зала Адора слышит только хруст костяшек и насмешливое «следующий?».       — Катра… — выдыхает она себе под нос так, чтобы никто не слышал. Это имя странно ощущается на языке; горько и непривычно.       — Нужно сваливать… — шепчет Боу и делает несколько шагов назад, но громогласное «ВЗЯТЬ ИХ!» рушит его планы. Из той двери, в которую он хотел сбежать и захватить друзей, показываются еще четверо охранников. — Может быть, решим все мирно?..       — Взять. Их. — Шипит сквозь зубы директор, имя которого Адоре очень хочется узнать, чтобы рассказать всем о том, какой он ублюдок.       Когда охранники приближаются, Адора бросает взгляд на Катру, будто желая убедиться, что не обозналась и не словила мираж от слишком яркого света софитов. Мираж это или нет, но Катра смотрит на нее всего лишь секунду, прежде чем подобрать с пола стойку от микрофона и броситься с ней на охрану.       Теперь же, слыша чье-то радостное «в яблочко!» и отпинывая от себя очередного охранника, Адоре кажется, что лучше бы она все же послушала внутренний голос и осталась дома. И убедила бы Глиммер и Боу остаться. Но ничего уже не исправить, и чувствуя своей спиной напрягшуюся спину Катры, Адора понятия не имеет, чего хочет. Это так странно: видеть кого-то, с кем делил так много воспоминаний, видеть впервые за года и не знать, что сказать. Как поздороваться. Обычное «хэй, привет!» не подойдет, конечно не подойдет.       Катра делает шаг вперед, замахиваясь на противника, но тот оказывается проворнее своих коллег и хватает Катру за запястье, больно сжимая, заставляя вскрикнуть и снова отступить назад.       В голове Адоры в эту секунду пролетают всего две мысли: «Катре больно» и «я достаточно близко, чтобы помочь». Она разворачивается и резко пинает охранника в торс, достаточно сильно, чтобы тот отшатнулся, но недостаточно, чтобы заставить его упасть или согнуться, но Катра быстро завершает начатое: от ее пинка он валится на спину, а вместе с ним и стол, и пара стульев. Адора растягивает губы в победной улыбке и поворачивается к Катре, пусть и не зная, что сказать, можно и не говорить, наверное, они же…       Катра не смотрит на нее. Катра смотрит куда-то в сторону, на своих друзей, рявкает что-то про то, что пора убираться, пока не позвонили копам. Адора чувствует ладонь Глиммер на своем предплечье, Боу говорит, что им тоже нужно забирать инструменты и уходить, и Адора позволяет тащить себя, пока они не выбираются из здания, перепрыгивая через ступеньки. Они выбираются первыми и не чувствуют за собой погони, что странно, но очень хорошо, долго бегать с инструментами не получится.       Анжела забирает их с главной дороги через пятнадцать минут. Глиммер посылает Боу убийственный взгляд, на что тот только разводит руками, и Адора согласна с ним: добираться домой сейчас было бы опасно, да и сил никаких нет. Боу садится на переднее сидение, чтобы принять на себя весь удар от разозлившейся Анжелы, и всю дорогу слушает, какие же они еще дети, как нужно было с ней посоветоваться, как сильно они могли влипнуть, и как ей придется постараться, чтобы они точно не влипли.       Подперев подбородок ладонью, Адора молча смотрит в окно, слушая Анжелу вполуха, изредка кивая и говоря «да».       — Адора?       Глиммер касается ее плеча, и Адора переводит взгляд на нее, напустив на себя максимально спокойный вид. — Там, в зале… Ты кого-то узнала?       — Д… — горло ее внезапно пронзает горячая игла тоски и грусти. Может быть, вселенная сегодня просто ненавидит всех подряд, и поэтому искала наилучшие пути сделать больно. И нашла. Завтра все будет как обычно, а сегодняшний день можно вычеркнуть из памяти, будто его не случалось. — Думала, что да, но обозналась.       Глиммер улыбается, кивая и беря Адору за руку.       Адора совершенно не умеет врать и притворяться, что все хорошо, но сегодня Глиммер купится на эту ложь. Сегодня она сделает вид, что не заметила испуганный и удивленный взгляд, и что не чувствует, как дрожит ладонь Адоры в ее руке.